Княжество Семиречье

Глава 16

Поместье помещика Мадрыкина.

Наружная стена торца дома.

С торца дом помещика Мадрыкина имел всего пять окон — по два на каждом этаже, и одно слуховое — под крышей. Очевидно, что защитники поместья ожидали, что мы, укрывшись в мертвой зоне забора, будем вести дальнейший штурм через остатки ворот, так как на преодоление того подобия баррикады, что хозяева поместья навалили в проеме требовалось всего несколько секунд. То, что мы полезем через забор, да еще с торца здания никто не ожидал, либо наблюдатель, поставленный с этой стороны все проспал. Во всяком случае, я в легком недоумении спокойно перебрался через забор, дошел до стены здания, так и не дождавшись выстрелов, махнул своим, чтобы перебирались и двигались ко мне, но, похоже, до нашего хождения по территории никому не было дела. Шум и крики в глубине дома поднялись, когда мы, выбив прикладами стекла, полезли через узкие окна в дом, ругаясь и разрывая ткань маскировочных халатов об острые осколки стекол. Я выглянул за порог комнаты, в которую мы проникли, увидел мужчину с винтовкой, бегущего по лестнице со второго этажа, выстрелил в него из револьвера… Перед мужчиной вспыхнула фиолетовым светом защитное поле, отражая мою пулю, но он, решил не рисковать, бросился обратно, на галерею второго этажа, сверху кто-то выстрелил в меня, тоже безрезультатно. Через пять минут обстановка складывалась следующим образом — под прикрытием моих револьверов, что со скоростью автомата посылали пули в сторону любой подозрительной активности, десяток моих стрелков рассыпались по помещениям первого этажа, взяв его под контроль, заодно захватив в плен несколько человек из числа местной прислуги, что прятались на кухне, укрывшись за огромной печью. На втором этаже засело несколько защитников дома, по моим подсчетам, не менее пяти человек, причем суда по голосам, там была парочка подростков.

Особую пикантность ситуации добавляли женские крики и плач, доносившиеся из подвала, под нами. Очевидно, что там укрылись жена Мадрыкина и какие-то девочки, наверное, его дочери.

Идти на штурм я не хотел, так как наверху явно были несовершеннолетние пацаны, а титул «Убийца детей» вряд ли украсили бы мою, итак сомнительную, репутацию.

— Гости дорогие, а вы что через ворота, как все добрые люди, не пошли? — раздался сверху насмешливый и наглый голос, надо полагать, хозяин дома решил начать переговорный процесс.

— Это добрые люди у тебя за воротами в рядок выложены? — крикнул я, радуясь, что не мне пришлось проявлять инициативу: — Нет, спасибо. Мы лучше, как недобрые зайдем, но живые останемся.

— А кто тебе сказал, что там добрые люди были? Я их, после всего, немного поспрашивал, так оказалось, что это чисто тати были, разбойники и душегубы. Хотели всех, кто в доме живет — порешить, а все мое добро, пятью поколениями Мадрыкиных скопленное себе забрать…

— А возчики, что за рубль в день, подрядились, тоже на твое добро покушались?

— Вот с возчиками неудобно вышло. — вроде закручинился, немного, мой собеседник: — Но тут уж я не виноват — на моем месте любой бы вспылил от такого злодейства и всех их там и упокоил, тем более, что они все уже пораненные были, почти одной ногой в Нави.

— Может быть расскажешь, за что судью грохнул? — осторожно спросил я, надеясь, что приступ откровения помещика еще не закончился.

— А и расскажу… — с каким-то веселым отчаяньем крикнул сверху мой собеседник: — Вы там все слышите меня? Ну так слушайте. Я человек не самый хороший, можно даже сказать, что злой. Даром что маг, дворянин и помещик, только папенька мой меня с мамой сиротой в десять лет оставил, да еще с кучей долгов. Имение наше на Волге отписали в казну за недоимки по налогам, меня отдали в военное училище на казенный кошт, а мать перебивалась частными уроками. Потом армия, три ранения и отставка по причине негодности к военной службе. Земля эта мне досталась за копейки, так как считалось, что это негодная для всякого ведения хозяйства степь, и все, что здесь построено — все добыто мною, моим здоровьем и моим талантом. Я, как маг воды, подвел на свои земли несколько подземных рек, организовал орошение, вот и стал прилично зарабатывать. Честно скажу — дал я судье взятку, чтобы участок соседа моего мне присудил, да только у соседа участок в полнейшем запустении стоит, там только овцы пасутся, выедают всю траву под корень и в пустыню превращают. А зачем мне нужна пустыня под боком? Чтобы через три-четыре года мои поля песком занесло? Вот и решил я свою землю спасти, тем более, что предлагал я, первоначально, соседу, землю мне уступить, а он… В общем, разругались мы с соседом, вдрызг разругались, даже стреляться хотели, но не срослось. Ну а два дня назад мне судья записку прислал, мол, так и так, дорогой друг, надо еще денег для правильного разрешения вопроса. И, главное, шельмец, точную сумму указал, сколько у меня денег всего есть. И тут я смекнул, что меня этот судья хочет вообще по миру пустить, ну и не стерпел…

