Княжество Семиречье

Глава 24

— Доброе утро, господа. — Я пропустил вперёд себя Гюлер и шагнул вслед за ней в зал совещаний: — Прошу прощения, что собрал вас так срочно, но мне надо немедленно возвращаться на север. Сразу сообщаю, что наша экспедиция была довольно успешной. Мы, не встречая особого сопротивления, дошли до самого окончания Иртыша. Из минусов — наши противники успели вывезти большую часть налогов и прочих ясаков за этот год, вывезя основные ценности на британскую торговую факторию, которую мы вчера блокировали с суши и частично с моря. Я попробую, не начиная военных действий, вынудить британцев отдать нам то, что они обманом вытянули у местных. Что могу сообщить хорошего? Там полностью отсутствует торговля. Огромный регион, куда не поставляется вообще ничего. Они готовы покупать все, что мы можем им поставить, кроме мяса и рыбы, но и тут есть проблема. Мы должны дать местным то, что им нужно сейчас, а шкуры получить только весной, так как, до зимы добывать зверя нет никакого смысла. То есть мы людям, фактически под честное слово, даем припасы на зиму, а весной, те из них, кто останется жив, рассчитается с нами добытыми за зиму шкурами.

Обведя взглядом слушающих меня командиров и начальников производств и служб, я продолжил:

— Чтобы не разбалансировать нашу финансовую систему, я вынужден до следующего лета сократить выплаты жалованья всем нашим служащим, выдав на эту же сумму долговые обязательства под обычный банковский процент. Это вы должны довести до своих подчиненных. Если у кого-то есть возражения, прошу высказаться.

Видимо, я пока не растерял свой авторитет правителя — командиры, без удовольствия, но приняли мои условия.

Доведя до начальствующего состава эти новости, выслушав их, самые важные доклады, я распустил собравшихся, попросив остаться только Илью Ждановича Камнева, начальника металлургического завода и крестного папу всех научно-промышленных разработок, ведущихся в княжестве.

— Илья Жданович, хотел бы с вами обсудить следующий вопрос — доставка товара. По-хорошему, у меня остался всего месяц. Пароходы, даже если мы их срочно зафрахтуем, дойдут до севера, но, с большой вероятностью, могут остаться там, на Севере, вмерзнув в лёд при ранних заморозках. По обычаю, судовладельцев на Оби и Иртыше, в этом случае, если судно не успело вернуться из рискованного рейса, наниматель берет на себя содержание корабля и его экипажа до весны. Я такую обузу на себя брать не собираюсь. Следовательно, нам нужны свои пароходы, которые, к сожалению, сейчас нужны мне на Севере. Хотел с вами посоветоваться и поручить вам новую и срочную разработку. Я дал команду снять двигатели с наших с вами секретных аэропланов и грузит их, вместе с запасными магическими кристаллами, для перевозки в порт Верный. Я предлагаю установить эти двигатели, либо попарно, на больших баржах, которые у нас есть, или по одному, на малые баржи. Ставить просто на корме, винтом назад, установить винт соответственно, чтобы он был толкающим. Задача установить руль на баржу не должна вызвать затруднения. Надо, в течении нескольких дней, пока товары по заявке направляются в порт Верный, провести испытания, что по моему, проблем не составит. Я прошу вас, Илья Жданович, провести самым срочным образом испытания, выяснив, какой тип судна наиболее предпочтителен. Рулевыми на будущие суда не отказались пойти наши подготовленные летчики. Скорость судов должна быть большая, почти, как у аэроплана. Ну, а для того, чтобы нашим пилотам легче было ориентироваться на реке, наймем опытных речников. Двигатели надо замаскировать, установить их в коробе, над коробом поставить трубу, под которой жечь постоянно всякую дрянь, дающую черный дым, изображая обычные пароходы.

— И…- я вспомнил кучу идиотов, упустивших свои движки под воду при катании на моторных лодках: — На какой бы надежной стойке не крепились двигатели, прошу дублировать крепление, привязывая движки к борту баржи самыми надежными канатами.

Надо отдать должное, Илья Жданович не впал в ступор, а потребовал нарисовать хотя-бы чертеж нового средства передвижения. Пришлось рисовать, украсив лист блокнота, на котором я, как смог, изобразил свою задумку, еще и грифом «Секретно».

Раздав задания в том числе и моему торговому компаньону, Пяткину Татомиру Забожановичу, по формированию заказа, я стал собираться, чувствуя, что время уходит.

