Книга пятая. Искатель

Глава 8 Стена молчания

Окинава — это всегда проблемы. Она никому не дает забыть о том, что она — Окинава, а не что-то иное, например, простая часть Японии, как Муцу, Саппоро или какая-то там Фукуока. С настойчивостью, игнорирующей любой здравый смысл. Глупо, нагло, с напором, но продолжая продавливать свою точку зрения, даже если аргументов нет, в карманах свистит ветер, а необходимость принять решение чуть ли не стучится в лицо.

Почему?

Потому что это Окинава. Во всяком случае, именно так мне объяснил Тануки Ойя. Жаль, что это случилось слишком поздно.

В данном конкретном случае, представители этого острова, ведущие переговоры с менеджером Коджима, присланным на смену Мичико, и Тануки Ойей, желали получить свои, эксклюзивные фоны сайта и фотографии для медийных целей, но их требования по отношению к материалам звучали однозначно — на них, этих материалах, главная модель, то есть я, должен пребывать в состоянии проигрывающего. Бойца, способного обеспечить мне это состояние, у окинавцев в наличие не было. По крайней мере, согласного на фотосессию. Вместо того, чтобы искать, комитетчики, подзуживаемые окинавцами, приехавшими с ними, решили, что проще будет уговорить школьника на подставной бой.

Настойчиво уговорить. Возможно даже припугнуть.

Вышло наоборот, спасибо Хигу Годаэмону и его науке о «жажде крови».

— Кирью, мальчик мой, ты бы хоть немного сдерживался… — вздохнул невысокий японец в деловом костюме за пару миллионов йен, — Нельзя просто брать и давить всех на переговорах, это очень грубо.

Лоб у него был покрыт испариной.

— Я вообще не должен был участвовать в этих переговорах. Это не моё дело, — отрезал я.

— Ты совершенно прав! — горячо согласился со мной маэстро арен преступного мира, — Но, пойми, ты — школьник…

— А еще, вашими стараниями, не случившийся чемпион Ямикена. Они не могли не знать.

— Но школьник…

Намеки Тануки на то, что даже чемпион не должен пугать взрослых солидных людей до мокрых штанов, были мной проигнорированы. У нас тут некоммерческая деятельность, как-то выделять представителей небольшого острова смысла просто нет. А еще у меня, как всегда, нет времени.

— Помнишь наш уговор? — кисло продолжил Ойя, — Вот они могут вставить проблем с твоим продвижением. У меня уже всё готово, но если комитетчики подадут жалобу…

— … то это будет внутриведомственное дело, на котором я предоставлю аудиозапись, — достал я из кармана телефон с работающим диктофоном.

— Ох, Кирью… впрочем, о чем это я? Ты даже собственного деда не пожалел.

Надо же, и суток не прошло, а этот человек уже знает о том, что мастер Джигокукен обзавелся роскошной лысиной. Токио — это очень маленькое место. Говорю это как тот, кто, уйдя с работы, пытается скрыться в электричке от… довольно раздраженной панды.

Я прекрасно осознаю то, что иногда поступаю не совсем разумно, когда резко обращаюсь с людьми, пытающимися продемонстрировать необоснованно более высокий статус в отношение меня, но это просчитываемый риск. А вот ответить на вопрос, с какого демона по Токио свободно гуляет крупный самец китайского медведя, совершенно невозбранно делающий всё, что придёт ему в голову… думаю, надо, всё-таки, выяснить, что это за тварь.

Вместо того, чтобы ехать домой (и быть пойманным в процессе), я выскочил на одной остановке, кивнул обиженно-расстроенной морде Пангао, уносимой в даль поездом, а сам поспешил пересесть, отправившись в гости к Ивао Хаттори. В данный момент детектив должен был быть дома, отслеживая, как проходит захват найденного нами тремя человека, который, по всем предпосылкам, должен был стать ключом к токийской системе распространения наркотиков. Вот и загляну к нему… на чай. А то нет никакой уверенности в том, что эта панда успокоится сама по себе.

Дверь мне открыла Мика в парике. Молча. Зайдя в убежище Спящего Лиса, я отстраненно подумал, что резкая реакция на некоторые раздражители вполне окупает риск неблагоприятных последствий. Вот посмотрите, была девочка-хамка, а теперь и одета совсем иначе и не разговаривает. А всего-то чуточка Ки, примененная к месту и по серьезному поводу.

