Кейта: Дочь Леса. Книга 1

Глава 16 Буря на границе двух миров

Слова Кейты ударили Бату сильнее, чем пущенная ею стрела. Мгновение он стоял, ошеломленный, глядя то на свою кровоточащую руку, то на дерзкую шаманку, посмевшую бросить ему, старшему сыну степного хана, вызов. А затем его лицо залила багровая краска, и он издал рев, полный такой ярости, что, казалось, от него содрогнулись деревья.

— Ах ты, ведьма! — взвыл он. — Убить ее! Убить всех шаманских прихвостней!!

Ни о каком перемирии, ни о каком приказе отца больше не шло и речи. Для Бату это стало личным делом. Его нукеры, верные, как псы, выхватили сабли и с дикими криками бросились на удаганку.

Началось ожесточенное сражение, и это был бой стали против магии. Инсин метнулся к пленным, пока все внимание было приковано к Кейте. Юноша полностью доверился ей. Девушка стояла в центре, что-то шептала себе под нос и вокруг нее закручивался вихрь первозданной силы. Один из нукеров, самый крупный, подбежал к лесной шаманке, занеся саблю для удара. Кейта даже не посмотрела на него — она лишь топнула ногой и земля под воином вздыбилась. Толстые, узловатые корни, как змеи, вырвались из-под земли, оплели его ноги и с силой дернули вниз. Воин рухнул на землю, выронив оружие, и остался лежать, запутанный в живых путах. Двое других попытались обойти ее с флангов. Кейта вскинула руку в сторону костра. Пламя, словно живое существо, послушно вытянулось, превратилось в огненный хлыст и ударило по нападающим, заставив их с воплями отскочить назад, прикрывая обожженные лица.

Бату, видя, что его люди в замешательстве, сплюнул и сам бросился на нее, его глаза горели ненавистью. Он был могучим воином, и его удар был страшен. Но Кейта не стала с ним сражаться, она выставила перед собой ладонь и тяжелая сабля Бату, не долетев до нее нескольких дюймов, замерла в воздухе, словно наткнулась на невидимую стену. Воин с яростью пытался продавить ее вперед, но тщетно.

— Что это такое⁈ — прорычал он, не веря своим глазам. Кейта сжала кулак и все мечи, что были в руках у нукеров, с громким звоном вырвались из их рук и полетели к ней, вонзаясь в землю у ее ног, создавая частокол из стали. Эта девушка разоружила их, даже не сдвинувшись с места!

В этот момент Инсин, воспользовавшись суматохой, подскочил к Каскилу и другим пленным и одним движением ножа разрезал его путы.

— Лук! — крикнул он, и дозорный тут же схватил свое оружие, оброненное у костра. Освобожденные не остались в долгу, двое остальных подобрали брошенные сабли и вступили в схватку с обескураженными нукерами. Это была битва, в которой силы были почти равны. Трое шаманов-охотников против пятерых нукеров. И две главные фигуры на этой доске — Бату, лишившийся своего меча, но все еще представляющий смертельную угрозу, и Кейта, вокруг которой бушевала сама природа. Старший сын хана, поняв, что на расстоянии ему не взять лесную колдунью, бросился на нее, пытаясь схватить в свои медвежьи объятия. Кейта отскочила, и порыв ветра, рожденный движением ее руки, отшвырнул его назад. Дочь Леса не убивала — она только калечила, обезоруживала, сбивала с ног. Корни хватали за ноги, порывы ветра толкали, земля уходила из-под ног. Сейчас она была хозяйкой этого места, и сам лес сражался на стороне девушки.

Инсин бесстрашно находился в самом эпицентре хаоса. И каждому становилось предельно ясно, на чьей он стороне. Юноша не нападал на людей своего брата, но каждый раз, когда один из нукеров прорывался к Каскилу или другому дозорному со спины, Инсин каким-то «случайным» образом оказывался на его пути, блокируя удар. Когда один из воинов Бату пытался поднять с земли брошенный меч, Инсин «неловко» спотыкался, толкая его и не давая дотянуться до оружия. Он не пролил ни капли крови своих соплеменников, но каждое его действие было направлено на защиту лесных шаманов. Он был предателем — предателем по крови, но верным своему сердцу. Каскил, стреляя из-за укрытия, видел все это. Он видел, как Сын Степи, рискуя собой, прикрывает его спину, и его сердце, полное недоверия, начало оттаивать.

