Комбриг. Путь к славе

Глава 8

Лаврентий Павлович Берия, всесильный нарком внутренних дел СССР сидел на заднем сидении черной «эмки» — и тихо стонал. Даже не стонал, нет — подвывал от боли… Он был один в машине — в ожидании важного гостя, Берия попросил водителя выйти, и теперь мог позволить себе немного человеческой слабости.

Собственно, водителя можно было отправить и в аптеку за обезболивающим, но головная боль накатила неожиданно — к тому же не хотелось демонстрировать слабость на людях… В итоге Лаврентий отделался тем, что потер виски, затылок, растер уши — вроде немного полегчало.

А вообще, ничего удивительного в его мигрени нет. В последние дни Берия ощущал себя пожарным — причем единственным пожарным, оставленным на большой город, на разных концах которого вспыхивают дома. Подобно этому несчастному пожарному нарком метался то туда, то обратно — и, кажется, все равно нигде не успевал…

Инициировав срочный пересмотр дел заключённых командиров (зачастую их арестовывали по доносам своих же сослуживцев), Берия еще не знал, в какое грязное и тухлое болото ему придётся окунуться… Пару раз Лаврентий порывался отправиться к заключенному Ежову и лично его пристрелить — как бешеную собаку! Право слово, он бы так и сделал, если бы нашлось хоть немного времени разобраться с предателем… Именно предателем — потом как уровень вопиющей некомпетенции со стороны предшественника был столь чудовищным, что списать его на обычное скудоумие и идиотизм было просто невозможно.

Нет, совершенно очевидно, что Ежов целенаправленно подрывал боеспособность РККА не «бездумными», а вполне осознанными репрессиями — «выводя за штат» кадры с боевым опытом Гражданской, боев с басмачами, участников боевых действий в Испании…

Это были тысячи невинно осужденных людей, тысячи. А скольких успели расстрелять? Скольким подорвали здоровье до полной небоеспособности? Но самое главное — сколько из командиров возненавидели советскую власть за несправедливый приговор… Особенно если он задел не только их самих лично, но и членов семьи⁈

Решения о пересмотре приходится принимать очень спешно — и в большинстве своем люди получают оправдательные приговоры, их восстанавливают в званиях, иногда даже с повышением. Недавно начатая мобилизация набирает ход — и пока кадровые части РККА спешно следуют на фронт, другие, вновь формируемые, занимают оставленные казармы… Впрочем, недавно уволенные запасники также нередко отправляются на фронт в качестве маршевого пополнения.

Но разве это единственный вопрос, требующий внимания всесильного наркома? В его ведении находятся войска НКВД, включая и авиационные части. А на отдельных участках фронта сложилась довольно тяжелая обстановка — например, в западной Белоруссии идут тяжелые бои между Слуцкой группой Чуйкова и 19-ым моторизованным корпусом вермахта… Чуйков стойко держит удар, но запросил подкрепления. И хотя ему уже выделили одну стрелковую дивизию, и вроде как готовы передать 6-й кавалерийский корпус — однако Шапошников на очередном совещании предложил развернуть в составе погранвойск НКВД в БССР и УССР как минимум еще по одной дивизии внутренних войск НКВД. Используя для формирования их как действующих пограничников, так и запасников, проходивших срочку именно в погранвойсках — а заставы дополнить уже за счет простых мобилизованных…

Уж больно понравились начальнику генерального штаба успешные действия штурмовых групп НКВД при прорыве польской границы! Но погранцы в большинстве своем действительно лучше обучены и оснащены стрелковым оружием, чем обычные пехотные части. У них и подготовка по рукопашному бою включает не только штыковой бой, но и разделы из САМОЗ Спиридонова, и боевые гранатометания проводятся регулярно, и в отличие от армии, НКВД не отказалось от пистолетов-пулеметов… Плюс снайперов в погранвойсках готовят на совесть — и по службе последним порой приходится реально использовать свои навыки.

