Корм вампира (СИ)

Глава 28

****

Новости такие, что вроде и повод для радости есть, а радоваться — сил нет!

Бен не радостный, Вродек не особо радостный, Олег не слишком радостный, а младшой предпочитает дрыхнуть, чем разбираться в хитросплетениях происходящего.

Эх, детство, детство…

Франц прислушался к творящемуся за столом, ругая себя последними словами за импульсивность, скрытность и нерешительность. Трое взрослых шумно швыркали чай, по очереди ныряя ложками в пластиковую тару с вареньем. Предлагали и ему, да пришлось отказаться — слишком много сладкого, слишком много горячего и пахучего.

И очень много такого, о чем надо подумать. Подумать положив голову на лапы и полуприкрыв глаза, вон, почти как Олег, улетевший в дальние дали. Зря сказал, что на Олега нельзя печать наложить — скоро они вспомнят и потребуют объяснений. А что объяснять, и самое главное — как? Как объяснить слепым и глухим, что такое коричневая лампа или белое облако. Нет в человеческом языке не только терминов, даже приблизительно, "на пальцах", невозможно объяснить.

И опять-же, младшой считает, что Олег поймет, а вот старший и … Еще старше — не поймут.

Олег вообще уникум, по мнению младшого. По сравнению со многими — совершено адекватный и нормальный, породистый волк. Но в голове — каша, а в эмоциях — полная… Каша! В последние дни, правда, под утихомирился, но вот зуб, зуб волчицы, остро пахнущий и непонятный, будоражит воспоминания.

Франц неосторожно зарычал, привлекая к себе внимание.

— С чем-то не согласен? — Удивился Вродек. — Или можешь больше рассказать?

— А о чем речь шла? — Совершенно забыв о своем "невинном возрасте", поинтересовался Франц, в полный голос.

— О том, что кто-то сильно врет! — Бен тяжело вздохнул, опередив Олега лишь на пару ударов сердца. — Давай сначала. Кто вы, сколько вам лет и… Вообще!

Молодой тагрисс с улыбкой устроился за столом, между Олегом и Вродеком, напротив Бена.

— С начала… Начало простое — у волчицы, раз в пять лет, появляется потомство. Двое, реже — пятеро, волчат. Если волчат пятеро — Хозяева отбирают двоих, самых здоровых, бросая остальных на произвол судьбы. — Франц вздохнул. — Я — четвертый, а младшой — пятый. Матери у нас разные, но вот Хозяин — один, был. Тот, что у вас в клетке сидит.

— Уже не сидит. — Поморщился Бен. — Совсем с катушек съехал, начал на стенки бросаться, решетку грызть, в общем, пришлось заморозить…

— Уже вскрывали? — Олег наклонился вперед, ожидая подробностей.

— Погоди, пусть до расскажет! — Отмахнулся морпех, давая понять, что рассказывать нечего.

— Наш Хозяин заключил соглашение со своим Старейшим или Мудрейшим, что получит во владение все земли, которые сможет взять под руку, запугав, купив или получив каким-либо иным, способом. Хозяин долго проклинал себя, что подписался на этот договор, но что-то было плохо в его стае и это предложение было ему очень необходимо. — Франц смежил веки, вспоминая все ругательства, что вываливал на головы младших, тагриссов и новообращенных, Хозяин Марвэ. — За два осенних сезона — месяца — собрали пару городов, в которых перезимовывали дважды. Хозяин предпочитал зимовать в более теплых краях, и на время его отсутствия наступала вольница, окончившаяся катастрофой — на третью зиму новообращенные сцепились с тагриссами, в прямой схватке. Результатом стало уничтожение целого города людей и недовольство Хозяина, которому пришлось вернуться из блаженного тепла райского побережья, в собачий холод Канады. Нашли еще один город, пригодный под поставку, но… Морозы сделали свое дело — тагриссы ослабели, а новообращенные, без поддержки, оказались плохими вояками против детей и внуков тех, у кого вместо крови оружейная смазка. Было бегство, унизительное, позорное, завершившееся пленом и клеткой.

— Все Младшие видят печати Хозяина? — Вродек сжимал в руках металлическую кружку, не замечая, что она уже давно опустела.

