Книга Пророков

Глава 4 С’тана

Как же он их всех ненавидел! От одной только мысли об Атвианском союзе, мертвенно-бледное лицо мастера Голубого Круга покрывалось пятнами. Человечки! Никчемные, пустые человечки, возомнившие себя властелинами мира. Что могут они противопоставить ему, могущественному и великому повелителю, которому подчиняется сама Природа? Ему, способному своей волей превратить мозг любого из них в дымящиеся угли!

Лицо мастера искажала презрительная гримаса. Он сидел напротив огромного экрана и с отвращением наблюдал за перемещающимися по нему маленькими фигурками.

Зал, в котором находился мастер, был огромен. Сотни факелов освещали его, но не могли разогнать мрак. Тьма клубилась в углах, заползала в трещины и выбоины в стенах, вила гнезда под куполом. В камине, занимавшем чуть не всю стену, пылали поленья, но и в пламени угадывалось ее присутствие. Огненные языки поднимались к верхней балке камина, однако в зале оставалось холодно и сыро. И С’тана, подобно грифу, втягивал голову в сутулые плечи и поминутно дышал на ладони.

Но все его усилия не приводили ни к чему. Он никогда не мог согреться. Холод и смерть являли само естество мастера. Его сознание походило на сосуд, наполненный отравленным вином. Сильное и независимое, оно было способно лишь на убийство.

С’тана давно следил за Нагрокалисом. Интерес адепта Нечистого был не случаен: именно с этого города он намеревался начать наступление своих сил. При помощи экрана мастер мог войти в любой дом, в любую душу.

Он мог взглянуть на мир чужими глазами, услышать биение чужого сердца, узнать самую сокровенную из тайн.

Остров, где обосновался мастер, вполне гармонировал с характером своего хозяина. Манун походил на огромное черное животное, которое корчилось в агонии. Завидев скалистый берег, многие заблудившиеся мореплаватели спешили изменить курс, но это удавалось далеко не всем…

— Рогм! — прогремел С’тана, чуть привстав с вырубленного в камне кресла.

Дверь, обитая тяжелыми золотыми пластинами, отворилась, и на пороге появилось отдаленно похожее на человека существо в черном кожаном одеянии, повторяющем контуры тела. Длинное и приплюснутое, отливающее синевой лицо с вдавленным носом ни выражало ни одной эмоции, только черные и блестящие, точно бусины, глаза были напоены такой ненавистью, что даже сам С’тана избегал погружать в них свой студеный взгляд.

Рогм поклонился и, приблизившись к мастеру, остановился на почтительном расстоянии. На плече слуги покоилась короткая секира, и С’тана поймал себя на том, что оценивает, сможет ли эта секира до него достать.

Впрочем, для беспокойства не было ни малейших оснований, и мастер знал это лучше, чем кто бы то ни было. Он контролировал этого и сотни других глитов при помощи маленького амулета, висевшего у каждого из них на шее. Благодаря этому магическому предмету сознание лемута ограждалось от нежелательного проникновения. Кроме того, за счет амулета существо неизменно удерживалось в повиновении. «А что, если кто-нибудь из исчадий додумается до того, чтобы снять оберег? — промелькнуло в голове мастера. — Нет, это невозможно! Впрочем, я всегда успею разрушить мозг непокорного слуги. Даже в этом случае».

С’тана мысленно приказал Рогму опуститься на колени, и гигантский лемут беспрекословно подчинился.

— Повелевай, господин, — голосом, который напоминал рокот волн, набегающих на берег Мануна, произнес глит.

— Не слышу, — криво усмехнулся Мастер.

— Повелевай, господин! — повысил голос лемут.

— Не слышу!

— Повелевай, господин! — проорал лемут во все горло.

С’тана усмехнулся, подошел к слуге и возложил ладонь на его голову.

— Ты нужен мне, Рогм. Готов ли ты исполнить мою волю? — Вопрос был пустым и бессмысленным, допускающим только один ответ, но С’тана любил наблюдать изъявление покорности своих рабов.

