Капитан космического флота

Глава 23

— Повторяю, снимаем блокаду, приём, — сказал я.

— Вас понял, «Гремящий», — усмехнулся неизвестный на той стороне. — Правильное решение. Пропускайте корабли, ждём.

— Что с гражданскими? — спросил я.

— Их никто не тронет, — пообещал туранец.

Ну, хотя бы так. Но «Гуверчин» нужно отправлять как можно скорее, пока на станции не заподозрили неладное.

— Понял, конец связи, — сказал я.

Таймер я остановил, эти шестьдесят минут пролетели как одно мгновение. Не уверен, что туранцы выполнят своё обещание и не тронут заложников, так что всё равно нужно было поторопиться. Я вызвал Заварзина, связь снова наладили с видеопотоком.

— Мичман, что у вас? — спросил я.

— Грузимся, — ответил тот.

На челнок заходили не только бойцы взвода охраны, но и добровольцы из других подразделений. Четверо артиллеристов во главе с прапорщиком Гришиным тоже присоединились к отряду. На этот раз брали всех, малыми силами тут не обойтись, так что к «Гуверчину» челнок пошёл с изрядным перевесом.

Я в этот раз остался в командирской рубке, наблюдая за всем происходящим по видео, хотя с большим удовольствием лично прострелил бы голову и Гасанову, и всем остальным так называемым повстанцам.

Но кроме того, что враги окопались на станции, существовал ещё и риск того, что враги придут из космоса, со стороны Объединённого Турана. Особенно если как-то прознают о том, что блокада снята.

«Гуверчин» был уже взят под контроль подчинёнными капитана Жилина, благо, большой команды транспортное судно не требовало и подчинить их не составило никакого труда.

Туранцев на грузовике было всего шестеро, включая капитана, и их обезвредили и разоружили сразу, как только зашли на корабль. Капитана выдернули на мостик, остальных заперли в одной каюте. Капитан поначалу пытался изображать из себя невинную жертву, ни бельмеса не понимающую на нашем языке, но после того, как в трюме обнаружился груз оружия, он резко переменил своё поведение, заодно выучив имперский диалект в совершенстве. Хватило всего одной оплеухи.

В трюме ударная группа и разместилась. Четверо бойцов остались на мостике с капитаном, двое отправились охранять арестованных членов команды, а все остальные набились в загруженный винтовками и бластерами трюм. Оба челнока отстыковались, направились обратно к эсминцам. Было бы подозрительно, если бы «Гуверчин» подошёл к станции с чужими челноками за бортом.

Мы с «Беспощадным» разделили обязанности, «Гремящий» пошёл следом за транспортом к Зардобу, а «Беспощадный» остался караулить на границе системы, не пропуская остальные корабли. Блокаду мы сняли только для одного конкретного корабля, а не для всех, и это было ещё одно слабое место нашего плана. Но я надеялся как-нибудь выкрутиться из этой ситуации.

Я сидел в командирской рубке и нервно барабанил пальцами по подлокотнику, глядя на мониторе, как «Гуверчин» летит к станции, к грузовому шлюзу. Мичман Заварзин и ещё трое бойцов находились на мостике, и туранский капитан под дулом пистолета отправил запрос на стыковку диспетчеру. Хотел бы я сейчас быть там, с оружием в руках.

Связь с Заварзиным держали постоянно, и хоть с небольшой задержкой, но я мог видеть и слышать всё происходящее на грузовике, и я увидел, как капитан «Гуверчина» затараторил что-то на своём языке.

— Скрепка, перевод, — потребовал я.

Верный помощник на ходу начал переводить.

— Зардоб-станция, это «Голубь», запрашиваю стыковку, грузовой шлюз, — гнусавым механическим голосом начала дублировать Скрепка.

Туранец опасливо косился на наших бойцов, держащих его на мушке сразу с двух направлений.

— Без глупостей, — тихо прошипел Заварзин, тоже по-турански.

Не знал, что он умеет. Некоторые люди полны сюрпризов.

