Изоляция

Глава 5

— Что делаем дальше? — задержанный как ни в чём не бывало потёр ладони. — Если нужно, я, конечно, могу у вас и ещё посидеть, но…

В этот момент расщёлкнулись фиксаторы его ног.

— Упс. Пардон. — Парняга быстро поднялся из положения сидя.

Его повело по дуге. Он тут же плюхнулся обратно в кресло:

— Упс. Пардон ещё раз. Не так быстро, видимо, — скомандовал он сам себе, опираясь о подлокотники.

Со второго раза получилось.

— Господа, не смею вас задерживать. Буду очень благодарен, если кто-либо из вас подскажет, каковы наши с вами дальнейшие действия? — армеец снова потёр руки и, казалось, весело обвёл взглядом присутствующих.

— Это подстава. — Смежник зло уставился на мастер-сержанта. — Вот ты сука! Теперь же твой рапорт не отменить!

— Калитку захлопни, — тихо и жёстко бросил дознаватель коллеге, потом протокольным тоном обратился к задержанному. — От лица полиции присоединяюсь к извинениям. Касательно ваших требований: дежурный прокурор и уполномоченный представитель, ввиду вашей юрисдикции, теперь не по нашему ведомству. Если считаете нужным, жалуетесь на нас у себя. — Затем добавил почти нормально, — военная прокуратура на наш запрос даже не почешется, это если серьёзно. Не знаю, как у вас в девятом секторе, а тут ты год в аэропорту жить будешь, чтобы их только дождаться.

— Значит, вносим поправку: актуальность задачи — ноль, задача снимается, — многозначительно ухмыльнулся армейский. — Тем более раз я свободен. Но всё-таки скажите, где мне своих искать? Я в ваших степях не ориентируюсь.

Аман сверился взглядом с начальником, после чего ответил:

— Следуйте за мной, провожу. Вокруг будете полдня добираться, да можете и не найти.

— А напрямую — это через границу идти? На мои допуски замок не сработает? — сообразил то ли случайный залётный, то ли проверяющий от армии (ну а чё, время такое. Сейчас все друг под друга копают, включая министерства).

— Через три линии, — кивнул сержант. — Так быстрее будет. — Поколебавшись, он добавил. — Хочу заодно попросить ваших зафиксировать инцидент.

— Зачем?!

— Вы заблудились, вышли на нас. Мы вовремя вмешались, очень быстро разобрались. Пусть в журнале смены будет, не помешает, — простенько объяснил сотрудник миграционной службы. — Когда-нибудь по сумме мелочей и премия распределяется.

— «Не важно, кто как служит; важно, кто как отчитывается»? — гоготнул тип. — Мир не меняется. Хорошо, без проблем. Куда идём?

Выходя следом за ним из опросной, Аман заценил покрасневшего и набирающего воздух смежника: за половину суточного оклада скандал между представителями различных ведомств предстоял нешуточный.

— У попа сдачи нет, — сержант не удержался от подколки полицейскому перед тем, как захлопнуть за собой дверь. — В следующий раз будешь аккуратнее.

Уж Аман-то отлично знал: то, что попало в руки старшего смены, обратно можно забрать только с трупа. Особенно деньги.

Местные двери разъезжаются в стороны по одному лишь хлопку ладони моего сопровождающего.

— Тут идти километра два, — сообщает парень-пограничник, который вызвался довести меня до той точки местной географии, куда следовало это тело. — Но по времени всё равно будет быстрее, чем заказывать транспорт или идти в обход, без меня.

— Я не спорю. Спасибо, что согласился проводить.

— Щын эле мени ушул тилде түшүнөсүңбү?[8] — слегка напрягшись и явно подбирая слова, выдаёт он без перехода.

— Иә. Сөйлесуге болады[9].

— Нет, я-то не говорю, — он переходит на русский. — Так, понимаю по чуть-чуть. Дома только бабушка и помнила, а мы — уже почти нет.