Глит почтительно поклонился. В этот миг С’тана пожалел, что до сих пор не избавился от своей слабости: секира, описав полукруг, чуть не раскроила ему череп. С’тана отпрянул, передернул плечами:

— Что ты сказал?

— Повелевай, господин!

Адепт Нечистого готов был слушать эти звуки часами. Его лемуты говорили! Он научил их говорить! Они могли разговаривать, почти как люди, а болтающиеся на груди обереги позволяли машинам острова управлять этими животными без помощи дрессировщиков. Долгие годы напряженного труда пропали не зря: теперь он мог осуществить свой давно задуманный план.

— Ты направишься в город и убьешь человека.

На морде глита появилась раскосая улыбка:

— О, мне это нравится, господин.

— Это еще не все, — продолжил мастер, — после того, как ты убьешь его, ты возьмешь его тело.

— Повелитель хочет, чтобы я принес ему мертвеца?

— Нет, Рогм, я хочу, чтобы ты сам стал тем, кого лишишь жизни.

Лемут взглянул прямо в глаза С’таны, что являлось непростительной дерзостью, и пророкотал:

— Я не понимаю, господин!

Вместо того, чтобы пускаться в объяснения, С’тана сдавил ментальным кольцом мозг лемута, так что Рогм взвыл от боли, после чего мастер сквозь зубы процедил:

— Не смей поднимать глаз, раб!

Зрачки лемута наполнились болью и страхом — вернее, боль и страх в его взгляде смешались с неизбывной ненавистью. Могучее тело обмякло. Лемут повалился на правый бок, и секира звякнула о каменный пол. Рогм захрипел. Кольцо сжималось все сильнее и сильнее…

С’тана наконец совладал с собой. Какая дерзость! Раб осмелился первым заговорить с господином. И не просто с господином, а с самим мастером! Впрочем, эти глиты на редкость безмозглы. А Рогм — самый тупой из всех.

Именно поэтому он нужен С’тане. Именно поэтому наглецу будет дарована жизнь…

Мастер прекратил ментальную атаку.

— Ты будешь делать то, что я тебе прикажу. И тогда, когда я тебе прикажу!

— Я твой раб, господин, — прохрипел Рогм, распластавшись перед адептом.

Гнев понемногу улегся. «Нельзя все принимать так близко к сердцу, — усмехнулся про себя мастер, — ты уже не молод, не забывай об этом».

— Принеси мне чашу! — приказал он.

Глит выполз из зала на брюхе. Прошло немного времени, и он вернулся, уже на задних лапах, с чашей, выполненной из черепа. В глазницы были вставлены драгоценные камни, а по ободу шла широкая золотая полоса.

Адепт принял череп и поднес к губам:

— Ты прогневал меня, раб, но я милостив. Дарую тебе прощение.

Глит припал к стопам С’таны.

Мастер осушил чашу и, достав из манжета рясы кружевной платок, вытер губы. На желтоватой материи вмиг проступил багрянец: в чаше-черепе была кровь — кровь его, С’таны врагов. Рано или поздно наступит благословенное время, когда врагов не останется. Тогда, быть может, придется довольствоваться кровью своих сторонников. Впрочем, до этого еще очень далеко…

С’тана отослал лемута и вновь уселся перед экраном.

— О, кажется, мой старый знакомый Пер Дигр вновь нарывается на неприятности. Что ж, вскоре я их ему обеспечу.

Мастер поудобнее расположился в кресле и весь ушел в реальность, предоставленную магическим экраном. С холодной усмешкой на губах С’тана наблюдал за группой людей, разбивающих лагерь в Тайге. Их действия были столь неумелы и робки, что мастер мало-помалу развеселился. Примитивный шалаш из еловых веток возводился чуть ли не целый час! А костер, кажется, не удалось разжечь вовсе. Ах, если бы у врага было побольше таких воинов…

С’тана не отдыхал уже трое суток, и долгое сидение перед магическим экраном навевало на него сон. Мастер все менее отчетливо различал маленьких человечков, копошащихся среди листвы. Их голоса становились все тише, а речи невнятнее. Наконец, правитель Мануна провалился в страну грез, в тот мир, где он был действительно всемогущ.