Гюлер поставила мне ультиматум, что она проводит меня до аэроплана, пришлось согласиться. Этот час, что мы ехали до авиабазы, почти соприкасаясь коленями, я говорил без остановки, обещая жене, что очень скоро я вернусь, и мы проведем осень и зиму вместе…

Авиабаза опустела — там остались лишь самолеты, лишенные двигателей, закрытые маскировочными сетями, и четверо часовых, из наиболее доверенных. Поцеловав меня на прощание, Гюлер взяла моего коня за повод и, в сопровождении мрачного унтера Полянкина, которого я оставил при особе моей жены, поскакала в сторону конвоя, что оставался ждать на почтительном расстоянии от базы, а я принялся готовить к дальнему перелету свой аэроплан.

К пикету своих стрелков я вышел, волоча за собой волокуши, нагруженные тремя пудами полезного груза.

— Ваша светлость. — пара стрелков тут же подхватили концы тонких стволов сосенок, которые я использовал в основе волокуши и потащили груз в сторону лагеря, а старший пикета, унтер –офицер принялся докладывать мне последние новости.

— Англичане пытались вчера напасть на «Аскольда», но получили полный отлуп и, вроде бы, успокоились. А сегодня, с самого утра, от них пришел какой-то напыщенный тип с белым флагом, и принес ультиматум, вот господа офицеры с самого утра и решают, что делать. Поспешите, ваша светлость.

— Господа. — при моем появлении в штабной все встали, я коротко кивнул и сразу плюхнулся на грубый табурет, видимо сколоченный совсем недавно. Когда я улетал, офицеры сидели на ящиках.

— Извините, господа, очень устал, ноги не держат. В процессе охоты очень далеко забрел, не рассчитал силы…- я вытянул усталые ноги: — Кто сообщит, что случилось за время моего отсутствия.

Если коротко, то до вчерашнего дня все шло совершенно спокойно, если не считать появления делегации одного из местных племен, что привели живого англичанина. Тот, по рассказам аборигенов, пытался подбить их на нападение на наш лагерь, принеся с собой, в качестве подарка, бочонок спирта, одеяла, пару сабель и что-то еще, по мелочи.

Вогулы, наслышанные от моих бойцов, о подлых бритах, что подсовывают им зараженные подарки, британца связали и притащили в наш лагерь, правда голым и босым, без вещей.

— Вещи, они сказали, что сожгли, чтобы зараза никуда не попала. — уточнил докладывающий о происшествии Коробов Святослав Авдеевич, на что я кивнул головой. Даже не сомневаюсь, что вещи куда-то спрятали, дабы потом прибрать себе, или, если подозрения о заразности подтвердятся, передать, через третьи руки, своим врагам.

А вчера, британский фрегат поднял пары и начал маневрировать, пытаясь встать бортом к нашему речному крейсеру «Рюрик», чья очередь была стоять на брандвахте в виду британской фактории. Как уверяли меня офицеры, британец открыл огонь первым, выпусти два снаряда в сторону, ставшего носом к врагу, «Рюрику».

Британские моряки стреляли вполне метко, с четвертого залпа добившись попадания в артиллерийскую башню моего корабля. На этом их успехи закончились. «Рюрик», уповая на бронирование, под пушечным обстрелом смело пошел на сближение, после чего, практически в упор, влепил в борт вражеского фрегата чугунную бомбу, при этом, немного завысив прицел. Вместо, обитого медным листом, борта, граната взорвалась, ударив по поворотному станку, открыто стоящего, правого носового орудия англичан. Во все стороны брызнули обломки станка и комендоры, а новейшая пушка, зависнув на несколько мгновений в неустойчивом положении, рухнула за борт.

Британский фрегат дал полный ход, пытаясь развернуться к противнику другим бортом, но в это время из-за поворота реки появился, спешащий к месту стычки, «Аскольд», отчего джентльмены решили не пытать сегодня счастья, а бросив на произвол судьбы, беззащитную против пушек, факторию, двинулся на север, выходя из-под обстрела.

— Надеюсь, факторию не обстреливали? — встревожился я, пытаясь вспомнить, в каком виде стояли стены британского форпоста, когда я проходил мимо, и стояли ли вообще.

— Как можно, Олег Александрович! — возмутились офицеры: — Мы что, варвары какие-то!

