Комбриг. Путь к славе

Глава 7

Стрелка часов перевалила уже полвосьмого вечера — и стремительно сгущающиеся сумерки сменила уже вполне явственная ночная тьма… Но всполохи артиллерийских выстрелов и следующие за ними взрывы столь часто подсвечивают небосвод на южной окраине Березы-Картузской, что в свете их вполне возможно вести прицельный огонь из стрелкового оружия! Что и ведут противники с обеих сторон, не чураясь использовать осветительные ракеты.

Особенно усердствуют немцы — в небо то и дело взмывают их «люстры», запущенные из минометов; в их свете трассеры пулеметных очередей заметны не столь явственно… Однако, когда вновь разгорелась перестрелка в центре города, у руин монастыря картезианцев, то отчетливо завиднелись желтые светлячки трассеров, пронзающие ночную тьму.

И возможно также, и человеческую плоть…

Другой узел немецкой обороны — «красные» казармы — расположен неподалеку от монастыря, также в центре города; расстояние между ними составляет не более километра. Там сейчас также часто бьют пулеметные очереди — но к радости комдива, отдаленно и глухо захлопали вдруг разрывы «эргэдэшек».

Значит, все-таки добрались до цели его «гренадеры»!

Словно вторя мыслям комдива, не так и далеко от командного пункта вдруг гулко ухнули две 122-миллиметровые гаубицы, посылая шрапнель за головы красноармейцев — та должна отсечь подкрепления фрицев, выдвинувшиеся к центру города. Без координат неполная батарея самоходок СУ-5 молчала — значит, корректировщик на колокольне Петропавловской церкви вовремя заметил противника…

Немцы, однако, понимают значимость колокольни в качестве наблюдательного пункта не хуже комдива — после трех залпов «сушек», враг вновь начал пристреливаться к итак пострадавшему днем храму. Одновременно с тем фугасы вражеских гаубиц начали нащупывать самоходки — вроде вслепую, но довольно точно. Впрочем, дать целеуказание по азимуту вполне способен любой мало-мальски подготовленный арткорректировщик — вопрос только в дальности ведения огня. Но немцы, уже столкнувшись с «сушками», вполне логично прикинули, что огонь ведется с северной окраины Березы — и Чуйков, развернувшись к телефонисту, коротко приказал:

— Вызывай комбатра «сушек», пусть меняют позицию.

…Действия Слуцкой армейской группы комдива Василия Ивановича Чуйкова никак нельзя было назвать успешными. Наступление велось вдоль шоссе Минск-Кобрин и далее на Брест — но в силу особенностей ландшафта Западной Белоруссии и близости Беловежской пущи, а также общего распространения лесных массивов и болот, в целом развернуть довольно солидный «кулак» (состоящий из двух танковых бригад и полнокровной пехотной дивизии) не представлялось возможным.

В авангарде армейской группы следовала 29-я танковая бригада комбрига Семена Кривошеина и части 8-й стрелковой дивизии (151-й пехотный полк). Однако уже за Кобриным они столкнулись с разведкой противника; в первом столкновение победу одержало боевое охранение бригады. Тогда же от пленных получили более-менее подробную информацию о германских силах, противостоящих Чуйкову — и вражеском командующем…

Но в ходе последующих воздушных налетов, растянувшиеся на шоссе колонны тихоходных Т-26 в большинстве своем попали под массированный удар врага… Особенно тяжелым был второй — когда немцы, измотав «ястребки» прикрытия яростным воздушным боем, сходу бросили на танкистов вторую волную тяжелых бомберов «Хейнкель»… После чего противостоящий Чуйкову девятнадцатый моторизованный корпус Хайнца Гудериана нанес сильный контрудар, выбив остатки группы Кривошеина из занятого им Кобрина.

