Колхоз князя Пушкина

Глава 7

Целую неделю в Москве шёл снег, что задерживало мой отлёт в Псков. Что обидно, ничего с этим не поделаешь — малая авиация сильно зависит от метеоусловий, а управлять погодой ни одна ветвь магии не позволяет. В теории, конечно, можно на небольшом участке тучи с облаками разогнать, но это Сизифов труд — вроде и дело в гору идёт, а толку ноль.

Пожалуй, единственным человеком, которому пришлась по нраву моя задержка в Первопрестольной, была Екатерина Матвеевна. Ещё бы ей не быть довольной, если благодаря мне у неё теперь имеется значительный запас красителей для шёлка. Опять же, не без моего участия шёлковой ткани разных видов у купчихи теперь тоже не мало. И что немаловажно, досталась она Минаевой с огромным дисконтом. Даже если Екатерина Матвеевна решится продать имеющийся у неё некрашеный шёлк, то она и в этом случае останется с нехилой прибылью.

Была у меня идея сделать Минаевой красители для ситца, но купчиха заверила, что купленных ею в Санкт-Петербурге вайды, цедрона и кошенили, хватит надолго и мой запал угас, а там и снегопад окончился, и устоялась солнечная погода.

О моём перелёте по маршруту Москва-Псков сказать особенно нечего. Погода на протяжении всего маршрута стояла отличная, видимость на миллион, да ещё и ветер попутный. В результате над рекой Великой я оказался через пять часов после вылета из Златоглавой.

Максим с егерями, предупреждённый о моём прилёте губернатором, постарались на славу и приготовили для Катрана отличную полосу. Даже что-то густо дымящее запалили, чтобы указать мне направление и силу ветра.

Народу на набережной набралось не мало — всё-таки не каждый день в город прилетает аппарат тяжелее воздуха. Если говорить точнее, то до меня кроме перелётных птиц в Псков вообще никто не прилетал, но хочу надеяться, что это в скором времени изменится.

— Читал в газетах о вашем изобретении, Александр Сергеевич, но из описания не понял, как оно выглядит, — поприветствовал меня прямо на льду Псковский губернатор, стоило мне только вылезти из кабины Катрана. — Не расскажете подробней о своём транспорте.

— Я бы с радостью, Борис Антонович, но мне сейчас покушать бы поплотнее, да вздремнуть пару часиков, — искренне поведал я Адеркасу о своих желаниях. — Все-таки пять часов в воздухе пробыл, пока из Москвы до Пскова летел.

— В таком случае, приглашаю вас к себе на ужин, — не терпелось губернатору разузнать не столько о самолёте, сколько о московских новостях. — Отметим, так сказать, ваше прибытие в Псков.

Как бы ни хотелось никуда сегодня идти, но и отклонить приглашение губернатора было бы неправильно. Кто его знает, о чём он может подумать в случае моего отказа. Пришлось пообещать явиться в дом Бориса Антоновича к семи вечера.

Закрепив самолёт на льду с помощью расчалок, егеря начали высвобождать отсеки Катрана и складывать груз на сани.

— Ваше Сиятельство, как всё это уместилось в такой маленький самолёт? — недоумевал Максим, глядя на гору товара, вырастающую на санях. — У вас одних только тканей пудов пятнадцать, если не больше.

— Сам удивляюсь насколько вместительный у нас Катран вышел, — развёл я руками.

Не рассказывать же парню, что я боролся за каждый лишний фунт веса с Екатериной Матвеевной, поскольку та, в благодарность за помощь с шёлком, готова была забить любыми тканями на мой выбор весь самолёт, да ещё и сверху его обмотать в пару слоёв. Ну, я и выбрал немного шёлка для подарков нужным людям, например, таким, как губернатор. Остальное свободное пространство, дабы не нанести убытка Минаевой, набили неликвидным ситцем и прочим текстилем.

Вечером, я как и обещал, навестил дом губернатора, где Борис Антонович встретил меня в гостиной вместе со своей супругой Эмилией-Вельгеминой. Собственно говоря, именно ей я и принёс два бумажных свёртка с шелками от Минаевой, которая накануне моего отлёта получила звание Поставщика Двора Императора.