— И что делать теперь собираешься?

— И что делать? — после паузы, донесся ответ со второго этажа: — Отвернулась от меня удача, раз не прошли вы воротами. А перестрелку в доме устраивать, дабы подвергать опасности жизни своих детей, я не буду. Сейчас предкам помолюсь, да и стрельну себе в дурную голову. Надеюсь, у тебя, незнакомец, хватит совести, чтобы моих детей с женой не трогать, да дом их не разорять?

Ну, если хочешь, изволь, я представлюсь — великий князь Семиречья Олег Александрович, одновременно, городская голова города Орлов-Южный. Близких я твоих не трону, но тебе, сразу скажу, от этого сильно легче не будет. Ты считаешь, тебе правительство убийство судьи и градоначальника сойдет с рук? Ошибаешься. Весной пришлют сюда карателей, и хорошо, если твоих домочадцев просто из дома выгонят. Ну, ты же понимаешь, о чем я говорю?

Переждав приступ бешенства со стороны моего контрагента, я продолжил:

— Мой тебе совет — сдавайся, получишь двадцать пять лет каторги в моем княжестве, семью твою я тоже на своей территории укрою, позволю им вывезти все ценности, предоставлю жилье. Не такие, конечно, хоромы, как у тебя сейчас, скорее, на вид, как европейский коттедж, но свой дом…

— Зачем я тебе на каторге нужен? Кайлом до самой смерти я махать не буду, я, все-таки, лицо благородного происхождения, а просто так паек жрать ты мне вряд ли позволишь.

— У меня в княжестве есть такой интересный обычай — те, кто к каторге приговорен, но что-то из себя представляют, обычно условно освобождаются, и занимаются более ответственным делом, чем таскать тачку с углем в шахте. Ты, если ты действительно дельный маг воды, можешь заняться ирригацией засушливых полей в окрестностях города Верный, или организацией пиротехнической службы в моих войсках, о подробностях договоримся. Семью можешь забирать с собой, здесь, как мне кажется, оставлять их небезопасно. Поэтому, я тебе предлагаю сдаться в руки моего правосудия.

— Ты сейчас правду сказал? — после еще более долгой паузы, каким-то, вдруг постаревшим голосом, спросил Мадрыкин.

— Какой мне смысл тебя обманывать? Я, все-таки, великий князь, мое слово- закон…

— Ладно, я спускаюсь…

— Нет, сложи все оружие, патроны и магические предметы в мешок или наволочку какую, отдай или своим пацанам, или тем, кто с тобой наверху прячется, и пусть они спускаются по одному, а последним ты пойдешь.

Сверху спустились два мрачных мужика, по виду, из прислуги, затем два темноволосых подростка. Один из мужиков притащил тяжелый мешок, в котором лязгало что-то металлическое.

Когда сверху спускался хозяин дома, я стоял в окружении его сыновей, положив руки им на плечи. Мадрыкин понимающе ухмыльнулся и протянул мне руки:

— Можешь меня вязать, я сопротивляться не буду.

Я смерил бывшего помещика взглядом — не похоже, чтобы под домашней курткой прятался какой- нибудь пояс смертника, а то с этим любителем взрывов надо держать ухо востро.

— Я тебя вязать не собираюсь, у нас с тобой, вроде бы, уговор есть. А пока иди к воротам и разминируй то, что ты там для меня приготовил, а я пока твоих женщин из подпола извлеку и скажу, чтобы они вещи собирали.