После потери связи судьба комбрига оставалась неизвестна…

Развивая германское наступление, в направление на Барановичи двинулись части 10-й танковой, а также мотопехота 3-й дивизии панцерваффе. Вообще-то 3-я действовала южнее Бреста — и ее собирались изъять у Гудериана, сменив 10-й. Но, учитывая начало войны с СССР и довольно солидные потери в танках, командование вермахта решило усилить лучшего генерала танковых войск.

И чуть южнее Березы-Картузской неожиданно для обеих сторон завязалось встречное, масштабное танковое сражение между 10-й дивизией панцерваффе — и 32-й танковой бригадой, спешащей на выручку Кривошеину…

Началось столкновение с перестрелки боевого охранения бригады и германской кампфгурппы, следующей головным дозором. Как и ранее, перестрелку выиграли именно советские танкисты — поражая немецкую бронетехнику за семьсот, а когда и за восемьсот метров!

Но советская танковая бригада из средств дополнительного усиления имеет лишь батарею «сорокапяток», а командование не всегда способно связаться с летунами. А вот у фрицев имеется солидная поддержка в виде транспортируемых тягачами гаубиц — и действующая связь с авиацией.

Впрочем, Чуйков заранее запросил авиационное прикрытие для передовой группы — на личном опыте убедившись, насколько уязвимы с воздуха растянутые колонны Т-26… Тем более, что родную 32-ю бригаду, чьим командиром он был еще год назад, сердце болело особенно сильно! В итоге на сей раз успешной штурмовки советских колонн у немцев не случилось — «Сталинские соколы» вовремя поспели на помощь танкистам. Ну, почти вовремя — голову колонны немцы все же успели немного «проредить»… Но после «мессеры» прикрытия закружили в упорных схватках с отчаянно огрызающимися на виражах И-16, будто позабыв о «подопечных». А «Хейнкелям» пришлось скинуть бомбовый груз в стороне от бригады — их свирепо атаковали летчики на И-15, упрямо подбирающиеся к «Хе-51» со стороны хвостового оперения!

Куда эффективнее был огонь вражеских гаубиц по танковым батальонам, разворачивающимся в боевой порядок — на этом этапе бригада потеряла до четверти своих машин… Но севернее реки Мухавец, за лесным массивом открывается довольно широкий участок полей. Он позволил комбригу Ивану Грызунову развернуть Т-26 частой цепью, концентрируя огонь на приближающихся панцерах…

И вновь советские боевые машины показали свое превосходство над германскими. Сильная противотанковая «сорокапятка» 20-К поражала германцев на пределах дальности прямого выстрела, составляющего восемьсот пятьдесят метров. А пушечным немецким двойкам приходилось подбираться к Т-26 на шестьсот метров… Лишь на этой дистанции они способны поразить пятнадцать миллиметров тонкого броневого листа своими легкими снарядами.

Вроде не так много, двести пятьдесят метров? Но их ещё нужно пройти под огнём скорострельных и точных «сорокапяток»…

Однако, уступая технически, вражеский командир переиграл Грызунова тактически. С немецкой стороны полетели дымовые снаряды; они поставили завесу на флангах — и подожгли подсохшую за лето траву.

А ветер погнал огонь в сторону советских машин…

Маскируясь дымной пеленой, пушечные германские «двойки» подобрались не только к флангам бригады — но и обошли их, ударив лёгкие Т-26 с тыла… И дело даже не в том, что с кормы броня слабее — у Т-26 она составляет все те же пятнадцать миллиметров по периметру танка… Просто экипажи загоревшихся машин не могли даже сразу понять, откуда атакует противник.

Откуда пришла смерть…

В свою очередь в центре враг ввел в бой имеющиеся у него средние танки — и драка пошла на равных, а там и с преимуществом немцев. У германцев панцеры ведь радийный — и атаку «двоек» корректировали старшие офицеры, строящие бой из командирских машин с хорошим обзором. Кроме того, пушка у «двойки» автоматическая, пусть и легкая — и накоротке имеет преимущество над 20-К за счет большей скорострельности.