С другой стороны, на погранзаставах нет ни собственной артиллерии, ни танков, о чем вполне справедливо заметил нарком. В итоге-то Берия с формированием новых частей согласился — но затребовал для них не только легкие «сорокапятки» и полковушки, но также и дивизионные трехдюймовки, и гаубицы, и зенитную артиллерии… Кроме того, Лаврентий Павлович не считал, что концепция «пехотного» танка потеряла свое значение. Да, немцы уже продемонстрировали в Польше, что их панцерваффе лучше всего воюют мощными механизированными кулаками, прорывающими оборону противника на узком участке фронта — и устремляющимися глубоко в тыл противника… С этой целью в СССР и была разработана линейка «быстрых танков». Однако что делать с тысячами тихоходных Т-26 — ничем не уступающих по вооруженности той же БТ? Раз уже создана боевая машина пехотной поддержки, то почему бы не использовать ее именно в пехотных частях как средство усиления? Вот Берия и запросил в каждую из формируемых дивизий «оперативного реагирования» по полнокровному батальону Т-26 с зенитными ДТ на турелях… Впрочем, нарком не сомневался и в другом — как только дивизии появятся не только на бумаге, их используют в качестве резерва сражающихся армий.

Конечно, не везде было так сложно, как в районе Бреста — к примеру, на южном участке фронта комбриг Белов нанес свой контрудара. Ровно в десять часов утра… Время было выбрано не случайно. Понимая превосходство немцев в возможностях радийной связи, отдельные подразделений 5-го кавалерийского корпуса и приданной ему 26-ой танковой бригады ударили одновременно — на разных участках шоссе Стрый-Станиславув и прилегающих к нему грунтовых дорогах… Цель этой единовременности — не дать атакованному противнику упредить камрадов о засадах.

И стоит отметить, Белову все удалось. Особенно успешными вышли удары по пехотным колоннам врага — обстрелянным на марше шрапнелью, а затем и из станковых «Максимов». Последние били из замаскированных засад, а иногда и с пулеметных тачанок — что лихие кавалеристы старались подогнать поближе, а затем круто развернуть к врагу… В последнем случае разгром противника бойцы Белова довершали в конном строю. Но если было возможно, комбриг старался замаскировать ячейки пехотинцев поближе к дороге так, чтобы везти по немцам прицельный пулеметно-ружейный огонь.

Что удивительно, более эффективными оказались именно кавалерийские атаки! Ну, если немцы не успевали развернуть скорострельные «машиненгеверы», встречая красных «казаков» кинжальным огнем в упор… Впрочем, «угадать» с противником также не всегда получалось — в одних случаях танкисты 26-й бригады шли в атаку на германскую пехоту. Но в других уже кавалеристам противостояли немецкие панцеры — при условии наличия у красноармейцев считанного числа «сорокапяток» и полковушек… В такой ситуации комбриг рекомендовал вообще избежать боя.

Но как минимум одну засаду немецкие панцеры уничтожили…

Тем не менее, ситуация для 22-го армейского корпуса вермахта и 5-й танковой дивизии панцерваффе сложилась если не катастрофическая, то близкая к катастрофе. Тылы немцеы были разгромлены внезапной атакой 23-й танковой бригады полковника Мишанина на Стрый — в то время как на шоссе враг уперся в оборону остатков 25-го танкового корпуса. А фланговая атака Белова (и последующий удар ВВС РККА с неба по растянувшимся колоннам врага!) серьезно подорвал боеспособность германского корпуса… Дошло до того, что 4-й кавалерийский корпус и 72-ю стрелковую дивизию перенацелили против 18-го армейского корпуса вермахта! Последний занял руины Львова — и с трудом сдерживал все-таки начавшееся наступление Голикова.

Хотя саму Волочискую группу немцы до последнего громили массированными ударами с воздуха… А потому наступление Голиков ведёт не 10-й тяжелой танковой бригадой (ее пока вообще сняли с фронта и вывели в резерв), а частями 14-й и 3-й кавдивизий при поддержке пары батальонов Т-26 из состава 38-й лтбр…

Успех кавалеристов Белова, к слову, в генштабе оценили очень высоко. Понятно, что время лихих атак смелых до безумия всадников в кубанках да с шашками в руках, прошло еще в годы первой Германской… Хотя иногда они удаются и сейчас (особенно, если «размягчить» врага шрапнелью!).

Однако кавалерия — это чрезвычайно мобильный род войск, позволяющий перебросить не только пехоту, но и достаточное количество артиллерии, станковых пулеметов (все конной тягой!) на значительные расстояния, совершить фланговый охват, развить наступление или совершить рейд по тылам врага… При этом оставаясь совершенно независимыми от поставок топлива — проблемы с которым очень замедлили продвижение танковых бригад на всем протяжении линии фронта. Достаточно вспомнить про тридцать пять БТ-7 Фотченкова, едва дошедших до Львова!

