Княжество Семиречье

Глава 19

Великокняжеская резиденция. Город Покровск.

Основу богатства Строгановых, во главе которых, после смерти князя Бориса Милановича Строганова, встал его двоюродный брат — Строганов Милослав Ратиборович, в чьем доме Ванда и познакомилась со своим будущим избранником, составляли небольшие городки, разбросанные по течению Иртыша и Оби. Любое поселение княжества Строгановых начиналось с пристани, так как в этих суровых местах пароходы и прочие карбасы были единственным транспортом. Тут же у дебаркадера располагались лесопилки, так как леса вокруг было много, и он был востребован. Конечно, мачтовые сосны тут не росли, но тем не менее, лес вывозился каждую навигацию, а бригады лесорубов прореживали бескрайние просторы северной тайги, стаскивая и сплавляя бревна поближе к главной транспортной артерии региона — многоводной Оби.

Нефть тут тоже качали, благо, залегала она не очень глубоко и достать ее из земли было не так сложно. А еще с территории княжества шло в европейскую часть империи мягкое золото — сотни шкурок сибирского соболя. И если у соседей по сибирским просторам этот вид промысла иссяк сотню лет назад, когда многочисленные охотники повыбивали красивого зверька на доступных человеку территориях, то Строгановы поставили дело добычи меха на промышленный поток, организуя зверофермы — дело для этих мест невиданное. Объявив, что сдаточная стоимость живого зверька в несколько раз выше, чем самой лучшей шкурки, предки нынешних Строгановых, довольно таки быстро, собрали достаточное количество племенного материала. Содержащиеся в открытых вольерах, обильно откармливаемые рыбой, коей в местных реках было великое множество, а также оленьим мясом, «строгановские» соболя отличались густым и красивым мехом, пользовались неизменным спросом и приносили представителям семейства Строгановых очень неплохой доход. Строгановы, кстати, делились на две ветви, и если вокруг ныне живущего главы одной из ветвей — Милослаав Ратиборовича, вилось множество родственников, знакомых и прочих приживал, так как указанный аристократ денег на развлечения и подачки не жалел, обожал шумные празднества и неприкрытую лесть, то второй, ныне покойный, Борис Миланович Строганов в столице, где практически безвылазно обитал его двоюродный брат, практически не бывал, большую часть своего времени проводил на сибирских просторах и упоение находил в работе. Кстати, знакомство Ванды с Борисом произошло совершенно спонтанно. Борис приехал в столицу по производственным делам, остановился во дворце брата, увидел в бальном зале совершенно очаровательную даму и влюбился, как мальчик, забыв выработанные многими годами холостяцкие привычки и пристрастия…

— Я вот только одного не пойму, ваша светлость…- я отвернулся от карты, на которой ставил пометки, помечая населенные пункты, фактории и производства, сверяя со списком в представленных Вандой документах: — Тут сплошь по руслу твое имущество, впору обе реки закрашивать. А где имущество остальных родственников?

Оказывается, покойный Борис Миланович Строганов, в основном управляя родовым имуществом, постоянно выкупал у двоюродного брата доли в таком имуществе, ссужая родственника деньгами, которых последнему вечно не хватало, под залог недвижимости.

Раз в год Борис предъявлял Милославу непогашенные векселя, на что последний, не имея возможности расплатиться, передавал брату заложенное имущество. Так, год за годом, доля Милослава с честной половины уменьшилась до десятой доли в общем котле, после чего заимодавец внезапно умер.

— Стоп, ваша светлость. Вы хотите сказать, что подозреваете двоюродного брата?

— Скорее всего нет. — пожала плечами Ванда: — Мне кажется, что Милославу это все добро было не нужно. Он даже разговоры о делах слушать не мог, зажимал уши и уходил. Да и на этот случай предки Строгановых образовали банк, в котором есть фонд, что должен помогать родственникам, попавшим с сложную жизненную ситуацию. И, если первоначально фонд именно для этого образовывался, то сейчас количество претендентов на помощь сильно сократилось. Родня умерла, поэтому получить деньги могли либо Борис…

Ванда промокнула кружевным платочком с монограммой уголок глаза и продолжила:

— А сейчас на деньги может претендовать только Милослав либо его дети после его смерти…

— Значит, в число подозреваемых включаем и детей Милослава?

— Олег Александрович, ну не знаю я. Детей я никогда не видела, слышала только, что оба сына служат в гвардии, в кирасирах. Денег им отец отправляет, больше им ничего не интересно.

Я с досадой стукнул кулаком по столешнице… — версия не вырисовывалась, а ведь нам, необходимо не только вернуть добро в нежные ручки Ванды, но и установить и покарать злодея. А тут родственники мрут как мухи и, самое главное, очень вовремя…

— А управляет, после твоего побега, твоим имуществом Милослав Ратиборович, как глава рода, я правильно понимаю?