— Младшой видит лучше и издалека. Он больше зверь, чем я. Острее нюх, вернее — глаз. — Франц вздохнул. — Думаю, это есть у всех…

— Надо в город возвращаться. Чистить и зачищать! — Бен скрежетнул зубами. — Там, сейчас, такие дела намечаются, что "лишних" глаз и ушей, быть не должно. Иначе — быть беде.

— Сперва увезешь Вродека и часть поклажи. — Олег отодвинул свою кружку и с сожалением посмотрел, как тонет в банке ложка. — Он осмотрится, понюхает. Вторым путем — волчат. А дальше — по обстоятельствам.

— Куда увезешь? — Не понял чех. — В город?

— В пещеру. Мы там с Анной-Мариной, ночевали. — Понятливо разулыбался Аркан. — И до города недалеко, и нора неприметная. Будет нам схрон.

— А ты с нами не пойдешь? — Франц услышал уклончивое "по обстоятельствам" и уцепился за него.

— Да куда ж я от вас-то! — Толстяк шмыгнул носом. — Хотелось-бы, конечно, своим путем пойти… Но… Холодно, да и скучно одному…

… Анна-Марина, словно чувствуя что-то, не отходила от отца ни на шаг, не оставляя его без внимания, не сводя глаз. Трое суток назад пропали Аркан и Керпер, а теперь дальние посты сообщили, что видели Младших.

Может быть это те самые, которых свел чокнутый русский, а может быть и передовой дозор новой волны, волны голодных и рыщущих, оборотней, спешащих пожрать все, пройти дикой, саранчиной армией, оставляя после себя холодные дома и поля обглоданных костей.

Кайта металась, проклиная не вовремя пропавшего Бена, единственного, кто мог выбраться к соседям, узнать новости и принести в клювике известия.

Эрнест отмахивался от женщины, понимая, что та просто истерит — с момента ссоры все валилось у нее из рук, словно кто сглазил.

Анна-Марина наблюдала за отцом и восхищалась его выдержкой и спокойствием.

Общий договор уже сбили в бумагу и, не пропади морпех, со своим чудесным свойством перемещаться по воздуху — все уже сидели бы за огромным, круглым столом, подписывая его.

А это — новая глава в жизни людей!

Несколько городов сливались воедино, набирая жителей, устанавливая единые правила и формируя вооруженные силы, способные дать отпор не только Младшим, но новообращенным, а если все будет хорошо и исследования Хозяина не сорвутся, то и Хозяевам не поздоровится!

— О чем задумалась? — Эрнест наблюдал за дочерью, удивляясь произошедшим с ней изменениям.

Беременность не украсила ее. Не сделала мягче или женственней. Но вот в глазах загорелись огоньки понимания, и теперь уже можно было подумать о передачи власти именно ей.

"Их бы с Вродеком поженить!" — Помечтал Талль, на мгновение расслабившись. — "И пара была бы хорошей, да и уравновешивали бы они друг-друга… Только, вот жив ли оборотень? С толстяка многое что станется — тормозов он не ведает…"

— Правитель! К вам профессор Милтон. — Картер оставил вместо себя неплохого парня, но… Это был не Картер, с его простецким чутьем, отсекающий своего Босса от мелких и заурядных проблем, передвигая "текучку" на тех, кто мог решить все намного быстрее.

— Пригласи, пожалуйста… — Эрнест, вдруг, вспомнил зеленые глаза толстяка, блеснувшие, когда он узнал, что город на полном серьезе готовится к войне с вампирами!

Сейчас так глаза не блестят! Так блестеть глазами могли в другие времена, другие люди, наполненные другими силами.

Талль снова мысленно дал себе слово, обязательно отыскать Олега.

Есть им, о чем поговорить!

— Профессор! — Эрнест вышел из-за стола, делая шаг навстречу мужчине, с красными, воспаленными от недосыпа и сидения за экраном, глазами, выбритым черепом и трехдневной щетиной, как минимум. — Что-то уже получилось?

— Черта с два получилось! — Милтон раздраженно плюхнулся на стул, проигнорировав протянутую для приветствия, руку. — Какая сволочь отдала приказ заморозить гада?! Он же теперь разлазится, как паштет протухший! Все в желе после заморозки! Исследовать-то и нечего! Неужто нельзя было ему голову отстрелить? Цианидом накормить, в конце-концов?! Столько наблюдений, затрат и все зря! Вот скажи мне, Эрнест, это разве не вредительство?