Геройствовать капитан «Гуверчина» не собирался, ему хватило здравомыслия не наделать непоправимых ошибок. Ну и присутствие мичмана сыграло свою роль, Заварзин всем своим видом показывал, что без всяких раздумий пришьёт капитана за любую оплошность.

— «Голубь», проследуйте к шлюзу номер четыре, готовимся встречать, — перевела Скрепка ответ диспетчера.

Я почувствовал, как внутри всё сжалось от напряжения. Сейчас-то всё и решится.

Эсминец я остановил чуть поодаль, сопровождать «Гуверчин» к самому шлюзу не решился, чтобы не смущать встречающих. Наше присутствие в системе и без того нервировало всех.

Глушилки на станции продолжали работать, но крайне избирательно, как минимум два или три диапазона оставались открытыми, исключительно для связи внутри системы. Гиперсвязь оставалась выключенной, так что связаться с другими системами и просто удалёнными объектами Зардоб не мог, и хотя бы это вселяло надежду на успех.

Транспорт добрался до нужного шлюза, пристыковался. Грузовой шлюз отличался от обычного не только размерами, но и усиленным каркасом, чтобы можно было перевозить тяжести с включенной гравитацией, если это необходимо. Если нет, гравитация отключалась локально, но сейчас явно не тот случай. Однако даже если случится разгерметизация и отключение искусственной гравитации, все до единого бойцы облачены в скафандры.

— Начинайте, — приказал я. — Пленных не брать.

На станции их встречали, целая делегация, не только рабочие-грузчики, но и вооружённая охрана, и как только открылась гермодверь, наши бойцы начали стрелять, застав противника врасплох. Четвёртый шлюз наполнился огнём бластеров, грузовой терминал очистили почти мгновенно, повстанцы даже не успели организовать отпор, если не считать разрозненных попыток отстреливаться из личного оружия, которые тут же подавлялись слаженным огнём десанта.

Задерживаться не стали, направились дальше. Грузовой отсек станции выглядел на удивление просторно после всех этих тесных коридоров, и это играло нам на руку, позволяя рассредоточиться по нему и наступать не фронтом в два-три человека, а всем сразу.

Сопротивления сводный отряд «Беспощадного» и «Гремящего» почти не встречал, бойцы рассекали хлипкую оборону повстанцев, как горячий нож — кусок сливочного масла, и только на выходе из грузового отсека напоролись на баррикаду и более-менее грамотно организованную защиту. У выхода к центральному коридору станции, её главному проспекту.

Защитники станции подтягивали резервы, которых у них было навалом, достаточно лишь всучить бластер очередному обиженному туранцу и отправить его на убой. Но и этот рубеж оказался лишь временным препятствием на пути наших ребят.

Планировка станции позволяла обходить те или иные участки, а организовать сплошную линию обороны повстанцы попросту не успели. Или не смогли. Они не были профессиональными солдатами, они были самыми обычными работягами, которых обманом заставили поднять оружие против Империи. Профессионалами были те, кто всё это организовал.

И пусть многие из туранцев бросали оружие при первых же трудностях, порой десантный отряд натыкался на весьма ожесточённое сопротивление. Но иррегуляры могут бить профессиональную армию только одним способом — партизанской войной и диверсиями, а в прямом боестолкновении обычно выхватывают по полной программе. Выхватывали и сейчас, и наши отряды неумолимо продвигались вперёд, шаг за шагом приближаясь к центру станции.

Командиры повстанцев могли прятаться где угодно на станции, но я поставил Заварзину задачу ликвидировать или арестовать этих самых командиров, и к выполнению мичман подошёл со всей ответственностью. Ещё в грузовом терминале провёл быстрый полевой допрос одного из бородачей, потом другого, вызнал всё необходимое, заполучил координаты и теперь вёл отряд прямо к цели, не размениваясь по мелочам. Покончить с командирами, и всё сопротивление рассыплется, а подавить отдельные очаги не составит никакого труда.

Я ждал, что на связь со мной выйдет Гасанов, брызгая слюной и захлёбываясь от ненависти, как бешеный пёс, но вместо этого с нами связались штабные. Уловка с мнимыми неполадками связи сработала ненадолго.

