Красная мантия

Глава 15 Раб (Р)

В которой герой бежит от женщин и зашибает монету.

Я сидел за столом и наслаждался чаем. Особое удовольствие мне доставляло терпкое, вяжущее послевкусие во рту. Прихлёбывая, я жмурился, ощущая, как ко мне возвращается что-то далёкое и родное, что-то не из этого мира. Содержимое моей кружки называлось рекафом. На самом деле это был обобщённый термин для огромного количества горячих напитков. Если ты не уточнишь, что тебе нужно, то получишь тот, что пользуется популярностью у местных. Этот был с Жао-Аркад, он не пользовался особой популярностью. Как я понял, это было нечто вроде сорняка, который иногда вырастал на огороженных участках с полями. Сами поля представляли из себя крепости, неустанно отражающие нападки планеты. И внутреннее пространство весьма ценилось. Если бы не особые условия, позволяющие собирать по пять или шесть урожаев в год, этим бы никто не занимался.

Источником моих сведений стал старик, в гости к которому я зачастил. Хесен был техновидцем. его возраст был за сто пятьдесят лет. Вся правая сторона, как и левая нога, были аугментированы. Левая рука иссушена и покрыта старческими пятнами. Хесен ей почти не пользовался, поэтому она была поджата к груди. Над левым плечом свисал примитивный манипулятор, крепящийся к ранцу. Изюминкой же была зелёная колба, установленная в специальном разъёме на левой груди. Это был некий поддерживающий раствор, механизм которого мне был непонятен. По мере его расходования ампула не пустела, а меняла свой цвет на более бледный. Насыщенность цвета показывала не только запас препарата, но и его качество. Сама же система обеспечивала качественное распределение препарата по организму, ну, или того, что от него осталось.

Эта жидкость была весьма ценна и в открытом обороте её не было. Подобную услугу нужно было заслужить, и она разово предоставлялась в хирургеноах. Если же она попадала в трущобы, то влиятельнейшие из бедняков моги получить укол сильно разбавленного состава. Такой укол помогал справиться с болезнями и отсрочить старость на год или два. Но после десятого укола эффективность падала вдвое и дальше уменьшалась по экспоненте. Старик, а иначе я его не называл, был очень разговорчив. Порой он способен был продолжать разговаривать, погружаясь в воспоминания, даже если его никто не слушал. Он стал золотым дном информации о жизни порта и рядового жречества.

Я встал и с сожалением отодвинул тяжёлую керамическую кружку, ещё одну изюминку наших встреч.

— Ты уже всё, малец? — старик поднял на меня взгляд.

— Да, уже пора, скоро время литаний в палатах учителя, — последнее слово я презрительно выделил голосом.

— Не спеши, дай ему время, любая служба Омниссии накладывает свой отпечаток, особенно такая важная, как его, — укорил он меня.

Моё отношение к новому учителю не было секретом для старика. Я тяжело вздохнул и направился на выход.

— Духи третьего погрузчика снова беспокойны. Заходи завтра, я размещу запрос, — донеслось мне в спину.

Обернувшись, я кивнул. Не стоит портить отношения. Ритуалы и обряды не заменяли полноценного техосмотра. За столетия накапливались дефекты, которые ими не обнаруживались, но влияли на работу. В нормальных условиях это решалось заменой оборудования на новое, но зачем менять то, что и так работает. Поэтому я был частым гостем у старика. Он не хоронил меня под горой работы, а методично предлагал устранить то один, то другой мелкий дефект, как будто усложняя задачи постепенно. Я был уверен, что таких дефектов в его хозяйстве накопился вагон и маленькая тележка. Глядя за моей работой, он любил приговаривать: «Духи тебя любят, малец».

Старик уже более сотни лет руководил всей погрузочной техникой порта. У него в подчинении было двое погонщиков-сервиторов. Их зал располагался неподалёку. Хотя я уже привык к ним, местные сервиторы вызвали у меня отвращение. Они все были изношенными и неаккуратными, от них хотелось держаться подальше, потому что не знаешь, что они выкинут на этот раз. Биологические компоненты носили следы ремонта в виде швов и скоб, а места соединения органики часто воспалялись и немного топорщились. Было видно, что сюда списывают то, что ещё рано утилизировать. У погонщиков была одна из самых высоких смертностей, конкуренцию им составляли те, кто работали в коридорах у наружной обшивки.

Я шёл в толпе без опаски, все ценные вещи были скрыты под мантией, а физическая расправа была нонсенсом. Шестерёнок не столько уважали, сколько боялись. Культ жестоко подавлял любые поползновения на своих членов. Страдали не только виновник, но и его семья. Иногда даже целые районы могли получить взыскания. Здесь, в порту, это было не столь ярко выражено. Но вот в жилых кварталах при храмах-кузнях… порой от рассказов старика у меня волосы вставали дыбом.