Британские «варвары» на своем, подбитом, судне болтались севернее, в фарватере Обской губы, видимо спешно латая повреждения. Попытка неизвестных типов подойти на лодке к месту утопления новейшего морского орудия, была вчера вечером пресечена грозным окриком и выстрелом, стоящего на берегу, часового, после чего никаких приключений не случилось.

Капитан «Рюрика», чей корабль сегодня снялся с позиции и ушел на отдых, сидел в штабной палатке, как просватанный, купаясь в лучах всеобщего восхищения.

Пообещав награды по итогам компании, я дал команду нарисовать на борту «Рюрика» перечеркнутое изображение кораблика, чем вызвал гордость команды флагмана и жгучую зависть экипажей двух других кораблей. Ну а что? Врага в открытом и неравном бою победили? В бегство обратили? А то, что британский фрегат до сих пор не затонул, так в этом нет государственного интереса. Надо было бы — утопили.

За этими праздничными новостями я совсем забыл о неприятной новости, а именно о наличии ультиматума, время на ответ по которому, как оказалось –заканчивалось.

Неизвестный мне барон Уолфиш Георг Падингтон, в первых строках своего письма угрожал мне (ну, не мне, конечно, а некому командиру банды разбойников) различными судебными и внесудебными карами, после чего требовал выдать ему на расправу десяток моряков экипажа Рюрика', за нападение на корабль Его Величества, снятия сухопутной блокады, а также выплаты компенсации в размере пятидесяти тысяч рублей серебром.

Я задумался над несуразностью суммы — не уверен, что в моей столице, Покровске, единовременно, в моей казне находится такая сумма.

Странный какой-то тип — его главная боевая единица болтается в паре миль севернее, очевидно, не рискуя приблизиться к моим крейсерам, а он еще грозится. Да я ему…

Тут я вспомнил, что представляют собой упрямые британцы и понял, что дело тут нечисто. Не были просвещённые мореплаватели ни трусами, ни глупцами. Да и слишком самоценными назвать их трудно. Гонор, конечно, был, но не глупый, а расчётливый.

В это время на границе лагеря прозвучал звук рожка, а через минуту полог палатки откинулся в сторону и на пороге замер испуганный часовой:

— Ваша светлость, там эти прибыли! Парле…

— Спасибо, возвращайся на пост. — кивнул я вояке и обратился к командиру полка Коробову: — Святослав Авдеевич, не сочтите за труд. Выйдите и сообщите этим, что великий князь Олег Александрович… изволит удить рыбу, и до завтрашнего полудня, даже ради британцев, беспокоить его никто не будет.

— Что, так и сказать? — засмущался офицер: — Неудобно как-то…Европейцы, все-таки…

— Ладно, Святослав Авдеевич, уговорил. — я поднялся с табурета: — Пойдем, пообщаемся с европейцами.

На границе лагеря, с любопытством оглядываясь по сторонам, стоял молодой человек в полувоенной форме, в сопровождении горниста и мужика с белым флагом.

Увидев меня, молодой человек приосанился, и нацепил на вытянутое, как у коня, лицо маску крайнего высокомерия.

— У вас готов ответ на письмо барона Уолфиша? — спросил он на неплохом русском.

— Юноша, а вы со своим бароном Уолфишем вообще кто такие будете? Под кем ходите, кого тут знаете?

— What? What did you say? — сбился посланец на родную мову.

— Я говорю, кто ваш шеф? Только не говорите, что вы состоите на службе его величества, короля, я вас умоляю. У него таких вороватых офицеров нет…- подольстил я их величествам, на знаю, правда, оценит ли.

— Судя по вашему мундиру, вы на службе британской короны не состоите. Почему тогда над этими сараями…- я ткнул рукой в сторону фактории: — Висит британский флаг?

— Мы представляем Норд-Индскую британскую компанию…- гордо процедил британец.

— Почему тогда флага вашей, неизвестной никому компании я не вижу? Получается, что вы, прикрываясь государственной службой, грабите местное население, воруете налоги, нападаете на служащих местной правительницы. — я загибал пальцы на руке: — Да вы, господа просто пираты. Я думаю, что не будет особого ущерба для взаимоотношений с Британией, если я возьму штурмом ваш гадючник, всех убью, а вашему королю пришлю ваши головы, знамена и объяснения, что вы самозванцы и грабители, а казнив вас мы просто экономим деньги британской казны.