Размеренной походкой бывалого воина Дигр, облаченный в доспех из толстой грубой кожи, с латными бронзовыми пластинами на предплечьях, молча прохаживался перед строем рекрутов. Пятьдесят пар глаз неотрывно следили за каждым его движением. Массивный боевой крест вспыхивал солнцем на груди священника, правая рука нервно поглаживала рукоять тесака. Строй замер, словно готовясь к буре. И буря разразилась.

— Если не хотите пополнить гильдию трупов, — взревел Дигр, — вы должны быть внимательны. Это пока единственное, что от вас требуется, черт побери! Скажи, Дик, разве я не показывал тебе, как следует метать нож? Тогда почему, скажи на милость, ты взял его за рукоятку?!

Паренек потупился и пробормотал что-то невнятное в свое оправдание.

— А ты, Лиг? Разве не ты спрашивал у меня, как пользоваться самострелом? Если бы я не подоспел вовремя, то тебе бы оторвало пальцы. Хотя, может быть, ты этого и добивался? — Неистовая ярость клокотала в священнике.

Воинская база Легиона стражи располагалась в том месте, которое обнаружил Дигр при своей недавней вылазке. Опасность, таившаяся под кронами деревьев, была не слишком велика и в то же время достаточна для того, чтобы держать в напряжении «молодняк». Помня о предостережениях Солайтера, Дигр контролировал сознания новобранцев, не допуская слишком сильных фантазий или эмоций.

За начальником тенью следовал кентурион. Один вид его убеждал новоявленных стражников в том, что службу следует нести добросовестно. Это был человек огромного роста и необыкновенной физической силы, с лицом, словно вырубленным из глыбы известняка, с рваным левым ухом, сломанным носом и ужасающим шрамом поперек лба. На бедре кентуриона мерно покачивалась внушительная палица.

Репутация у Марка Эдварса была под стать облику. В битве под Нианой он врубился в самую гущу Людей-Крыс и один истребил несметное множество грязных тварей. Тогда-то он и получил свое прозвище — «Крысобой».

Пока начальник стражи бушевал, кентурион не проронил ни слова, но это молчание действовало на новобранцев сильнее, чем ругательства Дигра…

Наконец, Дигр выпустил пар. В сущности, ребята не так уж и виноваты. Мирное ремесло им куда привычнее воинской премудрости. Вон тот, с рыжим чубом, был учеником кожевника, а здоровяк, по-медвежьи переминающийся с ноги на ногу, варил, помнится, чудеснейшую брагу… Между тем, царящее в Нагрокалисе спокойствие — словно затишье перед грозой; после контакта с Солайтером Рой утвердился в этом. И значит, в скором будущем могут понадобиться подготовленные воины…

Когда Рой умолк, кентурион выставил вперед волевой подбородок. Окинув строй тяжелым взглядом, гигант выразительно произнес:

— Теперь вашим воспитанием займусь я!

Строй вздрогнул, издал дружный вздох и замер.

— Именно, — поддакнул Дигр, — именно так. Марк вами и займется, а мне, прошу прощения, надо немного отдохнуть!

Всякий раз, когда по долгу службы Дигру приходилось заниматься обучением новобранцев, он быстро терял терпение. Причем настолько, что даже мысленная молитва не спасала его от приступов бешенства. Теперь же, вверив молодняк стараниям Марка, начальник стражи чувствовал себя почти счастливым. Какая это была замечательная идея — взять с собой кентуриона! Дигр чуть отошел от группы, грузно опустился на поваленное дерево и принялся наблюдать за происходящим.

Извлекаемая из армейского рога команда общего сбора в сравнении с голосом Крысобоя показалась бы пением ангелов.

— Первое, что вы должны усвоить, молокососы, — ревел Марк, — самая большая проблема для вас — это я. Все, что мне нужно от вас, — полное подчинение. Мне!

Судя по всему, кентурион знал подход к молодежи. Новобранцы, еще совсем недавно напоминавшие стадо мирно пасущихся лорсят, наконец стали походить на воинов. Во взгляде каждого появилась сталь, улыбки исчезли с лиц. Даже строй выровнялся!