— Пангао? — рассеянно пробормотал киборг, отслеживающий что-то на своих мониторах, и даже не обернувшийся к зашедшему мне, — Кирью, тебе говорит что-то такой термин, как «маскот»?

— Да, — найдя, куда присесть в бардаке этой мастерской, я расположился, рассчитывая на долгий разговор. Это заставило киборга беспокойно завозиться.

— Ты пришел ко мне, чтобы услышать байку о панде⁈

— О преследующей меня панде, — уточнение было необходимым, — Он расталкивал людей в метро, гоняясь за мной, а те воспринимали это без особого негатива.

— Видимо, ты не придаешь вообще никакого значения слухам и городской культуре. Пангао-сан уже более пятнадцати лет является одним из маскотов Акихабары, — пробубнил Лис, начиная что-то быстро набирать на клавиатуре, — Меня в своё время интересовало, как этот зверь, принявший Снадобье, вообще способен существовать. Ты же в курсе диеты панд? Да, сам говорил, что покупал ему бамбук… он должен есть двадцать четыре часа в сутки… в теории. Но этого не наблюдаем. Большая загадка.

— То есть, он ходит, где хочет и делает, что хочет, потому что его все знают? — удивился я.

— Именно так, Кирью. Он знаменитость, и похлеще тебя.

— А…

— Не сейчас. Бойцы Соцуюки на боевой готовности, сейчас они будут брать цель. Если хочешь, иди подействуй на нервы Баранову. Или попроси у Мики подшивки газет за восемьдесят шестой, там должны быть статьи по этой панде. Мои переговоры ты слышать не должен. Поговорим чуть позже.

Баранов оказался занят не тем, от чего отрывают светской беседой, Мика меня ненавидела, так что пришлось полчаса провести в ремонтной мастерской киборга, изучая схемы его костюма. Тот оказался далеко не настолько кустарщиной, как выглядел, скорее, маскировался под неё. Множество миниатюрных модулей, общей мощностью с пару хороших компьютеров, были оснащены совершенно незнакомой мне системой охлаждения. Эта система, невероятно компактная, напоминала мне об одном из глаз Спящего Лиса, об искусственном. Миниатюризация за пределами возможностей текущего технологического уровня.

Здесь, среди хлама, деталей и компьютерных плат, хватало такого «ультра»-оборудования. Чем-то оно напоминало тот мозговой имплантат, схемы которого я видел в логове одного гениального маньяка. Само устройство, как и носители данных, я оттуда не забирал, благоразумно решив, что головной боли и так хватает, но мельком эти выжившие компьютеры просмотрел, времени было много. Больше всего хранилось в жестких дисках, вмонтированных в машинерию на троне маньяка, которому я в свое время пробил висок танто, но туда тоже не полез. Знания в такой специфичной области для меня бесполезны.

Однако, какой вывод из увиденного здесь можно сделать? Есть определенные технологии, к которым имеют доступ, в основном, только те, кто близок к властным вершинам. Причем, доступ разрозненный, странный. Механизмы костюма Спящего Лиса гибридны, в них есть «ультра»-охлаждение, но при этом наши процессоры. Движущиеся части явно из «ультра»-сплава, но основа у экзоскелета обычная, хоть и очень хорошая.

Загадочно.

— Ками меня побери, вот ты где! — на худом лице Хаттори читалась досада крупным буквами, — Кирью, ну куда ты полез!

— Я ничего не трогал, — повернулся я к нему, — Вообще ничего. Только смотрел.

— Это, наверное, еще хуже!

— Если тебя это утешит, то могу в качестве ответного жеста поделиться всем, что выпытал из пойманного шиноби, — негромко, так, чтобы услышал только детектив, предложил я, — Он говорил несколько ночей…

Лиса как будто мешком по голове ударили. Он сглотнул и уставился на меня. Такая перемена разговора была ну точно не тем, чего мог ожидать этот человек. И такие новости.

— Ты умираешь, — напомнил я, — Можно оттянуть этот момент, но не более. Посмертно вредить ты мне не будешь, а я могу помочь тебе здесь и сейчас.

— И чего будет стоить моя помощь посмертно, если ты, Акира Кирью, буквально нарываешься сам на смерть? — очень тихо прошептал детектив, — А после неё — что? Твои закладки сработают и кошмары станут явью?