— Ну да. Как в газете написали, «временно, до разрешения дела судом». Ну и не сам Милослав управляет, управляющего прислал, Савву Никитовича Бочкина, как написали — «с самыми широкими полномочиями…»

— Ладно, хрен с этим Бочкиным, все равно ничего непонятно. — я отодвинул карту и принялся, на клочке бумаги прикидывать, сколько войск я могу взять с собой на Север, дабы не оставить свои владения без прикрытия от нападения южных, очень беспокойных, соседей.

Десятью днями спустя.

Пристань города Верного.

Проводы войск на Север были обставлены по классике — публика на пристани, барышни машут платочками, военные с борта кораблей военно-речного флота Великого княжества машут панамами и молодцевато крутят усы. Наконец я даю капитану своего флагмана — крейсера «Рюрик» отдать швартовы…

Нет, у меня не появилось новых кораблей…вернее появились… Уже сам запутался. Осенью, направленные на Север, вслед беглым купцам, колесные крейсера флота ВКС успели до того, как Иртыш встал в ледяном панцире, «сбегать» до места зимней стоянки кораблей купцов Калашникова и Гринева и вернуться в порт Верный, приведя с собой один их вражеских пароходов, ранее принадлежащих Калашникову. Пароход купца Гринева на момент визита моих моряков, стоял с разобранной паровой машиной, а тащить на буксире колесную лохань, когда поверхность реки уже покрывается ледяной кашей и каждый день до ледостава на счету — не самое умное занятие. Сняв с парохода Гринева еще какие-то критические части, мои капитаны посчитали свою миссию выполненной и с победой вернулись домой. К сожалению, в бухте отстоя самих купцов уже не было, они к тому времени успели улизнуть в Омск, поэтому в качестве утешительного приза в трюмах моих пароходов были привезены речники, что были застигнуты на вражеских судах.

За заму, решением суда ВКС пароход Калашникова в счет ущерба, причиненного действиями его хозяина, был изъят в казну и передан моему военному флоту и передо мной встала задача, как назвать новый крейсер? Помня слова одного известного капитана «Как вы яхту назовете, так она и поплывет», я решил, что, с учетом, что после моего похода на Север, ожидается новое пополнение флота, а называть следующие корабли «Третьяк» и «Четвертак», как-то не комильфо, решил переименовать свои флагманы. И теперь гладь озера Зайсан пенили своими колесами крейсера «Рюрик», «Аскольд» и «Дир».

Флаг свой я держал на «Рюрике», а на мачте «Аскольда» реял флаг княжества Строгановых — разделенное по диагонали красно-белое полотнище с головой песца в верхнем правом углу. На этом корабле располагался штаб княгини Строгановой Ванды Гамаюновны. Правда, штаб, если честно, состоял из трех горничных, что помогла подобрать своей новой «подруге» Гюлер, но это уже лишние подробности, которые не стоит знать посторонним. На больших баржах, что тащили за собой «Аскольд» и «Дир», привольно расположились три роты и четыре полевые пушки, которых я посчитал достаточными, для восстановления справедливости и попранных прав вдовы князя Строганова. Оставшаяся на берегу Гюлер была назначена, на время моего отсутствия, местоблюстительницей, которой я наказал охранять наши завоевания…

Как только крыши города Верный скрылись за мысом, «Рюрик» сбавил ход и спустил на воду небольшой ялик. Я, облаченный в глухой плащ с капюшоном, спустился в лодку, которая через несколько минут высадила меня на пустынный берег, где уже ожидал мой доверенный — старший унтер-офицер Полянкин Крас Людинович, с запасной лошадью. Не глядя на уходящие в сторону устья Иртыша корабли, я сел на коня и направился на Юго-Запад.

Секретная база ВВС ВКС.

Мои эксперименты с самолетом, которые я довел до логического конца, несмотря на все эти треволнения с княгиней Строгановой, дали мне три экземпляра летательных аппаратов тяжелее воздуха. Получив в свое распоряжение несколько глыб горного хрусталя, я убедился, что, заряженный магической энергией он, в качестве топливного элемента давал мне дальность полета около двух тысяч верст с крейсерской скоростью около двухсот верст в час, что для местных реалий было настоящим вундерваффе. Самолет внешне напоминал подобие знаменитого «По-2», с его неубирающимися шасси, бипланной схемой и двухместной кабиной. Не скажу, что за последний месяц я стал асом, крутящим фигуры высшего пилотажа, но взлет, набор высоты, полет по прямой и посадку я освоил, при этом дав начальные навыки пилотирования и двум добровольцам, что теперь тренировались в самостоятельных полетах каждый день. Нельзя сказать, что все было гладко… Два самолета разбили при посадке, хорошо, что пилоты не сильно побились и желание летать у них не исчезло. До настоящего времени не было адекватного оружия, которое я мог установить на самолеты, кроме примитивных бомб. Илья Жданович Камнев, управляющий металлургического завода, со своей творческой бригадой что-то пытались пилить в лаборатории, каждый раз привозя ко мне мешки каких-то железяк и требуя придать им те или иные свойства, но реального результата пока не было. От шестиствольной установки, удивительно похожей на митральезу, я сам отказался, велев установить ее на крейсере «Рюрик», где она, по весовым и габаритным свойствам смотрелась более уместно, а чего-то более легкого мне не дали. Попытка разработать двухмоторный самолет с приличной грузоподъёмностью (давно мечтаю о ковровых бомбардировках) уперлась в неразрешимую пока задачу синхронизации работы двух двигателей, а делать монстра с размахом крыльев под сорок метров, типа самолета летчика Громова для полета в Америку из моего прошлого мира, не позволяли технические возможности моего княжества.

