Кейта: Дочь Леса. Книга 1

Глава 19 Когда захлопывается медвежий капкан

Глубоко в чаще леса, там, куда редко заходили даже самые смелые охотники, царила тишина, нарушаемая лишь редким пением птиц и шелестом листвы. Отряд дозорных двигался медленно, внимательно осматривая следы. Инсин шел вместе с ними, и его степная привычка к открытым пространствам сменилась напряженной сосредоточенностью лесного следопыта. Он на практике учился читать знаки на мху, различать голоса птиц, чувствовать запах зверя задолго до его появления.

Вдруг Каскил, шедший впереди, замер и поднял руку, останавливая остальных. Он указал взглядом вперед, на густые заросли малины. Инсин прищурился. Сначала степной воин ничего не увидел, но потом, присмотревшись, различил едва заметное копошение — кончики ушей, мелькнувшие над кустами. Рысь. Большая лесная кошка, осторожная и смертоносная. Инсин медленно, без единого лишнего движения, снял с плеча свой лук. Он наложил стрелу, плавно натянул тетиву. Мэргэн не целился долго, его тело само знало, что делать. Выстрел! Тихий свист — и из-за зарослей донесся короткий, яростный рык, тут же оборвавшийся. Рысь, сделав один прыжок, рухнула замертво за одним из отдаленных деревьев.

— Хоро-ош! — Каскил подошел к нему и с уважением похлопал по плечу. В его глазах больше не было ни тени подозрения, лишь восхищение мастерством великого степного воина. — Такой точный выстрел я видел лишь однажды. У вождя Алтана, когда он был помоложе.

Они подошли к добыче — это был крупный, откормленный самец с великолепной шкурой. Такой добычи хватило бы, чтобы накормить несколько семей.

— Спасибо тебе, Инсин. Еще раз, — сказал Каскил, когда они, освежевав тушу, расположились на привал у небольшого костра. — За вчерашнее. Если бы не ты, мы бы сейчас не сидели здесь. Весь мой отряд уже кормил бы червей под той самой сосной.

Инсин молча кивнул, глядя на огонь. Он не считал это подвигом, юноша просто делал то, что велело ему сердце.

— Я… знаю, каково это, — неожиданно для самого себя произнес Каскил, и его голос стал глуше. — Терять сестру.

Младший сын хана поднял на него удивленный взгляд. Суровый, молчаливый охотник, казалось, никогда не говорил о своих эмоциях открыто.

— Ее звали Нергуль. Она была… как солнечный лучик. Веселая, яркая. Любила петь. Всегда бегала за мной в лес, хоть я и очень ругался на это. Словно предчувствовал. — Каскил замолчал, и на его обветренном лице отразилась тень давней боли. — Несчастный случай. Моя любимая сестренка упала со скалы, когда мы собирали ягоды. Я… не успел ее поймать. Был в этот момент слишком далеко.

Охотник говорил об этом спокойно, без слез. Но Инсин видел, как сильно тот сжал кулаки.

— Прошло уже десять зим. А я до сих пор иногда слышу ее смех, когда дует ветер. Эта боль никуда не уходит. Просто учишься жить с ней, как с застрявшей в груди стрелой, которую нельзя вытащить. И со временем ты вроде перестаешь ее видеть постоянно, и исчезает боль при каждого вдохе. Рана только лишь… ноет на погоду.

Инсин слушал дозорного шаманского племени, и лед в его собственном сердце начал таять. Он впервые говорил об этом с кем-то, кто понимал его боль — не из жалости, а из собственного опыта.

— Моя Аяна… — в возникшей тишине продолжил разговор степной воин. — Она тоже была очень упрямой девочкой. И мечтала о свободе. Сестра не хотела той жизни, которую выбрал для нее отец.

Инсин подробно рассказал о событиях того дня, хоть и думал, что никогда больше к ним не вернется. Но сейчас, когда он вслух говорил о собственной, еще не зажившей ране, казалось, что становилось легче. Приходило принятие, осознание неизбежности, необратимости судьбы. Боги вовсе не жестоки, как многие привыкли думать, особенно в моменты потери своих близких людей. Они всего лишь выстраивают путь человека так, как того желает душа. Если бы все произошло иначе, если свадьба не была сорвана, кто знает, как долго бы еще прожила Аяна. Ведь она хотела прервать эту цепочку мучений буквально сама, за мгновения до гибели. А теперь его сестра свободна и она рядом с человеком, с которым хотела связать свою жизнь. Иногда мечты сбываются абсолютно… странным образом.