— Второе, что вам следует знать, — ярился Крысобой, — ваша жизнь в Тайге не стоит и дохлого червяка! Это место, что бы ни говорили эливенеры, враждебно человеку!

Тут же выяснилось, что новобранцы понятия не имели, кто такие эливенеры. Рой иногда поражался ограниченности жителей Нагрокалиса. Казалось, их не интересует ничего, кроме собственного благополучия. Должно быть, второго такого города не было во всем Атвианском союзе!

Рой нехотя поднялся с бревна и присоединился к кентуриону:

— Стыдно не знать таких простых вещей, господа, — довольно мрачно сказал он. — Да будет вам известно, что Орден эливенеров появился задолго до того, как образовалось Темное Братство, и, по некоторым сведениям, восходит к допогибельным временам. Эливенеры исповедуют принцип, введенный так называемой Одиннадцатой заповедью: «Не уничтожь живое и самую жизнь!» И, сообразно со своей верой, относятся с великой осторожностью к любого вида насилию. Они стараются попросту не вмешиваться в ход событий, считая, что природа сама решит все вопросы. Другими словами, приверженцы этой секты считают, что природа гуманна и милостива к детям своим. Если, конечно, эти дети заслуживают милости! Однако, советую запомнить: по последнему вопросу вы вряд ли найдете с Ее величеством общий язык!

В подтверждение слов командира Крысобой выхватил тесак и молниеносным движением перерубил огромного шершня. Половинки насекомого упали на землю и трава зашипела — яд шершня содержал едкую кислоту. Строй новобранцев инстинктивно подался назад. А Рой с чувством исполненного долга вернулся на любимое бревно.

— Запомните, главная ваша задача: остаться в живых, — рыкнул Крысобой, — лучше быть умным и хитрым трусом, чем смелым дураком. Живой пес лучше мертвого льва!

Авторитет его стремительно рос. Новобранцы столпились вокруг кентуриона и раскрыв рты слушали. Дигру показалось, что Крысобой немного смягчился — добившись признания, он стал более миролюбив.

— Для того, чтобы выжить в Тайге, следует многое знать. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас, отправившись в Тайг, потерял ориентировку и оказался в безвыходном положении. Вам нужно запомнить, что опаснее всего пробираться сквозь буреломы, завалы и густолесье, заросшее кустарником: однообразие местности легко собьет с пути. Вы можете ходить по кругу и даже не подозревать об этом! Думаю, никто не сомневается, что какая-нибудь тварь решит вами полакомиться. — Рекруты сомнений не испытывали, и кентурион продолжил: — Чтобы избежать неприятностей, вы можете воспользоваться магическим кристаллом. Но, боюсь, мало у кого из вас он окажется в нужный момент. Поэтому я рекомендую более простой способ. На северной стороне стволы деревьев, камни и выступы скал гуще покрыты мхами и лишайниками, чем на южной. Кроме того, смола на хвойных деревьях выделяется с северной стороны не так обильно, как с южной. Наблюдательность поможет вам сохранить правильное направление! Запомните это, парни. Возможно, мои байки спасут кому-нибудь из вас жизнь.

Кентурион, обладавший замечательной памятью, почти дословно воспроизводил слова своего учителя-аббата. В стенах Аббатств обучались не только священники-киллмены, но и наиболее талантливые из воинов Атвианского союза. Речь Крысобоя становилась все более отрывистой и сухой — Марк будто читал невидимую книгу, запечатленную в его сознании.

— При передвижении через каждые сто шагов вам следует выбирать какой-нибудь заметный ориентир — иначе непременно собьетесь с намеченного маршрута. Зимой в северных землях следует идти по руслам замерзших рек. Реки, как известно, знают, куда текут! Однако вам следует помнить о чудовищах, скрывающихся подо льдом, и ступать как можно тише. Кроме того, как правило, течение нарушает ледяной покров и под сугробами у обрывистых берегов он обычно тонок. Возможно, вам придется передвигаться ползком, но это лучше, чем оказаться в полынье. Но, более всего, юноши, вам следует опасаться болот и трясин. И зимой, и летом! Кто из вас может ответить, почему?