Милтон чихнул и похлопал себя по карманам, в поисках носового платка. Не нашел. Чихнул еще раз и вытер нос о левое плечо, прямо о белую ткань халата.

— Рад бы я спросить, только не у кого! — Талль знал Милтона так давно, что о лишних церемониях и речи не шло.

— Слушай! — Милтон шмыгнул носом. — А это не может быть сговор?

— Кого с кем? — Правитель Траннуика знал за своим старым другом привычку все усложнять, помноженную на подозрительность, переходящую в паранойю.

— Ну, твоего этого, с этим! Служили вместе, как-никак! — Милтон не скрывал, что армейских не любит вообще, а Керпера не переваривает в частности, отчаянно собачась по любому поводу и без. — Армейское братство и прочие ритуалы наших деревянноголовых братьев по разуму.

— Что скажешь, Анна? — Эрнест сдал присутствие дочки в кабинете, демонстрируя, что от старого друга секретов нет. — Могли предать?

— Люди меняются. Но, систему безопасности монтировали в те годы, когда о Бене и слыхом не слыхивали. — Анна-Марина замерла, вспоминая все подробности того эпохального события. — А вот Керпер уже был. И систему монтировали, под его руководством.

— Может он этого бедолагу и прибил? — Милтон снова чихнул. — Дело-то тот делал, ого-го-го, какое!

— А может — в темноте налетели на дерево. Экстренно приземлились и нарвались на стаю волков. Заблудились, в конце-концов! — Анна принялась загибать пальцы, отсчитывая варианты. — Это только то, что приходит на ум, в первые десять секунд, если подумать головой…

— Хм. Становится похожей на тебя, в ее возрасте… — Милтон довольно хмыкнул. — Их бы с Вродеком свести, была бы классная пара!

— Тьфу на тебя, сводник старый! — Рассмеялся Эрнест, отмечая про себя, что мысль познакомить молодых всплыла не только у него одного. — Где я тебе его найду? Или ты уже ему об этом говорил, вот он и сбежал, от испуга?

От окна раздался звук, от которого мурашки по коже побежали, в поисках путей эвакуации. Звук, когда по стеклу царапает когтем нечто страшное.

Например, оборотень, свисающий вниз головой!

— Ну вот… Один нашелся! — Милтон радостно потер руки. — Чего сидишь? Открывай окно! Или будущего зятя не признал?

От кресла раздалось возмущенное сопение, но мнения девушки и в этот раз никто не спрашивал: хватит, начудилась!

Едва Правитель открыл окно и отступил в сторону, пропуская Вродека, как на ковер, из пустоты вечернего неба, спрыгнуло двое Младших, опередивших чеха на несколько секунд и едва не сбив с ног самого Правителя.

Младшие замерли, втягивая своими влажными носами воздух, переглянулись, и, неторопливо-плавными движениями заняли место у входной двери, блокируя ее.

— Ага. Отлично. — Вздохнул Вродек, снимая со спины вещмешок и отбрасывая его к дверям. — Все чисто, прямо гора с плеч!

От двери раздалось насмешливое ворчание, переходящее в человеческий смешок…

…Мудрейший замер, пытаясь понять происходящее. Исчезновение одного из ангелов. Постоянные доносы всех на всех. Странная возня. Взлетевшие самолеты, о существовании которых никто и не знал, а, следовательно, и существование людей, способных их заставить взлететь, обслужить… Совсем не таким он рисовал себе возвращение в родные пенаты. Нет ни привычных лесов, ни хорошо знакомых зверей и растений. Изменился наклон земной оси, добавляя неприятностей всем семьям, привыкшим к одинаковым условиям. Все, что начиналось как незатейливая бойня магии против техники, сейчас, через 20 лет оказалась проигранной. Не хватает ингредиентов. Не хватает территорий. Не хватает ума даже использовать ту силу, что щедро разлита по всей планете, ведь люди перестали использовать магию. В годы "Исхода", да что там врать — Джаулин мог самому себе признаться, не позволяя пафосу взять верх над здравым смыслом: бегство это было, обычное бегство — каждый третий человек владел мелкой силой, способной отогнать комаров, разжечь костер или и вовсе — вызвать дождь!

