Корм вампира (СИ)

Глава 33

****

Если у Магды, в отношении меня и были какие-либо, далеко идущие планы, то я не совсем виноват, что они так и остались планами: едва я занырнул в палатку и мое тельце приняло горизонтальное положение, как мир стал удаляться, и удалялся от меня до тех пор, пока добрая и ласковая тьма не приняла в свои объятия, даруя крепкий и бодрящий сон.

Мне снилось столько всего, что глаза разбегались, а уставшие за неделю одиночества мозги и так офигевшие от количества новой информации, растерянно зажались в сторонке, сдав все свои реакции подсознанию.

Подсознание попыталось навести порядок и даже преуспело в этом нелегком деле, упорядочив все видения и присвоив каждому свое цветовое определение — от фиолетового, до красного.

Потом, с какого-то перепуга я снова куда-то бежал, снова пробовал на вкус ягоды разного цвета и прислушивался к звукам, доносящимся откуда-то справа-сверху. Очень животрепещущим, звукам.

Потом меня трясли, но, если съесть по очереди синюю, красную и желтую, ягодки, то вся эта тряска до одного места.

Есть и другие побочные эффекты, от съеденного, но о них я пока промолчу — иначе, меня либо на опыты пустят, либо Магда на вертел оденет, зажарит и съест, как самый драгоценный гастрономический продукт всех времен и народов. Эдакий, "Олег в ягодном соку"…

Потом я снова бежал от звуков, тех же самых, только раздающихся все ближе и ближе. Странно, что именно от этих звуков я бежал — ничего опасного в них не было, но неправильного — сколько угодно!

Потом я проснулся, попросил пить и снова впал в теплые объятия тьмы, ждущей меня, стерегущей и жаждущей моего присутствия.

"Главное не забыть!" — Требовал я от самого себя, во сне. — "Синие — слабят, красненькие — возбуждают, желтенькие — обезболивают…"

"А зеленые?" — Вопрошал не мой голос и подсознание ныряло в бренные остатки памяти, судорожно выискивая искомые, зелененькие, ягодки. Выискивало-выискивало, да и выискало, заставив меня проснуться с истошным воплем.

Истошный вопль мне только приснился, к счастью.

А вот зелененькие ягодки — были в реальности.

Ровно сутки, выпавшие из моей памяти — вот их возможности. Не моё беспокойное подсознание, о ягодках, отправивших меня в такой дикий наркотический бред при котором производные "морфинов", "лизергинов" и прочих "алкалоидов" тихо заворачивались в простынку и ползли в сторону кладбища, воя и стеная от собственной неполноценности.

Обиженная Магда тихо сопела завернувшись в спальный мешок, хотя, на мой взгляд, было вовсе не холодно. Конечно, до душной жары азиатского лета тоже далеко, но спать можно и под простынкой.

И выглядит эстетичней, и какой простор для фантазии!

А тут — ворох кудрявых, не разбери какого цвета в темноте, волос, сопение в две дырки и бесформенный кокон бабочки, вместо силуэта под простынкой!

Понимая, что сейчас начну делать глупости, тяжело вздохнул и не торопясь, на четвереньках, стараясь сильно не шуметь, выбрался из палатки под яркие звезды чужой планеты.

Сладко зевнул и устроился рядом с прогорающим костерком, над которым клевал носом штопавший меня Мэтт, положив на колени ежедневник и спрятав плечи под накинутую куртку.

Увидев меня, научник встрепенулся, видимо спутав со сменой, разочарованно шмыгнул носом и подкинул в костер несколько веток разной толщины.

— Долго я спал? — Позабыв поздороваться, поинтересовался я у дежурного. — Сутки?

— Восемнадцать часов. — Мэтт бросил взгляд на свои наручные часы, светящиеся в темноте мягким, салатовым светом старого, доброго, фосфора. — Спал, значит… То-то Магда такая злая… Наша юная гения ее…

Я предостерегающе поднял указательный палец, давая понять, что такие подробности меня не интересуют. И, отнюдь не оттого, что я завравшийся ханжа. Просто после сна, эффект красных ягодок стал каким-то более не управляемым, а с моей фантазией, боюсь унесет меня так далеко, что и холодной водой не спасёшься.