Собственно, именно рейд и задумал Шапошников на северном участке фронта. Ведь наступавшие из Восточной Пруссии на Варшаву и Брест корпуса вермахта покинули районы первичной дислокации! И теперь граница у Сувалок прикрыта лишь небольшими силами немецких пограничников и резервистов… В то время как к Сувалкам уже вышел мотоотряд 16-го стрелкового корпуса Минской армейской группы, а также части 3-го кавалерийского и 27-й лтбр.

При этом начальник генерального штаба предложил собрать в кулак весь 3-й кавалерийский корпус — после чего бросить его в глубокий рейд в восточную Пруссию в направление на Лётцен, а затем и в сторону Кёнинсберга! Возможный успех рейда сложно переоценить. Это не только шанс подрезать линии снабжения того же Гудериана и его 19-го моторизованного корпуса, но и огромный моральный эффект на немцев. Ведь Кенинсберг, как никак, есть древняя столица Пруссии! Кроме того, этот удар отрезает немцев от Литвы, что с одной стороны, обезопасит Прибалтику от германского вторжения — а с другой, предостережет самих литовцев (а заодно и латышей, и эстонцев) от союза с нацистами…

Негромкий стук в окно «эмки» отвлек Берию от «непрофильных» размышлений о делах армейских; важный гость прибыл на встречу — и Лаврентий поспешил открыть дверь в авто:

— Здравствуйте, Константин Константинович. Прошу, присаживайтесь.

— Добрый вечер… Благодарю.

Высокий, статный мужчина с крепким, волевым подбородком и высокими вразлет бровями аккуратно опустился на заднее сидение авто. Его новая командирская форма была отглажена до идеального состояния, а с левой стороны груди аккуратным таким рядком выстроились сразу три ордена Боевого Красного знамени — и значок «Бойцу ОКДВА». Помимо того, чуть выше расположилась одна из высших наград СССР — орден Ленина — а чуть ниже обязательная для ветеранов Красной армии юбилейная медаль «XX лет РККА»… Но что важнее наград — по крайней мере, сейчас, в этой самой машине — было наличие новенького табельного ТТ в кобуре комдива Рокоссовского.

Комдива, несправедливо арестованного в 1937-м… Лишенного наград и званий Рокоссовского подвергли сильнейшему психологическому давлению и физическим пыткам. Достаточно сказать, что обвинительного признания добивались через ложный расстрел — когда поставили к стенке и дали холостой выстрел… В такой ситуации многие невиновные готовы были сознаться в любых преступлениях, лишь бы кошмар этот закончился!

Но Рокоссовский выдержал все испытания — вот только как они сказались на его внутреннем душевном состоянии? Берия, нарком наверняка ненавистного Константину Константиновичу НКВД сильно рисковал, приказав выдать комдиву табельное оружие. Но именно этим же жестом он надеялся продемонстрировать свою открытость и подчеркнуть ошибочность действий своего предшественника… Начал Лаврентий Павлович негромко, старательно прочистив горло:

— Константин Константинович, если вам нужны мои извинения — то я прошу простить мое ведомство за то, что вас и ваших сослуживцев подвергли несправедливому заключению. Поверьте, предатель-Ежов вскоре получит свою вышку… Как и его выродки-палачи.

Комдив Рокоссовский согласно кивнул головой, также негромко ответив:

— Вам передо мной извиняться не за что.

Нарком машинально кивнул, невольно заострив внимание на блеске свежих золотых коронок, вставленных вместо выбитых на допросах зубов… После чего привычно взял быка за рога:

— Товарищ комдив, я прекрасно понимаю, что после заключения вам полагался отпуск и время с семьёй. И возможно, даже повышение в звании… Но ситуация складывается так, что времени на отпуск у вас, нет.

Рокоссовский вновь согласно кивнул, после чего совершенно спокойно осведомился:

— Война с Германией?

Однако Берия отрицательно покачал головой:

— Командировка в Китай, Константин Константинович… Но не спешите разочаровываться. Комдивов в действующей армии предостаточно, а вот военных специалистов вашего уровня… Их можно пересчитать по пальцам.

