Кратос 1

Бегство

Не успеть!

— Подойдите ко мне, ближе! — говорю я своей части отряда. — Оружие на изготовку. Спина к спине!

Хватит ли сил? Я чувствую себя совершенно вымотанным.

Сияние светлеет и окутывает людей, стоящих рядом со мной, но не жжет, как когда-то на линкоре «Святая Екатерина», в храме Шивы и на улице Шамбалы. Я теперь могу с ним управляться. Оно ласково и легко, как снежное покрывало. Происходит что-то похожее на объединение сознаний, я совершенно четко знаю, что, если я отдам мысленный приказ стрелять — они его выполнят так, как будто это их воля, а не моя.

Теперь главное попасть в цель. Мы должны оказаться точно под Иглой Тракля, что на крыше.

И вот мы уже внутри, за чердачной дверью, я не совсем понимаю, как мы тут оказались, но время терять нельзя. Я не знаю, есть ли здесь живые.

— Стреляйте! — мысленно кричу я.

И от нас расходятся лучи гамма-лазеров и скользят по стенам. А в следующее мгновение я активизирую воронку Тракля, и она выжигает все вокруг, кроме панели управления станковой Иглы Тракля над нами.

Я успеваю увидеть опустевшее помещение с вывороченными и снесенными стенами и обугленными останками оборудования и людей, которых задело краем воронки и не затянуло внутрь.

И рука ложиться на панель управления. Я ставлю воронку Тракля под острым углом к вертикали, так чтобы затянуло гравипланы, но прошло мимо корпусов тюрьмы. Не получается, машины слишком близко, и в последний момент я понимаю, что задену здание, но другого выхода нет.

Чудовищный гул и свист. За нашими спинами срезает крышу и часть следующего этажа. Где-то за стенами Центра вспыхивает лес, и небо отражает алое зарево.

И все стихает. Я без сил опускаюсь прямо на заваленный осколками бетона и засыпанный бетонной пылью пол прямо под участком выжженной крыши. Надо мною чистое небо, без всяких гравипланов, уже светлеющее перед рассветом.

Кто-то трясет меня за плечо. Поднимаю голову.

— Вставайте, командир! Там бой, за дверью. Слышите?

Я тупо смотрю на запертую дверь. Я просто забыл про нее. Но оказывается стены для меня не препятствие. И я вдруг понимаю, как я преодолевал переборки на гибнущей «Святой Екатерине», тогда еще не осознавая, что происходит.

— Вставайте! — в голосе моего солдата слышится отчаянье.

И я, наконец, тоже начинаю воспринимать звуки боя. До сих пор я не слышал ничего, кроме его голоса, наверное, не слышал и его, просто, воспринимал мысль.

С трудом поднимаюсь на ноги. Воронка прошла совсем рядом от той стены, и здесь коридор открывается в рассветное небо, а рядом запертая бронированная дверь соседнего помещения.

Я открываю дверь тонким лучом гамма-лазера, слабеньким, почти не светящимся в видимой области, боясь навредить своим.

Юля обороняется отчаянно, то и дело скрываясь за выступом стены, но остальные ей не помощники, двое мертвецов и семеро полусонных клуш, с трудом поднимающих оружие. Мои люди словно заражаются этой проклятой сонливостью и становятся неповоротливы, как разбуженные зимой медведи. Внизу, на лестнице, разгорается золотое сияние и плывет к нам.

И тогда мне на перстень связи приходит сообщение. Радостный голос Артура:

— Задание выполнено, господин полковник! Корабли наши! Корабли наши, Джульетта!

Я гляжу на Юлю. Она кивает, слабо улыбается мне.

— Только торопитесь, — кричит Артур. — Возле космопорта идет бой.

— Ждите, — приказываю я. — Это наши. Они прорываются к вам. С ними Герман.

Раздаются выстрелы, и мы с Юлей снова ныряем за стену, а рядом падают наши люди, парализованные светом Манипуры. И я понимаю, что стреляют из аннигиляторов на самой малой мощности. На потолке выжжено черное пятно верхним раструбом одной из воронок.

— Отступайте сюда! — ору я своим людям, тем, кто еще остался. — За стены.

Я могу прикрыть людей, но они должны быть рядом.