Из плюсов моего «кукурузника» было полное отсутствие звука работающего мотора, то есть, это был почти идеальный ночной бомбардировщик, бесшумный убийца. Осталось только научиться ориентироваться в темноте.

Заметка в газете «Русские ведомости»

'Из Мадраса пишут.

По сообщению от нашего корреспондента в Мадрасе, Британская Индия, Ост-Индская компания заявила о вероломном нападении на их представительства в городах Бухара, Урумчи и Мазари-Шариф. Все нападения происходили по схожему сценарию — среди ночи на территорию мирно спящих представительств, через ограду, перебрасывалось несколько бомб, дававших сильный магический огонь. В связи с ночным временем, на территории представительств были только ночные караулы, которые не смогли организовать эффектную борьбу с огнем, вследствие чего, территории представительств компании выгорели, как и товары на внушительные суммы, исчисляемые сотнями тысяч британских фунтов. По счастливой случайности, человеческих жертв нет. Представители компании заявили решительный протест в канцелярию короля Афганистана, эмира Бухары, а также губернатору Урумчи были заявлены самые решительные протесты, с требованиями провести тщательное расследование с участием представителей Ост-Индской компании. Готовятся карательные экспедиции.'

Великокняжеская резиденция. Город Покровск.

Мое возвращение в столицу Великого княжества было неожиданным. Две недели мы с Красом Полянкиным мотались по бесконечным просторам Азии, днем прячась в тени под крыльями, накрытого серой маскировочной сетью, самолета, а ночью проводя в ночном небе, пытаясь высмотреть в иссиня-черной темноте на земле магические метки, что оставили за зиму на караванных тропах нанятые мной купцы. Броски между Китаем, Афганистаном и Бухарой, отсутствие воды, еды, да и просто, нормального отдыха, походы к намеченным целям, когда ты, завернувшись в вонючие тряпки, пытаешься смешаться с толпой местных, и незаметно установить магические метки, чтобы ночью сбросить пару зажигательных бомб не на дворец местного бая или подворье купца, а на двор британской торговой фактории. И вот, сделав свое черное дело, уничтожив до угольков все форт-посты ненавидимой мной британской Ост-Индской компании рядом с моими владениями, я прибыл в родной мне город Покровск, мечтая отмокнуть в ванне с прохладной, а потом горячей водой, выпить чашечку кофе, обнять молодое, горячее и гибкое тело моей дорогой…

— Осмелюсь доложить вашей светлости…- управляющий великокняжеским дворцом почтительно поклонился: — Что их светлость Гюлер Бакровна убыла из дворца в неизвестном направлении двенадцать дней назад. О своих планах сообщить оказалась, засмеявшись, сослалась на военную тайну. В сопровождение взяла два эскадрона кавалерийского полка… После этого вестей о себе на передавала.

Я с силой сжал в кулаке чашку с горячим кофе. Больше всего хотелось кинуть ее в большое зеркало, что так любила моя жена…

Значит, теперь это так называется? Кот из дома, мыши в пляс. Муж отправился совершать святую месть, две недели жрал жаренных сусликов и черствые лепешки, пил воду из сомнительных источников, возвращается домой, где его супруга, которая совсем недавно обрадовала новостью о своем интересном положении… Хранительница очага, блин! Интересно, как тут у местных с разводами, или, чтобы поддержать свое реноме сильного и жесткого властителя я должен кое-кого укоротить на голову?

Так и не придя к какому-то однозначному выводу, я приказал вызвать ко мне начальника контрразведки, который, к моему удивлению, вошел в кабинет и доложился ровно через десять секунд. Значить, не все еще развалилось в моем княжестве за время моего отсутствия. Контрразведчик узнал о моем появлении и сразу прибыл во дворец, ожидая вызова.

— Аскольд Трифонович, не подскажите, где носит мою супругу? — осторожно начал я, не сводя глаз с вытянувшегося напротив письменного стола поручика Бородаева: — И чем она занималась все это время, пока меня не было в городе?