— Почему спросил?

— Удивился тогда в капсуле. Ты ж явно русский, зачем выделываться начал?

— Да не выделывался я. Реально пришёл в себя в очереди к тебе на контроль; вокруг — лица и речь, сам знаешь, какие. Ты — за пограничника в окошке и с таким же точно лицом, как у них. Что я должен думать? И кстати, — припоминаю одну деталь, из-за которой я и запнулся. — Когда эти бабульки над твоим окошком наклоняются, в очереди вообще перестает быть слышно, о чём ваш разговор.

— В очереди лица — совпадение. Как и язык. Это ж эвакуанты из девятого сектора. Вы одним рейсом летели, вот ты среди них и оказался. Кстати, по-русски там все тоже шикарно говорят.

— А-а-а.

— Угу. А возле капсулы подавитель шумов же работает: в зоне контроля разное быть может, — он пожимает плечами. — Хотя лучше бы, конечно, всё остальное так работало, как эта херня… Нафига всем в очереди слушать то, что для них не предназначено?

— Логично. Но я этого не сообразил. Соответственно, не понял, как обращаться.

— Правда ничего не помнишь?

— Правда. Зачем мне сейчас тебя обманывать? Видимся первый и последний раз в жизни, дойдём к моим — и всё. Смысл врать?

— Это же может быть и какая-нибудь ваша проверка, — возражает парень, открывая хлопком ладони очередную дверь. — Послали тебя вперёд по временному коридору и смотрят, что дальше. Как мы себя поведём, что смежники сделают. Тебе — эвакуация оттуда, им — инфа о нас.

— Даже если так, клянусь: эта голова сознательно в таком не участвует, — упираю указательный палец себе в висок.

Похоже, ведомства здесь между собой взаимодействуют не особенно приязненно. Заодно делаю зарубку насчёт временного коридора: спрашивать сейчас — не вариант, а сама деталь интересная.

Куда-то же я ехал, в смысле, этот организм.

— Как-то натянуто и странно. Хотя-я, головой о бетон ты тогда неподдельно дал, — вспоминает он, веселясь. — Так не сыграешь.

— Потерпи четверть часа. Сдашь меня моим — и всё. Все твои сомнения рассосутся сами по себе. Попутно: здесь у вас министерство обороны что, твоё ведомство проверять может? С чего такие опасения?

— В смысле? — он напрягается.

— Ну ты сам сказал минуту назад: «Послали тебя вперёд по временному коридору и смотрят, что дальше». Мне и стало любопытно — процессуальный нонсенс же, нет?

— А-а-а, — парень машет рукой. — Нет, конечно. Не официально. Но информация лишней не бывает: чем больше ты в курсе дел соседей, тем лучше касса в конце периода. К-хм.

— Человек человеку волк?

— Человек человеку — может, и нет, а вот организация организации — сам понимаешь. Фонды денежного довольствия — они ж не пересекаются, — веселится сопровождающий собственной шутке. — Мы пришли. Тебе сюда.

Он хлопает ладонью по очерёдному сканеру:

— Дальше не пойду, там уже твои. Не заблудишься. Я свой вопрос по вашей сетке отсюда порешаю.

— Добрый день.

Дежурный недовольно поднял голову:

— Чего надо? Кого черти несут средь бела дня…

— Даже не знаю, как тебе представиться, — задумчиво ответил самый заурядный тип лет тридцати, правда, с разбитой башкой. — Или на слово поверишь?

— Чего надо? — сейчас его раздражало абсолютно всё. — Кто тебя вообще сюда пустил и кто ты такой?!

Во-первых, только что сломался долбаный кондиционер. В переводе на русский это значит, что буквально через полтора часа температура в ангаре поднимется до плюс сорока пяти. С учётом расторопности техников, «удовольствия» — смены на три, если не больше.