— Рассвет через пару часов. — Мэтт, правильно растолковав мои предупреждения, сменил тему разговора. — Ты и вправду, ягодки жрал? Или перед девушками хвост распушил?

— Правда жрал. — Врать мне смысла не было. — За неделю как-то оголодал, понимаете-ли. Вот и попробовал всего и по чуть-чуть. С перерывами и не отходя далеко от воды. Потом запах дыма учуял и рванул, думал люди, а оказалось — какое-то полено гнилое полыхнуло. А на вас случайно наткнулся — маскировка у лагеря что надо, вот только проблески огня, в ночи, всю маскировку псу под хвост пускают.

— За месяц, что мы здесь… — Мэтт хрустнул пальцами и потянулся. — Ни одной зверюги, крупнее земной белки мы так и не встретили. Те группы, что уходили на пару-тройку дней, тоже опасного зверья не нашли. Вот и расслабились мы, если не врать. Скучно здесь.

— Крупного зверья и я не встречал. — Я уставился в пламя, пытаясь добиться у своего подсознания, увиденное мной в наркотическом бреду — было бредом, или все-таки на этой планете есть существа совсем не маленьких размеров. Крылатые. — Но скучать было некогда. Сперва — нервы, потом — голод, ну, а там и чертовщина всякая мерещится начала…

— После ягод?

— После. — Я качнул головой, соглашаясь.

— Олег… — Мэтт побарабанил пальцами по ежедневнику. — Сможешь ягоды описать?

— Вкус или последствия приема?

— Не смешно даже. — Мужчина тяжело вздохнул. — Здесь, в радиусе недели пути, только тайнобрачные и, ни о каких ягодах даже речи не было, ни у одной из команд. Либо ты врешь, Олег…

Ветка в костре "выстрелила", выбрасывая угольки во все стороны, словно предупреждая и пророча какую-то, пока еще отдаленную, беду.

И зубы свело, совсем как в тот, самый первый раз, когда пришлось понять, что оружие в кобуре это не статус, на власть и даже не ответственность. Оружие в кобуре — это выбор. Выбор совести, нервов и собственной правды. А я очень сильно не люблю делать выбор, стараясь всячески свалить это неблагодарное занятие на другого человека.

Тогда, "Стечкин" выпустил всю обойму и руки сами, как на занятиях, перезарядили оружие, подхватив выпадающий, пустой магазин и меняя его свежим, еще пахнущим маслом, а не порохом…

Ни похвалы, ни порицания, я так и не услышал.

Отчитался за потраченные патроны, купил бутылку коньяка и умыкнул Настену в гостиницу, подальше от родни, друзей и сослуживцев.

А на следующее утро — мир встал на свое место, потому что кто-то должен делать выбор. Очень здорово, если выбор — верный. Чуть хуже, если это стандартный выбор, не приводящий ни к чему. Много хуже, когда после него для кого-то останавливается время. Даже если на секунду. Или — навсегда.

— Обиделся? — Мэтт совсем не виноват, что у меня две жизни, одна из которых — давно прошла, оставив в качестве "подарка" намертво вбитое понимание того факта, что обижаться хоть на кого-нибудь, не стоит. Стоит либо сразу бить морду, сворачивая челюсть на бок, либо воспринимать человека, именно человеком. Можно сколько угодно ругаться, но если ругаются люди — они договорятся.

И мне просто не повезло — мой собеседник перестал быть человеком, заставляя сдвинуть пальцем предохранитель и нажать на спусковой крючок.

Это красиво обсуждать на "вопросах", попрекая человека, демонстрируя свою высокоморальность, человечность и милосердие. А надо сделать выбор. И тут уже становится понятно, что самый лучший выбор — не врать. Не врать, в первую очередь самому себе. Есть пистолет. Есть враг. Есть выбор. И врут церковники, отпуская грехи убийцам и врут психиатры, выгораживая маньяков. Они сделали свой выбор.

А я — свой.

— Я сделал анализ твоей крови. — Мэтт протянул мне свой ежедневник. — Маловато, конечно, данных, да и проба — мизерная была, но результаты — вот они.