Через два часа, когда мой маленький караван двигался в сторону Орлова-Южного, я смотрел на, едущего в переднем возке, помещика Мадрыкина, который приобняв, успокаивал, прижавшуюся к нему, женщину и думал, что мне очень жалко оставлять это прекрасное имение, да еще и в окружении орошаемых полей, которые дают отличный урожай, крестьян, арендаторов, которые прекрасно существуют на этих наделах. А теперь Империя пришлет на земли осужденного помещика нового хозяина, который, вероятно, не сможет поддерживать в равновесии эту сложную экосистему, земли придут в запустение, там начнут пасти овец… А почему, в принципе, я должен все это отдавать неизвестному мне и постороннему дяде? И что я могу потерять, если не буду дальше двигаться по проложенной кем-то колее, а попробую выскочить из нее.

Два дня спустя.

Ярморочная площадь города Орлов — Южный.

В этой Руси колоколов в городах почти не было, а вот било, чтобы по старинному обычаю собрать население на главной площади и зачитать самые важные указы или новости было. Не знаю, когда в последний раз били по этой металлической пластине, висящей между столбов на главной площади города, и собирали обывателей, но сегодня тишину морозного утра разорвали тревожные «металлические» звуки.

Несколько минут ничего не происходило, лишь после этого из улочек и переулков, выходящих на площадь, стали боязливо выглядывать кое-как одетые горожане, а увидев стоящих у столбов людей в чиновничьей форме, обыватели стали подходить ближе.

Через тридцать минут, когда вокруг уже чернела большая толпа, над которой крутились панические слухи — «Война», «Эпидемия», «Нашествие Гоги и Магоги», самый важный из чиновников выдвинулся вперед и, развернув сделанный под старину свиток с кроваво-красной сургучной печатью на цветном шнуре, зычно закричал давно забытую формулу — «Слушайте все, и потом не говорите, что не слышали!»

Толпа со вздохом качнулась, подавшись вперед и превратилась в одно большое ухо.

'Манифест Великого Князя Семиречья Олега Александровича, писаный им лично пятнадцатого дня месяца зимобора сего года.

С болью пишу я эти строки, с болью за любимых людей всех, кто имел несчастье проживать в окрестностях города Орлов — Южный. Как полчища саранчи, что посылают на землю силы темные, объедают сей несчастный город и прилегающий к нему уезд, наибольшие люди, власть предержащая. Начальные люди городского имперского градоначальства организовали банду, коя обирала всех и каждого в городе, не давая маленьким людям разогнуться и вздохнуть спокойно, пока не напала на дом вашего покойного слуги, отчего глава банды — градоначальник Павлинов Светозар Богуславович почил в бозе, а остальные члены его банды отправились на каторгу. Судья всех окружных судов Бобров Капица Родимович, с каждого судебного дела, брал себе взятки, а чтобы не одна копеечка мимо его кармана не проскочила, он других судей на должность не брал, один судил всех и каждого. В жадности своей перешел красную линию, взяв взятку по делу, потребовал еще доплатить столько же. Как результат — раскинул своими многомудрыми мозгами на крыльце судебного присутствия.

Новый градоначальник Телятников Велемир Жданович, прибыл в наш город во главе отряда из десятка головорезов, из которых, как минимум, четверо числятся в розыскных листах имперской полиции, как разбойники и отпетые душегубы. На третий день тяжкой совей службы отправился новый градоуправитель в загородное поместье одного дворянина, имея цель убить всех обитателей поместья, а все добро и прочие ценности вывести и продать, обратив доход в свою пользу. И переполнили эти мысли черные сердце покровительницы этого города и всех окрестных земель, великой богини Макоши, так, что не смогла она смолчать, глядя на те черные дела, что творят в городе и окрестных землях люди начальные, посылаемые сюда владеть и править вами неизвестно кем, но, от имени Российского императора. И послала Великая Макоша небесный огонь, и поразил тот огонь всех злочинцев, до единого, а также тех, кто, вольно или невольно, татям этим помогал.

Глядя на эту нескончаемую череду, присылаемых с Севера, мздоимцев, татей и душегубов, призвала меня Великая Богиня и повелела взять под свою руку многострадальный город Орлов — Южный и прилегающие к нему земли до межевых знаков границ уезда.

На основании изложенного выше, повелеваю:

Первое. С шестнадцатого дня месяца зимобора сего года прекращается всякая деятельность на упомянутой территории органов государственной власти Российской империи и всех ее учреждений.