Во-вторых, по факту эта тумбочка была нужна максимум раз в пару дней: ну не путешествовали свои этими дорогами! Зачем контролировать поток, которого нет?!

У живых были как правило менее экзотичные маршруты, а у… понятно, в общем.

— Сканер дай, — бросил стоящий мужик хмуро, протягивая ладонь. — Заодно и мне расскажешь, кто я такой.

Дежурный вздохнул и подобрался:

— На, действуй. — Пенал для считывания биометрии тут же появился из-под стола.

Мало ли, вдруг кто серьёзный.

— Нет, не серьёзный, — пробормотал он сам себе ровно через секунду, снова поднимая глаза. — А ты откуда здесь?

Самый обычный местный из девятого сектора, просто выбравший не самый тривиальный способ эвакуации. Ну и — чем-то здорово угодивший там своим, раз он тут.

— Заблудился. Сел не в тот автобус на лётном поле, случайно повздорил с ментами, чуть не поругался с пограничниками. Их сержант сюда и довёл.

— А-а-а. Ну понял… Мы к последнему рейсу транспорт и не посылали, — вдохнул дежурный. — Так что ничего ты не перепутал.

Несмотря на всю неказистость визитёра, поговорить тут большую часть времени было всё равно не с кем. Да и тип, если честно, в том секторе должен был что-то сверхъестественное учинить, чтоб его сюда отправили. Ещё и за счёт бюджета.

Армия, как известно, на оплату по счетам не быстра. Особенно когда имеет место такой вот контракт со случайными местными отбросами.

— А почему транспорт не посылали? — заинтересовался приезжий. — Менты говорят, каждый рейс оттуда представители МО тоже встречают?

— Ага, щ-щас! Ты — первый за трое суток. Не сильно жирно ли, каждый раз вхолостую транспорт гонять? Так, твоё дело грузится, ждём пару минут… Оно всегда так зависает, когда через центральный сервер. — Обладатель солидного брюхо и непыльной должности удовлетворенно кивнул, глядя на монитор. — Есть ты в списках. Можешь проходить.

— Э-э-э, куда? — тип даже удивлённо разинул рот.

— Да куда хочешь! — фыркнул дежурный. — Добро пожаловать в двенадцатый сектор! Идентификация проведена успешно, твои данные в базе есть. Задержанию не подлежишь, на гражданский сервер я сейчас сам всё сброшу. Минута… Готово!

— А на какое, говоришь, имя моя биометрия у тебя вылезает? — парняга с подозрением указал взглядом на терминал.

— А на какое хочешь, — милостиво разрешил он. — Имя себе сам в городе родишь, когда регистрироваться пойдёшь. Я тебе ничего не присваиваю, просто фиксирую, что человек прибыл. Дальше топаешь в город и обращаешься в гражданскую администрацию. Тебе там и код присвоят, и всё остальное — тоже у них. Поздравляю с успешным выходом из района боевых действий!

— Как-то грустно, — задумчиво закусил губу редкий посетитель. — Даже имени нет.

— Имя ты здесь себе сам новое выберешь. Мало ли, что ты там натворил? — многоопытно вздохнул дежурный. — Потом, когда сектора замирятся, сто процентов будет совместное следствие по военным преступлениям. Там всех подряд грести будут, с обеих сторон. Так что имя у тебя правильно отсутствует — новое придумаешь.

Это, конечно, никого от суда скорее всего не спасёт, но сказать-то можно. Вдруг он своих и правда там здорово выручил. Раз сюда перевезли.

— Думаешь, мне есть что скрывать? — озадачился парняга.

— А ты считаешь, тебя сюда за красивые глаза запихнули? Рейсом, на который не все кадровые попасть могут?

Не говорить же вслух, что так по нынешним временам могут отправить только того, у кого за плечами реально очень грязная работа. На практике. И руки тоже понятно, по локоть в чём.