Я уставился в странные закорючки, ни о чем мне не говорящие, плотно покрывающие две последние страницы, пожал плечами и вернул книжку владельцу, признавая свое незнание.

— Олег… Ты — чист. Ни единого следа посторонних веществ. — Мэтт усмехнулся. — В твоей крови, очень много чего нет.

— И, что это значит?

— Это значит, что тебе чистили кровь. Причем недавно, не больше суток назад, на момент взятия пробы. Чистили на хорошем оборудовании. — Мэтт положил записную книжку рядом с собой, взял крепкую на вид палку, обугленную с одной стороны, и принялся ворошить дрова в костре, поднимая вверх сонмы и мириады красных и желтых искр, пряча взгляд, за обыденным делом.

— Был провал. На сутки. — Говорить правду легко и приятно. Говорить правду человеку, слушающему тебя — легко. Говорить правду человеку тебе верящему — приятно.

Мэтт — не верил, но, хотя бы, слушал не перебивая.

Ну, а мне, того и надо. Заодно, все варианты, лишние, отсекаются. Это в спорах дохнет истина. А вот так, при вполне позитивном слушателе, очень даже точненько обрисовывается.

Если ты, конечно, не записной враль, если тебе нечего скрывать, и за пазухой нет камня.

…- В портал я влетел дней пять-шесть, назад. — Я тоже вооружился веткой и принялся задумчиво ковырять костер, за что и был мгновенно наказан: горячий уголек выскочил на свободу, подпрыгнул, как живой и приземлился на тыльной стороне правой кисти руки, плотно вкипая в кожу, оставляя после себя ожог и дикую боль.

— Здесь сутки короче земных… — Мэтт констатировал факт, в констатации которого я и вовсе не нуждался — часы я разбил совсем не давно, буквально перед встречей с "экспедицией".

— Ага, а ночи длиннее дня на три с половиной часа. — Я улыбнулся, давая понять, что не совсем дурак и мало-мальская наблюдательность мне присуща.

Хотя бы — по виду и роду деятельности.

Судя по молчаливому сопению, мою иронию оценили и теперь ждали продолжения банкета.

— За первый день отмахал километров десять, убираясь от болотистой низины, в которую попал. — Я вспомнил вонючую поверхность, по которой пришлось брести первое время и передернул плечами. — Голода особого не чувствовал, так что топал себе налегке, крутя головой. Там и нашел первые ягодки. Что называется — "лизнул и офигел" — ягоды, по вкусу, напоминали алычу, такие же мясистые и вкусные. Для начала попробовал сок, через пару часов — съел одну ягодку. Заночевал и поутру объел все дерево, настолько было вкусно.

Мэтт тяжело вздохнул и снова покачал головой, толи, не веря мне, толи, поражаясь моей везучести.

Только везучестью, на самом деле, тут и не пахло — обычная квинтэссенция "выживанца", накопленная за время нахождения рядом с Беном, старый опыт и здравый смысл, которым и жив род людской.

— Через пару дней, надоело просто блукать. Разобрал патрон, устроил себе костерок на котором запек птичьи тушки, что достались мне дуром — в отличии от меня, не спящего в ночи, эти пернатые сладко спали, причем выбрав для этой цели нижние ветви дерева. Одним хорошим ударом отвалил себе запасец мяса, на пару дней. Можно было и еще по браконьерничать, но совесть не позволила. — Птички оказались на диво вкусные, я вздохнул, вспоминая нежное птичье мяско, так и тающее во рту. — Одним словом, здесь не планета, Мэтт, а благодать божья. И пускать сюда "хомо сапиенса" можно только в наручниках, наморднике, а еще лучше — в смирительной рубашке. А какие тут закаты, Мэтт! Ты бы только видел!

Я смутился, заметив легкую улыбку, промелькнувшую на губах медика.

Ну да, он тут уже месяц ими любуется, а я…

Почесав затылок, полюбовался волдырем на руке, растущим буквально на глазах, вздохнул и вернулся к повествованию.