В свою очередь, средние панцеры в большинстве своем оснащены командирскими башнями — и пока наводчик ловит одну цель, офицер уже видит другую и дает целеуказание…

Наблюдать за тем, как один за другим вспыхивают легкие Т-26 с их бензиновыми двигателями, было невыносимо. Неплохо начавшийся для бригады бой фрицы умело переламывали под себя — и комбриг запросил у Чуйкова разрешение на отход. Недолго думая, Василий Иванович дал добро, приказав Грызунову отступить к южным окраинам населенного пункта Березы-Картузской, где ему и предстояло закрепиться… Поставив дымы уже со своей стороны, комбриг начал спешное отступление. Ему удалось эвакуировать лишь сводный батальон — и еще одна, неполная рота из восьми Т-26 получила задачу прикрыть отход бригады.

К чести советских танкистов, те дрались до конца — но силы были более, чем не равны… Однако уже на марше к Березе, комбриг использовал последний резерв — батарею самоходок СУ-5, сконструированных на базе все того же легкого Т-26. Последние вооружены казалось бы устаревшей гаубицей 1910/1930 годов, воевавшей еще при царе. Но она вполне способна добить осколочным снарядов за семь километров с лишним…

Небольшая батарея всего из трех самоходок выпустила весь боезапас, когда немцы начали перестраиваться в походную колонну. Фрицы надеялись быстро догнать остатки 32-й бригады… Но потеряли с десяток разбитых «двоек» — и столь драгоценное время! Огонь самоходчиков корректировал экипаж единственного в бригаде броневика БА-20 — смелый экипаж его находился в зоне видимости немецких танков и по рации уточнял цели «сушкам».

А последние вели огонь даже тогда, когда германские гаубицы начали контрбатарейную борьбу… Ради этого фрицы не побоялись поднять в воздух тихоходный разведчик «Хеншель», осуществляющий корректировку. И одну самоходку немцы все-таки достали — заодно подбив и легкий броневик…

Но дело было сделано — ценой жизни смельчаков, Грызунов успел отвести Т-26 к Березе и даже частично закопать их в землю. Кроме того, он выстроил единую огневую схему с полковой и противотанковой артиллерий подоспевшего на помощь 229-го стрелкового полка — также занявшего окраины Берёзы и спешно окапывающегося.

И когда появились немцы, дальнобойность Т-26, зарытых в землю по верхние катки, вновь сыграла значимую роль в отражение германского натиска. Советские танкисты уничтожили более двадцати панцеров — и вдобавок к тому, шесть орудийных тягачей, пытавшихся подвезти ПТО фрицев на дистанцию боя…

На тот момент немцы потеряли свыше шестидесяти процентов своих пушечных танков. И командир дивизии не стал рисковать уцелевшими машинами — нет, он запросил очередную авиационную поддержку… Его гаубицы уже истратили практически все свои снаряды и не могли проломить советской обороны. А вот неполная эскадрилья «лаптежников», прикрытая вдвое большей по численностью группой «мессершмитов», смогла.

Пикирующие «юнкерсы» с удивительной точностью жгли Т-26 прямо в капонирах — а дозаправившиеся и пополнившие боезапас «ястребки» пришли на помощь слишком поздно… «Лаптежники» ушли без потерь — все попытки догнать их блокировали «мессеры». «Худые» крепко подковали три «ишачка» — и потеряли лишь одного сбитого камрада, сорвавшегося в штопор к земле…

Оборона бригады (хотя какой бригады — батальона!) на участке, примыкающему к шоссе, была прорвана. Поставив дымы, немцы пустили по дороге пулеметные «единички» и бронетранспортеры с десантом, на полной скорости ворвавшиеся в город… И также под прикрытием завесы выдвинули вперед собственную противотанковую артиллерию.