Рокоссовский никак не среагировал на последние слова, и нарком терпеливо продолжил:

— На Дальнем Востоке складывается крайне непростая, даже опасная обстановка. Не обольщайтесь успехами вашего давнего товарища и сослуживца Жукова на Халхин-Гол — в Монголии мы разбили лишь ударный кулак Квантунской армии. Однако силы японских милитаристов в Китае значительно больше… А после начала войны с Германией, немцы обратились к Хирохито с предложением вновь активизировать боевые действия на нашей границе.

После короткой паузы Берия резюмировал:

— В общем, ситуация неоднозначная, и в самой Японии сейчас идет тяжелая борьба между морской и армейской партиями.

Впервые за время разговора комдив позволил себе легкое подобие — точнее даже тень улыбки:

— Неужели Георгий Константинович не справляется?

Нарком тяжело вздохнул:

— Справляется. Но если японцы решатся на войну с СССР и направят в Монголию главные силы континентальной армии — а это до полумиллиона уже обстрелянных солдат и офицеров… То мы имеем все шансы потерпеть поражение и потерять значительные территории на восточной границе.

— Я понял. Вам необходимо, чтобы китайцы с моей помощью начали воевать более активно?

Берия скупо улыбнулся:

— Не мне, а нашей с вами Родине… Но мыслите вы совершенно верно, товарищ комдив. Китайцы многочисленны, но им не хватает вооружения и опытных командиров. Тем не менее, они сумели остановить японцев у города Чанша — и теперь готовят собственное контрнаступление… А чтобы поддержать его, мы планируем передать Чан Кайши крупную партию трофейного японского вооружения — через Синьцзин в Ланьчжоу. А это, на минуту, тридцать тяжелых и сто сорок пять полевых орудий, некоторое количество минометов — и около сорока тысяч снарядов к ним! Плюс сто пятнадцать станковых, двести двадцать пять ручных пулеметов, двенадцать тысяч винтовок и два миллиона патронов к ним… Есть даже трофейные танки — и свыше пяти десятков автомобилей.

На мгновение запнувшись, нарком вновь потёр виски — после чего продолжил:

— Также планируется перегон нескольких эскадрилий истребителей «Чайка» и бомбардировщиков СБ по авиалинии Алма-Ата — Ланьжоу… И естественно, вы поедите в Китай не один — а со значительной группой военных советников, получивших боевой опыт в сражении на Халхин-Гол.

Рокоссовский внимательно выслушал наркома, после чего уточнил:

— Значит, моя задача состоит в организации успешного наступления китайцев?

— Совершенно верно, Константин Константинович. Необходимо достигнуть таких успехов, чтобы армейская партия «самураев», даже добившись победы во внутренней борьбе, вынужденно перенацелилась на Китай… Что, в свою очередь, позволит нам перебросить из Монголии на западный фронт обстрелянные кадровые части. Да и Георгия Константиновича после его громкой победы желают видеть в действующей на западе армии… Но пока что мы не имеем ровным счетом никаких шансов снять с Дальнего Востока даже одной стрелковой дивизии.

Берия прервался, заметив огни еще одной «эмки», мигнувшей фарами и припарковавшейся чуть впереди. Заметил ее и Рокоссовский, невольно коснувшись пальцами клапана кобуры… Нарком невольно вспомнил про наградной «Браунинг» во внутреннем кармане — но поборол мгновение слабости:

— Ваши успехи в качестве военного специалиста, товарищ комдив, будут оценены на самом верху. А это и обязательные награды, и ожидаемое повышение в звании, и долгожданный отпуск с семьей… Ну, а если что…

Тут Лаврентий Павлович довольно красноречиво посмотрел на Рокоссовского, словно дав понять, что под «если что» можно понимать и как собственную смерть, так и попытку бегства.

— Если что, я лично позабочусь о том, чтобы ваша семья ни в чем не нуждалась.

В машине словно похолодало. После ареста Рокоссовского его семью лишь сослали в Армавир, что было далеко не худшим раскладом! Хотя возможно, именно из-за родных Константин и держался на допросах и пытках, и ложных расстрела — не желая, чтобы любимые ему женщины получили статус семьи «врага народа»… Так вот, слова Берии можно было понять по-разному. Если вдруг комдив погибнет — семья будет обеспечена всем необходимым. А вот если изменит и бежит… В общем, на этот случай жена и дочь выступают в роли заложниц.