— Дня два… Или три — точно не скажу, словно в тумане все, распробовал зеленые ягодки. Скажу честно, не от голода, от любопытства — вокруг дерева стоял такой птичий гвалт, что проснулся во мне кот, любопытный, до безобразия. Ягодки выбирал надклеванные — они и по цвету отличались, кстати… Смачно зеленые, как оливки…

— Стандартно пробовал? — Мэтт подался вперед, проявляя заинтересованность. — Кожная реакция, сок, мякоть? Косточку разгрызал?

— Стандартно пробовал. — Подтвердил я. — Косточку, кстати, расколоть не подумал.

— И, что потом было?

— Потом был крепкий и здоровый сон, Мэтт. Вот только был ли это сон или я глюк поймал… Во сне сутки пролетели — раз. И разумные приперлись, с крыльями и клювами — два… Проснулся… А вокруг, вроде и все то же самое, да что-то изменилось. Вот и гадаю теперь… Может, есть у планеты хозяева? Разумные?

— Я думаю — есть. — Мэтт продел руки в рукава куртки и застегнулся, поеживаясь от предрассветного холода. — И, глядя на тебя — точно разумные. И кровь тебе почистили… И поближе к нам — перенесли. Но "бритву" пока еще никто не отменял. Так что, так что, так что…

Мужчина со стоном и хрустом встал, и сладко потянулся, разминаясь.

— Если "бритва"… — Я замер, разглядывая его спортивную фигуру и понимая, что стоящий напротив меня "дядечка", явно совсем не тот, за кого себя выдает. — Тогда, как объяснишь чистоту крови? Твое предположение, кстати, не моё.

— Все просто: анализатор просто не знает вещества, что сейчас в твоей крови находится. Или находится его такое малое количество, что из-за минимального количества пробы, аппаратура его не регистрирует. Или ты — просто здоровый кабан, на котором надо пахать землю, от рассвета и до заката. Или вещество — стремительно выводится через пот, мочу… Тьма вариантов, Олег, тьма. А, все что тебе приснилось — просто приснилось.

Первый, самые робкие, лучи восходящего светила скользнули по верхушкам деревьев, расцветили небеса в розовые и желтые тона, прогоняя ночную тьму и наполняя воздух пока еще призрачным, теплом.

"Тайнобрачные", в моем понимании ассоциировались с жареными грибами, на здоровенной сковородке и, желательно, со сметаной. Можно еще, побеги папоротника, но мне они никогда не нравились — вилкой их цеплять не принято, а эти… Палочки, мне не давались, сколько Настена ни ставила мне пальцы, сколько не демонстрировала личным примером, но манты я все так-же предпочитал есть руками, плов ложкой, а жареную рыбу выбирал без костей.

На этой планете тайнобрачные больше походили на хорошо знакомые вязы и грабы, с примесью белокорых березок и стройных, пирамидальных тополей, уносящих свои верхушки в такую вышину, что и смотреть-то было страшно, а уж лезть — и подавно.

А ведь пришлось, кстати.

— Олег… — Мэтт коснулся моего плеча. — Спасибо, что не соврал.

Едва слова сорвались с его губ, как в одной из палаток зазвенел будильник, мужской голос громко сказал все, что он думает о столь ранней побудке и куда полетит утренний мучитель, вот прямо сейчас, если не заткнется.

"Мучитель" не заткнулся. И, никуда не полетел. Вместо него, из палатки высунулась растрепанная женская голова, оглянулась по сторонам и выпорхнула из палатки, завернувшись в одеяло.

А потом…

Потом мир разорвался вспышкой молнии и на месте палатки, из которой вышел я, открылся портал.

Синий, пустой и холодный — вот самые точные эпитеты, что рвались с языка глядя на него.

Синяя подсветка, мертвенная, словно губы покойника и такая же холодная.

Никто из него не вышел, выпрыгивая с жутким воем, требуя крови или скаля клыки.

Серебристое марево, заполнявшее центр портала, замерло абстрактным рисунком, словно мастер эбру развел свои краски, создал узор, да так и оставил все, уйдя в запой или попросту разочаровавшись в полученном результате. А, быть может, просто отвлекся или и вовсе — получил разрыв сердца и теперь лежит по ту сторону собственного рисунка.