Второе. Размер имперских налогов и сроки их сбора остаются неизменными.

Третье. Во всем остальном на упомянутой территории действует законодательство Великого Княжества Семиречья.

Подписано пятнадцатого дня месяца зимобора сего года. Олег'.

Постояв еще несколько минут на площади, население начало медленно расходится, проявляя крайне скупые эмоции. Каких-то волнений или беспорядков я не опасался. Возможная оппозиция была обезглавлена, остальному населению, по большому счету, было все равно, флаг какого государства колышется над башенкой дома городского головы, лишь бы не росли цены в лавках и налоги. Конечно, такое отношение надо менять, но над концепцией патриотического воспитания надо еще много думать. Либо «Семиречье понад усе» или «Империя превыше всего, а Семиречье — лучшая часть империи». Честно говоря, по моему мнению, воспитанному на социалистической политэкономии, с зачатками марксизма-ленинизма, Семиречье, как самостоятельное государство, исторических перспектив не имело. Область, имеющая минимальное население, могла существовать только в короткий исторический период, пока Российская империя концентрировалась на подготовке к большой европейской войне, не отвлекаясь на комариное жужжание где-то в своем пупке, тем более, что, в соответствии с новой концепцией государственного развития, Россию Средняя Азия более не интересовала, так как, по итогам оконченной «Большой игры», эта территория отходила в зону ответственности Британии. Вот и остается только крутится, как вошь на сковородке, лавируя между двумя империями, одновременно пугая местных племенных вождей и приглядывая за Китаем, который тоже готов влезть в любую свободную нишу.

Дом городского головы. Орлов — Южный.

Пока я раздумывал над вектором существования моего маленького государства, желающего выжить между молотом и наковальней двух империй, одна из них, морская, сама заявила о себе. Произошло все очень обыденно, во время личного приема, который я вел, как глава городского самоуправления.

Переход города под мою руку прошел относительно безболезненно, так как государственные органы в городе, в последнее время, практически не функционировали, свалив обеспечение существования города на городского голову. Офицеры императорской армии, из числа командования роты инвалидов, на неформальной встрече, заявили о своем нейтралитете, так как существующее положение вещей их вполне устраивало. Приказы из центра до них не доходили, так как по Ленинским заветам, это средство связи я взял под контроль в числе первых, денежное содержание выплачивалось исправно, служба занимала от силы час или два в день, а в остальное время господа офицеры проводили в соответствии со своими интересами, в основном, тихо надираясь в кабаке. Остальные органы, типа полиции и казенной палаты, сделали вид, что ничего не произошло. Полиция стояла на постах, изредка ловя жуликов и прочих хулиганов, казенная палата вела реестры сделок, а фискалы собирали налоги, в том числе и имперские, собираемость которых я теперь поставил под личный контроль, надеясь, что если деньги будут исправно отправляться в Центр, то Империя лишний раз и не будет вспоминать о наличии в своих пределах городка Орлов-Южный.

Поэтому, все шло достаточно спокойно, пока в мой кабинет не был запущен ничем не примечательный мужчина, выглядевший как типичный городской мещанин лет сорока.

— Говоров Ипатий Велемирович по вопросу открытия пекарни? — я подтянул к себе лист с прошением.

— Точно так, ваша светлость…- коротко поклонился проситель: — А еще и резидент королевской службы информации Британии в этом городе.

— Неожиданно. — я еще раз окинул взглядом посетителя, пытаясь составить его словесный портрет: — Присаживайтесь. И что заставило британского шпиона себя расшифровать?

— Чрезвычайные обстоятельства, ваша светлость. Ваши недоброжелатели и одной известной Британской компании не желают смириться с понесёнными потерями и горят жаждой мести, что, в настоящий момент, противоречит государственным интересам Великобритании. К сожалению, мое руководство не может принудить верхушку известной компании отказаться от своих планов, но мы искренне хотим вам помочь. В настоящее время боевая группа известной компании снимает два номера в флигеле, примыкающем к основному корпусу гостиницы «Лондон». По имеющейся у нас информации, на завтра у этих людей намечено покушение на вашу особу, которое будет иметь место на вокзале, при вашем убытии в Покровск. Мое руководство надеется, что вы правильно распорядитесь этой информацией и это послужит залогом искренней дружбы между нашими государствами.