Битва была долгой и ожесточенной, обе стороны едва ли уступали друг другу. Нукеры Бату были сильными и опытными воинами, но они были в гостях, на границе двух чуждых миров. А на стороне шаманов была сама природа, ведомая яростью пробудившейся дочери лесной богини. Наконец, когда двое нукеров были серьезно ранены, а остальные — измотаны и напуганы до смерти магией, которую они не могли ни понять, ни победить, Бату понял, что проиграл. Он с ненавистью посмотрел на Кейту, на своего брата-предателя, и отдал приказ, который дался ему тяжелее, чем любое поражение.

— Отступаем!

Бату подхватил одного из раненых, второй нукер — другого, и они бросились бежать в темноту, оставляя за собой двоих воинов, лежащих без сознания. Но не успели старший сын хана и остатки его отряда, подобно испуганным сусликам, скрыться в ночи, как из этой же темноты, перекрывая им путь к отступлению, выросли высокие, строгие силуэты. Десяток всадников, неподвижных, как каменные изваяния, возникли на краю поляны. Степняки на своих могучих конях, а во главе их, на своем вороном жеребце, сидел сам хан Хулан. Он прибыл, привлеченный шумом битвы, или… он все это время был здесь, наблюдая?

Хан медленно, как судья, въехал в круг света от костра. Он строго обвел взглядом поле боя: нукеров, оставшихся лежать на земле, растерянных шаманов, своего младшего сына, стоящего плечом к плечу с врагами. Наконец, его взгляд остановился на ней. На девушке, от которой все еще исходила аура запредельной, пугающей силы. И которая имела наглость отвечать на его взгляд с той же холодной уверенностью.

Бату, увидев отца, тут же бросился к нему. Он не терял времени даром.

— Отец! — закричал старший сын хана, указывая на Инсина трясущейся, окровавленной рукой. — Предательство! Он предал нас! Эта ведьма, она напала на нас, она убила наших людей! А он… он сражался на ее стороне! Инсин защищал ее! Он предал свою кровь, свой род, тебя, отец!

Бату говорил быстро, сбивчиво, преувеличивая и искажая правду, пытаясь выставить себя жертвой, а брата — главным злодеем. Инсин, слыша это, лишь горько усмехнулся. Он уже практически уверовал в то, что теперь ему точно не сносить головы. Воин практически открыто выступил против брата на глазах у воинов — отец этого никогда не простит. Но хан был пугающе, неестественно спокоен. Он выслушал яростную тираду старшего сына, не меняя выражения лица. Затем Хулан посмотрел на Инсина, и во взгляде его присутствовал только расчетливый интерес, словно он наблюдал за ходом интересной ему шахматной партии.

Затем хан повернул своего коня к Каскилу и остальным дозорным.

— Прошу прощения за невежство моих сыновей, — сказал он, и голос Хулана прозвучал так ровно и вежливо, что у всех по спине пробежал холодок. — Они молоды, горячи и безрассудны. Эта ссора не должна была затронуть вас.

Он кивнул на нукеров Бату, лежащих перед ним на земле и едва начинающих приходить в сознание.

— Можете связать и забрать их. Сделайте с этими воинами, что посчитаете нужным, в знак моего глубочайшего сожаления. А теперь — идите, возвращайтесь в свой лесной айыл. Наш разговор о перемирии не закончен.

Каскил и его люди ошеломленно переглянулись, их глаза были готовы повылетать из орбит. Хан отдает им своих воинов? Извиняется? Это было неслыханно!

— Но… — начал было Каскил, но хан его прервал.

— Вы их предводительница? — Хулан обратился к Кейте, и его глаза, темные и пустые, впились в нее. — В таком случае, хочу попросить последовать с нами.

Инсин и Кейта одновременно замерли.

— Куда? — спросила она, и ее голос был настороженным.

— Недалеко отсюда. В мой походный лагерь, — ответил хан. — Мы должны поговорить без лишних ушей. Раз уж вы здесь, мы можем решить вопрос о перемирии прямо сейчас. Я, как предводитель своего народа, и вы, как представительница своего.

Это было не приглашение. Это был приказ, облеченный в вежливую форму. Кейта посмотрела на Инсина. Взгляды встретились лишь на долю секунды, незаметно, как им казалось, для остальных. Во взгляде Инсина была паника и немой призыв: «Не соглашайся! Это ловушка!». А в ее взгляде он прочел упрямую решимость: « Я должна. Я не могу убегать». И юноша и девушка, оба понимали, что это расставленный отцом первого капкан. Но хан не оставил Кейте выбора. Отказаться сейчас — значило проявить слабость и страх, спровоцировать его на немедленную атаку. Тем более, она сама искала с ним встречи. Чего бы ей это не стоило, нужно узнать, где сейчас ее отец!