Мелькнула и еще одна мысль, подленькая и чисто человеческая: "Вовремя я из палатки вылез!", сменившаяся на "Зато и не мучилась!"

В два шага, оказался у портала, обошел его и вздохнул с облегчением — с задней стороны палатки уже выбиралась наружу Магда, шепотом ругающаяся на свой спальный мешок и отчаянно сражающаяся сразу с двумя чувствами — паникой и злостью.

Подхватив молодую женщину прямо за края спальника, выдернул наружу, под треск рвущейся материи.

За десять секунд, что обходил портал с Магдой на руках, узнал много нового о себе, ну, не совсем нового, скорее — матерного.

"Спасибо" Магда тоже сказала, но уже оказавшись у костра, под защитой всего проснувшегося и вооружившегося коллектива экспедиции. Одевались все по очереди, не сводя глаз с портала.

Мэтт подобрал мне безразмерную рубашку, а Лен — разгрузку и автомат-коротыш, правнучек достославного НК МП-5, правда калибром поменьше, а вот магазином — побольше. Ну и "булл-пап", куда ж без него, злокозненного.

Вот, вроде и удобно лежит такой автомат, и удобный он весь, эргономичный и дизайн — отпадный… Но — держишь его, а как оружие — не чувствуешь. Нет в нем хищности и грации М-16, притягательной силы АКМ и чувственности немецких ЗИГ-ов. Игрушка да и игрушка.

Магде, чтобы переодеться, вновь пришлось обходить портал с торца, вползать в палатку, собирая вещи и выползать. Разумеется, всем этим занимался Лен — я слишком толстый, а Мэтт и без того слишком важен, как человек, который в случае чего будет нас штопать.

Вместе с одеждой, под свет светила выволокли некоторые приборы и серебристый диск, всем своим видом напоминающий хорошо знакомый мне НЛО, как его рисовали в мои времена: Две тарелки, сложенные вместе, донышкам кверху.

На мой смешок узнавания, зашипели и предложили заткнуться, раз уж я не могу сказать ничего умного.

Портал сиял.

Портал манил.

Кот просыпался в моей душе, а человеческий разум плотно держал кошачью натуру в рукавицах, ежесекундно напоминая, что "страшноинтересно" состоит из "страшно" и "интересно", а любопытство кошке противопоказано. Кот во мне бунтовал, напоминая, что он, собственно, кот, а не кошка.

— Идти надо. — Мэтт тяжело вздохнул. — Раз приглашают.

— Пока здесь я — главный! — Вспыхнул Лен, обидчиво фыркнув.

— Не в этом случае. — Мэтт перевесил свой автомат на плечо. — Твое дело — защита Кэтрин. Раз здесь появился портал — тебе надо уводить ее, как приказано. Открывать свой и сматываться. А я тут и сам разберусь…

Вот не зря у меня нюх чесался на этого хитреца!

— Помощника возьмешь? — Раз мой нюх унюхал родственную душу, то и держаться надо вместе. Еще бы Бена в нашу компашку, так мы там, за этой художественной мазней, и вовсе такой шабаш устроить сможем, что звезды усомнятся, что могут так зажигать, как зажигаем мы. — Опыт есть, не беспокойся…

— Наслышан я о твоем опыте… Бен все уши прожужжал, какой ты, на всю голову раненный, да удачливый. — Мэтт сдал моего напарника с потрохами, согрев мне душу. Раз говорят, значит помнят. Ну, а если еще и так лестно отзываются…

На сборы потратили полчаса, заменив оружие на однотипное. К моей удаче, нашлась сотня патронов калибра под "Коготь", пусть и не спецбоеприпас, но разбавить можно, а это уже значительный шанс выжить. Мэтт на "Коготь" делал стойку еще в самом начале нашего знакомства, но, вот дудки — моя Прелесть!

— Броники только легкие. Касок нет. — Лен "отворил двери" своего небогатого арсенала. — Гранаты…

" — … Дают осечки, примерно 50 на 50. Вот пистолеты есть: 4-е "Вальтера", один "Парабеллум". Это из импортного. И, теперь, отечественный производитель… Тульский Токарев, он же "ТТ" — сегодня один, извини, очень быстро разбирают…

— Слушай, а откуда все это?