— По роду занятий, коими занималась ваша супруга пока доложить не могу, а в настоящее время Гюлер Бакровна находиться в районе телеграфного поста «Десятая верста», двигаясь в сторону города с большим обозом.

Как интересно. Что за обоз ведет в город моя благоверная и благоверная ли? Но, как я понял из слов начальника контрразведки, среди всадников, что составляли конвой моей ветреной женушки, есть его человек, и, по возвращению эскадронов в казармы, мне будет представлен подробный отчет. Ну, а пока…

Раз Гюлер едет верхом, мне пришлось самому оседлать коня, хотя больше всего хотелось залезть в веломобиль, чтобы кто-то, с сильными ногами, отвез своего князя на встречу с… Пока не буду думать об этом, просто поеду навстречу и посмотрю в глаза…

Я сидел в седле, держась за повод и глядел на облако пыли, приближавшееся к границе города с Юга. Кто скрывался в желто-сером облаке я не знал, но раз сидящий на коне позади меня поручик Бородаев сохраняет полнейшее спокойствие, то значит ему доложили, что в этом облаке не скрывается вражеская рать. А может скрывается? Рука невольно легла на рукоять верного револьвера, правда я устыдился своих мыслей и вновь положил ее на луку седла. С такой жизнью скоро параноиком станешь, подозревая всех и каждого в измене…

От мрачных мыслей меня отвлекла маленькая фигурка человека, сидящего на черном, как уголь, коне, что вырвался из пылевой завесы и галопом помчался в нашу сторону. За спиной человека хлопали полы расстегнутого серого пыльника, похожего на тот, в который был облачен и я. За всеми этим заботами и волнениями я даже не успел помыться и переодеться, и сейчас, уверен, воняю, как козел… Я покосился на Бородаева и «других официальных лиц», что присоединились к комитету по встрече, но никто, вроде, не морщился брезгливо от немытого владыки.

Пока я размышлял о распространяемом мной амбре, всадник на вороном жеребце успел преодолеть разделявшее нас расстояние и направил коня прямо на меня. Моя кобылка недовольно всхрапнула, подалась в сторону, но было уже поздно… Легкая фигурка перескочила из седла вороного мне за спину и мою шею обвили тонкие руки, выглядывающие из пыльных рукавов макинтоша.

— Прости, прости, прости…- сухие губы торопливо целовали мою шею, Гюлер не обращала никакого внимания на окружавших нас людей: — Я надеялась успеть до твоего возвращения, но сам знаешь, как в степи бывает…

Великокняжеская резиденция. Город Покровск.

В большую медную ванну мы поместились вдвоем, так как расстаться, пусть даже ненадолго, были не в силах.

О своих похождениях я жене не рассказывал, сославшись на военную тайну, но что она только сверкнула черными глазищами. По поводу отсутствия дорогой местоблюстительницы на рабочем месте, жена торопливо рассказала, что какие-то степняки, наплевав на зимние договоренности, обозвали меня желтым земляным червяком и начали собирать коалицию, дабы пощипать богатенькие города моего княжества. Прознав про это, моя благоверная взяла конвой в две сотник конных стрелков, второй экземпляр митральезы, что начал клепать мой завод, кликнула своих «родственников», что всю зиму сидели в стойбище возле Покровска и двинулась учить вежливости дерзких земляков. По дороге жена поставила под свои, вернее, мои знамена, еще пару тысяч союзников, после чего встретилась с вражеской ратью.

К тому времени

Тех собралось уже около трех тысяч верховых, жаждавших богатой добычи. Силы были практически равны, но, после того, как Гюлер выкосила подчистую весь центра вражеского построения, перестреляв из шестиствольной установки всю племенную верхушку вражеского воинства. Фланги налетчиков не выдержали такого испытания и обратились в бегство, преследуемые воодушевленными «родственниками». В общем, Гюлер гнала остатки мятежников до границ с Джунгарией, и остановилась лишь потому, что патронов оставалось недостаточно.

Потом была дележка скота, пленных и прочей добычи, и вот теперь, как докладывала моя жена, лето только началось, а родственники и прочие союзники уже вполне удовлетворены полученными трофеями, которых их хватит до следующей летней компании. Значит, еще на год, лояльность окрестных племен обеспечена, и дорогой муж может спокойно заниматься своими мужскими игрушками, не беспокоясь о делах в тылу…

— Дорогая…- я ткнул пальцем в чуть округлившийся живот благоверной: — Говорю первый и последний раз — пока не родишь, сидишь в княжестве. Ты меня поняла?

— Да, любимый, такого больше не повторится, я буду сидеть в княжестве… — покорно кивнула Гюлер, но по лукавому блеску ее глаз я понял, что что-то в своих требованиях я сформулировал неправильно.