Были ли у губернатора шансы отказать мне в поставках металла, после того, как его супруга получила в подарок ткани, которые носят Императрицы? Боюсь, что никаких. К тому же я вполне доходчиво объяснил Адеркасу, что металл мне нужен для роста производства фанеры, которая пойдёт на строительство самолётов по заказу казны, а стало быть, у губернатора есть возможность лишний раз выслужиться перед Императорским Двором.

Расстояние от Пскова до Тарту по прямой составляет чуть больше сотни километров, а по дорогам, около ста семидесяти.

Сейчас Дерптский университет находится на пике своего развития. Его статус как научного и образовательного центра неразрывно связан с общим подъёмом России после победы над Наполеоном, а финансирование не уступает лучшим учебным заведением Европы.

Да и с высоты птичьего полёта Дерптский университет меня впечатлил. Этакий городок в городе, с изрядным зданием учебного корпуса. Если что, этот студенческий кампус живёт со своим Уставом и Правилами, над которыми зачастую даже законы Империи не властны.

Всего-то час лёта, если не меньше, и я увидел подготовленную ВПП (взлётно-посадочную полосу) на реке, которую мои встречающие обозначили каймой золы и парой костров, дым от которых подсказывал направление ветра.

А на набережной стояли сотни студентов с преподавателями, задрав вверх головы.

Интерлюдия. Дерптский университет в 1818 году.

В начале девятнадцатого века Дерптский университет был одним из самых значимых научных и образовательных центров Российской империи. Основанный в одна тысяча шестьсот тридцать втором году шведским королём Густавом II Адольфом, университет пережил несколько периодов расцвета и упадка. Однако к началу XIX века, особенно после его повторного открытия в тысяча восемьсот втором году по указу императора Александра I, он стал одним из символов просвещения и прогресса России.

После присоединения Лифляндии к Российской империи Дерптский университет стал важным мостом между западноевропейской и русской культурой. К нынешнему времени университет уже успел зарекомендовать себя как учреждение, сочетающее традиции немецкой академической школы с новыми веяниями эпохи Просвещения.

Преподавание велось преимущественно на немецком языке, что привлекало в этот университет профессоров и студентов из Германии, Швеции и других стран Европы.

Немаловажную роль играл статус России, как страны, победившей Наполеона. По праву можно сказать, что послевоенные годы были расцветом Российской дипломатии и политики, что привлекало в университет лучших из лучших.

Одной из ключевых особенностей Дерптского университета была его ориентация на практическое применение знаний. Это было особенно важно для Российской империи, которая в то время активно развивала науку, медицину, сельское хозяйство и инженерное дело. Университет готовил специалистов, способных решать конкретные задачи, стоящие перед государством.

На момент моего прилёта в Дерпт, университет представлял собой город в городе и располагал следующей структурой:

Медицинский факультет

Медицинский факультет Дерптского университета был одним из самых передовых в Европе. Студенты не только изучали теорию, но и активно участвовали в клинической практике. В университетской клинике будущие врачи получали опыт работы с пациентами, что было редкостью для того времени. Выпускники факультета высоко ценились по всей империи, многие из них внесли значительный вклад в развитие медицины в России.

Бурденко, Пирогов, Кох — самые именитые выпускники этого Медфака, фамилии которых даже мне, невзирая на мою медицинскую безграмотность, уже многое сказали. Нужна ли мне в Велье медицинская служба? Больница? Фельдшерские пункты… Да! И побольше…

Естественные науки и сельское хозяйство

Факультет естественных наук уделял большое внимание исследованиям в области биологии, химии и геологии. Университет сотрудничал с местными землевладельцами, помогая внедрять новые методы ведения сельского хозяйства. Студенты участвовали в экспедициях, изучали почвы, растительный и животный мир Прибалтики, что способствовало развитию агрономии, как науки.

Лично для меня и моего «колхоза» — тут водятся наиболее востребованные специалисты, на плечи которых я смогу бессовестно сложить некоторые возможности своего «послезнания», чтобы они с ним сами разбирались и придумывали, как это адаптировать под нынешние реалии.

Юридический факультет

Юридический факультет готовил специалистов для государственной службы. Акцент делался на изучении не только теории права, но и его практического применения. Выпускники факультета часто занимали высокие посты в администрации Российской империи, способствуя модернизации законодательства и управления.