— «Гремящий», доложите обстановку! — потребовал дежурный.

Как-то поздно они спохватились, час уже прошёл, даже больше. Если бы я ждал отмашки из штаба, кому-то очень сильно не повезло бы.

— Обстановка стабильная, без изменений, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

— Ожидайте прибытия крейсеров! — приказал дежурный. — До их прибытия ничего не предпринимать!

— Есть, — проворчал я.

Сколько ждать — неизвестно. Может, они вообще затерялись в гиперпространстве навсегда, такое случалось регулярно. В любом случае, уже поздно, на станции Зардоб уже кипело сражение, вот только на его результаты повлиять я не мог. Только ждать и надеяться на успех.

«Беспощадный» тоже пока ждал, разве что чуть дальше, контролируя два других туранских корабля, чтобы они не сунулись к станции. У них на борту наверняка тоже имелось что-нибудь запрещённое, но в данный момент проще было держать и не пускать их к Зардобу, нежели высылать челнок, досматривать и арестовывать команду и груз.

Сводный отряд «Гремящего» и «Беспощадного» тем временем продолжал рваться вперёд, к центру станции. Мирные жители сидели по жилым отсекам и не высовывались, в коридорах можно было встретить только вооружённых повстанцев, так что наши парни стреляли во всё, что встречали на пути. Мощность бластеров поставили нелетальную, но в любом случае, попадание надолго выводило из строя любого крепыша.

Я вновь прильнул к монитору, на который выводилось изображение с камеры Заварзина, узнал там знакомый коридор, по которому шли мы с Магомедовым в один из наших выходных. Где-то там поблизости находится офис губернатора. Эта мразь наверняка затаилась где-то на станции. Бежать ему было некуда.

— Мичман! — позвал я. — Новая задача! Если получится, постарайтесь найти губернатора Димитриевского! Желательно взять урода живьём!

— Есть… Принято, — тяжело дыша, ответил комвзвода охраны.

Сильно сомневаюсь, что в суматохе боя получится его отыскать, но если получится, это будет для меня самым лучшим подарком.

С нашей стороны уже не обошлось без потерь, были и убитые, и раненые, всё-таки штурм станции это не увеселительная прогулка, но поставленную задачу все стремились выполнить по полной программе, понимая, что это единственный шанс удержать Зардоб. Обойтись малой кровью, чтобы не допустить большого кровопролития в случае, например, орбитальной бомбардировки.

Радовало то, что далеко не все зардобцы поднялись и взяли в руки предложенное им оружие, лишь очень малая часть. Тридцать тысяч населения, из них примерно половина — женщины, плюс дети и старики, остаётся тысяч десять мужчин, способных взять оружие. При этом туранцев в этих десяти тысячах едва ли половина, но даже они по большей части предпочли остаться дома, в жилых отсеках, а в коридоры вышли только самые пассионарные. Те, кому нечего терять. Самые маргинальные слои населения.

Десант добрался наконец до губернаторской резиденции, сунулся в приёмную. Вместо длинноногой красавицы-секретаря их встретили несколько бородачей, сходу открывая огонь из всего доступного оружия. Здесь идеально подошла бы граната, закинутая в дверной проём, но у нас их попросту не было на вооружении, считалось, что на космическом корабле такое вооружение не нужно, и для любых задач хватит простого бластера.

Туранцы выкрикивали оскорбления и угрозы сразу на двух языках, стреляли не целясь, спешно возводили баррикаду из опрокинутой мебели, чтобы загородить проход в кабинет и создать себе ещё одно укрытие.

Помещение приёмной для штурма было крайне неудобным, тесным, и в этот раз играть с разгерметизацией не получится, слишком глубоко внутри станции находился кабинет.

— Бросайте оружие! — приказал Заварзин.

В ответ донеслась только брань, сдаваться туранцы не собирались.

Я смотрел на монитор, не отрывая взгляда, воспринималось это всё острее и ближе любого фильма, прямая трансляция, на которую я мог влиять своими приказами, давала почти столько же адреналина, как если бы я лично присутствовал на станции.