— Вы что такое говорите? — молодой человек попятился, заставив заволноваться своих спутников, которые, очевидно, кроме «млеко» и «яйки», по-русски не понимали ничего.

— Я говорю, что время вам до завтрашнего утра — вернуть все налоги, что обманом собрали или получили вы в наших поселках. Только после этого будем о чем-то говорить. А теперь свободны. Идите подобру, поздорову.

К моему удивлению, британцы не стали ждать до утра, а прислали ответ через три часа. В письме барон Уолфиш, в самых изысканных выражениях, уверял меня в полнейшей лояльности, обещая, что завтра, в десять часов, он и его сотрудники выйдут из фактории, отдадут нам все, что было собрано, по доверенности от князя Строганова, после чего, все служащие Норд-Индской британской компании покинут наши пределы, погрузившись на фрегат компании, дабы, цитирую, «избежать взаимного недопонимания».

Вы верите в честных мальчиков –зайчиков, с далеких островов? Я нет, поэтому, попытался представить, что может произойти, предугадать действия противника. Честно говоря, вероятных сценариев было немного.

Наглость и самоуверенность британцев я не оценил адекватно. Честно говоря, я ожидал нападения с тыла, поэтому большую часть стрелков направил на скрытые пикеты, окружавшие наш лагерь.

В десять часов утра ворота фактории распахнулись настежь, и оттуда стала выходить и строиться, разномастно одетая, публика, поголовно вооруженная. Выносились какие-то тюки, ящики и мешки и складывались в кучи, после чего британцы строились напротив моего трона…

Ну как –трона? Скорее, небольшого кресла с высокой спинкой, по бокам от которого стоял идол моей божественной покровительницы и знаменосцы с флагами Великого княжества Семиречья и княжества Строгановых.

На башне фактории стал спускаться британский флаг, а из ворот, в сопровождении свиты, вышел богато одетый молодой человек и двинулся в мою сторону.

— Господа, как вы думаете…- я повернулся к офицерам, столпившимся за моим крестом: — Если британцы собрались сегодня уплывать на фрегате, почему их судно, до сих пор, болтается в нескольких милях отсюда…

Я не успел закончить фразу, когда события полетели вскачь.

Глаза идола богини Макоши полыхнули багровым и мое кресло, без моего соизволения, стало заваливаться набок, а молодой предводитель британцев, протянул руку за спину и из задних рядов ему кто-то вложил в руку винтовку с очень толстым стволом, которую он и направил в мою сторону. Выстрел громыхнул в тот момент, когда я выпрыгивал с падающего вбок кресла. Кто-то закричал, кресло рассыпалось в клочья, разнесенное в упор какой-то особо мощной пулей, а британцы, выставив вперед ружья со примкнутыми штыками, бросились в атаку.

От поголовного уничтожения спасла нас случайность.

Не верьте в рассказы, что только русский солдат великий мастер штыкового боя. «Служащие торговой компании» и прочие «торговые представители», умело орудуя штыками, навалились на два наших взвода, успешно давили нас с такой яростью, что казалось, еще мгновение, и мы побежим. Немногочисленные господа офицеры, что сопровождали меня на переговорах, выстроившись за спинами солдат, стреляли из револьверов, выбивая, упрямо рвущихся к нам саксов, но их было слишком мало.

Я, с тоской, оглянулся на наш лагерь, к которому мы отступали. Не дойти, а даже если дойти. За редкими рогатками, среди серых армейских палаток, строилась редкая цепочка поваров, больных и прочих музыкантов, но они, плохо вооруженные и не особо обученные, просто послужат смазкой для британских штыков. По ходу, я сам себя перехитрил. Не ожидая, что белые джентльмены настолько наплюют на обычаи, забыв о своих обещаниях, данных письменно, я опасался удара с тыла, от местных племен, которые были сами себе на уме, не любили ни нас, не британцев. Мои роты, выведенные в оцепление вокруг лагеря, были специально проинструктированы — что бы ни случилось оставайтесь на своих позициях, держите наш тыл. И вот я скоро сдохну от собственной глупости.

Британцы начали заворачивать фланги, обходя нашу отступающую шеренгу, дел оставалось на пару минут и тогда я побежал. Последнее, что увидел, покидая сражающуюся цепочку своих бойцов — полный презрения взгляд штабс -капитана Коробова Святослава Авдеевича, отбросившего в сторону разряженный револьвер и взявшегося за саблю.