Дойдя до гермостворки, я набрал на инфопланшете комбинацию и переслал её на терминал. Спустя пару секунд створка открылась, и я вошёл. Учитель лежал на своём ложе, больше похожем на стол мясника. Не стоило обманываться его неподвижностью, он заметил меня ещё тогда, когда я шёл по коридору. Но инфопланшет не вибрировал, а значит, я ему был пока что не нужен.

Подойдя к ближайшему когитатору, я окинул его взглядом. На экране мелькали пикты данных, это учитель работал с ними. Индикация светилась в соответствии с наставлениями, отклонений не было. Я достал особые благовония и положил их в курильню. Десяток секунд — и они начали тлеть от спирального нагревателя. Это ближайшая курильня к учителю, и благовония тут используются особые. Поэтому я стараюсь дышать пореже и неглубоко. Теперь стандартные литании — и можно переходить к следующему. На самом деле особо важных когитаторов тут нет, на допуск к ним сдают особые испытания, а процедуры настолько сложны и запутаны, что разжигание благовоний может занять больше часа.

Я переходил от одного к другому. Закончив с теми, что имели инструменты ввода-вывода, я перешёл к стойкам. Тут уже попадались отключённые, но нужно уважить и их духов. Халтура строго карается, ведь учитель может следить за происходящим через сервочерепа. Когда я закончил со стандартными процедурами, инфопланшет мягко завибрировал. Я не удивился, это учитель чего-то хочет от своего ученика. Вчитался:

«Замени флакон № 3»

Рутина. Сначала я подошёл к шкафу и взял нужный баллончик с газом. Дальше направился к ложементу и, отстегнув пустой, установил полный. Стоило только ему встать на место, как порция по трубкам отправилась к потребителю. Тело на ложементе слегка напряглось, но почти сразу же расслабилось. Возможно, учитель решил поспать.

Я осмотрел метки и показания на манометрах. Один из баллонов сегодня расходовался быстрее. Прикинул, что часа на четыре его должно хватить. Значит, как раз после его замены у меня будет время поспать до следующего цикла литаний. Закончив необходимые литании и процедуры, я подошёл к выходу и развернулся лицом к учителю. Если мой планшет не разразится новой командой, то я смогу отойти на время. Я отсчитал двести секунд и развернулся. Створка открылась сама. Учитель не спит и претензий на этот раз не имеет. А у меня появилось немного свободного времени.

Вообще, нахождение здесь для меня стало неким подобием ссылки. Бесплатного доступа к информации теперь не было. Её приходилось искать и добывать. Перечень доступных материалов, которые можно запросить, сильно сократился. Да, можно получить что-то, недоступное мне, через других членов культа, но это будет по грабительским расценкам и весьма порицаемо. Да, мне была доступна ещё масса вещей, немалая часть которых мне просто была не по карману, но всегда хочется большего.

Именно поэтому я сейчас шёл в трущобы. Здесь четырёхметровые уровни соединялись лестничными пролётами, а пространство разбито на клетушки из тонкой жести. Тут не было ни рынка, ни торговой площадки. Если тебе что-то нужно, ты должен знать, куда прийти. Что-то сразу бросалось в глаза или пахло жареным мясом.

— Красавчик, я свободна! — этот голос мне был знаком, и он меня бесил. Мне не нужно было смотреть в её сторону, чтобы понимать, что происходит.

Бабища подзывала меня, вращая аугментированной рукой, выставляя её напоказ. Да, по местным меркам это дорого, и должно делать её более привлекательной для шестерёнок. Но меня просто бесит, бесит. Я ускорился, чтобы побыстрее миновать этот бордель. Цены здесь невысокие: можно сыскать деваху и за несколько аров, но я пока брезгую. Так или иначе, проституцией тут занимаются все. Порой мне кажется, что если поискать, то можно найти готовую отдаться и за тарелку самой дешёвой похлёбки.

Первое время я не мог понять, чем занимаются все те, кто тут проживают. Но разговоры со стариком кое-что прояснили. Порт разгружает и загружает грузы только с челноков. Доставка на склады и распределение по адресатам — это забота бригадиров грузчиков. По сути, это небольшие банды, конкурирующие за заказы.

Ещё здесь есть производства. Создают питательную смесь. Какой-то полугрибковый организм, перерабатывая излучение светила и пустую породу, способен расти. Он очень требователен к содержанию и уходу, но способен давать основу для питательной смеси самого низкого качества.

Именно на этом и задействована основная масса населения.