А теперь, среди семей ищут тех, кто может оперировать сырой силой, сохраняя в неприкосновенности ингредиенты, артефакты и теряя знания. Старейшины родов дохнут один за одним, словно проклял кто, весь вид, всех без исключения длинноухих, тонкокостных и красноглазых!

За двадцать лет, вернувшиеся на родину так и не получили все человечество в подарок, как он им обещал. Не получили. И, возможно, уже и не получат. Все больше число новообращенных, этих ублюдков, ненавидящих и бывших себе подобных, и тех, кто дал им силу и вечную жизнь. Каждый достигший совершеннолетия, окружает себя молоденькими самочками, даруя им часть власти и силы. Некоторые давно живут с понравившимися им женщинами, забывая, что их брак бесплоден, а может быть, именно этим и наслаждаясь!? Привычная человеческая безответственность, страх взять на себя обязательства — так сладки!

"Кажется, развращая человечество, мы выкопали себе могилу!" — Мудрейший замер в любимом кресле, любуясь игрой пламени в камине, сапфирами и рубинами, что разбрасывали яркие блики, нагим телом очередной глупой женщины, решившей обменять свое тело на власть.

Не она первая. Не она последняя.

Чуть шевельнув пальцами, маг отправил белое тело туда, где самое ему место — в кормушку Младших.

Тот, кто достиг власти, совершенно не спешит ею с кем-нибудь делиться. Конкуренты не нужны никому. А привязанности слишком дорого обходятся, становясь разменными монетками, жертвами интриг и неудавшихся покушений.

— Мой господин! — Секретарь, уже дважды доказавший свою преданность и неподкупность, замер, ожидая, когда Мудрейший обратит на него свой взор.

— Да, Скиллис.

— Семейство Фималь объявило о гибели своего Старейшины, Марвэ Кон-Фималь. Старейшиной стал Алталиэль Ткан Кон-Фималь. — Секретарь склонил голову, как бы прося прощения, что беспокоит своего владыку по такому ничтожному поводу.

— Когда это семейство Фималь присудило себе право Третьего Имени? Да еще так нелепо связанного… — Джаулин заливисто расхохотался. — Ты уж либо — Кон, либо — Ткан! Пригласи этого Ткан-Кона, на утро. Часиков на семь. И приготовь Младших, из тех, что пора обучать. Хватит им грызть кости смертных, пришла пора попробовать нечто более существенное и способное дать толчок к развитию.

— Да, Мудрейший! — Секретарь бесшумно растворился в тени, оставляя Джаулина довольно улыбаться.

— Продолжаешь натаскивать своих рабов на нежное мясо? — Напротив кресла Мудрейшего возникло бело-серебристое облачко, сложившееся в замудренный трон, украшенный жемчугом и бриллиантами, на котором восседало мелкое существо, со свиными, близко посаженными глазками, сальными черными волосами ниже плеч, в белоснежном хитоне и обычных кожаных сандалетах, уже серьезно потрепанных и разбитых.

— Продолжаешь искать собутыльников, разменивая их на рабов? — Джаулин ответил вопросом на вопрос, откровенно провоцируя сидящего напротив на конфликт, но… Как и положено, конфликт не состоялся.

— Зачем искать, если все они мне давно ведомы? Проще подождать, когда ты их отправишь ко мне. Или, предпочтешь потерять, как потерял мою ангелицу?

— Твои ангелы — бесполы. — Чуть изогнул бровь, вампир. — А собутыльники не менялись с тех самых времен, когда ты сменил имя и удалился с Олимпа, на котором никогда и не жил…

— Что поделать… — Сидящий на троне выпрямился и преобразился, набрав царственной осанки и мужественного облика. — На разные времена нужны разные сказки. Люди меняются, а кушать хочется всем.

— Так хочется кушать, что приходится сдавать старых слуг в найм? — Мудрейшему не был особо нужен ни этот разговор, ни сидящий напротив, "менеджер старшего управленческого звена", оставленный Творцом присматривать за созданным миром. — Что-то надо?

— Ты знаком с теорией множественности миров, маг?

— Я ее и подсунул людям! — Джаулин довольно улыбнулся, вспоминая с какой легкостью люди поверили в подобную чушь. Как поверили и во все последующие, еще более бредовые.