Послышался неуверенный голос:

— Э… я… мы считаем, командир, что это понятно, командир. Как-то кау моего отца забрел в болото, и потом мы его так и не нашли. Я думаю, он утонул, командир. Это была большая утрата, командир.

— Как тебя зовут, братец? — Начальник стражи мог поклясться, что Крысобой улыбнулся.

— Сид, командир.

— Так вот, Сид, ты совершенно прав: трясина опасна тем, что способна засосать тебя. Но не только. Вам следует знать, что болота — излюбленные места обитания порождений Смерти. Часто эти твари состоят на службе у Нечистого. Но иногда действуют и по собственному почину.

Дигр невольно вспомнил, как несколько лет назад, выполняя тайную миссию аббата Демеро, столкнулся с туманником. Внешне напоминая человека, существо являлось средоточием зла. Оно пыталось овладеть разумом киллмена, но, столкнувшись с ментальной контратакой, отступило. Священник так и не узнал, кому служит тварь.

Дигр вышел из «тени» и присоединился к Крысобою. Кентурион почтительно замолчал и вытянулся в струнку.

— Если вы провалились в болото, то первое, что следует сделать, — избавиться от паники. Если в вашем распоряжении имеется шест, то его нужно положить поперек себя. Затем, вы должны попытаться принять горизонтальное положение, а потом все просто. Дотягиваетесь до камыша или травы и выбираетесь на безопасное место.

— То есть, у меня должен быть шест? — раздался удивленный голос.

— Ты совершенно прав, сынок.

— А если у меня его не окажется?

— Что ж, — улыбнулся Дигр, — тогда я помолюсь за упокой твоей души. — Он окинул взглядом вторую кентурию и произнес: — Запомните, дети мои, воин не должен испытывать сомнений. Каждый шаг воина пронизан силой, которая направляет его. У тебя, милый, — Дигр обратился к вопрошавшему пареньку, — не может в нужный момент отсутствовать шест. Ты спросишь, почему?

— Да, господин начальник стражи, мне это не понятно.

— Потому, сынок, что жизнь воина, равно как и его смерть, есть лишь результат его выбора. Воин не знает, где его подстерегает смерть, и потому постоянно готов к схватке. Подумайте над моими словами, дети мои.

На лицах «детей» отразилось недоумение. И Рой понял, что поторопил события. Ни разу не столкнувшись с настоящей опасностью, они не могли понять, о чем же говорит Дигр. Поэзия войны была пока еще чужда их сонным душам. Ну, что ж, придется вернуться к прозе…

Первые несколько дней священник решил посвятить общей подготовке воинов, «психологическую обработку» оставив напоследок. Предстояло многому научить этих щенят. Конечно, нельзя за один поход решить все наболевшие вопросы, но с чего-то необходимо начинать!

Дигр заранее продумал программу занятий. Сперва следовало рассказать о воде и об огне — двух важнейших стихиях, стоящих на пути любого воина, — затем о том, как построить убежище, в котором можно переждать непогоду или укрыться от врагов. Далее он поведает о горах, на вершинах которых лежат нетающие снега, и о морях, что скрывают в своих пучинах невообразимых монстров. Он расскажет об островах и безжизненных пустынях. Он научит их выживать!

— Копьеносец Паркинс! — выкрикнул Дигр.

— Я, командир!

Из толпы новобранцев выделился довольно-таки полный молодой человек. Руки он держал в карманах и, казалось, мучительно что-то искал.

— У тебя какая-то пропажа? — не выдержал священник. — Может, помочь? Что ищешь-то?

— Орехи, — смутился парень. — По дороге я набрал лесных орехов, а они куда-то пропали.

Бедняга выглядел до того потешно, что даже кентурион хмыкнул.

— Найдешь себе другие, — с трудом удерживаясь от хохота, сказал Дигр, — а пока я поручаю тебе принести дров. Мы будем учиться разводить костер и готовить пищу.

— Но, командир…

— Извини, сынок, сегодня твоя очередь. Бери топор и отправляйся на заготовки. Кому-то должно было «повезти».