— Хорошо, — сказала Кейта, выпрямив спину. — Я поеду с вами.

— Нет! — вырвалось у Инсина, но его тут же оборвал строгий взгляд отца.

— Мудрое решение, — кивнул хан, после чего повернулся к возмущенному его предложением. — Сын, ты поедешь со мной. А ты, — он посмотрел на Бату с презрением, — возвращайся в улус. Ты мне здесь больше не нужен.

Хан развернул своего коня.

— Мы ждем вас. Инсин, отвезешь ее на своем Арионе. — приказал Хулан через плечо, даже не оборачиваясь, и направил своего вороного жеребца в темноту леса. Приказ был ясен. Он не только забирал Кейту с собой, но и демонстративно сажал ее на коня своего младшего сына, связывая их вместе, выставляя их странный союз на всеобщее обозрение. Происходящее не укладывалось в голове ни у одного из присутствующих.

Но ничего не оставалось. Кейта бросила последний взгляд на своих растерянных дозорных, кивнув Каскилу — «все в порядке, делайте, что должно». Инсин, тяжело вздохнув, поднял на нее глаза. В них была целая буря эмоций — страх, отчаяние, но прежде всего — глубокое, мучительное беспокойство за нее. Он молча указал в сторону, туда, где за деревьями его ждал верный конь. Юноша и девушка пошли рядом, не говоря ни слова. Тишина между ними была плотной, звенящей. Когда они подошли к Ариону, тот тихо заржал, приветствуя хозяина, и не выказал никакого удивления при виде девушки. Словно уже знал, что ей предстоит разделить с ними этот путь.

Инсин первым легко вскочил в седло. Затем он протянул руку Кейте, ее ладонь, чуть дрожащая, легла в его. Рука степного воина была сильной и теплой, он одним легким, но мощным движением помог ей взобраться на коня и сесть позади него. И они умчались в ночь. Внезапный отъезд оставил за спиной сцену, застывшую, как в кошмарном сне. Ошеломленный отряд Каскила, так и не понявший, что произошло. Поверженные, стонущие нукеры Бату. И сам Бату, сидящий на земле, зажимающий свою раненую руку, чьи зубы гневно скрипели в бессильной ярости. Его ненавистный братец снова его переиграл!

Для Кейты эта поездка была горько-сладкой пыткой. Она сидела позади Инсина, и, чтобы не упасть, ей пришлось обхватить его руками за талию и прижаться к его спине. Девушка чувствовала под своей щекой жесткую ткань его дээла, а под ней — твердые, напряженные мышцы. От юноши исходил запах степного ветра, кожи, пряной травы, и тот едва уловимый, присущий только ему, терпкий мужской аромат, который сводил ее с ума. Кейта чувствовала его тепло. Живое, сильное тепло, которое проникало сквозь слои одежды, согревая ее и заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Она чувствовала, как под ее ладонями бьется его сердце. Быстро, тревожно, в унисон с ее собственным.

Двое мчались сквозь ночной лес, постепенно редеющий и буквально на глазах превращающийся в степь. Весь мир Кейты сузился до этого маленького, хрупкого пространства. До его спины, его тепла, стука его сердца. Она знала, что едет в логово врага, знала, что ее, скорее всего, ждет смерть или плен. Но в этот самый миг, прижимаясь к степному воину, чувствуя себя защищенной его телом, она не ощущала страха. Инсин же был напряжен, как натянутая тетива. Он чувствовал ее дыхание, чувствовал, как ее руки обвивают его, и это простое прикосновение обжигало сквозь одежду. Юноша гнал коня вперед, в темноту, но все его мысли были позади. Там, где сидела она. Инсин был в ярости на себя, за то, что не смог ее защитить. За то, что сейчас везет ее, возможно, на верную гибель. И в то же время, он никогда в жизни не чувствовал себя так… правильно? Словно именно так все и должно было быть. Он и она. Вместе, против всего мира. Пусть даже их путь ведет прямо во тьму.

Дочь Леса и Сын Степи не сказали друг другу ни слова за всю дорогу. Но в этой тишине, в этом прикосновении, общем ритме дыхания и сердцебиения, было сказано больше, чем в любом разговоре. Они были врагами, пленниками пророчества. Но в эту короткую, украденную у судьбы ночь, они были просто юношей и девушкой, которых с непреодолимой силой влекло друг к другу посреди рушащегося мира.