Вокруг меня разгорается золотое сияние, накрывает моих товарищей, и они приходят в себя.

И тогда мы слышим голос. Кажется, что он звучит в моей голове, переданный непосредственно, без устройства связи, словно под черепной коробкой включили динамик на полную громкость. От сигнала перстня связи ощущение другое, не такое давящее и неприятное.

— Сдавайтесь! — приказывает голос.

И сила этого приказа трогает даже меня, только я могу сопротивляться.

— Вы не выстоите! Сдавайтесь! — повторяет голос, и он кажется мне похожим на голос теоса Самуэля, погибшего в доме Алисы Штефански, и голоса других Преображенных, с которыми мне приходилось встречаться на Тессе, тех, кто проводил регистрацию.

Но мои люди уже владеют собой, и не собираются подчиняться. Увы, не потому, что они сильны, а потому, что я сильнее.

Я зажигаю в своем золотом ореоле синие искры и вижу тех, кто стоит на лестнице. Пять Преображенных с Иглами Тракля. Я тоже достаю и настраиваю Иглу. Накрыть всех пятерых, спастись самим и не слишком разворотить здание в принципе можно, но беда в том, что теосы видят будущее, а значит, знают, что я собираюсь делать.

Но я тоже вижу будущее, а потому жду. Я уже вижу, как внизу в здание входят вооруженные люди и поднимаются по лестнице. На потолке видны отсветы лучей гамма-лазеров, и слышно шипение кипящей краски на стенах и низкое жужжание биопрограммеров. К сожалению, они здесь практически бесполезны, но перестрелка началась, и это заставило теосов отступить и повернуться к нам спиной. Они спускаются навстречу новым врагам, ища более выгодную и защищенную позицию. А значит, время выстрела из Иглы Тракля нами упущено.

Хочется передышки. Сесть прямо на пол, прислониться спиной к стене, положить Иглу Тракля к себе на колени и погасить сияние золота и синевы. Больше не тратить энергию. Отдохнуть.

Или преодолеть себя, преследовать их, взять в тиски?

Я смотрю варианты, будущее течет и изменяется, сияя как радуга на поверхности мыльного пузыря.

Ждать! Иначе угодим в воронку Тракля. Положу людей — и больше ничего.

Ждать пришлось недолго.

Вот наши союзники уже теснят их, они отступают, но сразу, только поднявшись на лестничную площадку стреляют вверх из Игл Тракля, они знают, что и я собирался стрелять. В метре от нас проносится чудовищный поток излучения, скрытый черной воронкой, и прожигает крышу. С рваных краев капает превращенный в жидкое стекло бетон.

Здесь выиграет тот, кто дальше увидит будущее и сумеет его изменить, все решают даже не секунды, а доли секунд. Замедляю время и на мгновение появляюсь из-за стены. Воронку я выставил, и Игла Тракля формирует ее в пространстве, а я исчезаю там и появляюсь на пяточке, защищенном выступом стены. Главное, не задеть людей.

И через секунду понимаю, что без жертв не обошлось. Там, на лестничной площадке лежит распростертое тело юноши, не пройдет и минуты, как я смогу увидеть его воочию, и даже прикоснуться к нему энергией Анахаты, увы, уже бесполезной.

— Путь свободен, — говорю я. — Пойдемте!

Бхишма лежит у основания лестницы, возле огромной дыры в стене, созданной двумя выстрелами из Игл Тракля: моим и теосов. Половина его тела обуглена, глаз вытек. Второй неподвижно и бессмысленно смотрит в развороченный потолок. Я не впервые вижу труп человека, которого зацепило выстрелом из аннигилятора, но все равно к горлу подкатывает тошнота, и холодеют руки.

Опускаюсь на корточки рядом с ним, зеленое пламя течет из пальцев, хотя я прекрасно понимаю бессмысленность моих усилий. Рядом со мной склоняется еще один человек, из освобожденных нами заключенных.

— Он попросил генерала Митте дать ему людей и повел нас к вам на помощь, — говорит он, показывая взглядом на Бхишму.

Я киваю.

— Вы нас спасли.