— Благодарю вас, Ипатий Велемирович. — я не мог скрыть довольной улыбки: — Я очень ценю благорасположение правительства Его Величества и не забуду оказанной мне услуги.

Посетитель уже ушел, а я, продолжая вести прием, продолжал тихо радоваться. Где-то в Лондоне посчитали меня достойной своего внимания, белой обезьянкой, годной для того, чтобы таскать каштаны из местного огня в интересах Британской империи. А значит, я сумею получить от англичан некие ресурсы, которые мне сейчас остро необходимы. И определенное прикрытие у меня будет со стороны Британского правительства, что поможет немного уверенней чувствовать себя в противостоянии с Россией и Ост-Индской компанией, пока я не встану на ноги. Ну, а позже, когда Семиречье немного окрепнет, можно будет, сказав искреннее «Спасибо!» заморским благодетелям, перестать притворяться послушной марионеткой.

Город Покровск.

Британских диверсантов просто расстреляли следующим утром, когда они вышли из занимаемого ими флигеля и направились в буфет гостиницы, дабы плотно позавтракать перед покушением на Мою Светлость. Это были простые исполнители, поэтому брать живыми и вести какие-то игры с боевиками Ост-Индской компании никто не собирался. Расспросив персонал гостиницы, мы выяснили, что четверка свеженьких покойников имела экипаж, который стоял в каретном сарае при гостинице и уже готовился к выезду силами местной конюшни. В закрытом багажном ящике, закрепленном на задке экипажа, был обнаружен мощный заряд новейшей британской взрывчатки — тринитротолуола, слава Богам, не установленный на неизвлекаемость. Очевидно, господа диверсанты планировали взорвать свой экипаж возле вокзала, когда я, с женой и прочей свитой, появлюсь на станции, в непосредственной близости от адской машины. Вот чего я и опасался — волны диверсий и покушений с использованием взрывчатки. А службу противодействия этой пакости я создать не успел, только вчерне набросал инструкцию и план мероприятий, которые и собирался обсудить со своим начальником контрразведки подпоручиком Бородаевым, по приезду в Покровск.

За всеми этими хлопотами поезд в Покровск отправился из Орлова с задержкой в пару часов, а по приезду в столицу моего княжества я обнаружил полнейший бедлам и безобразие. Вокзал был оцеплен ротой стрелков, на окраине Покровска шла отчаянная стрельба.

Заняв в качестве временного штаба один из пакгаузов железнодорожной станции в качестве штаба, я попытался собрать первичную информацию о случившемся, когда перестрелка внезапно прекратилась, а через десять минут ко мне прибыл мой начальник контрразведки, с перемотанной какой-то тряпкой рукой, треснувшим стеклышком очков и пахнущий порохом.

— Разрешите провести доклад, ваша светлость?

— Присаживайтесь, Аскольд Трифонович. — я кивнул на стоящий рядом ящик с патронами: — Рассказывайте, что у вас произошло.

Оказывается, что сегодня утром произошла попытка нападения на здание контрразведки, в котором участвовало два десятка, хорошо вооруженных боевиков. Почему-то, нападавшие промедлили с атакой, позволив Бородаеву и его сотрудникам пройти в присутствие. Я бы, на их месте напал в момент, когда начальник контрразведки только собирался войти в здание. Видимо, нападавшие были уверены в своих силах и ждали, когда сотрудники соберутся на своих рабочих местах. В любом случае, нападение сорвалось — террористы не смогли пройти дальше караульного помещения, а через пятнадцать минут к веселью присоединился дежурный взвод, присланный комендантом Покровска из расположения цитадели. Удара с тыла нападавшие не выдержали, начали отступать на окраину города, под натиском новых подразделений моих стрелков, которые постоянно подтягивались из казарм.

Прижатые к ровной, как доска степи на краю городского кладбища, террористы поняли, что лучше сдаться и задрали руки, бросив оружие.

— Всего взято в плен пятеро, все они опознаны. Прибыли к нам из империи, подписав договора на работу, все из числа «непротивленцев», с последнего эшелона. На сем прошу, ваша светлость, принять мое прошение об отставке.

— Вы мне лучше скажите, Аскольд Трифонович, где расположены ближайшие к нам резиденции или представительства Ост-Индской Британской компании? — я всегда считал, что на любой удар обязательно отвечать более сокрушительным ударом.