Походный лагерь хана раскинулся на большой поляне, окруженной редким лесом. Это был не постоянный улус, а временная ставка — несколько больших шатров для предводителей и десяток костров, вокруг которых расположились воины. При появлении Кейты и Инсина сотни глаз обратились к ним, но никто не проронил ни слова. Воины молча расступались, пропуская сына хана и странную пленницу.

Хулан ожидал у своего большого гэра, украшенного его личной тамгой, и, завидев прибывших, вошел внутрь. Предводительница шаманов спрыгнула с коня, прежде чем Инсин успел ей помочь. Она расправила плечи и, стараясь выглядеть как можно более уверенно, решительно направилась за ханом. Степной воин последовал за ней, его рука инстинктивно легла на рукоять ножа. Внутри гэра было просторно и жарко от большого очага в центре. На коврах сидел хан, он жестом указал Кейте на подушки напротив. Инсин остался стоять у входа, молчаливый и напряженный, как страж.

— Итак, — начал Хулан, и его голос был спокоен и деловит. — Я рад, что вы приняли мое приглашение. Надеюсь, мы все-таки сможем решить все возникшие между нашими кланами разногласия мирным путем.

— Я пришла слушать, хан, — ответила Кейта, и ее голос был холоден и обжигающ, как лед. — Ваши люди пришли на нашу землю с огнем и мечом. А теперь вы заявляете о мире! Я хочу понять причину такой резкой перемены.

Начался разговор, полный сугубо политических ноток. Хан говорил о Великой Суши, о необходимости выживания своего народа, о трагических недоразумениях, которые привели к кровопролитию. Он предлагал им южные пастбища в обмен на право пользоваться их реками и лесами для охоты. Кейта слушала его, задавала острые вопросы, торговалась за каждую пядь земли, за каждое дерево. Она играла роль предводительницы, защищающей интересы своего народа. Но все это время она не просто слушала его слова. Она чувствовала. И то, что она чувствовала, заставляло ее сердце сжиматься от ужаса. Та темная, липкая аура, которую смутно ощущал Инсин, для нее, шаманки, чья сила только что пробудилась, была очевидна, как яркий свет. Она исходила не от самого хана, а от чего-то, что стояло за ним — невидимое, но вездесущее.

Наконец, девушка не выдержала.

— Довольно лжи, хан! — прервала она его, стукнув рукой по земле, и ее голос зазвенел. — Перестаньте говорить о пастбищах и реках, это далеко не самый важный предмет разговора. Давайте уж лучше поговорим о вашем новом «союзнике»!

Хулан замер. Маска спокойного дипломата на мгновение треснула.

— Я не понимаю, о чем ты.

— Не понимаете? — Кейта нагнулась вперед, криво ухмыльнувшись. — Эта вонь! Вы что, думаете, я ее не чувствую? Запах серы и гнили, запах Нижнего мира. Вы прислуживаете темным силам, хан! Вы заключили сделку с тем, чье имя боится произносить и мой, и ваш народ! И из-за вас пропал мой отец!

В глазах Хулана мелькнуло сомнение, страх, почти отчаяние. Он посмотрел на своего сына, стоявшего у входа, а затем снова на нее. И, к удивлению обоих присутствующих, великий хан пал ниц.

— Я не прислуживаю силам зла! — выкрикнул он, и в голосе Хулана прозвучала боль. — Я стал их жертвой!

Он опустился на подушки, вся царственная осанка вмиг исчезла. Перед ней сидел сломленный, отчаявшийся человек.

— Они обманули меня. Обещали процветание моему народу, а вместо этого принесли лишь смерть и тьму. Злой дух забрал вашего верховного шамана, это правда. Но не для того, чтобы убить.

— А для чего⁈ — потребовала ответа Кейта. Хан поднял на нее глаза, и в них была странная, безумная надежда.

— Он знает, кто ты. Мне сказали, что твой отец — ключ к тебе. Его заточили в самом безопасном, в самом священном месте. В месте, где твой отец будет в полной безопасности и где ты сможешь его найти.

— Где же? — прошептала Кейта, боясь услышать ответ.

— Верховный шаман за пределами Междумирья, — сказал хан, и его слова были как сладкий яд. — Он в Сердце Тэнгри.

Кейта замерла. «Что?».

