Княжество Семиречье

Глава 15

Здание главы городского самоуправления города Орлов-Южный.

— Ну, Овчина Душанович…- максимально равнодушно протянул я: — У меня с покойником нет таких противоречий, чтобы я его бомбой взрывал. Жена моя, если проверять на причастность к этому делу всю мою семью, использовала бы свою любимую винтовку. Правда, май дарлинг?

— Да, господин начальник полиции, прямо бы в лоб выстрелила. — кровожадно подтвердила Гюлер и взмахнула рукой, но в последний момент остановилась, не ткнув никого в то место, куда бы она выстрелила.

— А вам, господин начальник полиции, я советую передать прислуге свою шинель, выпить чашечку кофе, а пока послать в канцелярию суда, чтобы выяснить, какие дела в ближайшие дни рассматривал покойный, или напротив, чьи дела он уже рассмотрел, и кого, достаточно дерзкого, он своим решением обидел. Например, взял деньги, а решение вынес не в ту пользу, или наоборот, дело затянул.

Полицейский был вынужден признать правоту моих слов и, отдав нужные распоряжения полицейскому, его сопровождавшему, сесть за стол в моей гостиной, которая на следующие несколько часов превратилась в штаб по раскрытию ужасного злодеяния.

Во-первых, в мой дом были вызваны все сотрудники судебной канцелярии, которых мы и допрашивали, одного за другим.

— Нет, ваши высокоблагородии…- бубнил, глядя в пол, обряженный в чиновничий мундир очередной канцелярист: — У Капицы Родимовича, всех благ ему в Нави, светлый был человек, с этим все было строго. Если он деньги взял, то в лепешку расшибется, но вывернет дело в ту сторону, что подсуетилась. А чтобы он с обеих сторон деньги брал — не было такого. Нет, бывали, конечно, накладки, допустим, господину председателю суда истец подарок занес, а я, глупый человек, от ответчика некую сумму взял для господина судьи, по незнанию. То и тут он все по справедливости делал, кто меньше дал, тому сумму всю возвращали, до копеечки. У нас, с этим делом, все честно и благородно…

Я слушал и не мог поверить своим ушам. Этот мелкий чиновник, что по определению предполагало какое-никакое, среднее образование, служащий в суде, без тени сомнения рассказывает, что каждое судебное решение уездного суда не отражение требований имперских законов, принципов справедливости, а результат банальной взятки…

Начальник полиции занимался привычным делом — каменея лицом, фиксировал показания свидетеля, быстро водя по бумаге пишущей палочкой. Это был уже третий канцелярист, которого мы допрашивали и все служащие суда, как один твердили, что бывший их начальник при жизни был справедливейшим человеком, и всякое решение принимал строго по закону, поэтому и недоброжелателей у него не было.

Тут наше времяпровождение нарушил шум в прихожей, а через несколько секунд в гостиную вошел невысокий худощавый мужчина в охотничьей куртке, высоких кожаных крагах, одетых поверх ботинок, модного, ярко-желтого цвета.

— Прошу прощения, господа, что я вторгся без доклада. — тонкие губы визитера под черными узкими усами-стрелками неприятно изогнулись в подобии улыбки: — Я некоторым образом не представлен, но возникли чрезвычайные обстоятельства, поэтому разрешите самостоятельно отрекомендоваться — назначенный императорским указом градоначальник города Орлова-Южного коллежский асессор Телятников Велемир Жданович.

— Городской голова, великий князь Олег Александрович. — встал с кресла, коротко кивнул после чего предложил гостю присесть.

— Овчина Душанович, я вас уже два часа как жду в своей резиденции с докладом. — высказал претензию начальнику полиции градоначальник.

— Прошу прощения, ваше высокоблагородие…- огрызнулся мичман: — Но докладывать пока нечего, ведется следствие…

Градоначальник поджал губы, очевидно готовя отповедь дерзкому полицейскому, но я не стал дожидаться окончания перепалки, извинился и вышел из гостиной ненадолго, чтобы вернуться через пятнадцать минут.