Если (или когда) сектора замирятся, своим, как обычно, будет нужно выдать на совместный трибунал десяток-другой «военных преступников» — правила игры есть правила игры.

Если будет резонансная потребность общества (а как не быть, после очередной войнушки-то) — то должны быть и демонстративно наказанные. Издержки всегда нужно списывать на реальное лица.

Не кадровых же потом отдавать.

На памяти дежурного по другим причинам таких вот деятелей из местных вспомогательных частей в эвакуацию в нормальные сектора никогда не пускали: там всегда можно немного потянуть время, а потом и спасать обычно становится никого.

— Свободен, — он убрал сканер в стол.

Мужик с разбитым лицом неожиданно без приглашения занял стул напротив:

— Не так быстро, любезный. Вначале — пара вопросов.

Когда я наконец покидаю аэропорт, самое первое, что приходит на ум — это вьетнамская война. Кажется, за четверть века до моего рождения.

Тогда что ли двадцать пять тысяч вьетнамцев, воевавших на стороне армии США, по тем иммиграционным законам формально получили право на американское гражданство (и на автоматический переезд). Однако после вывода войск никто их везти на другой континент не поторопился: типа, не до того.

Разумеется, новое народное правительство тут же призвало к ответственности всех коллаборантов: больше половины без лишних формальностей перестреляли, остаток получил от двадцати пяти лет до бесконечности.

Некоторые из них даже смогли отсидеть и освободиться, чтобы выйти живыми и постучать заново в посольство США, уже в новом для них мире: дескать, ребята, я же за вашу идею кровь проливал. Коммунизма больше нет. Примите к себе, как договаривались. Прошлые неутыки с подставой по эвакуации — ладно, проехали.

Американцы тогда корректно ответили: мы не возражаем, но предъявите, пожалуйста, документы? Где документальные свидетельства ваших слов, что имеете отношение к армии США[10]? Мы у себя ничего не хранили — война четверть века как аяқталды[11] и тех частей давно не существует, как и штабных документов. Как явления в природе. Ваш интерес — вам и доказывать, что вы нам свои.

Понятно, что после четвертака в известных местах ни о каких документах, кроме справки об освобождении, у пленных вьетнамцев речь не шла.

Скандал был знатный, в том числе поддержанный ещё живыми штатовскими кадровыми ветеранами с той стороны океана. Но государственный департамент был непреклонен.

Из факультативного учебного курса уверенно помню только одного человека, которому реально удалось выехать в США по этой теме: он свою Пурпурную Звезду каким-то чудом сохранил снаружи, пока сидел. Её и брякнул на стол консулу вместо документов, а тогда уже по номеру награды его установили (ну и коренные граждане метрополии, бывшие военные, по старой памяти опознали — хорошо, ещё живы были и в лицо помнили).

Судя по тому, как я пообщался сейчас в здании аэропорта, я и есть этот самый вьетнамец с поправкой на текущие реалии. Кстати, их бы, реалии, тоже выяснить: никто на улице ко мне не бросается, идти особенно некуда.

В кармане — ни копейки, о крыше над головой речь не идёт, далее по списку.

«Скажи спасибо, что сюда пустили без ограничений!», — многоопытно заметил ни разу не стройный вояка, с которым я общался после пограничников и полиции. — «Мог бы или в фильтрации на год прилипнуть, или вообще… Радуйся, что живой выскочил, и наслаждайся свободой!».

Ну и куда пойти новому человеку в новом городе, в новой стране, в новой реальности и в новом мире?

Хорошо ещё, документы на всех рабочих столах — по-русски. Как и сам язык общения. Ну и лица в основном — тоже до кучи.

И ведь никого не спросишь, где я оказался.

Отец, кстати, строго-настрого завещал идти куда угодно, но не по нелегальной линии. Мой детский романтизм и идиотскую по молодости тягу в ту сторону комментировал не иначе как матом, при том, что всегда был спокоен и невозмутим.

А вот как в итоге повернулось.