— Да! — горячо подтвердил сказанное Хулан, и его речь стала торопливой, убеждающей. — Он в ловушке. Но ты… можешь его спасти! Ведь ты уже была там и знаешь дорогу. Тебе нужно торопиться! Проведи камлание прямо здесь, все для этого уже подготовлено.

Он красиво расписывал эту очевидную, чудовищную ложь. Но Кейта была не настолько глупа — она, немного помолчав, расхохоталась. Громко, горько, почти истерично.

— Что за бред! — выкрикнула она, когда смех перешел в ярость. — В Сердце Тэнгри⁈ В самое священное место, куда не может проникнуть ни одна темная мысль, вы хотите сказать, что Эрлик смог заточить там моего отца⁈ Да Великая Мать скорее бы испепелила этого злого духа, чем позволила осквернить свой дом!

Кейта смотрела на хана с презрением и жалостью.

— Вы не просто жертва, хан. Вы — его марионетка. И сейчас вы пытаетесь заманить меня в ту же ловушку. Глупо, как же глупо!

— Но твой отец, он же умрет! — в отчаянии воскликнул Хулан.

— Мой отец научил меня главному, — ответила девушка, и ее голос стал спокойным и ледяным. — Никогда не верить словам того, от кого разит тьмой. — она повернулась к Инсину, продолжая обращаться к хану. — Наше перемирие откладывается в очередной раз, хан. Я возвращаюсь домой. Надеюсь, вы не позволите себе такую же слабость, как ваш старший отпрыск, и не пошлете своих людей напасть на посла, возвращающегося с мирных переговоров?

И, не дожидаясь ответа, развернулась и пошла к выходу. Кейта знала, что за этим последует, но не боялась ничего — она была готова. Инсин, не раздумывая ни секунды, последовал за девушкой, он должен был убедиться, что юная шаманка благополучно покинет лагерь, что ни один из воинов отца не нападет на нее после такого дерзкого разговора. Когда полог за ними опустился и шатер опустел, Хулан вскочил на ноги. Ярость и отчаяние исказили его лицо. Ловушка не сработала! Она не поверила. Хан был готов уже выбежать следом, крикнуть страже, силой остановить ее, заставить…

Но тут за его спиной раздался спокойный и размеренный голос.

— Да не мельтеши уж, хан. Позволь ей уйти.

В центре гэра, там, где только что стоял Инсин, из воздуха материализовался Эрлик. Он с ленивой грацией опустился на подушки, где сидела Кейта, и подобрал с земли оброненный ею маленький камушек, который она теребила в руках во время разговора. На лице злого духа во плоти не было и тени разочарования. Лишь самоуверенная, всезнающая насмешка.

— Как же ты глуп, — нараспев протянул он, подбрасывая камушек в руке. — Вот уж не думал, что выполнение такого простого поручения так затянется. Впрочем, ты такой же, как и все люди. И чего я ожидал?

— Она не поверила. — устало ответил хан, поворачиваясь к нему. — Твой план провалился, Дочь Леса уходит!

— Провалился? — Эрлик удивленно вскинул свои светлые брови, мирно улыбнувшись. — С чего ты взял? По-моему, все идет просто великолепно. Идеально. Даже лучше, чем я рассчитывал.

— Но мы упустили ее! Шаманка вернется в свой айыл, они начнут еще более усердно готовиться к обороне. Даже приманка в виде ее отца не сработала.

— Конечно, вернется. Конечно, подготовятся, — согласно закивал Эрлик, словно это было само собой разумеющимся. — А ты думал, она, наследница Тэнгри, вот так просто возьмет и прыгнет в расставленный тобой капкан? Ха, ты еще хуже обо мне думаешь, чем я о тебе. Эта ловушка, хан, была не для нее.

Хулан замер, не понимая.

— А для кого же?

— Для тебя, конечно, — рассмеялся Эрлик, откидывая голову назад. — Чтобы посмотреть, насколько хорошо ты умеешь лгать! Мда, оказалось, не очень. Но ты старался, это похвально. О, а еще — это был неплохой спектакль для твоего сынка, Сына Степи. Чтобы он увидел твое истинное лицо и его верность треснула еще сильнее. Что, собственно, и произошло.

Злой дух встал и лениво потянулся.

— А девчонка… С ней мы поступим иначе. Я с самого начала знал, что она не придет сама. Таким, как она, нужно нечто большее, чем просто приманка. Им нужен вызов. Прямой, наглый, брошенный им в лицо!