— Прошу прощения, господа. — прервал я спор яростный полицейского с градоначальником по поводу «cui prodest?» смерть главного судьи: — Мы здесь можем долго спорить, кому выгодна смерть господина Боброва, но мне тут на ухо нашептали, что наш покойный изменил своим принципам и накануне суда потребовал от некого помещика Мадрыкина еще денег за решения спора по участку земли в его пользу, отчего поименованный помещик пребывал в ярости. Кстати, по описанию господин Мадрыкин весьма похож на портрет убийцы, составленный со слов очевидцев…

— Кто ваш источник? — требовательно взглянул на меня начальник полиции.

— Извините, Овчина Душанович…- я развел руки в стороны: — Но, свои источники информации я не раскрываю.

Если бы господин начальник полиции знал мои источники информации, он бы поседел от ужаса.

С некоторых пор, в присутственных и прочих казенных местах, под моим влиянием, стало хорошим тоном иметь не только утвержденный портрет правителя, но и небольшую фигурку богини Макоши, огромными тиражами изготавливаемыми мастерской деда Литвина, который держал уже десяток работников. От такой загрузки, а изготовление идолов по-прежнему проходило, как гособоронзаказ, Литвинов Опанас Радимирович практически не пил, опасаясь обещанных мной репрессалий за подрыв обороноспособности державы, лишь по выходным запирался в своём доме в компании фигурок Макоши и Перуна, выпивал полуштоф водки и начинал ругать своего князя последними словами. Ну, а фигурка богини добросовестно передавала мне слова буйного деда. Первый раз витиеватые ругательства моего главного резчика были забавны, но количество фигурок в державе увеличивалось в геометрической прогрессии, превратившись в символ лояльности подданного государственной власти. Обыватели начали устанавливать маленьких богинь в горницах и даже спальнях, как оберег для жилища и взмолился к богине, с просьбой передавать в мою голову только разговоры настоящих заговорщиков, а то, знаете, неприятно, когда посреди ночи в голове звучит голос какой-то тетки, что решила пожаловаться своему благоверному, что мол, князь совсем мышей не ловит, потому что, вечером в лавке купца Пяткина, с которым мы «держали» оптовую и розничную торговлю в ВКС на паях, не было пшена, которое обещали завести только завтра.

Так что, мои источники информации, безусловно, были более разветвлённые, чем у начальника полиции, но это была моя главная военная тайна.

Пока я занимался размышлениями, мои гости уже успели поругаться вдрызг. Новый градоначальник оказался мужчиной не робкого десятка, заявил, что лично отправиться арестовать помещика Мадрыкина, и в скором времени доставит его на допрос.

Попытки полицмейстера выехать в поместье подозреваемого в компании градоначальника, как и предложение взять с собой несколько городовых, были начисто отметены.

— Вы, господин начальник полиции занимайтесь расследованием. У меня есть свои люди, десяток боевых гайдуков. Ребята обстрелянные, опытные, я с ними такие дела творил, ух! — глазки градоначальника на миг подернулись поволокой, видимо воспоминания о минувших делах были ему особенно приятны. —

Наскоро откланявшись, градоначальник покинул мой дом, видимо собирать свою боевую команду, а я решил, что десяток обученных боевому делу человек — это серьезно, и требует особого внимания с моей стороны.

По всем раскладам, рьяный градоначальник должен был вернуться в город с арестованным помещиком никак не позднее девяти часов вечера. Я интереса к его аресту не имел, поэтому попросил начальника полиции известить меня следующим утром о результатах расследования… Но, боги, хихикая, в очередной раз нарушили мои планы, на это раз план выспаться нынешней ночью.

Спальня Великого князя Олега Александровича.

Очень неприятно, когда тебя будят посреди ночи, в самый разгар увлекательного сна… Что мне снилось? Ну, естественно, война. Я на аэроплане, типа «Ньюпора», обстановку кабины которого я знал по какой-то компьютерной игре из прошлой жизни, только что расстрелял в упор огромный дирижабль бриташек, благополучно преодолел вспышку сгорающего водорода из гигантского баллона, начал разворачивать боевую машину в сторону следующей цели… «Тревога!» — прямо в моем мозгу заорала фигурка Макоши, что стояла у входной двери моего дома, в прихожей и одновременно жена принялась трясти меня за плечо.