Мой путь вёл в неприметную лавку. Отодвинув засаленную холстину, я оказался в полутьме.

— Есть что? — поинтересовался я у хозяина.

Я не знаю его имени, оно мне не нужно. Уже завтра его могут прирезать, и я буду общаться с новым собственником или найду другую лавку.

— Да, уважаемый, конечно. — он поклонился и собирался удалить, но до того, как это ему удалось, моя фраза долетела до него.

— Говно только не тащи.

Пущенная вдогонку фраза заставила его на мгновение сбиться, но он всё же скрылся. У местных есть умельцы, способные починить бытовую мелочь типа нагревателей и освещения. Но их останавливает отсутствие занятий и дороговизна инструмента, большую часть из которого вообще невозможно купить, поэтому они постоянно пытаются впарить всякую хрень.

С возвращением хозяина на столе появляется четыре предмета. Вокс-станция, пара ручных инструментов и шлюзовая панель доступа.

— Двенадцать аров, вокс отдельно после диагностики.

Это чучело будет пробовать торговаться, но я знаю, что такие гости, как я, редкость. Скорее всего, всё это или ворованное, или хозяева не имеют права владеть ими. Наш брат не то чтобы редко здесь бывает, но вот браться за ремонт всякого хлама не спешит. Я же считаю, что неучтённая монета может пригодиться.

Ар — это небольшая пластиковая монетка, которая имеет хождение в порту и на поясах астероидов. Также она нужна во время главного события. которое происходит примерно раз в пять лет — приход Имперского конвоя. Получившим увольнительные выдаются эти монеты, дабы они могли расплатиться ими в порту. Несмотря на то что особых услуг порт предоставить не может, среди огромных экипажей пустотных транспортов всегда находятся те, кто хочет прогуляться и найти приключений.

Я закончил работу и ссыпал монеты в мешочек. Вдруг меня снова окликнул владелец.

— Уважаемый, может, посмотрите нагнетатель? Он снова начал отключаться.

Я закатил глаза, но отправился наверх, вслед за владельцем, стараясь не касаться груд разного хлама, который горами лежал на полках.

Воздушный нагнетатель не изменился с момента моего последнего посещения. Шина, его питающая, почти разложилась, место обрыва сразу было заметно. Сваривать её бесполезно, длины уже не хватает. Я достал из своих закромов кусочек длиною в палец и аккуратно вварил его на место обрыва. Говорить, рассказывать и убеждать бесполезно, я здесь не первый и наверняка не последний раз.

Я протянул руку, и мне отдали две монеты, но я не спешил убирать её. Это стоит три монеты, и мы оба это знаем. Спрятав взгляд в пол, владелец доложил ещё одну. Я вопросительно посмотрел на него, и он отрицательно помотал головой. Я готов поменять всю шину за шестьдесят, но владелец не согласен. Он не знает, сколько тут, да и вообще проживёт и поэтому не готов вкладываться.

Моя мошна слегка разбухла. И на эту валюту у меня были свои планы. Мой нынешний учитель совершенно не делился знаниями. Я только и делал, что работал на него не покладая рук. Да, работа была несложной, но и получал я за неё немного, если бы не старик, впору было бы отчаиваться.

Помимо сообщения с планетой, порт обслуживал и добывающую флотилию с астероидными колониями. На челноках порой пребывали члены культа, работающие там. Именно им и были нужны ары. Взамен они могли предложить не только информацию, но и то, чего нет в общем доступе. Второй вариант был в бандах грузчиков. Во время разгрузки имперского конвоя грузов бывает так много, что часть порой теряется. А звон монет может поспособствовать тому, что часть его неожиданно найдётся. Что с одним, что со вторым я надеялся на помощь старика, у него обязаны быть нужные контакты. Осталось найти нужный подход.

«Пожалуй, в этот раз пойду другой дорогой. От этой бабищи с протезом блевать тянет. Да и сам этот клоповник хочется покинуть поскорее».

Мой путь обратно лежал в квартал Механикум. Наш культ всегда относился к безопасности очень серьёзно, особенно в тех местах, где соприкасался с обычными людьми. На входных воротах, возле терминала доступа, стоял караул из скитариев. Они были снаряжены в полузакрытые металлические шлемы, кое-где выступающие элементы брони и разгрузки поверх красных мантий. Лазерные винтовки висели на плечах.

Моё приближение не осталось незамеченным, но подходить к ним мне было не нужно. В кои-то веки моё ученичество имело свои плюсы. Достав инфопланшет, я удалённо передал опознавательную сигнатуру на терминал. Остановившись по центру, я наблюдал, как шестнадцатизубая шестерня, описывающая череп со змеёй, провернулась. Огромные ворота пришли в движение, но приоткрылись всего на три метра. Я зашёл внутрь, провожаемый недобрыми взглядами скитариев. У меня было не так много времени, чтобы я тратил его на бесполезные расшаркивания и любезности.