После эмоционального рассказа Инсина, они с охотником долгое время сидели в молчании, наполненным общим, мужским пониманием. Они были из разных миров, были врагами по крови, и все же их связывала одна, схожая боль — боль потери. Она делала представителей двух кланов ближе, чем любые клятвы и союзы.

— Ты хороший человек, Инсин, — сказал вдруг Каскил, глядя на него прямо. — Я не знаю, что там решил наш Совет, и не знаю, о чем по итогу это пророчество, которое связывает тебя с предводительницей. Но я ясно вижу, что у тебя сердце благородного воина, а не кровожадного убийцы… Ладно. — хлопнув себя по коленям, охотник подорвался с места. — Пора возвращаться. Люди ждут свежего мяса.

Он закинул на плечи разделанную тушу рыси, закрепляя добычу. Инсин задумчиво поднял взгляд на Каскила. Удивительно — этот суровый, немногословный охотник за несколько часов стал ему ближе, чем его родные братья за всю жизнь. Степной воин встал и тоже закинул на плечи свою часть добычи. Путь обратно в айыл обещал быть тяжелым, но на душе у него было на удивление легко.

— Твоя сестра… — снова нарушая воцарившееся молчание, произнес Инсин. — Она была бы тобой горда.

Каскил остановился и посмотрел на него с удивлением.

— С чего ты взял?

— Ты защищаешь свой дом, свой народ. Ты честен и смел, — ответил младший сын хана. — Этого уже достаточно.

Каскил криво ухмыльнулся, после чего что-то буркнул себе под нос и они вновь пошли следом за остальными дозорными, возвращающимися в айыл. Путники шли по проторенной дороге, и разговор, начатый у костра, продолжился. Но теперь они говорили не о смерти, а о жизни.

— Скажи, — спросил Инсин, немного замешкавшись, но все же продолжив. — Твоя предводительница… Кейта-хотун. Она всегда была такой?

— Какой? — хмыкнул Каскил. — Упрямой, как росомаха, и колючей, как дикобраз? Да с самого детства!

Охотник усмехнулся, погружаясь в воспоминания.

— Когда она была совсем маленькой, балым 30 решила, что наш священный сэргэ выглядит слишком скучно. И однажды ночью раскрасила его соком ягод во все цвета радуги. Старейшины тогда чуть не облысели от ужаса! А малышка Кейта стояла и гордо заявляла, что теперь духам будет веселее на него смотреть. Алтан ее тогда наказал, конечно, но я то видел, как он втихаря улыбался.

Инсин слушал, и на его губах тоже появилась улыбка. Он живо представил себе эту картину — маленькая, решительная девочка с синими глазами, бросающая вызов древним традициям.

— В ней всегда была эта… искра, — продолжал Каскил. — Сила, которая не подчинялась правилам. Все ее боялись и уважали одновременно. Балым могла одним словом поставить на место самого сильного охотника, а в следующую минуту — сидеть у гнезда и лечить раненого птенца.

Охотник покосился на Инсина.

— Она непростая. Но у Кейты сердце чистое, как вода в этом ручье. И она никогда не предаст тех, кого считает своими. — в его словах был и намек, и предупреждение. Немного подумав, Каскил осторожно добавил: — А твой брат… Он всегда был таким… жестоким?

Инсин тяжело вздохнул. Приятные мысли о юной шаманке тут же сменились гнетом воспоминаний о том, о ком в такой обстановке вообще вспоминать не хотелось.

— На самом деле Бату не всегда был таким. В детстве мы были близки. Он учил меня ездить на коне, показывал, как выслеживать зверя. Но потом… случился отец. Он всегда требовал от нас быть лучшими, быть безжалостными. Для него жалость — это слабость, и Бату свято уверовал в это. Он хотел заслужить уважение отца, и с каждым годом становился все жестче и злее. Он начал видеть во мне уже не брата, а соперника. Особенно после смерти моей матери. Отец слишком любил ее, и эта любовь перешла на меня. А Бату он лишь уважал как воина, но никогда не относился так, как к сыну его самой любимой женщины. Эта ревность отравила его душу.

— Значит, это не его вина? — спросил Каскил, поправляя съехавшую ношу с плеча.

— Вина всегда есть, — спокойно ответил Инсин. — Так как каждый сам волен выбирать свой путь. Он выбрал путь ненависти. А я… я пытаюсь найти другой.

Путники шли, и каждый их разговор, каждое признание, делали их ближе. Они говорили о своих обычаях. Инсин с удивлением узнал, что шаманы никогда не убивают больше, чем им нужно для пропитания, и всегда мысленно просят у духа зверя прощения во время приема пищи. А Каскил — что степняки верят, что после смерти душа воина превращается в звезду и вечно смотрит на свой народ с небес. Представители разных племен обнаружили, что, несмотря на всю разницу их культур, в главном они были похожи — они оба любили свой дом, ценили честь и дружбу. И оба были готовы отдать жизнь за тех, кто им дорог.