Хан все еще не понимал.

— И что же теперь? Мы упустили самый подходящий момент.

— Подходящий момент… — Эрлик посмотрел на него так, как смотрят на неразумного ребенка. — Милый мой хан, ты упускаешь свои возможности, как воду сквозь пальцы. Видимо, придется и мне, твоему верному слуге, перейти к более активным действиям.

Он прошелся по шатру, легко коснувшись пальцами одного из стягов, и тот на мгновение покрылся инеем.

— Небольшой плацдарм для будущих действий я уже заранее подготовил. А теперь… как думаешь, хан, насколько сильные морозы царят на севере от шаманского племени? Мне стоит приодеться?..

Пока в ханском шатре властвовал злой дух, снаружи жизнь шла своим чередом. Кейта почти пересекла походный лагерь: к ее удивлению, никто не преградил ей путь. Воины расступались, провожая ее странными, недоумевающими взглядами, но приказа останавливать ее ведь и не поступало. Они не понимали, что происходит, но видели, что следом за ней идет Инсин-нойон. А раз младший сын хана был рядом, значит, ситуацию можно было отпустить.

Девушка уже подходила к границе лагеря, когда услышала за спиной быстрые шаги.

— Кейта, постой!

Инсин нагнал ее и, пытаясь остановить прущую вперед, как целое стадо разъяренных медведей, девушку, схватил ее за запястье.

— Постой. Я отвезу тебя в айыл.

— Не нужно! — она отреагировала резко, почти инстинктивно. Вырвала свою руку из его хватки с такой силой, что сама удивилась. Прикосновение было как удар тока — обжигающее, волнующее, пугающее. Кейта сделала шаг назад, видя удивление на его лице, и повторила уже более спокойно, пытаясь скрыть свою реакцию: — Не нужно, я сама доберусь.

Но Инсин был категорически против. Он заступил ей дорогу, и в глазах юноши была стальная решимость.

— Нет, одна ты не пойдешь. Ты слышала, что говорил мой отец, но ты не знаешь моего брата так, как знаю его я.

— Что ты имеешь в виду? — не поднимая глаз в сторону собеседника, ответила Кейта.

— Бату, — сказал он, и его голос стал жестче. — Ты думаешь, он, как побитая собака, побежал в улус залечивать раны и жаловаться? Возможно. А возможно, он и его псы сейчас сидят в придорожных кустах в паре лиг отсюда. Ждут возвращения той, кто указала им их место, чтобы отомстить за свое унижение. Такие, как Бату, никогда не отказываются от идеи мести, Кейта.

Удаганка молчала. Она знала, что степной воин прав — ее собственная стычка с Бату показала, что он был диким, неуправляемым зверем, движимым лишь яростью и гордыней. Но почему она так грубо реагирует на Инсина? Девушка ведь сама пришла к нему, Кейта понимала, что только он может ей помочь, что пророчество прочно связало их. Но сейчас, когда он был так близко, когда его забота была так очевидна, ей вновь хотелось бежать от Инсина, бежать как можно дальше. Потому что рядом с ним ее собственный разум переставал ей подчиняться.

— Твой отец накажет тебя, — она попыталась найти другую причину, чтобы отстраниться. — За то, что покинул лагерь, что поехал со мной. И повезет, если это будет просто позорный столб.

Инсину, казалось, было совершенно на это плевать.

— Мой отец сейчас занят вещами похуже, чем мое наказание, — горько усмехнулся он. — К тому же, меня сейчас волнует не его гнев.

Юноша посмотрел ей прямо в глаза, и в его взгляде было столько отчаянной, упрямой заботы, что стена, которую Кейта так старательно возводила вокруг своего сердца, треснула.

— Все, о чем я сейчас думаю, — это твоя безопасность. Послушай, я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось! Пожалуйста, позволь мне просто убедиться, что ты доберешься до своего айыла целой и невредимой.

Его «пожалуйста», произнесенное почти шепотом, сломило ее окончательно. Девушка опустила глаза и молча кивнула. Действительно, возвращаться домой нужно было как можно быстрее. Рассказать старейшинам о провалившихся переговорах, о том, что хан — лишь марионетка, что Эрлик, действительно, уже здесь, в Среднем мире, и у него есть свой план. Времени, чтобы разбираться в своих запутанных, противоречивых чувствах, совсем не было. К тому же, главный вопрос, самый пугающий, все еще оставался открытым.

«Где же ты сейчас, папа, и все ли с тобой в порядке?»