Да, Преображенные видят будущее, и я такой же, как они. Но мы видим не дальше, чем на десять-пятнадцать секунд вперед. Я не мог этого предвидеть. А, впрочем, все это слабое оправдание. Я взял на себя ответственность за этого мальчика, и не смог уберечь его. Он останется лежать здесь. Я даже не смогу вынести его отсюда. Мы повстанцы, мы беглецы, и нам некогда выносить трупы.

Надеюсь, ты сядешь со своим Шивой на горе Кайлас или станешь Его частью. С истинным Шивой, не со мной.

— Даня, здесь тоже камеры! — говорит Юля. — Идите сюда!

Я подхожу. Коридор ничем не отличается от такого же в соседнем корпусе. Ряды запертых дверей. Иным зрением я вижу в камерах сияние в холодных тонах спектра: от зеленого до фиолетового.

Там теосы. Но для штаба этот корпус плоховато охранялся.

— С кем вы сражались на первых этажах? — спрашиваю я. — Там были люди?

— И люди, и метаморфы, — отвечает парень, который говорил о Бхишме. — В основном, люди. Иначе бы мы не справились.

Моя армия не так уж мала. Четвертая часть от освобожденных нами людей, уведенных Германом. Все вооружены, на пальцах сияют перстни связи.

— Откуда оружие? — спрашиваю я.

— Нашли в подвале, где и устройства связи. Взяли с боем. Там что-то вроде склада.

В основном, биопрограммеры, но есть и гамма-лазеры. Неплохо.

Вскрываем первую железную дверь. Люди здесь мало отличаются от заключенных первого корпуса, также измучены. Нет только медлительности и покорности. Их меньше, в первой камере всего пятеро. И они не люди, они теосы.

Интеллигентный парень моего возраста, одетый скромно, но не дешево, пожимает мне руку:

— Александр Прилепко.

Скорее всего, врач или преподаватель, думаю я.

— Даниил Данин. Не думал, что здесь тоже тюрьма.

— Тюрьма, как видите. Но здесь Преображенные.

Я кивнул.

— Мы собираемся покинуть планету. Здесь кто-нибудь знаком с космическим флотом?

— В моей камере нет, но, думаю, никому не захочется оставаться на Тессе. Вон там есть, — он кивнул в сторону следующей двери.

— Вы могли общаться?

— С трудом. Они очень старательно блокировали все проявления Силы.

— Я видел здесь только пятерых теосов, — сказал я, а Александр поморщился при слове «теос», — Как они могли удержать вас? Они же выше Манипуры не работают.

— Они все выше Манипуры не работают. Но их много. На чердаке возле орудий сидело человек пятьдесят. Плюс замки. И еще есть бункер. Людей они выпустили, потому что удержать нас гораздо важнее. Так что сражение не закончено, Даниил Данин.

— Вы знаете, где бункер?

— Да.

Подходим к пролому в стене, осторожно, стараясь не высовываться. Близится рассвет, бледнеет небо, но на земле еще лежит густая тень.

— Во-он там! — показывает Александр.

Я бы никогда не заметил бункер, если бы не внутреннее зрение.

— Он пуст, — понял я.

— Конечно.

Теосы ждут нас у выхода из корпуса, скрытые мелкими строениями Центра.

— Освобождайте всех! Прорвемся! Теперь у нас численное преимущество.

— А у них Иглы Тракля, — заметил Александр.

— Мы тоже не безоружны.

Я выбрал из освобожденных теосов пятерых, которые, по моим ощущениям, могли работать с Аджной и Сахасрарой. Назвал по именам.

— Подойдите!

Они вышли вперед.

— Господа, вы владеете искусством телепортации?

Смотрят недоуменно.

— Вы можете исчезнуть в одном месте и появиться в другом, скажем, метров за десять? — пояснил я.

— Мы поняли, — за всех ответил Александр. — Нет. Вы хотите сказать, что это возможно, Даниил?

— Давай на «ты», не до церемоний. Возможно. Держитесь поближе, мы идем на крышу. Юля, Гена, остаетесь здесь. Открывайте камеры!

— Они выстрелят прежде, чем мы дойдем по крыше до Иглы Тракля, — заметил Прилепко.

— А мы не дойдем.