И сюда мне придётся заглянуть. Очень сложный у меня процесс предстоит с постепенным переходом крепостных в состояние обычных граждан. Без юридического отдела — я с одним только оформлением бумаг подохну.

Философский факультет

Хотя философский факультет традиционно считался теоретическим, в Дерптском университете он также имел практическую направленность. Здесь изучались современные языки, история, педагогика и филология, что позволяло выпускникам работать в сфере образования и культуры.

Педагоги мне нужны. Тем более, я про школу, которую собираюсь создавать, самой Императрице заикнулся. Значит и уровень её должен показать, как минимум — выше среднего. Если подумать, то у меня не только начальная школа в планах, но не в сегодняшних, а только где-то через год — другой руки дойдут.

Из самолёта я выскочил довольно молодцевато.

Ровно настолько, насколько это позволяет зимняя одежда. Утеплиться пришлось всерьёз. Пару комплектов тёплой меховой одежды я себе ещё после первых же учебных полётов заказал. И пусть у меня кабина закрытая, но знаете, когда в некоторые зазоры можно чуть ли не палец просунуть, то вымораживает там всё в первые же минуты полёта. Такие сквозняки свищут — не передать.

Понятно, я с этим боролся с помощью валиков из овчины и полосок войлока, а что толку, если даже такой источник тепла, как двигатель, в моей конструкции отсутствует. Пришлось выезжать на магии, соорудив подогревающее термобельё, а для брутальности частично повторить одежду ретро — лётчиков времён начала авиации, адаптировав её с закосом на княжеский титул. Этакий кожаный плащ — реглан, с меховой подстёжкой и высоким воротником из соболя, кожаные штаны на меху, лётный шлем, перчатки и унты, где на наружный слой пошёл мех бобра. Вышло дорого — богато, хоть и изрядно по варварски. Зато тепло получилось и очень оригинально — один раз увидишь и ни за что не забудешь.

Вот в таком виде, с саквояжем в руке, я и вошёл в высокие арочные двери Дерптского университета, сопровождаемый свитой из профессуры и толпой восторженных студентов.

Огромный актовый зал был переполнен. Студенты чуть ли не друг на друге сидели, а преподаватели, для которых не нашлось место за столами, установленными на некотором возвышении, заняли ближайшие к сцене ряды стульев.

Как обычно, первым оказался не я. За вступительное слово взялся ректор. На немецком, если что. Так что добрых двадцать минут я с трудом сдерживал зевоту, ни слова не понимая в этих лающих звуках, чуждых русскому уху. Нет, немецкий язык Пушкин честно пытался учить, но слишком уж быстро тараторил мэтр, к тому же страдая некоторыми дефектами дикции.

Кстати, тех, кто считает Пушкина полиглотом, хочу огорчить — даже с латынью у моего героя нелады, а немецкий так совсем ему не давался.*

* Овладение языком, на котором написан «Фауст» Гёте, для Пушкина оказалось задачей не из лёгких. Он как-то признался одному из своих собеседников: «Только с немецким не могу я сладить. Выучусь ему и опять всё забуду: это случалось уже не раз».

Я мог бы воспользоваться услугами тульпы, он у меня изрядный полиглот, но не стал. Ничего нового, кроме банальностей, которыми наполнены вступительные речи любого руководства, я не услышу. К тому же, мне не хотелось раньше времени дать понять, что при желании я сумею перевести высказывания обо мне, если кому-то у меня за спиной захочется про меня позлословить.

Наконец ректор наговорился и передал мне слово.

— Добрый день господа преподаватели и студенты! — начал я, усилив свой голос магией. Да, хорошая штука. Мне она понравилась и я с помощью перла Воздуха освоил Рупор, очень стараясь избежать при его создании эффекта жестяной граммофонной трубы.

— Гофоритте по немецьки! — последовал выкрик со средины зала.

— Тю, с чего бы вдруг? Я могу понять ваших профессоров и преподавателей. Они люди в возрасте и поэтому им новые языки даются крайне тяжело, а вот студентам, которым предстоит работать в России, русский язык необходим, как воздух. Собственно, и мой сегодняшний интерес будет заключаться лишь в тех специалистах, которые уверенно владеют разговорным русским языком. Иначе, мне сложно будет объяснять и передавать им те знания, которыми я предложу им овладеть. А их у меня много. И это не только самолёт, многие новинки гораздо более приземлённые, но эффект от из использования даже с самолётом несопоставим.