— Милый, там кто-то пришел, несколько человек…

Пока я соображал, набрасывал на себя куртку и брюки, прислуга уже разобралась, что ночные гости могут быть допущены в дом.

— Овчина Душанович. — поприветствовал я топчущегося в прихожей начальника полиции: — Теперь вы среди ночи решили спросить, не убил ли я кого ни будь?

— Ваша светлость…- не принял мою шутку полицейский: — Беда. Час назад на северную заставу приехали сани с раненым в спину возчиком. Оказалось, что этот человек сегодня был подряжен нашим градоначальником, чтобы доставить его с командой до усадьбы помещика Мадрыкина. В общем, побили там всю команду, один этот возчик убег.

— Подробности известны? Надеюсь, возчик не помрет до моего визита?

— Возчику ничего не угрожает, с ним сейчас полицейский врач занимается, но меня уверили, что в ближайшее время возчик на черту не отправится.

Вот странный этот полицейский. То, что морской офицер согласился стать полицейским — уже крайне необычно, так ещё, при столь малом штате полицейской части, у него есть штатный фотограф-художник, и даже полицейский врач.

— Вы с экипажем? — я кивнул головой прислуге, чтобы несли одеваться.

— Да, сани у крыльца стоят.

Через пять минут я был одет, застегнул поверх куртки-венгерки портупею с револьверами в кобурах, после чего последовал до стоящих у крыльца саней. Хотя невместно великому князю и городскому голове по городу в обычных крестьянских розвальнях, но спишем этот карамболь на ночное время и чрезвычайную ситуацию.

Из рассказа бородатого мужика, из плеча которого вынули пулю, следовало, что он был сегодня нанят неизвестным ему ранее человеком на извозчичьей бирже в городе. И таких «счастливчиков» собралось у гостиницы «Лондон» ровно шесть. Через некоторое время из гостиницы вышел, в сопровождении десятка вооруженных человек, важный чиновник, назвался градоначальником города и велел править за ним, по дороге, ведущей за город, пообещав закончить дело вечером и заплатить возчикам за услугу по рублю, после чего погрузился с частью своих «ближников» в расписной возок и повел небольшой караван в сторону северной окраины города.

— Стоп. Возок и шесть саней на одиннадцать человек? Зачем столько транспорта? — не понял я.

— Не знаю, ваш бродь…- простодушно ответил возчик: — Важный барин сказал, что обратно груженными поедем.

— Понятно. Ладно, рассказывай, что там дальше произошло?

Дальше рассказ был спутанным, но, если в общих чертах, то ехал караван на север около трех часов пока не приблизились к воротам какой-то усадьбы.

Караван остановился напротив запертых ворот, вооруженные люди, что приехали с чиновником, начали ломать ворота, стрелять, кто-то перемахнул через сомкнутые створки, загремел запорами с обратной стороны. Очевидца спасло, что его сани были крайними в маленьком поезде, поэтому, когда земля под воротами вздыбилась в огне и дыме взрыва и, во все стороны, полетели острые щепки и комья смерзшейся земли, напуганная лошадь возчика в панике забилась в постромках и оглоблях, после чего понесла сани куда-то в степь. Возчик попытался натянуть вожжи, привстал и тут-же свалился на дно саней от удара в спину. Выстрелы он услышал уже позже, перед тем, как потерял сознание от боли.

Умная скотинка вывезла хозяина к заставе на окраине города, чем спасла и себя и хозяина. Очнулся возчик, когда караульные солдаты, прихватив измученную лошадку под уздцы, принялись приводить его в сознание, жестко растирая бородатое лицо колючим снегом.