— Знаешь, степняк, — сказал Каскил, когда они уже направлялись к частоколу айыла. — Если бы мы встретились при других обстоятельствах… Мы могли бы стать хорошими друзьями.

— Думаю, мы уже ими стали, — ответил Инсин и искренняя улыбка тронула его лицо. Зенитное солнце стояло высоко над верхушками деревьев, когда отряд охотников, нагруженный богатой добычей, вернулся в айыл. Инсин впервые за долгое время не чувствовал себя чужаком. Соплеменники Каскила, видевшие их взаимоуважение и зарождающуюся дружбу, уже не смотрели на него с подозрением, а отвечали на его взгляд уважительными кивками.

Практически сразу, едва они вошли за частокол, степного воина глазами нашла Алани. Она быстро подошла к юноше.

— Инсин-нойон, — сказала девушка, стараясь говорить как можно более официально. — Кейта… то есть, наша предводительница, просила передать, чтобы вы не покидали айыл и дождались ее возвращения. У нее к вам важный разговор.

Инсин нахмурился, оглядываясь по сторонам.

— А где она сама?

Ученица бубна бодро, может, даже слишком бодро, отрапортовала:

— Она отправилась в небольшой поход на север. Скоро вернется! Ей нужен торговый караван на границе.

Эта новость Инсину явно не понравилась.

— На север? Одна? Почему именно сейчас? — спросил младший сын хана, и в его голосе прозвучала неприкрытая тревога. Алани, верная своей подруге, ответила честно, как и было велено.

— У нашей целительницы, Илин, не хватило одного ингредиента для… для важного ритуала.

— Ингредиента? — переспросил Инсин, чувствуя, как внутри зарождается нехорошее предчувствие. Не дожидаясь ответа, он передал свою часть добычи удивленному Каскилу и решительным шагом направился прямиком в лечебницу. Юноша застал Илин за перебиранием сушеных кореньев. Заприметив его, пожилая целительница сначала растерялась, а потом тяжело вздохнула.

— Знала, что ты придешь, Сын Степи.

— Что ей понадобилось на северной границе? — строго спросил Инсин без предисловий. Словно они сейчас и не требовались. Старая целительница подтвердила слова Алани, едва не всплеснув руками от досады.

— Ах, дитя, и не говори, такая нелепость. Моржовые бивни! Нам нужен их порошок для камлания. И как назло — ни одного не осталось! А ведь у нас их всегда был целый сундук, с запасом! Никогда такой проблемы не было. А теперь они словно… пропали.

Инсин слушал ее, и его предчувствие перерастало в ледяную уверенность.

— Что-то зачастили у вас пропажи, — напряженно произнес он, начиная выхаживать по тесному пространству балагана. Внутренний огонь, который юноша так старательно тушил, снова начинал разгораться. — То ваш вождь, теперь — какие-то бивни…

Воин говорил, и кусочки головоломки в его голове начали с пугающей скоростью складываться в единую картину. Пропажа, важный ритуал, вынужденная отправиться в одиночный поход Кейта… Инсин резко остановился, что-то осознав. Он поднял глаза на Илин и тут же встретился с ее не менее тревожным взглядом. Старая целительница смотрела на него, и лицо женщины медленно начало белеть. Она тоже поняла — это не было случайностью. Это не иччи-проказник утащил бивни. Их украли специально, чтобы выманить Кейту из айыла. Одну. Беззащитную. Илин испуганно закрыла рукой рот и из ее груди вырвался сдавленный, полный ужаса шепот.

— Великая Мать! Кейта… доченька!

Кейта шла уже несколько часов, и мир вокруг нее стремительно менялся. Чем дальше она уходила на север, тем сильнее ощущалось ледяное дыхание дальних гор. Сначала это были едва заметные перемены. Пышная, зеленая тайга, полная жизни и звуков, постепенно становилась тише. Пропали белки и бурундуки, смолкло пение птиц, уступив место лишь редким, тревожным крикам ворон. Ярко-зеленый мох под ногами сменился на более бледный, сероватый, а местами уже виднелись проплешины бурой, прошлогодней хвои. Воздух стал прозрачнее, чище, но и значительно холоднее. Потом деревья начали редеть — могучие, разлапистые кедры и высокие лиственницы уступили место более стойким, но угрюмым елям и корявым, низкорослым соснам, которые цеплялись своими корнями за каменистую почву. Здесь уже не было густого подлеска, лишь камни, покрытые лишайниками, да редкие кустики жесткой, пожухлой брусники.