Довольно многочисленную артиллерии на механизированной тяге! Всего сорок восемь пушек по штату…

ПТО немцев завязала довольно успешную для врага перестрелку с уцелевшими советскими танками, как только завеса рассеялась. Но одновременно с тем собственные «скоростные» бомбардировшики РККА нанесли запоздалый удар по врагу… Запоздалый потому, что германская механизированная и моторизованная пехота уже ворвалась в город, принявшись успешно теснить красноармейцев.

Однако запоздалый — не значит малоэффективный! Ибо СБ крепко прошлись по скоплению отступивших назад панцеров, а также подтянутым к городу германским гаубицам. А И-15 прикрытия проштурмовали колонну грузовиков, везущих порастраченные немцами тяжелые снаряды… В этот раз опоздал уже германский воздушный щит — «мессеры» бросились вдогонку, сбив сразу несколько И-15, но бомберы успели уйти.

Но между тем, очередная трагедия развернулась на улицах Березы-Картузской… Немцы умеют воевать — расчетливо, холодно, эффективно, что они и продемонстрировали необстрелянным красноармейцам в городском бою. Уже получив опыт в Польше, мотопехотинцы вермахта построили крайне эффективную систему огня! Стараясь занять все доступные им высотные здания, они подняли туда пулеметы на станках с оптикой, расстреливая советских бойцов сверху, словно в тире… Также в качестве опорников пулеметчикам служили угловые дома на перекрестках. Благодаря чему фрицы поддерживали продвижение своей пехоты плотным огнем машиненгеверов…

Уже одного этого хватило бы, чтобы потеснить необстрелянный 229-й полк.

Но вражескую атаку поддерживали также и пулеметные «единички», и бронетранспортеры «Ганомаг» с МГ-34 за щитком. И те, и другие враг использовал как подвижные огневые точки, строя атаку отделений и взводов вокруг бронетехники. А прикрывали её продвижение зольдаты не только огнём карабинов или автоматов, но и умелыми бросками гранат…

Остановить сей железный натиск красноармейцам было просто нечем! Да, неопытные бойцы, в теории, могли еще скрутить гранатные связки… Но этого не делалось как раз в силу неопытности и неумению противостоять вражеской броне. А бутылок с зажигательными смесями или противотанковых ружей в полку не было и подавно… Что же касается его немногочисленной артиллерии (шесть «сорокапяток» и четыре «полковушки») — то уцелевшие орудия завязли в контрбатарейной борьбе на южной окраине города.

Ситуация спасла лишь контратака 310-го полка 8-й дивизии, отбросившая врага назад… Прибывший с полком комдив развернул дивизионные орудия за Ясельдой, огибающей город с востока и севера. А полковую артиллерию Чуйков успел переправить в город вместе с пехотой — приказав пушки замаскировать, а стрелкам залечь у берега. И когда враг показался на улицах, ведущих к реке, орудия открыли огонь не сразу — позволив большей части «единичек» и «ганоманов» подобраться поближе… И только после советские пушки обрушили на немцев настоящий вал огня!

Лёгкие панцеры с их противопульной броней, как и германские бронетранспортеры неспособные выдержать удара фугаса — не говоря уже о бронебойной болванке… И наоборот, пулеметы винтовочного калибра редко когда могут пробить артиллерийский щиток. У немцев просто не было шансов… А выбив большую часть высунувшихся к реке машин, командир полка бросил залегших у берега красноармейцев в контратаку!

И сперва она шла довольно успешно — советские бойцы давили уцелевшие немецкие группы если не умением, то числом. А их заостренные, блестящие на солнце жала игольчатых штыков с хрустом рвали человеческую плоть, здорово сбив спесь с германских мотопехотинцев… Хотя наличие пистолетов-пулеметов у десанта германских БТР стало крайне неприятной неожиданностью для красноармейцев.

Но захлебнулась советская контратака, когда бойцы 310-го полка напоролись на кинжальный огонь машиненгеверов у немецких опорников. Уцелевшая бронетехника и крепко потрепанная мотопехота 3-й дивизии панцерваффе отступила к «красным» казармам и развалинам монастыря картезианцев — тем самым удержав за собой центр города.