Я со злостью ударил кулаком по жесткой лавке, что стояла в комнате полицейского доктора — я всё-таки выпустил взрывного джина из бутылки. Этот хренов сапер обязательно породит волну подражателей и мне придется срочно организовывать у себя в княжестве подразделение инженерной разведки, иначе, рано или поздно, земля разверзнется у меня под ногами и никакое защитное поле не справиться с поражающим воздействием взрыва. Я повернулся к начальнику полиции:

— Завтра утром прошу вас ко мне на завтрак, заодно обсудим, что будем делать с этим хулиганом…

— Но как же, ваша светлость, надо ехать сейчас, может быть, еще возможно кого-то спасти!

— Можно вас на минуточку, Овчина Душанович. — я подхватил боевитого полицмейстера под локоток и выволок из комнаты доктора.

— И кого вы там спасать собрались, уважаемый союзник? — мичман пытался вырваться, но я крепко держал его за рукав казенной шинели: — Градоначальника? Так он, к вашему сведенью, все время, что провел в городе, собирал команду, чтобы вас арестовать за измену, ну и меня тоже. Подкрепления требовал из Омска, так как писал, что воинская команда в городе ненадежна. А если вам этого мало, то подумайте своей многомудрой головой, зачем ехать арестовывать одного помещика, взяв с собой на двенадцать человек семь повозок? Что он собрался на этих ползках вывозить из поместья? Если вам этого мало, я просто не поведу своих людей в ночь, понятно. Мы или заплутаем в степи, или, если пойдем по санному пути, кто даст гарантию, что этот гребаный затейник не подложит мину нажимного действия под след от саней? Я не хочу, чтобы мои кишки на прошлогоднем чертополохе висели. В общем, вы можете заниматься своими делами, но завтра, с утра, жду вас на завтрак и военный совет. Спокойной ночи, Овчина Душанович.

Гостиная дома городского головы.

На завтрак мичман прибыл с красными глазами, был раздражителен и колюч. Я на поведение гостя внимание не обращал, спокойно поел, после чего сообщил ошарашенному гостю, что ему следует пару часов поспать в гостевых покоях, так как вызванные мною силы прибудут утренним поездом только через пару часов, не раньше. Из города мы выдвинулись в полдень, следуя по свежему следу полозьев и лошадей на трех санях. Примерно за версту до границы усадьбы, роль которой выполнял саманный забор, десяток солдат в маскхалатах из белёного сукна встали на лыжи, и, развернувшись в редкую цепь, начали сближаться с заграждением. Дом помещика торчал над оградой окнами второго этажа, откуда и прозвучали первые, неточные пока, выстрелы.

Ворот не было, вместо них проход закрывали нагроможденные друг на друга сани, через которые вполне можно было перебраться. Вот только я нисколько не сомневался, что стоит моим стрелкам попробовать преодолеть эту баррикаду, как последует новый взрыв, ибо, зачем что-то менять, когда все хорошо работает.

Я велел возчикам распрячь лошадей и положить их в снег, самим спрятаться за конские крупы, сам же уложил ствол своей винтовки на борт саней, подкрутил окуляр большого оптического прицела, закрепленного поверх стола, наводя резкость, после чего принялся выцеливать своих оппонентов. Не знаю, попал ли я в кого-то, но после выпущенных в сторону укрытия врага десятка пуль, ответный огонь защитников заметно ослаб, а там и мои бойцы приблизились к забору, войдя в мертвую для взора противника, зону.

Оставив мою чудо –винтовку в санях, я закрепил лыжные крепления на валенки и открыто двинулся к забору усадьбы.

Из усадьбы по мне стреляли, но, во-первых, неточно, во-вторых, всего из трех стволов, что для моего защитного поля было как укусы комариков.

— Так, братцы. — я наконец укрылся в мертвой зоне, создаваемой забором и наклонился, пытаясь отдышаться. Все-таки, пройти в быстром темпе версту по заснеженной целине, том более, под винтовочным обстрелом — испытание не из легких, несмотря даже на наличие защитного полога. Полог пологом, но ожидание удара тяжелой пули — не самое приятное занятие.

— Сейчас обходим вдоль ограды до торца помещичьего дома, и вы меня перебрасывайте через забор. Я иду вперед, отвлекаю на себя огонь, а вы перебираетесь и бежите, что есть силы к стенам дома, а там будем действовать по обстановке.