Земля под ногами девушки начала промерзать. Сначала мягкая лесная почва стала тверже, а потом и вовсе превратилась в камень, по которому идти было тяжело и неудобно. Лужи в низинах были затянуты тонкой, хрустящей корочкой льда, а на теневых склонах холмов уже лежал нетаявший, слежавшийся снег. Кейта плотнее закуталась в свой теплый дээл и накинула на голову капюшон. Ветер, который в ее родных лесах был теплым и ласковым, здесь стал злым, колючим. Он пронизывал до костей, нес с собой мелкую ледяную крупу, которая больно секла по лицу. Наконец, девушка вышла из последнего редколесья и остановилась, пораженная открывшимся ей видом. Перед ней простиралась безжизненная, унылая тундра. Ни одного высокого дерева, лишь карликовые, скрюченные березки и поля, покрытые мхом-ягелем, который казался седым под низким, свинцовым небом. Вдалеке, на горизонте, виднелись остроконечные, покрытые вечными снегами пики Серых гор.

Пышущая жизнью, поющая тайга осталась позади. Здесь царили холод, тишина и ветер. Это была суровая, неприветливая земля, где выживали лишь самые сильные. Кейта чувствовала, как меняется сама энергетика этого места. Духи здесь были другими — немногословными, суровыми, не привыкшими к чужакам. Она шла по этой замерзшей земле, и ее одинокая фигура казалась крошечной на фоне бескрайних, покрытых снегом и льдом пространств. Девушка чувствовала себя песчинкой, затерянной в ледяной пустыне. Но она не боялась — она была дочерью этого мира, даже самой суровой его части. Удаганка шла вперед, к своей цели, и каждый ее шаг был полон решимости.

Холодный ветер усилился, завывая между редкими деревьями, как голодный волк. Кейта почувствовала, как мороз начал пробираться под одежду, а пальцы на руках и ногах — неметь. Дальше идти без передышки было опасно. Девушка нашла укрытие у подножия невысокой скалы, защищенное от ветра кривой, цепляющейся за камень сосной. Сняв с плеч свой мешок, она достала небольшой котелок и бурдюк с водой. Кейта развела маленький, почти бездымный костер из сухого мха и веточек, которые нашла под снегом. Когда вода закипела, она бросила в нее щепотку согревающего сбора, который дала ей Илин. Пряный, острый аромат имбиря и перца приятно ударил в нос. Юная шаманка сидела, прихлебывая горячий, обжигающий отвар, и пыталась отогреть замерзшие руки о котелок. И в этой звенящей, ледяной тишине, в ее голову непрошено прокрались мысли. Переживания, совершенно неуместные сейчас, но оттого не менее назойливые.

Как там Инсин? Он, наверное, уже давно вернулся в айыл. Девушка живо представила себе эту картину: он и Каскил входят за частокол, неся на плечах богатую добычу. Все племя радуется. Женщины начинают готовить свежее мясо, дети с восхищением смотрят на высокого, красивого степного воина. Он в центре внимания, в тепле и безопасности. А она здесь… Совершенно одна, замерзшая, уставшая, за несколько лиг от дома, посреди ледяной пустыни. Он не ушел домой? Алани передала ему ее просьбу? А если передала, то что подумал степной воин, что решил? Останется ли Инсин ждать ее, рискуя навлечь на себя гнев отца? Или просто махнет рукой и уедет, решив, что ее проблемы — это не его дело… Столько вопросов и ни одного ответа! Кейта разозлилась на себя за эту слабость. Да какая разница, что он делает? У нее есть своя задача и далеко не простая — спасти отца, победить тьму. Но сердце не слушалось доводов разума. Оно упрямо возвращалось мыслями к нему, к теплу его рук и заботе в его глазах.

Кейта наспех допила отвар. Жгучая жидкость разлилась по телу, возвращая тепло и силы. Она почувствовала, как к ней возвращается былая решимость. Хватит раскисать, нужно идти. Девушка тщательно затушила костер, не оставив ни единой искры. Она поднялась на ноги и взобралась на невысокий валун, чтобы лучше осмотреть окрестности. Вглядываясь вдаль, она пыталась увидеть хоть какой-нибудь признак жизни — дымок от костра, темную точку на фоне белого снега. Хоть какой-нибудь силуэт торгового каравана. Но вместо этого она увидела другое — вдалеке, может, в сорока шагах отсюда, на бескрайнем снежном поле, лежал темный силуэт. Сначала Кейта подумала, что это камень или вывороченный корень. Но, присмотревшись, она поняла — это был человеческий силуэт! Кто-то лежал ничком в снегу. Неподвижно.