И в тоже время на восточном и западном флангах южной окраины Берёзы продолжали воевать отдельные роты 229-го полка — и его уцелевшие пушки! А вместе с красноармейцами дралось и до взвода Т-26 комбрига Грызунова, погибшего при воздушном налёте…

Сложилась патовая ситуация, когда ни одна из сторон уже не могла добиться преимущества в наступление. Все попытки комбатов поднять бойцов и бегом, цепочкой преодолеть расстояние до германских опорников, разбивались о ливень косящего людей свинца… Но также и потуги немцев высунуться на броне из своих шверпунктов, каждый раз обламывала снайперски точная стрельба «сорокапяток».

Казалось бы — вот выход! Подкати поближе эти «снайперские винтовки на колесах», подави ими огневые точки противника — и тогда красноармейцы выбьют немцев на штыках… Попробовали — но не получилось.

Опасно приблизившиеся к врагу расчеты противотанковых орудий немцы тотчас засыпали градом мин…

Зыбкое равновесие не могла нарушить ни одна из сторон — и вермахт, и РККА понесли под Березой, а также в уличных боях большие потери. Однако комдив Чуйков четко понимал, что равновесие это не может сохраняться долго… На помощь остаткам 32-й танковой и уполовиненной 8-й дивизии обещали прислать части второго эшелона — как минимум, еще одну стрелковую дивизию из состава 10-й армии. Однако и Гудериан вполне мог рассчитывать на поддержку — благо, что помимо двух танковых, в его подчинении имелись еще и две моторизованные дивизии вермахта.

И учитывая моторизованную составляющую, первым подкрепление подойдет именно к Хейнцу… Хотя одну дивизию генерал был вынужден держать на шоссе Кобрин-Пинск — щитом против наступающего вдоль дороги 23-го стрелкового корпуса. Но Василий Иванович об этом решение противника не знал — да и потом, даже одна германская дивизия вполне способна сбросить его бойцов в воду.

Особенно, когда в городе есть столь прекрасный плацдарм для наступления в виде двух крепких шверпунктов…

Ситуация требовалось срочно переломить — и комдив Чуйков сделал все от себя возможное. Свой командный пункт он развернул прямо в городе, словно сказав бойцам — ваш генерал с вами, и я разделю вашу судьбу… Он определил позиции тяжелой гаубичной и дивизионной артиллерии за рекой, замаскировав батареи. И одновременно с тем приказал оборудовать на Бронной горе, господствующей над местностью, макеты тяжелых орудий и ложный командный пункт.

Вообще-то, место для размещения тяжелой артиллерии вполне подходящее — но от горы до города не менее шестнадцати километров. Далековато даже для 152-миллиметровых МЛ-20, если хочется вести более-менее точный огонь… И уж тем более для 122-миллиметровых М-30!

Четыре уцелевших танка и две «сорокапятки» с рабочими тягачами Василий Иванович также отвел в тыл. Ему крепко не хватало людей, чтобы обеспечить надежную оборону на флангах — и потому комдив расположил у ближних бродов лишь небольшие дозоры… В случае попытки флангового охвата послелние должны предупредить ближнюю батарею о попытке прорыва. И в этом случае гаубицы накрывают подступы к бродам — а броневая группа, усиленная пулеметным взводом на полуторках и взводом тяжелого вооружения (два батальонных миномёта), должна выйти к точке вражеского прорыва…

Собственно, организация подобного мобильного кулака позволила Чуйкову отразить уже две попытки немцев форсировать Ясельду на флангах. Один раз хватило артиллерийского удара батареи М-30, второй раз пришлось пострелять из «сорокапяток» бронегруппы. В обоих случаях небольшие немецкие кампфгруппы из пары танков и грузовых машин с пехотой были разбиты… Что позволило Василию Ивановичу сосредоточить в городе основные силы потрепанной пехотной дивизии; зарывшись в землю, она стала куда менее уязвима налетам с воздуха. Удалось восстановить связь и прямое сообщение с остатками 229-го полка.