Здание вздрогнуло, где-то наверху посыпались камни. Они опередили нас. Чердачный этаж словно срезало ножом вместе с аннигилятором и двумя гамма-лазерными установками. За дверями камер зияют провалы, и течет оплавленный бетон. Снесло часть потолка и верхнюю половину стены.

— Мы не успеем, — сказал мой новый знакомый. — Они будут срезать этаж за этажом.

— Всем вниз, — приказал я.

— На засаду?

— Вниз, я сказал!

И теосы послушались. Юля с Геной давно уже спустились на следующий этаж и открывают камеры.

А вокруг меня разгорается белое пламя, и время замедляет ход. Я знаю, я вижу: до выстрела теосов еще полуминуты. Успею!

Вывожу в провал Иглу Тракля, она уже запрограммирована. Динамическая воронка странно медленно вращается вокруг своей оси. Там все будет выжжено, мышь не ускользнет.

Стреляю, исчезаю здесь и падаю на пол коридора второго этажа, под ноги освобожденной Алисы Штефански и других Преображенных, толпой стоящих вокруг. А наверху уже сносит третий этаж, и снова открывается небо, и течет бетон. Я исчез оттуда за сорок наносекунд до этого. Я выстрелил на наносекунду позже них.

— Вставай, герой, — говорит Алиса и подает мне руку. — Видно, я в тебе не ошиблась.

Тогда я не понял, что она имеет в виду.

Нас человек семьдесят, точнее семьдесят Преображенных. Мы спустились на первый этаж и застыли у выхода: перед нами огромный оплавленный котлован, сияет сферическим вогнутым зеркалом, прямо под ногами обрезанная бетонная плита с обтекаемым краем и подтеками плавившейся и кипевшей железной арматуры… Не пройти! И другого выхода нет. Это тюрьма — с выходами не густо. Возвращаемся вырезать дверь с другой стороны — резать стену гамма-лазером. Сияющая линия разреза пересекает шершавую сиреневую плитку напротив внутренней двери с красной литерой «F». Блок особого режима, обиталище серийных убийц и террористов. Не знаю, сидел ли здесь кто-нибудь до прихода метаморфов. Мы нашли только Преображенных.

Линия описывает арку и загибается к полу. От сияния болят глаза.

Это не долго, не три метра. Мы надавливаем на раскаленную бетонную глыбу, и она с грохотом падает наружу.

Дует утренний ветер, небо окрашено цветами зари. Алые облака стоят высоко в необозримой дали.

Выбегаем за ворота.

Гравипланов на стоянке нет, до нас тут побывали освобожденные нами люди. Приходиться идти до следующей. Это напрягает, я все еще на взводе. Меня пугают любые потери во времени. Мы бежим.

Устройство связи передает голос Артура:

— Ваши прорвались. Захвачено еще пять кораблей. Надо трогаться. Они наверняка пришлют подкрепление и попытаются отбить космопорт обратно.

— Минут пятнадцать продержитесь?

— Постараемся.

Я даю себе фору. Думаю, мы доберемся до гравипланов раньше. А лету здесь минут пять.

Рядом со мной идет Александр.

— Ты крут немеренно, — замечает он и улыбается.

— Преувеличиваешь. У вас у всех пробиты верхние чакры.

— Даже Аджна и Сахасрара у единиц. В основном, не выше Анахаты. А с белой энергией не работает никто!

Я не спорю, не до того.

— Лестно. Но объясни мне, в чем отличие, почему вы не с ними? Почему они у власти, а вы в тюрьме?

— Потому что, как только Преображенный начинает работать хотя бы с Анахатой, он теряет интерес к разрушению мира. Он уже может созидать.

— Так, ладно. А почему одни могут работать с верхними чакрами, а другие нет?

Он улыбнулся.

— Причина номер один: контакт с цертисом. Цертис может открыть верхние чакры.

— Мне говорили, что цертисы вызывают Т-синдром.

— Забудь. Бред. И очень вредный бред. В результате цертисов расстреливали на орбитах планет, где начиналось это самое «заражение». Хотя никакое это не заражение. Моего цертиса тоже убили имперцы. Идиоты!

Мы, наконец, дошли до стоянки и погрузились в гравипланы.