— Нарываюсь? — повторил я, озирая комнату еще раз, — Может быть, и так. Но в присутствие кого?

Сложно иметь дело с проницательной, волевой, поставившей на себе крест и крайне упрямой сволочью-манипулятором. Сложно, но можно. Если рискнуть.

— О панде он поговорить пришёл… — выдавил из себя Ивао спустя пару минут молчания и бодания взглядами, — Идём. Поговорим… о панде. Заодно покажешь мне свое чудо-лечение. Что-то мне стало любопытно…

Это звучит как «да».

Великолепно.

Вылечить «сломанного» нельзя, его организм — это лодка не просто с пробоиной в днище, а со сломанным килем. Точнее, можно, но это бы заняло лет пять, причем с моим непосредственным регулярным участием, а значит, всё-таки, нельзя. Тем не менее, кое-что сделать можно. Настроиться на жалкие волны затухающей энергии, бродящие в истощенном теле, настроить своё Ки в унисон, испытывая при этом необыкновенно отвратные чувства, а затем, нежно и бережно, начать прогонять «топливо» правильно по этому сломанному механизму. Он не заведется, он не начнет производить энергию самостоятельно, но зато «вспомнит», каким когда-то был. Процесс деградации повернется вспять. То же донорство, но энергетическое.

— Это займет время, — положивший руку на вспотевшую макушку Хаттори я предложил, — Расскажите о панде.

— Он такая же загадка, как и ты, — буркнул, пытаясь расслабиться, Спящий Лис, — Появился непонятно откуда, с избранными ведет себя абсолютно разумно, как человек. Остальные считают просто очень умной пандой. Чрезвычайно умел как «надевший черное», на уровне твоего деда, как минимум. Ему бросают вызов каждую неделю приезжающие из-за рубежа гости. Почти все уезжают битыми. Каким образом он существует, поглощая только бамбук и немного фруктов — никто не знает. Ни разу за все годы не причинил зла гражданским.

— Ну и чем же мы тогда похожи? — я начал очень медленный и осторожный разгон Ки слабейшей концентрации в теле киборга. Процесс шел с определенным трудом, так как у Хаттори внутри хватало железа и иных включений, не свойственных живым.

— Не прикидывайся… тупым… — вяло пробубнили мне в ответ, — Тебе на самом деле… семнадцать… лет?

— Вы с Соцуюки уже просветили мою жизнь, по крайней мере — все её публичные моменты. Так что ответ вы знаете.

Детектив плыл. Сейчас, по моим предположениям, он себя чувствовал так, как будто плавает в парном молоке, которое обладает всеми свойствами живой воды. И это было лишь начало. По этой же причине его критическое мышление определенно взяло отпуск.

— Значит ты перерожденный император… или кто-то вроде него…

— Потрясающее умозаключение после сравнения с пандой.

— Снадобье не повышает интеллект зверя до человеческого… и гордыню ребенка до… императора…

— Разумно, логично, но никак не помогает мне понять, как сделать так, чтобы эта панда от меня отстала.

— Что ты ей… сделал?

— Совершенно ничего, Хаттори-сан. Кажется, она на меня обиделась за то, что я лишил Кирью Горо волос. Всех.

— Что… сделал…? Они старые… друзья…

— Поговорим чуть позже. Эйфория мешает вам думать. Боритесь с ней. Это важно.

— Хорошо… — расплывшийся как медуза киборг начал делать попытки сосредоточиться, пока довольно жалкие. Его можно было понять, скорее всего, он так хорошо себя не чувствовал с того момента, как «сломался».

Реабилитация «сломанного» в настолько запущенном состоянии была похожа на реставрацию скрипки Страдивари, что должно идти медленно и печально. Плюс, к тому же, состояние человека отнюдь не всегда было стабильным, ведь он, по моему требованию, отключил экзоскелет, а значит, и его медицинские функции. Это приходилось «выравнивать» на ходу. Муторно и тяжело даже для меня. Только попав в этот мир, я бы точно не потянул оперирование настолько мизерными дозами эфира, но сейчас у меня это получалось.

У Ивао тоже был прогресс. Детектив, всласть набултыхавшийся на волнах эйфории, принялся с ней бороться всерьез. Пока я вымеривал ту дозу своего Ки, которую могу замкнуть в обновленной циркуляции тела киборга, последний почти вернул себе здравомыслие.