— Ваш самолёт есть летать только на магия! Наука есть совсем другое! — раздался всё тот же голос.

— Да уймите уже этого глупого крикуна. Самолёт может летать безо всякой магии. Хотите покажу? — ухмыльнулся я и попросил у секретаря, сидевшего на краю стола, лист бумаги.

Бумажные самолётики мне всегда удавались. Так что этот я сделал быстро, примерно за полминуты. И запустил его в зал.

Исполнив красивую «горку» самолётик перешёл на планирование, а потом совершив элегантный полукруг, упал кому-то на голову.

— Как видите, самолёт может летать, но ровно до той поры, пока на это хватает приложенного момента силы, который придаёт самолёту ускорение, достаточное для преодоления сопротивления воздуха. Да, у меня это делает магия, но замените её другим двигателем, и самолёт снова полетит.

Тем временем бумажный самолётик продолжил летать по залу. Пока ему не помяли крылья. Ох, чую, запустил я вирус в стены университета. Теперь студенты не успокоятся, пока всю подручную бумагу не изведут.

— Теперь, что касается моего предложения. Мне нужны специалисты. Русскоязычные, — сразу оговорил я отдельное условие, оценив убогий лексикон крикуна и его акцент, — Я предлагаю не только хорошие оклады и премии, но и проживание за мой счёт. А если мы найдём общий язык с вашим руководством, то я готов выступить в роли мецената для вашего университета. К примеру, пожертвовав достаточно серьёзные средства на то, чтобы дипломную практику выпускники проходили у меня в имении, до которого отсюда всего-то полтора — два дня пути.

Профессура быстро что-то затараторила на своём, а я не стал вмешиваться, как и студенты, которые жадно прислушивались к стихийно возникшей преподавательской дискуссии.

— К сожалению это невозможно, Ваше Сиятельство. Нам нужны значимые дипломные работы, хоть как-то претендующие на научную ценность, — чопорно заявил мне один из наиболее молодых профессоров, этак лет за сорок с хвостиком, но довольно прилично владеющий русским, — Вряд ли в условиях русской помещичьей усадьбы вы сможете предложить им что-то стоящее.

Пришлось мне открывать волшебную шкату… саквояж.

— Как вы думаете, что это такое? — достал я листок толстой плёнки размером с игральную карту, поднимая его над головой.

— Плохое стекло? — высказал предположение один из преподавателей первого ряда.

— Неплохая версия, — кивнул я в ответ, и тут же пальцами свернул лист плёнки в кольцо, — На самом деле — обычная химия. Пока получаемая с помощью магии, но здесь и без неё можно было обойтись, если были бы нужные специалисты и технологии, — достал я из саквояжа целую колоду заранее нарезанных листочков, и спрыгнув со сцены, раздал её преподавателям, не поленившись пройти вдоль их ряда, а затем поманил пальцем одного из парней с задних рядов, и протянул ему остатки, чтобы и студенты смогли посмотреть и пощупать, о чём идёт речь, — Химики мне нужны и для изготовления фанеры. Без неё я бы не смог создать самолёт. Но главной задачей для них всё-таки станет производство удобрений. Тех самых, что повысят урожайность культур в два — три раза.

— Не может быть! — раздался возглас кого-то из профессоров.

— Может. И я готов заключить пари с любым желающим, что так и будет, но вот тут мне уже потребуются ваши агрономы и почвоведы. Без них мне не справиться. Или для университета тема диплома, описывающая методику получения двойного урожая будет считаться недостаточным научным вкладом? Как по мне, многие высокочтимые профессора Европы за всю свою жизнь таких фантастических успехов не добивались. Кроме того, мне нужны будут медики. Как врачи, так и фармацевты. Я попробовал магию с сочетанием химии для производства лекарств, и вы знаете — получил замечательный результат. К примеру, вот пилюли, которые снижают болезненные ощущения и высокую температуру, — выставил я на стол довольно ёмкий пузырёк с таблетками, — Можете на себе попробовать, но не больше трёх штук в день. Простуду они хоть и не вылечат, но большинство болезненных ощущений снимут без всякого вреда для здоровья.