Заметив неподвижную фигуру, Кейта, не раздумывая, бросилась к ней. В этих суровых краях нельзя было бросать человека в беде, кем бы он ни был. Девушка спешно шла по хрустящему насту, и ветер бил в лицо. Чем ближе она подходила, тем отчетливее становился силуэт. И тем сильнее билось ее сердце. Она увидела, как фигура шевельнулась, и вздохнула с облегчением. Живой! Но, подойдя ближе, она поняла, что радоваться рано. Человек не просто шевелился — он корчился от боли, сжимая руками ногу и издавая тихие, сдавленные стоны.

Наконец, Кейта приблизилась. Перед ней на снегу лежал молодой человек. Он был одет в теплую, добротную одежду из шкур северных оленей, а его лицо почти полностью скрывал глубокий меховой капюшон. Судя по голосу, которым он периодически выдавал: «Больно! Как же больно»!, юноша был молод. Кейта насторожилась. Она сделала шаг назад и инстинктивно прикрыла нос рукой. От незнакомца исходил едва уловимый, но отвратительный запах. Запах серы и озона, который она могла узнать из тысячи — запах тьмы!

Услышав хруст снега, юноша приподнял голову. Из-под капюшона блеснули испуганные, полные боли глаза.

— Помогите… — прохрипел он. — Прошу… помогите мне…

— Что с тобой случилось? — спросила Кейта, не спеша подходить ближе.

— Снежные абаасы… — простонал незнакомец, снова сжимая ладонью голень. — Напали из-за метели… Я отбился, но… они ранили меня… Моя нога… Кажется, она уже не жилец.

Кейта с сомнением посмотрела на него, но все же опустилась на корточки рядом. Она осторожно отодвинула край его меховой накидки, чтобы посмотреть на рану. И то, что девушка увидела, заставило ее похолодеть. Штанина на его ноге была разорвана, но крови почти не было. Вместо этого на коже, чуть выше лодыжки, расползалось уродливое, синевато-черное пятно с фиолетовыми прожилками. Оно выглядело так, словно под кожей разлились чернила. И это пятно медленно, но верно, пульсируя, ползло вверх по его ноге. «Метка!» — с тяжелым вздохом подумала Кейта. Это была не просто рана. Это было проклятие — метка Нижнего мира. Такой след оставляло прикосновение могущественного демона. Если ее не остановить, она расползется по всему телу, сначала парализуя, а затем выжигая душу, превращая человека в безвольную марионетку злых духов.

Времени на раздумья не было. Нужно было действовать немедленно.

— Вставай, — властно произнесла Кейта. — Быстро!

Юноша с удивлением посмотрел на нее, но ее уверенный, приказной тон заставил его подчиниться. Опираясь на нее, кряхтя от боли, он поднялся на ноги. Кейта помогла ему доковылять до ближайшего засохшего дерева, чьи голые ветви торчали из снега, как костлявые руки. Она усадила раненого, прислонив спиной к стволу.

— Сиди и не двигайся, — бросила девушка и, скинув свой мешок, начала быстро доставать из него все необходимое: кремень, огниво и мешочки с травами, что дала ей Илин. Нужно было срочно провести ритуал очищения. Выжечь метку, пока она не пустила корни слишком глубоко. Она знала, что это будет больно. Очень больно. Но это был единственный шанс спасти его. Кейта действовала быстро и сосредоточенно, как целитель у постели умирающего. Она расчистила от снега небольшой круг вокруг ноги раненого. Затем достала из мешочка пучок сухого можжевельника и подожгла его от кремня. Густой, ароматный дым окутал их, очищая пространство.

Девушка взяла свой нож-батас, нагрела его лезвие в пламени, а затем, игнорируя испуганный взгляд юноши, сделала четыре неглубоких надреза вокруг темного пятна, создавая магический барьер.

— Будет больно, — строго предупредила она. — Но не двигайся, если хочешь жить.

Кейта достала другой мешочек. В нем была едкая, серая паста из толченого серебряного мха и соли, смешанных с медвежьим жиром. Это было мощное очищающее средство, выжигающее темную энергию. Она зачерпнула густую мазь пальцами и, не колеблясь, наложила ее прямо на сине-черное пятно. Юноша зашипел, как гадюка, а потом вскрикнул от жгучей боли, его тело выгнулось дугой.

— Терпи! — прикрикнула на него Кейта, крепко удерживая его ногу. — Если яд дойдет до сердца, будет поздно!