Я оказался в одной машине с Александром, Алисой, Юлей и Геннадием. Гравиплан пожаловался перстню связи на перегрузку, однако тяжело поднялся вверх. За нами летит целая стая таких же перегруженных машин. Но и они не смогли вместить всех. Остальным пришлось искать другую стоянку.

В машине мы продолжаем разговор.

— Говорят, к цертисам очень привязываются, — сказал я. — Как ты пережил его смерть?

— А я не пережил. У меня было оформлено самоубийство, когда началась агрессия. Она и вернула меня к жизни. Теперь я намерен мстить.

— Империи?

— Боже упаси! Я же не Анри Вальдо. Создание Кратоса — величайшее достижение человечества. Я намерен мстить идиотам!

— О чем речь? — осведомилась Юля.

Я ей пересказал.

Больше всего меня удивила реакция госпожи Штефански. Она изменилась в лице так, словно потеряла близкого человека или совершила самую чудовищную ошибку в своей жизни.

— Не может быть, — прошептала она. — Цертисы вызывают Т-синдром, а вовсе не исправляют ситуацию! Этому есть множество свидетельств.

Александр не успел возразить, потому что внизу появилось горящее здание космопорта, и стало не до разговора. Нам снова предстоял бой.

Я понял еще одну вещь, о которой не упомянул даже Александр. Среди освобожденных нами теосов есть несколько с не пробитыми верхними чакрами, немного, человек десять. С одной стороны, это радует, значит, враг не так един, как кажется. Но и беспокоит. Не станут ли пятой колонной?

— Артур, — позвал я через устройство связи. — Где наши враги?

— В правом крыле космопорта, том, которое не горит. На крыше и верхних этажах.

— Выше! — заорал я, и перстень связи услужливо передал приказ.

Машины взмывают вверх.

Если там есть теосы, вооруженные Иглами Тракля, надо оставить им возможность стрелять только под острыми углами. Тогда нижний раструб воронки сожжет их корабли и часть здания, где они находятся. Хочется верить, что на это они не пойдут.

Не успеваем! Слишком перегружены. Под нами закручивается воронка Тракля и слизывает треть наших машин.

Остальным удается взлететь выше.

По нашим машинам скользят лучи гамма-лазеров. Значит, сработало! Значит, не решились больше применить аннигилятор. Три наших гравиплана вспыхивают и стремительно падают вниз.

Но я знаю, что надо делать.

— Ко мне! — командую я. — Минимальная дистанция.

Скученная стая гравипланов представляет собой прекрасную цель для гамма-лазеров, но я не собираюсь давать им возможность прицеливаться. Замедляю время и настраиваю Иглу Тракля. Пока мы рядом с вершиной воронки, есть надежда, что она не заденет никого из нас.

Воронка вырастает рядом, охватывая космопорт своей нижней частью, а верхней раскрываясь в рассветное небо. Мгновение, и на месте полусгоревшего здания зияет глубокий оплавленный котлован. Я все-таки задел один из кораблей. Он покачнулся на опорах и рухнул в пропасть.

— Артур! Ты жив? Кого я задел?

— Все в порядке, господин полковник. Это пустой корабль.

— Слава Богу! Дай мне ориентировку, какие корабли наши, где ты, где Витус, где остальные.

Передо мной возникает план космопорта с пометками.

Мы приземляемся, спрыгиваем на землю.

Бетонное покрытие стучит под ногами. Бегу к кораблю Артура, со мной Юля, Алиса, Александр Прилепко и еще несколько Преображенных. Гену посылаю на корабль Витуса, остальных распределяю по другим машинам, передавая через перстень связи рекомендации по взлому панелей управления. Впрочем, теосы смогут это и без меня.

И тут я понимаю, что мы захватили изрядную часть флота Тессы, около тридцати кораблей. Конечно, все корабли легкие. Еще три-четыре линкора висят на орбите, они слишком велики, и никогда не опускаются вниз. И они будут нас ждать.

И вот мы внутри корабля.

Плюхаюсь в мягкое кресло перед мониторами, из соседнего меня приветствует Артур. По правую руку садиться Юля и позади — остальные. Мы стартуем.

Слегка вжимает в кресло, антигравитационная установка компенсирует перегрузки, так что ощущения неадекватны ускорению. На одном из мониторов стремительно уменьшается изображение космопорта, и та же картинка транслируется на перстень связи с компьютера катера.