Но даже после сильной артподготовки красноармейцы не смогли занять германские шверпункты, огрызающиеся многочисленными пулеметными очередями… Тогда комдив понял, что нужно искать принципиально новое решение, не изложенное в уставах.

Раз уж задавить немцев числом никак не получается…

На самом деле ничего нового Василий Иванович Чуйков и не придумал. «Штурмовики»-гренадеры появились в русской армии ещё при Петре I, а казаки-пластуны зарекомендовали себя как бойцы специального назначения в ходе Кавказских войн, а затем и при обороне Севастополя. Почему Чуйков, сам участник Германской и Гражданских войн, вспомнил про пластунов? Да потому что последние в Германскую активнее прочих использовали ручные гранаты… Не мог не знать комдив и о существовании штурмовых отрядов на западном фронте в годы Первой Мировой, и про группы «бомбометателей» (все тех же гренадеров!) в подчинении генерала Брусилова.

Те сыграли весьма значимую роль при прорыве эшелонированной австрийской обороны прославленным полководцем…

Крепко подумав, Чуйков выделил для штурма каждого из германских опорников по батальону пехоты. Но, ломая уставы, разделил каждый из них на три неравные группы… Первая — «гренадерская» или штурмовая. Одно смешанное отделение от роты — из самых храбрых, умелых бойцов, вооруженных наступательными «эргэдэшками», «ручными бомбами» Рдутловского или трофейными «колотушками» по шесть-восемь штук на брата. А ещё по бутылке горючки для панцеров…

«Гренадер» на день вывели за реку, дать поупражняться в метании именно боевых гранат… Что поделать, в армии мирного времени последнее упражнение практиковали очень редко — все больше теория. Но теперь настал черед настоящей боевой подготовки!

Из стрелкового оружия Чуйков выделил штурмовикам все имеющиеся в наличии АВС-36 и несколько трофейных автоматов. Отдали им и револьверы пулеметчиков, у кого на руках имелись «Наганы»… Конечно, отечественная «авээска» вызывает множество нареканий — чувствительность автоматической винтовки к загрязнению, частые задержки из-за осечек, перекосов патрона. Ненадежное крепление магазина, что может просто вывалится на бегу… Ну, а для режима автоматического огня откровенно маловато патронов, особенно по сравнению с немецкими пистолетами-пулеметами.

И сильная отдача винтовочного патрона, летящего к тому же куда-то влево…

И как тут не вспомнить отечественные пистолеты-пулеметы ППД, столь бездумно снятые с вооружения и отправленные на склады! Вон, как немцы умело пользуются своими ПП в условиях городского боя и траншейных схваток…

Однако же потому и раздали новое оружие самым умелым бойцам, способным воспользоваться большей скорострельностью АВС — а при необходимости, и режимом автоматического огня! А еще им выделили заточенные едва ли не до бритвенной остроты саперные лопатки — рубить ими, словно секирами… Как-никак, холодное оружие было важным элементом штурмовых групп ещё Германской войны.

Второе отделение от каждой роты составили расчеты ручных «Дегтяревых» — и наиболее опытные, умелые стрелки. Те бойцы, кто до армии или охотится, или получил «Ворошиловского стрелка» в кружках Осоавиахима. Это группа прикрытия и закрепления одновременно — основная задача которой отработать по вспышкам вражеских пулеметов в случае обнаружения выдвинувшихся вперед штурмовых групп.

Третья группа — оставшиеся силы роты, мобильный резерв. В сущности, сам Чуйков предполагал, что, даже ворвавшись в расположение противника, штурмовые группы не смогут уничтожить врага — а только свяжут немцев боем. Вот в это время как раз и должны добежать до шверпунктов бойцы группы прикрытия — пока расчеты станковых «Максимов» займут их место… После чего в штыковую должно подняться по одной роте от батальона, что завершат разгром противника!