— Маг ты, конечно, мудрый. — Вздохнуло существо. — Но — дурак. Набитый. Твои порталы, ни что иное, как переходы через параллельные миры. А твои Старейшие, шляющиеся с континента на континент, разрывают саму ткань мира, да еще и подпитывают разрывы, кровавыми оргиями! Утихомирь их, маг! Иначе тебе в очередной раз придется бежать, но возвращаться будет некуда.

Облако растаяло, оставляя Джаулина в одиночестве и раздумьях. Спорить со ставленником Творца, который хоть и потерял часть своего рассудка, но остался ставленником, смысла не имелось. Да и шанс за то, что все так и есть, как он сказал — совсем не маленький. Слишком много страха в голосе.

Вот только… За мир ли страх?! Или есть нечто, что ведомо лишь ему, как посреднику между миром и Творцом.

А, может быть, этот… Пронюхал о том, из-за чего пришлось вернуться?

— Нет, это уже совсем паранойя! — Маг хлопнул рукой о подлокотник, прогоняя тягостные мысли.

Из тех, кто знал о правде, остался лишь Старейшина клана Меггериэль, Арностилиэлин. Остальные… А и нет остальных-то! Ни Старейшин, ни самих кланов-семей. А Арностилиэлин плотно увяз на этом континенте, вонзив свои длинные и жадные зубы, в плохо пропеченный кусок пирога. Прожевав без остатка края, "пропеченные" до хрустящей корочки, забуксовал в самом центре, отдирая от клыков сырой мякиш. Молодые семьи уже наступали на пятки, требуя поделиться территориями и ресурсами, "мутили воду" подкидывая смертным то оружие, то просто поднимали бунты, то переманивали на свою сторону амбициозных человеческих властителей, разрывая империю Арностилиэлина на части. Старик не горевал, пропуская молодых вглубь "сырой" территории и любовался результатами, изредка присылая головы особо ретивых, Джаулину, как напоминание, что он верен договору.

Маг тоже был верен договору, но молодежь надо где-то натаскивать, а Новый свет для этого малопригоден. Восток не годится и вовсе. Вот и развлекается Арностилиэлин, присылая головы.

Впрочем, в последнее время и Новый свет стал показывать зубы. Пять старейшин за два месяца! Четыре Семейства ушедших за последнюю черту, лишившихся всех своих женщин, детей и сил — разом, в странном катаклизме. Разрушенный город-инкубатор, засыпанный снегом на добрых два с половиной метра, все еще ожидал своего часа, ждал, когда сойдет снег и… Только тогда откроет он свои тайны. Если они есть. Если их не унесет талая вода и не заплетут молодые побеги.

А тут еще и эта ангелица пропала! Ни следа, ни содрогания нити. Просто перестала быть подчиненным существом, растворившись в неожиданно огромном мире. Где её искать, да и стоит ли?

За огромными окнами, тонкий розовый луч восходящего солнца разукрасил белоснежные пески, придавая им новые нотки очарования и неземной красоты. В пустыне ночью холодно. Днем — жарко.

"Не бывает так, чтобы все было идеально! Придется импровизировать!" — Маг встал и сладко потянулся. Через пару часов ему предстоит сделать новый шаг, подвинув в сторону заслуги крови и скормив выскочку Младшим, восстановить справедливость…

— … Придется импровизировать… — Олег пожал плечами. — В городе сейчас сто тысяч человек. Каждый день приходят-уходят, по своим делам, не меньше тысячи человек.

— За сутки младшой почувствовал не менее семи сотен "опечатанных". — Вродек потер лицо руками, прогоняя усталость. — По его словам, печати у всех принадлежат к трем Семьям.

— Из семи сотен — пятьсот — женщины! — Анна-Марина сердито зашипела. — Их что, тоже ставить к стенке? Невзирая на возраст, положение в обществе и… Вообще?

— И вообще — к стенке. — Отрезал Олег. — И в частности — тоже, к стенке. Анька, ты-то хоть на мозги не капай, а? Милтон обещает разобраться, как снимать печати, хотя бы у тех, кто не по своему желанию их заполучил… Но, это время, а его у нас нет.

— Через три недели, уже через три — начнется весенняя оттепель. — Эрнест Талль тяжело вздохнул. — И, если мы хотим пережить этот год, а затем еще и еще один — надо принимать меры. Надо кормить людей. Надо содержать армию. Надо искать методы.