На втором мониторе: стая челноков, стартовавших одновременно с нами.

Я приказываю кораблю увеличить изображение космопорта. Лучше быть в курсе того, что там происходит. Из Иглы Тракля нас еще можно достать с земли.

Третий монитор показывает то, что перед нами, — ослепительно синее небо Тессы.

Несколько секунд все идет хорошо, но вдруг скорость начинает стремительно падать, и так же тормозят все корабли флота. Небо над нами окрашивается алым. Я не понимаю, что это такое, но не сомневаюсь, что именно этот красный слой мешает нам прорваться в стратосферу.

И тогда происходит то, что уже было со мной в храме Шивы, на улице Калапы и на скале в лесу планеты Скит. Все исчезает, и я вижу черное небо, звезды и огромный шар Тессы подо мною. Он словно затянут багровой пленкой с утолщением над нашими кораблями. Здесь пленка толстая, похожая на слой мусса, а в остальных частях — бледная, почти розовая и полупрозрачная. Это энергетическое образование, созданное метаморфами. Именно эта пленка не пропускает с планеты сигналы устройств связи и не позволяет принимать сигналы из космоса. Хотя именно сейчас, думаю, это возможно. Они стянули так много энергии в одно место, что остальные теперь практически не защищены. Вот, что значит закрытая планета!

А на орбите медленно поворачиваются и разворачивают орудия линкоры Тессы. Мы для них несерьезная цель. Сгорим в воронке Тракля, как пчелиный рой в луче гамма-лазера. Одна короткая вспышка! Остается единственная надежда — опередить их. Прорваться, проскочить мимо, сбежать!

Я знаю, что делать. Из моего тела вырываются сияющие шнуры и тянутся к кораблям. Я ощущаю себя гиганским пауком в центре энергетической паутины или шелкопрядом, разматывающим сразу три десятка нитей.

Я связываюсь со всеми Преображенными на моих катерах. Давайте, делайте то же самое, пусть вы слабее меня, как можете, хотя бы попытайтесь! Мне трудно одному.

Вспоминаю, что на трех или четырех челноках нет теосов. Это значит, что они погибнут. И ничего с этим поделать я не могу.

Получаю ответ. Преображенные влили свою Силу в мои нити. Стало легче. На красной поверхности «желе» появились концентрические круги и побежали по пленке.

Движение линкоров замедлилось, они словно вошли в нечто вязкое и плотное. Иллюзия! Это замедлилось время.

И тогда пленка, наконец, прорвалась и показались носы кораблей, и выплыли корпуса, кромсая и разбрасывая остатки пленки.

И тогда я осознал себя сидящим в кресле перед монитором. Облизал пересохшие губы и почувствовал вкус крови на языке. Опустил глаза: рубашка закапана кровью. У меня еще хватило сил поднести руку к носу и увидеть каплю крови, стекающую по тыльной стороне кисти.

— Быстрее, — прошептал я. — Ребята, только быстрее!

И потерял сознание.

Александр Прилепко стоит передо мной на коленах, его ладони лежат поверх моих. От них исходит тепло.

— Все в порядке, Даниил Андреевич, мы прорвались.

— Там линкоры…

— Не догонят. Уже не пытаются. Скоро мы войдем в гипертуннель.

Он отнимает руки, ладони окружены зеленым сиянием Анахаты.

— Спасибо. Скольких мы потеряли?

— Четыре корабля.

Гораздо больше. Еще были сожженные гравипланы на подлете к космопорту и около сотни убитых в тюрьме. Стоит ли этого Тессианский флот?

Закапанное моей кровью роскошное жабо на купленной Юлей рубашке (Боже, как давно это было!) снова плывет перед глазами.

— Вам надо прилечь, — говорит Саша.

Я пытаюсь встать, опираясь на его плечо, второе мне подставляет Юля.

Прямо передо мною на мониторе искажаются звезды, и пространство искривляется чудовищной лупой — гиперпереход.

Тессианский флот — просто гора напичканного электроникой железа. Но он поможет Кратосу. Гора железа не стоит жизней людей, но свобода нынешняя и грядущая, свобода этого стоит.