Специально для этой демонстрации я представил свой парацетамол не в порошке, а виде вполне привычных для меня таблеток, почти освоив их массовое прессование с добавлением мелового порошка, смешанного с ничтожной порцией крахмала. Оказывается, ничего сложного нет. Могу теперь в аптекари податься, если что.

— Не опробованные лекарства? Кто их будет покупать? — возвестил мне всё тот же профессор — переводчик, после непродолжительного жу-жу-жу среди профессуры.

— Так вы и опробуете. И заключение дадите, а я эту работу оплачу, если договоримся, — понятливо кивнул я головой, — Пусть хоть одно из приличных лекарств пройдёт полноценный цикл исследований. Глядишь, со временем такое станет правилом и будет в порядке вещей, а то сейчас аптеки не понять что и какого качества продают. А так и у вашего университета появится серьёзный источник дохода, и для народа только польза будет.

— Вы серьёзно? — не удержался мой переводчик.

— Ещё как серьёзно. Я часто встречаюсь с Её Величеством, и можете поверить мне на слово, она всерьёз обеспокоена предметами образования и здоровья. Кстати, а как у вас обстоит дело с женским вопросом? Это я уже у вас всех интересуюсь, как меценат фонда Её Величества, созданного для развития женского образования. Как я слышал, некоторые университеты Европы весьма продвинулись в этом вопросе?

— Давайте об этом после поговорим, — нашёлся переводчик, даже не став советоваться с коллегами.

— Как скажете, — легко согласился я, так как уже был услышан студентами, и зал загудел, обсуждая возможность появление девушек в их рядах.

Полагаю, что я за пару минут заработал себе больше очков в карму, чем мой собеседник за все годы преподавания.

— Что-то ещё хотите добавить?

— Особо ничего. Разве что могу упомянуть, что в Петербурге многие мои изобретения работают и приносят изрядную прибыль тем, кто их использует. К примеру, при производстве лучших карет осуществляется выбраковка осей, так как магия предоставила возможность видеть внутренние дефекты металла. Не так давно успешно закончена экспедиция Клана Ганнибалов по поиску и поднятию предметов старины со дна моря. Там тоже потребовались научные знания и решение проблем. Как вы понимаете, мы с ними справились.

— Пфф, вы зофёте жить нас в дерефня? — не унимался придурок с квадратной челюстью, которого я уже вычислил.

— Вас нет. Сначала говорить научитесь по-человечески, — нехорошо ухмыльнулся я в ответ, — Но вот за такой краситель тканей, — расстегнул я плащ, выставив на всеобщий обзор свой камзол в наградами, и вытянув из его нагрудного кармана платок пурпурного цвета, поднял его перед собой, — Одна из купчих была пожалована титулом Поставщика Императорского Двора. Этим летом в Москве начнётся строительство мануфактуры, которая станет лучшей во всём мире по цене и ассортименту красок. И вы мне там нужны! Химики, юристы и учителя. В Москву, а не в деревню!

— А агрономы?

— Для них состоится отдельный праздник, и совсем недалеко от вас. В Псковской губернии, где находится моё имение Велье. Я собираюсь вырастить рекордные урожаи ржи, льна, картофеля и капусты. Прошу сразу учесть, что семена для обширной плантации капусты я получил лично от Её Величества, так что велик шанс, что в случае небывалого урожая она надумает нас посетить, и все, кто к этому причастен, не избегнут наград. Вас это тоже касается, господа, — повернулся я к профессорам, которые с каменными рожами сидели рядом со мной, пока я распинался перед студентами.

После меня были ещё выступающие, но как по мне, их никто не слушал.

— Ваше Сиятельство, нам нужно поговорить и хорошенько подумать, — этак просто сформулировал профессор — переводчик коллегиальную мысль профессуры, когда выступления закончились и студентов начали поторапливать на выход из зала.

— У меня в самолёте есть замечательный кальвадос, — прикинул я на глаз расход на одно рыло лица, — Немного, конечно. Взял чисто ради балласта. Но три ведёрных бочонка вполне могут скрасить наш недолгий разговор, не так ли? Неужели умные люди не смогут найти точек соприкосновения?

— Вашими устами глаголет истина, — наконец-то уважительно кивнул мне этот деятель науки.