— Надо, надо, надо… — Анна едва не заплакала, только сейчас понимая, какой-же именно груз таскал всю жизнь ее отец. — А жить-то, когда?!

— И жить… Тоже — надо. — Олег, хотя она его и недолюбливала, оставался удивительно понятным, умудряясь злить без озлобления, смешить от души и искренне верить.

— Будем ставить кордоны, на входе? Или патрули? — Вродек сладко зевнул и потянулся за кофейником, в котором плескалась черная жижа, призванная встряхнуть засыпающий мозг, влить в вены бодрости и отсрочить, хоть на час, хоть на сорок минут, тот момент, когда разум скажет: "БАСТА" и гордо отправится в постель, не взирая на то, стоит его владелец или уже лежит.

— Младших всего шестеро. — Франц тяжело вздохнул. — Двоих уже не переделать. Остается — четверо. Я — пятый. Входов в город — три. Хватит и на патрули. Должны справиться.

— Ага. "Оптимист не тот, кто первый кричит ура, а тот, кто последний кричит…" — Олег отобрал у Вродека кофейник, нацедил себе в чашку и с ненавистью сделал глоток. — Франц… Кроме тебя и Вродека, никто не поймет Младшего.

— Я тоже их не понимаю. — Признался оборотень. — Но это меньшая из бед. Договоримся о условных движениях…

— Не о том вы… — Эрнест поморщился. — Летом пойдет народ из других городов. Забыли? "Слияние"! И, как вы будете объяснять, что некоторых пристрелили на входе? Как объясните это родителям или наоборот — детям?

Все замерли, обдумывая услышанное.

— Вечная жизнь привлекает человечество сильнее, чем вечная любовь. — Анна положила руку на живот, прислушиваясь к своим ощущениям. Врачи сказали, что все замечательно. Все идет ровно так, как и установлено природой.

— Когда найдешь ее, эту самую "вечную любовь", позови. — Олег встал и вышел из-за стола, оставляя всех в легком недоумении.

— Он не верит в любовь?! — Анна-Марина замерла, пытаясь понять, что же сейчас произошло.

— Откуда мы знаем, во что он верит… Достаточно того, что мы верим ему. А он — нам… Не знаю… — Франц поежился. — Понять русского… Теперь я верю Бену, который честно признался, что Олега не понимает от слова "совсем"…

… Ну, не понимал ковер-самолет происходящего. Не понимал! Неужели все так плохо? Неужели, те древние, что давно покинули этот гостеприимный шарик, не оставили никого, кто бы мог присмотреть за происходящим? Ни одного ответа? Лишь смутные образы, причем совершенно разные у всех, словно не единый народ населял эту планету испокон веков, а сотни разных, прибывших из разных времен и мест, каждый со своими страхами, легендами и темными сторонами. Словно не планета, а всеобщая помойка! Олег держится настороже, потому что ему не доверяет Бен. Бен опасается Олега, потому что не понимает. Вродек боится Олега и благоговеет перед Беном. Но все вопросы предпочитает решать именно с Олегом, потому что Бен более жесткий и за глупости бьет больнее. Без объяснений. Олег объясняет, но — сильнее высмеивает… А Франц… Франц всерьез считает, что Олег страшнее Хозяина. Любого. И верит в справедливость. Анна-Марина, здорово втюрилась в Бена и ищет к нему подхода через Олега, который внушает ей доверие и спокойствие. Вродек ненавидит Анну, потому что она напоминает ему его мать. И все лицемерно пьют кофе, обмениваясь любезностями! Как любит говорить Олег, не жизнь, а "пипец на ёлочке"! Или "пипец ёлочке?!"… А тут еще в последние недели, стало совсем невмоготу — некто постоянно наблюдает за самим "Коконом…", незаметно, но раздражающе настойчиво и неотрывно. А еще эти эльфы, которые эльфы только по названию! Ничем, кроме длинных ушей не напоминающие старину Пихачча. Пихачч тоже не цветочек, но вот крови не пил!

Крепко посапывающий Бен сладко потянулся во сне и улыбнулся. Сон ему снился красивый. Яркий и счастливый. Только почему-то — весь белый и искрящийся, от снега под яркими лучами солнца. От чистых стекол, разбрасывающих солнечные зайчики. От улыбающихся людей, греющихся чем-то, явно алкогольным и таскающих большие куски жарящегося над углями мяса, нанизанные на длинные и острые вертела, на которые, в случае драки, можно нанизать сразу пару противников, а оставшимся кончиком, выколоть глаза третьему!