— Эхо войны…"

На этом континенте мало кто видел "Брата", так что вырвавшееся у меня, было воспринято не совсем адекватно: Лен покрутил у виска пальцем, а Мэтт пожал плечами в ответ.

Но, оружие отбирать не стали, лишь добавили еще две гранаты, на всякий случай.

Уже у самого портала, Мэтт на моих глазах передал Лену коробочку пульта ДУ, с тремя кнопками и тремя зелеными огоньками.

Потом был шаг вперед, прямо в круговерть красок.

"Порталами Кэтрин" обещали соединить все помещения "кирпичного здания", сокращая нам время на всяческие хождения по коридорам. Две, особо секретные лабы, даже соединили, так что даже не будь у меня опыта "случайного перемещения", опыт перемещения все едино, был.

Все три портала, через которые мне удалось пройти, доставляли совершенно разные впечатления.

Порталы Кэтрин были обычными, без всяких изысков и аномалий. Не вставали волосы дыбом, не давили на нервы странные спецэффекты. Пользоваться ими, это как пользоваться эскалаторами — все обыденно и если у тебя не развязались шнурки, то и опасности нет.

"Случайный портал" был суммой всех моих страхов, засунутых в стиральную машинку-автомат. Меня там и крутило, и выжимало, и жгло огнем до серого праха. В общем, для любимого врага — самое то!

А вот этот портал…

Даже не будучи фанатом "Звездных врат", сложно не узнать цветастую змею-воронку перехода, изгибающуюся во все стороны, что выдумали дизайнеры спецэффектов, расцвечивая сериальные будни актеров.

Миг путешествия и вот уже первый шаг, когда полотно портала не перед тобой, а позади.

Странности начались прямо на выходе — входил я сразу за Мэттом, а вот вышел, почему-то, первым, прикрывая его своей безразмерной тушкой, затянутой в легкий бронежилет.

Зал, в котором мы вышли, оказался подозрительно пылен, пуст и расцвечен порталами всех цветов радуги, сияющих вдоль стен.

Двенадцать порталов и черный зев выхода, с сорванными дверями, лежащими на полу.

Мэтт ругался, обходя меня, замершего столбом у него на пути.

Обошел и замер сам.

Обернулся и тяжело вздохнул.

— Вляпались? — Спросил я, не торопясь оборачиваться — по всем законам жанра, стоило нам пройти через портал, как он должен был закрыться, нагнетая обстановку.

— Есть портал Кэтрин… — Мэтт почесал щеку. — Так что, в случае чего, хоть "куда-нибудь", да свалим отсюда.

"Обожаю оптимистов!"

Зал наполнился тихим гулом и порталы стали гаснуть один за другим, оставляя нас в кромешной темноте.

— Так сиер фаган охлеми. Эльмина калэль ортиман. Тестирование завершено. — Тяжелый механический голос из-под купола темного зала заставил нас с Мэттом подпрыгнуть на месте, докладывая на разных языках одно и то же.

— Русский, английский и… — Мэтт пощелкал пальцами, вспоминая языки.

— Японский и арабский. Точнее — фарси. — Не удержал я свой язык за зубами и, именно в этот момент, под сводами зала появилась слабая, светящаяся точка, набирающая силу и заливающая своим светом все вокруг.

— Я думал — китайский… — Мэтт задумчиво ковырял ногой глобальный ком пыли, по которому нам предстояло пройти к выходу, раз уж мы сюда пришли на разведку.

— Даже близко не похожи. — Я вспомнил мастера Сибатси, который долго и пылко объяснял мне разницу между японским и китайским. — Я впереди, если не возражаешь…

— Посетителям оставаться на месте, ожидая службу таможенного контроля. Сбой… Сбой… Сбой… Нет ответа от сервера таможенного контроля. Нет ответа от сервера вооружений. Нет ответа… Нет ответа… Нет ответа… Зафиксирован повышенный фон излучения. Посетителям будет предоставлено оборудование личной защиты и вооружения. Сбой… Сбой… Посетителям просьба пройти к пункту выдачи оборудования, самостоятельно. Следуйте за стрелками у вас под ногами…

— Так не видно же! — Хмыкнул я. — Пылищу развел, железяка…

— Ожидайте личного сопровождения… — В голосе железяки послышались нотки обиды.