— Я жив, — хмыкнул он, — Ты до сих пор не раздавил мне череп.

— Этим бы я сделал себе гораздо хуже, — ответил я, продолжая свои манипуляции, — Мы оба застрахованы от неожиданной смерти.

— Ты можешь… — пальцами я почувствовал, как лицо Хаттори сморщилось, — Чуть убрать приятные ощущения? Мешают даже сейчас.

— Не могу, это не приятные, это нормальные ощущения. Сгладятся сами через пару часов. Могу объяснить, что именно я с вами сделал.

— Внимательно тебя слушаю!

Короткая лекция и вид собеседника перед собой окончательно помогли детективу прийти в себя. Включив экзоскелет, тут же начавший суматошно пищать, Ивао вчитался в одному ему видимые доклады, кивнул, отключил писк, а затем, позвав с помощью какого-то устройства Мику, попросил организовать нам чай. Уточнив, что сильно расстроится, если в моем чае будут обнаружены «дополнения». Девушка, горестно вздохнув, ушла.

— Значит, ты просто манипулируешь Ки? — выдал Спящий Лис, — Ты накачал меня ей, синхронизировал с биоритмами, и…

— А сейчас вы побежите в туалет.

— К-со!!

Да уж, не за тем я пришёл в этот дом. Но не упускать же возможность?

В конечном итоге, спустя, правда, три часа, мы сумели договориться. Хаттори принял мою версию происходящего о взаимопомощи и обмене информацией, составил краткий список того, что я в свое время выдавил из «Онивабаши Хайсо», а сам дал согласие обучить меня сакральной «пустоте», навыку шиноби. Или дообучить, тут как пойдет. Тему о переселении душ мы не затрагивали, ограничившись лишь парой фраз-намеков. Меня спросили «а ты не…?», на что я невнятно пожал плечами «а что, если да?». Оба друг друга поняли без лишних слов.

Последнее меня не смущало. Человек с интеллектом Хаттори подобное мог предположить давно (тем более, на фоне разумной панды), но что это дает? Объяснение моему высокомерию и дисциплине? Мелочи.

Удалось даже переговорить с Барановым. Узнав от него, что захват нужного человека прошел без сучка и задоринки, я вместе с ним и Лисом отправились на допрос пойманного наркомана, которого, вместо спец-квартиры, вредные «соцуюковцы» увезли к самому Соцуюки. Генерал решил, что должен принять непосредственное участие в допросе.

Не первое опрометчивое решение этого человека. Впрочем, последствия, в виде отходняка от моей «жажды крови», которой я приложил вполне интеллигентно и бодро выглядевшего японца лет пятидесяти, наш главнокомандующий быстро вылечил чаем. Применять пытки к человеку, который обязан был поделиться с нами массой точных сведений, я счел опрометчивым. Боль затуманивает разум, страх и отчаяние тоже не помогают делу, а отсутствующие конечности, несмотря на эффективность своего отсутствия, сокращают срок службы допрашиваемого. А вот запугивание, давление — это работает прекрасно, хотя понявший к кому попал в руки человек сопротивлялся отчаянно, не видя для себя никаких дальнейших перспектив в жизни. Этот пункт я тоже внес в список долгов Соцуюки Шина.

Тем не менее, нужное мы узнали, так как «взятый» оказался не много, ни мало, а одним из организаторов самой сети дистрибуции. Не фактически, а принципа распространения, завязанного, как удалось выяснить, на тот же дарквеб. Идеологом и теоретиком.

Разумеется, что не существует никакого большого наркопровода, по которому на остров доставляются тонны дури. Эта система всегда была децентрализована, у крупных банд были свои методы доставки или создания отравы, но вот у тех, кто занимался импортом массово, открылись новые горизонты с приходом глубинной цифровой сети. То есть, у иностранцев. В частности, мы говорим о Китае. Кроме него никаких сверхкрупных игроков не было. Индийская «химия», малазийская, даже что-то из Океании и России, всё доставлялось мелким опытом, чаще всего через бесчисленных японских рыбаков и контрабандистов. Тем не менее, когда товар попадал на территорию страны, его часть, во имя конспирации, как раз и шла по этой великой китайской системе, великолепно позволяющей путать следы.