Паста на коже пострадавшего задымилась, издавая отвратительный, шипящий звук, словно она жарила на огне кусок гнилого мяса. Запах стал еще хуже. Юноша стиснул зубы, его лицо покрылось испариной, но он старался не кричать, лишь изредка из его груди вырывались сдавленные стоны. В какой-то момент боль стала невыносимой. Он дернулся так сильно, что его голова мотнулась назад, и тяжелый меховой капюшон, до этого скрывавший его лицо, съехал, открывая его полностью. Кейта на мгновение замерла, ее рука с мазью застыла в воздухе. Она настороженно прищурилась, вглядываясь в его черты. Молодое, красивое лицо, искаженное болью. Остро очерченные скулы. И волосы… светлые, почти белые, как первый снег. А еще глаза, которые он в этот момент открыл, были светло-серого, почти стального цвета.

Кейта видела его. Она определенно его видела!

— В моем сне… — прошептала она, больше для себя, чем для незнакомца.

Юноша, услышав ее, сквозь пелену боли сфокусировал на ней взгляд.

— Что… ты сказала?

— Я видела тебя, — повторила девушка уже увереннее. — Во сне. Ты защитил меня от стрелы.

При этих словах боль на его лице, казалось, на мгновение отступила, сменившись безграничным изумлением. Юноша перестал сопротивляться и уставился на нее.

— Стрела… — прохрипел он. — Погоди. А в этом сне… Было предсказание? Что-то про Сына Степи… и Дочь Леса?

Теперь настала очередь Кейты удивляться.

— И ты тоже это видел⁈

— Не просто видел! — юноша оживился, несмотря на жгучую боль в ноге. — Этот сон преследует меня уже много лун! Я — Кай, из клана Синего Нарвала. Я ведающий.

— Ведающий? — переспросила удаганка.

— У нас это… почти как шаманы у вас, — торопливо объяснял он. — Мы не камлаем, но мы слышим голоса духов, видим пророческие сны. Мой дух-наставник показал мне это видение. Сказал, что грядет великая тьма, и что две души из разных народов должны встретиться, чтобы…

Кай не договорил, снова скорчившись от боли. Метка на его ноге, казалось, боролась с мазью, пульсируя с новой силой.

— Тише. Не говори, — Кейта вернулась к реальности. — Ритуал еще не окончен.

Кейта внимательно слушала его, но ее разум уже работал дальше. Все это было слишком странно. Слишком много совпадений. Но сейчас нужно было закончить лечение. Она полезла в свою походную сумку и достала небольшой кожаный сверток. Развернув его, она взглянула на содержимое. В нем, воткнутые в кусок войлока, лежали тонкие, острые иглы из кости.

— Что это? — с опаской спросил Кай, заглянув в сверток шаманки.

— Последний шаг, — объяснила Кейта, выбирая самую тонкую иглу. — Мазь выжигает тьму, но ее яд мог уже проникнуть в твои энергетические потоки, в твой сур. Мне нужно перекрыть ему путь.

Девушка дотронулась до его ноги, которая уже не так сильно дергалась, и ее пальцы начали быстро и умело прощупывать кожу, ища невидимые точки.

— Я установлю иглы в ключевые акупунктурные точки. Это заблокирует потоки и не даст темной энергии распространиться дальше по твоему телу, пока твой собственный дух не восстановится и не изгонит ее остатки. А теперь — замри. Это будет уже не так больно, но все равно неприятно.

Пока Кейта, сосредоточенно хмурясь, вводила тонкие костяные иглы в его ногу, Кай, морщась от боли, продолжал говорить. Его первоначальный шок сменился лихорадочным любопытством.

— Но что ты сама здесь делаешь? Так далеко от своего леса? Ты ведь… та самая Дочь Леса, верно?

Кейта не поднимала головы, ее пальцы двигались быстро и точно.

— Я пришла за моржовым бивнем. Для ритуала. На границе должен был быть караван из твоего клана. — девушка на мгновение замолчала. — Вот только каравана, который уже должен был быть где-то рядом, я совершенно не видела.

— Караван! — Кай спешно закивал, словно вспомнил что-то важное. — Конечно! Они… они отъехали. Не так давно. Метель была сильная, они решили переждать ее в другой долине. Я покажу тебе, знаю короткий путь. Как только ты… закончишь.