— Прости, не хотел тебя обидеть! Только, ты не представился…

— Олег… Говори по-английски! — Потребовал Мэтт, озираясь по сторонам.

Посмотреть было на что…

Когда-то давно здесь шел бой и то, что я назвал "пылищей" — превратившиеся в прах защитники или нападавшие. В зале, метров сорока в диаметре, не было ни единого свободного места. Кто бы то ни был, кто бы ни вел здесь бой, народу покрошили очень густо.

Из черного провала входа-выхода вывалилось восьмилапое сооружение с огромными, суставчатыми манипуляторами, смешно поднимающимися на каждый шаг. Сооружение тряслось, подрагивало и качалось так сильно, что я начал опасаться, что оно завалится на бок да так и застрянет в пыли, оставив нас тет-а-тет с неведомым голосом, требующим пройти туда, не знаю куда.

— Меня зовут Окла. Я управляющий искин зала прибытия. — Металлические нотки уступили место чуть хрипловатым обертонам красивого, женского, голоса. — Добро пожаловать на "Центр"!

— В "Центр"… — Поправили мы с Мэттом, хором.

Переглянулись и, пожав плечами, невесело рассмеялись.

— В "Центр". — Искин поправился. — Следуйте за сопровождающим!

"Сопровождающий" замер, подняв к потолку по одной лапе, с каждой стороны.

Со стороны казалось, что железка вскинула к небу руки, с немым укором: "Доколе!"

Дождавшись нашего приближения по пыльному полу, она опустила ноги, развернулась к нам задом и потопала в направлении выхода, все с тем же видом смертельно уставшего или бесконечно пьяного, существа.

Будь сопровождающий нас механизм чуть меньше росточком и не столь напоминающий паука, я бы помог ему… Наверное…

За черным провалом входной двери, аппарат засветил ходовые огни, освещая нам дорогу, столь же забитую прахом, как и весь зал.

Облачка пыли, взмывали вверх, застилая взгляд, упорно набиваясь в рот и нос, скрипя на зубах.

На наше счастье, идти пришлось совсем не далеко — метров 20, до массивной перегородки, отсекающей коридор от всего остального мира. Толщина металла не смутила нападающих — они аккуратненько отгрызли в нем уголок в два человеческих роста высотой и плотно в нем увязли, оставив свободным лишь самый верх.

"Сопровождающий", совершенно не церемонясь, разметал останки у стены, дальней от пролома, постучал лапами по полу, привлекая наше внимание и отошел в сторону, предлагая ознакомится с содержимым двух шкафчиков, чьи дверцы, судорожно дергаясь, сейчас открывались и чьё нутро подсвечивалось слабым светом красных, аварийных, ламп.

Вместо "убер-плюшек", нам предложили по одному респиратору оранжевого цвета и по длинной коробочке, которую следовало, исходя из рисунка, поместить на предплечье левой руки и ждать появления огонька.

У меня огонек появился почти сразу, а вот Мэтту пришлось ждать больше минуты, потея от страха, что над его жизнью нависла не шуточная угроза.

Я больше склонялся к тому, что мне досталась аптечка с нормальным сроком годности, но сообщать свои мысли Мэтту не спешил.

Пусть поволнуется, кузина-белошвейка!

Но, вот и на его улице загорелся желтый огонек, подумал пару секунд и сменился на бледно-зеленый.

— Последствия облучения устранены. — Окла рявкнула прямо из открытых дверей наших шкафчиков, заставляя меня начать волноваться: если эта красавица не прекратит так себя вести, придется прочесть ей мораль!

— … На твою мораль! — Мэтт еще раз подтвердил старую, добрую аксиому известную каждому, кто смотрел "Властелина колец" в Гоблине — в английском языке матов нет.

"Чистая физиология", добавил бы я, лично от себя…