Прошлой ночью бойцы максимально приблизились к врагу за счет траншей, замаскированных под утро. Весь день прошел в редких перестрелках; Чуйков разрешил вести огонь лишь наиболее опытным стрелка — беспокоя противника и выявляя положение его огневых точек. Штурм был назначен на ночное время, ближе к рассвет…

Но все пошло, что называется, по одному месту, когда враг вдруг активизировался — и начал переброску своих резервов по шоссе! Открыли огонь уцелевшие пушки 229-го полка, по приказу комдива дали несколько залпов гаубичные батареи за рекой… А штурмовым группам был дан приказ скрытно, по-пластунски выдвигаться к развалинам монастыря и казармам, используя все возможные укрытия на пути… И вот, всего несколько минут назад в центре вдруг активизировалась стрельба — а затем послышались и частые гранатные разрывы!

— Товарищ комдив, комбат-один на связи!

Василий Иванович порывисто шагнул к вскрикнувшему от волнения телефонисту:

— Первый, слушаю!

На том конце провода возбужденно закричали в трубку, плюнув на все условные обозначения, обговоренные перед боем:

— «Штурмы» ворвались в монастырь, закидали огневые точки гранатами! Сейчас ведут бой внутри, прикрытие уже миновало открытый участок! Поднимаю роту — и срочно нужны «Порт-артуровки»! На той стороне крепко зашевелились, немцам подкрепление идет!

«Порт-артуровками» и бойцы, и командиры называют лёгкие трехдюймовки образца 1902/30, составляющие основу дивизинной артиллерии. Те ведь действительно воевали ещё в Русско-японскую…

Подумав пару секунд, комдив отрывисто ответил:

— У тебя корректировщик есть, трехдюймовки отстреляются с закрытых позиций. А ты на прямую наводку ставь имеющиеся «сорокапятки» и «полковушки». И про батальонные минометы да «Максимы» не забывай!

— Есть!

Стоило Чуйкову положить трубку и отойти чуть в сторону, как телефонист позвал его к себе:

— Комбат-два на связи!

— Первый, слушаю!

Точно также игнорируя позывные, комбат-два довольно рявкнул:

— Заняли казармы! Там во дворе две танкетки стояли — так одну из окон зажигалкой закидали. А вторую, вырвавшуюся на улицу, изрешетили в борт бронебойно-зажигательными из ДТ! Ее и из пулемета можно взять, падаль! Потери есть, но небольшие, товарищ комдив — как вы учили, бойцы вначале гранатами каждое помещение забросали, а потому уже зачистили, как следует… Пулеметчики закрепились, ведем бой с наступающими с юга фрицами.

— Понял! Пусть корректировщик свяжется с батареей дивизионных трехдюймовок, поддержим огнем. А «сорокапятки» и «полковушки» вытаскивайте на прямую наводку — чую, попрет сейчас фриц…

— Слушаюсь!

Комдив Чуйков опустил трубку телефона — и облегченно выдохнул. Облегченно, несмотря на то, что большой бой только начинается. И все же германские опорники, забравшие столько человеческих жизней, теперь заняты! А отбить их у поверивших в себя бойцов и командиров будет куда как непросто…

Для себя Василий Иванович твёрдо решил — если уцелеет, то сделает все, чтобы успешный опыт использования штурмовых групп был распространен в войсках! А официальное письмо с требованием передать на вооружение дивизии пистолеты-пулеметы Дегтярева он подготовит уже сегодня… Теперь есть, чем аргументировать свой запрос — успех атаки штурмовиков с ПП говорит сам за себя! Да и к трофейным «шмайсерам» боезапаса кот наплакал — на один только хороший бой его и могло хватить.

Разве что бойцы вновь разжились у фрицев трофейными патронами в удобных коробчатых магазинах…