Система была проста в освоении, и предлагала беспрецедентно высокий уровень безопасности для своих пользователей, естественно, за счет снижения дохода, ведь уходящий в неё «товар» закупался отнюдь не по розничным ценам, зато о нем можно было больше не волноваться. Концов не находили. Обратной стороной монеты было то, что качество «товара» проверялось в обязательном порядке и те, кто пытался подсунуть нечто плохое — очень об этом жалели.

Последний момент нас и заинтересовал. Если в системе есть люди, то они могут быть допрошены, могут дать наводку на других, более информированных.

— Мои люди этим займутся, — отреагировал генерал, с энтузиазмом выслушавший доклад Спящего Лиса, — Устроим «впрыск» неликвида от подставной банды, посмотрим, кто придёт решать вопрос. Так, вы куда?

Вопрос предназначался мне с Барановым.

— Назад, в камеру, — ответил на него я, — У них обязана быть закрытая линия связи со всеми местными дистрибуторами. Не по нормативам же они всё высылают. Нам нужен способ подсмотреть за их общением.

Идея была правильной и нужной, но неожиданный звонок родителей заставил меня сорваться с места, вытребовав у местных транспорт с водителем. Машина, неоднократно нарушив скоростной режим, в рекордные сроки привезла меня в Аракаву, к дому, но…

…я опоздал.

Несколько мужских тел, валяющихся на асфальте и перед входной дверью в дом семьи Кирью, уже были в наручниках и паковались полицейскими, а там же, на нашем скромном газоне, сидела с невозмутимым видом большая панда, в данный момент обнимаемая Эной Кирью. При виде меня зверь оживился, встал, а затем, аккуратно стряхнув мелкую надоеду, неторопливо и вразвалку, но пошёл навстречу.

///

— Дай сюда! — Такао, выхватив у сестры телефон, на который та вознамерилась снять потасовку между её знаменитым братом и знаменитым медведем Акихабары, выдал взамен аппарата подзатыльник, со словами, что Акире уже хватит славы в сети. Следующими от его диктатуры пострадали родители, желавшие срочно бежать и помогать… медведю, которому и так было неплохо.

Конечно, у молодого человека были вопросы к своему старшему брату, из-за которого к ним домой пришли не только люди с окинавским акцентом, но и китайский медведь, но эти вопросы могли подождать своего часа.

— Злой брат! Ай!

— Не мешай им своими воплями, — строго урезонил он сестру, — Видишь же, не всерьез дерутся.

— Ну пусти я посмотрю! Вон полиция смотрит!

— Лучше следи за родителями. Или иди помойся, от тебя пандой пахнет.

— Такао, сынок, а это нормально? — с огромным сомнением в голосе спросила Ацуко, наблюдая за тем, как огромный черно-белый медведь, подмяв под себя её старшего сына, щедро награждает того оплеухами. Тот защищается, причем, сохраняя полную невозмутимость на лице, но не так, чтобы совсем успешно.

— Милая, нашему старшему мальчику давно уже надо было подраться с медведем! — нервно заметил Харуо, обнимая жену за талию, — Видишь, как все хорошо получилось? Может, он его позвал на помощь, когда эти бандиты пришли?

— Нет, мы позвонили Кире-чан, когда уже все началось, — с сомнением откликнулась супруга, — Так что этот медведь пришел сам.

— Это не «этот медведь», — решил вставить слово Такао, — А сам Пангао-сан из Акихабары. Это очень известный медведь.

— Интересно, его можно угостить дайконом…? — мысли матери не всегда были понятны её сыну, но сейчас, на фоне медведя, которого старший брат каким-то образом запустил в воздух, заставив мягко шмякнуться об асфальт, непонятны вдвойне.

— Ока-сан, — тут даже глава семейства почувствовал неладное, обратившись к жене, — Этот медведь бьет твоего сына.

— Сын его тоже бьет, — не смутилась Ацуко, — А Пангао-сан нас спас от бандитов. Кстати, они тебе визитку дали, да, ото-сан?

— Дали. Я её Акире отдам. Когда они… прекратят.

— О, у нас еще есть и морковь! — захваченная идеей кормления медведей Ацуко уже была на кухне.

— Тако! Пусти! Я пойду и попробую их помирить!

— Не пущу, — тут же отреагировать Такао, схватив сестру понадежнее, — Пусть сами разбираются.

Лицо у пролетающего над забором Акиры было по-прежнему невозмутимым…