Пауза затянулась — тяжелый взгляд прирожденного бойца и воина, коему наступили на больную мозоль, держать было тяжело. Берия и сам не робкого десятка (одно только Бакинское подполье в те дни, когда город захватили турки и азербайджанские националисты чего стоит!) — но Константину Константинович он уступает однозначно… Стараясь сохранять спокойствие, Лаврентий Павлович деланно-равнодушно отвел взгляд, после чего потянулся к переднему пассажирскому сидению — точнее корзине, что покоилась на ней:

— Константин Константинович, повторюсь, я лично прослежу за благополучием ваших родных. Дочке будет гарантировано поступление в любой ВУЗ страны по ее усмотрению, как и бесплатное проживание в общежитие. Плюс личная квартира для вашей жены и пенсия командира дивизии… Но я уверен, что до этого не дойдет — даже в случае разгромного поражения китайцев, если возникнет явная вероятность плена, вас вывезут по воздуху… Однако, я уверен, что этого не произойдет — Георгий Константинович расписывал вас как полководца исключительной храбрости и тактического таланта.

Закончив говорить, Берия снял салфетку, прикрывающую корзину — открыв свежие фрукты, вино, шоколад, палку копченой колбасы и головку ноздреватого сыра.

— Константин Константинович, как я уже сказал, по уму вам бы дать отпуск с семьей в лучшем санатории на море… Увы, нет времени. Все, что могу предложить — это личного водителя и номер в гостинице Москва на всю семью до следующего утра. Эта корзина вам в дорогу — а так лучший столик в ресторане при гостинице дожидается вас с Юлией Петровной и Ариадной Константиновной… Они уже ждут вас — вон в той машине. Ну а утром, уж простите, вас доставят на аэродром.

Глаза Рокоссовского заметно округлились, ярко заблестев — в них промелькнули и удивление, и недоверие, и отчаянная радость…

— Константин Константинович, не задерживаю.

Совершенно растерявшийся, но абсолютно счастливый комдив пулей вылетел из «эмки», забыв даже попрощаться с Берией — а тот вдруг почувствовал необычайную легкость… Почему-то подумалось, что вопрос о вступлении Японии в войну можно снимать с повестки дня.

Впрочем, мигрень вернулась мгновенное — достаточно было вспомнить о перевороте в Бухаресте, на коий советская разведка повлиять уже никак не смогла. А к тому добавились известия о контактах германского посла с Маннергеймом и заметно выросшая активность абвера в Прибалтике… Но переворот в Румынии беспокоил больше всего.

Вот фашистскому диктатору Муссолини хватило независимости отказать фюреру в войне с Польшей. Дуче занял выжидательную позицию и пока просто следит за тем, как развиваются события в Европе… Венгры, хоть и симпатизируют немцам, и при случае готовы дать проход частям вермахта по своей территории, в драку не полезут. По крайней мере, пока… Но несмотря на очевидную слабость Румынии, последняя вполне способна выставить до ста пятидесяти тысяч солдат и офицеров — паршивенькую пехоту и не такую уж и дрянную кавалерию рошиоров. Плюс считанное число купленных у французов танков… Сама по себе армия мамалыжников крайне слабая — но с учетом начавшейся войны с Германией, даже сто пятьдесят тысяч румын, угрожающих Приднестровью и Одессе, это головная боль! Плюс увеличение протяженности линии фронта… И если условно равный фюреру Муссолини способен отказать ему — то обязанный немцам Антонеску, что уже завтра возьмет власть, германцам точно не откажет. Он прекрасно понимает свою роль в союзе с нацистами — а любые внутренние выступлению будут с легкостью подавлены после того, как вермахт зайдет на территорию страны… С целью занять нефтепромыслы — и обеспечить марионетку защитой.

Впрочем, все это головная боль уже не Берии — а армейцев и лично Шапошникова! Хотя развернуть на границе с Румынией еще одну дивизию «оперативного реагирования» НКВД все же стоит… И вновь головная боль накатила на наркома. Лаврентий Павлович вспомнил о польских военнопленных, с таким трудом вступающих в «народную армию» — и весь аж скривился от досады…

Последняя проблема, увы, касалась и его самого.