Я шёл прямо по широкому коридору, мой путь лежал в местный аналог общежития. Но когда я проходил молитвенный зал, мой шаг сбился. Я попытался пройти мимо, но не смог, сердце защемило горечью обиды и желанием хотя бы постоять рядом. В помещении шла служба. Знакомые литании читались и разносились, усиливаясь отражениями от стен. Находящиеся внутри делились на чтецов и всех остальных. Мне очень хотелось присоединиться к первым, но, пересилив себя, я развернулся и двинулся дальше, продолжая читаемую литанию про себя.

В своё первое посещение я по привычке попытался присоединиться к хору, но был оборван и выставлен. Учитель и вовсе ввёл запрет на посещение общих литаний на два месяца за неуважение к обрядам. Уже гораздо позже старик мне поведал, что стать частью хора — это честь и привилегия. Её не так просто заслужить. Каждый раз, когда я считал, что вот-вот пойму этот мир, он давал мне по щам.

Внутренние помещения разительно отличались от тех, что были доступны для трэлов. Металл был ухоженным, часто попадались украшения и расшитые на ткани символы культа. Гораздо реже — рабочие места лекс-механиков и послушников. У наиболее старых когитаторов даже были небольшие молитвенные постаменты с благовониями и свитками с молитвами. Чем более старым и уважаемым был член культа, тем больше выделялось его место. Свечи и масляные светильники были наибольшим шиком, показывая всем вокруг, что хозяин этого места способен тратить немало ресурсов на надлежащее обращение с машинными духами.

Помимо молитвенного зала, здесь было множество других любопытных мест. Общие мастерские, практически полный аналог тех, что были в период моего ученичества. В них не было горы металлолома, но парк станков был больше. Омрачал это только строгий допуск к ним через старшего жреца мастерских. Этот неразговорчивый техновидец выдал мне допуск только к самым общим станкам. Право прикоснуться к остальным нужно было ещё заслужить. Практически везде я сталкивался с теми или иными преградами, связанными с моим низким рангом в культе.

Третьим местом было то, что я назвал общагой. Большой зал был разделён на три яруса с двумя большими колодцами в центре. Моя койка находилась на самом верху, в наименее престижном ярусе. Плотные ряды келий тянулись от одного конца до другого. Внутри каждая из келий была рассчитана на двух послушников или учеников. Помимо двух коек, присутствовал ещё столик, как в поездах, и специальная ниша над ним. Она предназначалась для атрибутов культа, свечей, благовоний и т. д. Самым ценным было наличие двух объёмных шкафов-сейфов. Туда можно было убрать личные и ценные вещи.

Я открыл дверь пластинкой личного ключа. Соседа у меня не было, но это временно и должно было исправиться через пару месяцев. Та же самая пластинка открыла и шкаф. Большая часть полок была пуста. Батареи к лазерному пистолету, немного питательных батончиков и витамины, начатая коробка глетов, они же печеньки. Отдельно лежали завёрнутый в слегка промасленную ткань сервочереп и несколько узлов и механизмов, задействованных в моих проектах. В самом низу была коробочка с Арами. Я высыпал на ладонь содержимое мошны и вернул обратно четыре монеты. Остальное отправилось в коробку. Кинув взгляд на печеньки, ещё раз отметил, что неплохо бы добавить запас воды и непросроченных регенерационных патронов, стоимость которых кусалась.

— Порой каждая мелочь может быть важна, — отметил вслух я и вышел наружу.

Чем ниже был уровень, тем больше было расстояние межу кельями, а соответственно, и выше положение жильца в структуре культа.

В конце коридора на первом ярусе располагались душевые, санузлы и общая столовая. Мне же стоило поторопиться к учителю. Отпущенное самому себе время неумолимо утекало.

Здесь было ещё много залов и помещений, доступ в которые мне был заказан. Генераторный зал, склады, главные системы жизни обеспечения, казармы и арсенал скитариев, посты управления оборонительным периметром. Это была лишь малая часть того, о чём я узнал.

Но было одно место, которое я сознательно не посещал. Хирургено. Аугментации ставить я считал преждевременным и вредным, а расспрашивать генетора, работающего там, опасался. Случай в общей молельне сильно повлиял на меня, и я откровенно дул на воду, обжёгшись на молоке. Мне нужно было больше времени и разговоров со стариком, чтобы глубже вникнуть во внутреннюю кухню культа.