Кейта молча кивнула и, когда она ввела последнюю иглу, ритуал был завершен. Удаганка быстро собрала свои вещи в сумку, закинула ее на плечо и поднялась на ноги. Она отошла на несколько шагов, демонстративно давая ему пространство, и стала ждать, когда ее новый спутник поднимется. И он поднялся — опираясь на ствол дерева, он с видимым усилием встал на ноги. Метка на лодыжке, хоть и не исчезла полностью, стала бледнее и больше не пульсировала. Кай с облегчением вздохнул, а затем сделал шаг… и замер. Он застыл на месте, как каменная статуя, с ногой, занесенной в воздухе. Его глаза расширились от ужаса и недоумения. Кай попытался сделать еще шаг, но тело его не слушалось. Он был словно пригвожден к земле невидимыми гвоздями! Светловолосый юноша посмотрел на Кейту с немым вопросом. А она смотрела на него, но уже совсем другим взглядом. Не как целительница на пациента, а как охотница на зверя, попавшего в капкан.

— Видишь ли, Кай, — начала она, скучающе поправляя лямку своего мешка, и ее голос был спокоен и холоден, как северный ветер. — У каждого человека есть несколько тел. Не только физическое, которое мы видим. Есть еще эфирное — наша жизненная энергия. Астральное — мир наших эмоций. И ментальное — мир наших мыслей.

Девушка медленно пошла вокруг него, как волк, обходящий свою добычу.

— Акупунктура, которую я только что применила, направлена не только на лечение плоти. Ее главная задача — гармонизация всех этих тел, восстановление правильного течения сур по энергетическим потокам. Иглы, установленные в ключевые точки, связывают все тела воедино. — удаганка остановилась прямо перед ошеломленным Каем. — Но если в энергетическом потоке какой-то сбой… если какое-то из тонких тел отсутствует… или же оно чужеродно… иглы реагируют. Они замыкают цепь. На шаманском языке это называется «пригвоздить физическую оболочку». Тело не может двигаться, если оно не соединено со своей душой.

С притворным сочувствием глядя на искаженное ужасом лицо, Кейта опустила голову.

— Если у человека нет тел, кроме физического — это просто мертвец. Но ты ведь не мертвец, не так ли? И это не простое подселение. Даже если бы обычный абаасы захватил это тело, моя процедура вмиг бы изгнала его на самое дно Нижнего мира, потому что они, глупые, прячутся между физической оболочкой и тонкими телами, и иглы просто выталкивают их. А ты устроился гораздо удобнее. — девушка подняла глаза и посмотрела Каю прямо в его светло-серые глаза. Ее губы растянулись в ядовитой, торжествующей ухмылке. — Что ж, может, теперь ты представишься мне по-настоящему? Или мне самой назвать твое имя… Эрлик?

Юноша несколько мгновений просто смотрел ей в лицо обескураженным, почти детским взглядом. А затем его лицо исказилось. Но не от страха или боли, а от… смеха. Раздался пронзительный, неестественный хохот, похожий на звон бьющегося стекла, и он эхом прокатился по безмолвной, заснеженной тундре.

— Интересно… как же интересно! — выкрикнул злой дух, заходясь в истерическом смехе. — Вот это да! Ты даже не позволила мне сделать свой ход в этой партии! А я так тщательно все продумал, все подготовил… Ха-ха-ха! Что ж, можно простить старину Хулана за его неуклюжесть, ты и правда удивительно хитрое создание!

Эрлик, больше не скрываясь под маской испуганного юноши, просто исходился в веселье, глядя на ее суровое, напряженное лицо.

— Какой чудный экземпляр! Какая проницательность! Сразу видно — дитя Тэнгри… Алтан явно не дурак, что решил именно тебя именовать своей дочерью.

При упоминании имени отца Кейта неосознанно сжала руки в кулаки. Лед в ее глазах, казалось, мог заморозить само солнце.

— Где он⁈ — прошипела девушка. — Отвечай немедленно, мерзавец, или я заставлю эти иглы принести тебе такие мучения, что все страдания грешных душ в твоем Нижнем мире покажутся детской сказкой!

Но ее угрозы лишь умиляли Эрлика. Он смотрел на нее не как на врага, а как коллекционер смотрит на редкую, прекрасную бабочку. Властелин Нижнего мира любовался ей. Восхищался.

— Спасибо, кстати, за лекцию о телах, — сказал он с умиротворенной улыбкой. — Это было… занимательно. Познавательно. Сколько же времени тебе потребовалось, чтобы все понять и принять решение? Пять секунд? Одна? Доля секунды? Ха-ха-ха! Великолепно!

Кейта злилась все больше. Его насмешки и пренебрежение выводили ее из себя. Она сделала едва заметное движение пальцами, концентрируя свою волю. И иглы, торчавшие в теле «Кая», резко вонзились глубже. На светлой коже выступили капельки крови, медленно стекая по ноге и окрашивая белый снег в алый цвет. Смех Эрлика утих. Он посмотрел на свою кровоточащую ногу, потом на нее. И его тон резко изменился — он стал снисходительным, покровительственным, словно он говорил с неразумным, расшалившимся ребенком.