Заварзин перевёл регулятор огня на полную мощность, прижался к дверному косяку спиной. Выдохнул, высунул бластер не глядя, пальнул. В приёмной прогремел взрыв, внутрь тут же отправились ещё четверо, добивая оглушённых и раненых повстанцев.

Самоназванный комендант свободной станции Зардоб обнаружился именно там, где и предполагалось, в губернаторском кабинете, в его кресле, он сидел за столом с пистолетом в руках и ничуть не удивился ворвавшимся внутрь штурмовикам. Гасанов наоборот, усмехался в бороду, скалил зубы, поигрывая оружием. В кабинете он был один.

— Бросай оружие! — ему в морду уткнулось сразу несколько стволов. — Руки вверх!

Гасанов медленно опустил пистолет на стол.

— Руки вверх, мать твою, за голову! — рявкнул кто-то из штурмовиков.

— Думаете, всё кончено? Ещё ничего не кончено, — усмехнулся он, неторопливо исполняя приказ. — Султан этого не оставит!

— Встал! Пошёл!

Комендант встал, держа руки за головой, его пихнули к стене, начали грубо обыскивать. Заварзин подошёл к столу губернатора, включил консоль управления. Где-то здесь находилась клавиша громкой связи, и мичман нажал на неё, включая трансляцию.

— Внимание всем, говорит мичман Заварзин, командир взвода охраны имперского малого эсминца «Гремящий», — объявил он. — Приказываю всем сложить оружие. Повторяю, сложить оружие. Главари мятежа арестованы, сопротивление бесполезно!

Орбитальная станция Зардоб вернулась в лоно Империи.

— Мичман! — вызвал я его. — Спроси у этого мерзавца, где граф Димитриевский!

Заварзин передал мой вопрос, не забыв ткнуть Гасанова дулом бластера под рёбра.

— Ваш губернатор? Предателей нигде не любят! — осклабился бородач.

— Отвечай, скотина, — мичман подкрепил свою просьбу ударом приклада.

Гасанов тут же стал гораздо более сговорчивым.

— Он под арестом… Хотел слишком много, давал слишком мало, грубил, — заговорил повстанец.

— Где⁈ — рыкнул на него Заварзин.

— Закрыли его в каюте… — ответил Гасанов.

— Номер один? — спросил мичман.

Традиционно первая каюта принадлежала капитану корабля, или, в данном случае, губернатору системы.

— Нет… В седьмой, — ответил Гасанов. — Первую сами заняли…

Я усмехнулся. Какая ирония.

— Мичман, отправьте туда людей, губернатора надо взять живым, — приказал я. — Арестовать, но уже нашими силами.

— Понял, господин старший лейтенант, выдвигаюсь, — отозвался Заварзин.

— Вам конец, вы понимаете? Вы, имперские шавки! Султан не оставит Зардоб вам на поживу! Это территория Объединённого Турана! — завопил Гасанов, понимая, что я это слышу. — Сюда уже летит весь его флот! Вас уничтожат! Распылят на атомы!

— Заткни хайло, — проворчал Заварзин, подкрепляя слова мощной оплеухой, такой, что Гасанов упал на пол.

Его связали подручными средствами, выволокли из кабинета. Рот ему заткнули кляпом, чтобы не орал всякую чушь. Стрельбы в коридорах становилось всё меньше, повстанцы слышали объявление и теперь старались уходить, а не вступать в бой, чтобы где-нибудь скинуть бластер и прикинуться мирным обитателем станции. Будущего здешнего особиста ждёт целая куча работы.

Нужная каюта располагалась не слишком-то далеко, этот путь я хорошо помнил. И когда в каюту номер семь вместо бородачей вошли имперские солдаты в бронескафандрах, граф Димитриевский, избитый и потрёпанный, вскочил с постели.

— Братцы! Наконец-то! — воскликнул он.

— Заткнись, — бросил ему Заварзин.

— Что⁈ Ты хоть знаешь, кто я? — принял надменную позу губернатор, словно находился не в одиночной камере, а на трибуне.

— Кто ты? Знаю, — сказал мичман. — Ты — предатель Родины.