"Вот чего не отнимешь у этой пары Бен-Олег, так это образности мышления!" — "Кокон…" уловил чью-то постороннюю мысль и за озирался в поисках говорящего.

Пустой лес, раскинувшийся на многие сотни миль. Пустые города, совсем недавно полные жизни и огней. Пустое небо, без единого облачка. Куда не кинь взгляд — пусто. Ни зверя, ни птицы. Мир вымер там, где прошел Марвэ Кон-Фималь и его "непобедимая армия", уничтожающая самое себя. И добитая самым злым генералом — Морозом! Пройдет еще немало лет, прежде чем хоть кто-то рискнет войти в этот лес. Коснуться ногой этих дорог и войти в дома. Бессмысленная бойня, междоусобица оставили на земле печать, разрушить которую сможет лишь время.

"Человек такая тварь, что если ее вовремя не остановить, выдержит что угодно!" — Вновь вмешался в ход мыслей неизвестный голос-мысль. — "Приведи сюда человека и через год город вновь наполнится огнями и жизнью. Леса пустят на дрова, и под пашни…"

"Выходи!" — Артефакт замер в воздухе. — "Покажись!"

"Не могу…" — Существо коротко хихикнуло. — "Не имеет смысла. Ты меня не увидишь. Мерности не хватит! Да и скучно с тобой…"

Ощущение внимательного глаза исчезло. "Наблюдателю" и вправду надоел непутевый артефакт и его не менее непутевый владелец и вся их компания, вместе взятая.

Он просто шел мимо и его взгляд задержался на спешащих по своим делам муравьях, старательно перелезающих через вереницу камней. "Наблюдатель" присел, взмахом руки очистил муравьям дорогу и на миг замер, любуясь начавшейся суетой.

Он увидел все, что хотел и миг наблюдения окончился логичным выводом, озвучивать который, "Наблюдатель" не пожелал, молча выпрямившись и вновь зашагав по лесной тропинке, а, может быть, даже что-то насвистывая от полноты чувств или просто — хорошего настроения.

Ковер-самолет, будь у него плечи, с удовольствием бы ими пожал. От того, что его мерность столь значительно увеличилась, кроме лишней головной боли и выросшей скорости перемещения, никаких других "прибытков" так и не обнаружилось. Вновь сжавшись в плотный бутон, артефакт поплыл к точке назначения, вспоминая, о чем он думал до того момента, как в его мысли вторгся нежданный и незваный, гость. Получалось, что ни о чем таком серьезном он и не думал. Так, отвлеченные материи, не стоящие особого внимания для такой многомерной особы, как он…

Пафосность собственных мыслей развеселила "ковер-самолет", и "бутон расцвел", раскидывая свои щупальца и вновь, с азартом погружаясь в исследование бегущего мимо мира, снов спящего человека и того синего неба, за которым черная пустота космоса, сияние звезд и тонкие вибрации струн, на которых играет Ее Величества Судьба, отмеряя отрезки жизни смертным, бессмертным и обычным артефактам, спешащим познать мир.

Через пару часов появится город, в котором Бен оставит тяжелую упаковку радиостанции, возьмет новый запас продуктов и продолжит полет, связывая все города единой сетью связи. Очередной шаг, не самый сложный, после долгих часов переговоров и торговли за каждую привилегию, каждого города, даже если в нем не производили ничего.

"Слияние" — многоходовой план, рассчитанный на несколько лет. Эрнест задумал его давно, протягивая свои загребущие руки к дальним и ближним, соседям. Два ближайших города уже начали переселяться в Траннуик, двигаясь по пока еще удобным зимним дорогам. Летом и осенью, подтянуться последние, собрав урожай и подготовив стада на убой и зимовку. В городах останутся волонтеры, что будут передавать сообщения и оказывать помощь тем, кому она понадобится.

За пяток лет, если вампиры их дадут, Траннуик и еще пять городов образуют мощнейший центр сопротивления.

"Люди рождены ошибаться. Люди призваны познавать. Люди должны изменяться. Иначе это не-люди. Это — корм. Корм вампира…"