— Какая же ты молодец… Умница. Сильная девочка. Жаль лишь, что ты немного поспешила, и не стала вдаваться в подробности моего нынешнего состояния. А тут такое дело…

На глазах у шокированной Кейты, произошло нечто невообразимое. Тело, которое она «пригвоздила» к земле, начало… распадаться. Буквально на разные части. Руки отделились от плеч, ноги — от торса. Голова скатилась на снег, и на ее лице застыла все та же издевательская ухмылка. Это не было похоже на расчленение. Это выглядело так, словно плохо склеенная кукла развалилась по швам!

Перед Кейтой, там, где только что стоял светловолосый юноша, лежало кровавое месиво. Куча плоти, костей и разорванной одежды. Но настоящей, живой крови, практически не было. Это была лишь имитированная оболочка. Пустышка. Девушка в ужасе отшатнулась. «Абаасы сиэтин, что это такое⁈»

— Впечатляет, не правда ли?

Голос раздался прямо за ее спиной. Кейта резко обернулась — Эрлик стоял там, целый и невредимый. Он снова собрал себя по частям, но теперь на нем была другая, чистая и изящная одежда из черного шелка, которая странно контрастировала со снегом вокруг. Он был все тем же светловолосым юношей, но в его глазах больше не было притворного страдания. Лишь холодный, хищный блеск победителя. Прежде чем удаганка успела среагировать и сделать пас рукой для призыва сил природы, злой дух во плоти совершил молниеносный шаг. Его рука, на удивление теплая, бережно, но крепко сомкнулась на ее горле, а другая обхватила ее запястье.

— Видишь ли, Кейта, — с подчеркнутым сарказмом, будто припоминая девушке начало ее «лекции», продолжил Эрлик, и его дыхание опалило ей ухо. — Твоя техника работает на тело, рожденное кровью и плотью. Рожденное человеком. Мое же тело, словно самый изящный ханский ковер, было сплетено из множества разных тел. Мне ничего не стоит разрушить его и вмиг собрать заново. Против такой магии твоя акупунктура, увы, абсолютно бессильна.

— Отпусти меня, ублюдок! — прошипела Кейта, пытаясь вырваться. Но его хватка была мертвой. Казалось, Эрлик даже частично не вкладывал силы, чтобы ее удержать, но вырваться было невозможно. Словно ее сейчас держали не человеческие руки, а стальные тиски.

— Ну-ну, не злись, красавица. У меня ведь для тебя есть подарок, — практически интимно прошептал ей на ухо злой дух, игнорируя сопротивление девушки. — За твое хорошее поведение и за то, что ты так поразила меня. Как давно никто не поражал!

Эрлик подался еще ближе.

— Ты ведь хочешь встретиться со своим отцом?

При этих словах Кейта перестала вырываться. Девушка замерла. Отец… конечно. Сейчас она была готова пойти куда угодно, хоть в сам Нижний мир, чтобы спасти его. Даже если это была очередная, самая очевидная ловушка.

— Что… ты с ним сделал? — спросила она, и ее голос дрожал от сдерживаемой ярости, а от бессилия на глазах уже начали проступать слезы.

— О, ничего плохого! — медовым голосом пропел Эрлик. — Он мой почетный гость, очень ждет тебя. И я, так и быть, устрою вам эту встречу.

В этот момент вдалеке послышался отчаянный, нарастающий топот копыт. Инсин! Это степной воин мчался, не жалея своего коня, ведомый темным предчувствием. Он уже выскочил на открытую тундру и увидел их — два темных силуэта на фоне белого снега. Юноша закричал, пытаясь привлечь их внимание, но в тот же миг, как только он их увидел, силуэты Кейты и ее похитителя начали спешно растворяться в воздухе, словно иллюзия, как утренний туман под первыми лучами солнца.

— Кейта!!

Инсин спрыгнул с коня на полном скаку и, спотыкаясь об рыхлый снег, побежал к тому месту, где они только что стояли. Но когда он добежал, там не было ничего. Лишь примятый, окровавленный снег, куча разорванной одежды и тонкие костяные иглы. Кейты здесь не было.

Степной воин обессиленно упал на колени в холодный, безразличный снег. Инсин смотрел на место, где исчезла Кейта, и из его груди вырвался крик, полный такой боли и отчаяния, что от него, казалось, раскололось само небо. Он не успел. Он снова ее потерял. Эрлик забрал Дочь Леса с собой, и на этот раз Инсин не знал, куда идти, и не знал, сможет ли ее вернуть.