Изоляция

Глава 20

— Ну вот и что тебе сказать на всё это… — бормочу в растерянности.

Жаннат вжимается в меня ещё сильнее, продолжая всхлипывать. В этом положении застываем на несколько минут.

Ладно, пусть успокаивается. Всё равно в таком состоянии от неё толку немного.

На каком-то этапе меня посещает мысль, что стоять столбом (руки по швам) — не самый лучший вариант.

Блин. Я, конечно, понимаю, что тактильные контакты в некоторых случаях несут и дополнительную физиологическую нагрузку — успокаивают там, снижают давление.

Но не обниматься же с ней?

Или всё-таки…

Додумать до конца не успеваю, поскольку звонит телефон.

— Она, — удивляется Жанна.

После чего как-то странно щёлкает пальцами и на расстоянии вытянутой руки от нас появляется голограмма хозяйки ресторана:

— Виктор, ау, — говорит три-дэ изображение Рухшоны, глядя на меня, как вживую.

— На связи.

— Тут что-то очень странное происходит. В заведении совсем не то подразделение полиции, которое теоретически должно быть.

— Так и случай же нетипичный, нет?

— Я всегда ориентируюсь в ситуации, — мягко ставит меня на место собеседница. — Даже в такой. И я тут не первый год живу и работаю. Как должно быть, знаю.

На самом деле, с поправкой на язык (равно культурный компонент) и гендер, это значит: ты, конечно, мужчина, но извини. Именно сейчас я понимаю, что творится и что делать, намного лучше тебя. Слушай молча и воздержись от комментариев. Пожалуйста.

— В общем, звоню, чтоб сказать: береги нашу с тобой общую подругу. Думаю, сутки или максимум двое. — Продолжает она. — На всякий случай: ищут именно её, хотя и не должны бы. О тебе ни слова нет.

— Э-э-э, ты сейчас намекаешь на то, о чём я думаю?

— Да!..

— Можешь добавить кое-каких подробностей? Исключительно мне для понимания? Я же не местный.

— М-м-м, в её семье — внутренние разногласия. Кто-то воспользовался тем, что они с сестрой сейчас на территории, где законы работают, гм, с некоторыми оговорками. Могут так работать, если нужно. — Девушка со значением смотрит на меня и игнорирует обнимающуюся Жанну.

— ПОНЯЛ.

— Это мой собственный опыт, но ей тоже будет полезно: судя по тому, что наблюдаю, ближайшие сутки лучше сделать так, чтобы её никто не смог найти.

— Именно сутки? Я правильно услышал и понял?

— Да. Местная специфика, долго объяснять. Ручаюсь за эти сроки, нужно знать здешних. Если она продержится, после этого время начнёт работать на неё. Скажешь ей потом дословно.

— А-а-а, ты поэтому говоришь не по-русски?

— Угу.

Если чей-то разговор в весьма определённой обстановке ведётся на языке, которого, допустим, тот же опер не понимает и не знает, то профильного переводчика (хоть и такого, как я до попадания сюда) нужно вызывать специально (если не совсем кошмарный аврал и если такового нет в дежурной смене. Случается не так уж редко, скорее даже регулярно).

По негласным правилам, с опера в таком случае — такси туда-обратно, что-нибудь вкусное пожевать. Поляна, говоря иначе (хотя, возможно, в разных управах эти моменты могут отличаться).

Ну и перевод разговора будет, тут надо понимать, никак не мгновенно.

Теоретически, здесь могут быть продвинутые технические навороты типа электронных переводчиков.

А с другой стороны, в так называемом мире второй категории даже кофемашины самые обычные. Когда нынешний работодатель при мне давал дважды себе кофе, я с нашими разницы вообще не уловил.

Ну и специфика профессии. Фонетические нюансы машиной в принципе не ловятся (да даже и людьми, не бывшими там); у нас, во всяком случае. А смыслоразличительную функцию имеют ого-го.

Интересно, откуда это всё знает Рухшона? Её смена языка во время текущего разговора — действительно выигрыш лишней пары часов времени для азиатки, если измерять категориями моей предыдущей работы.

Есть и другие поправочные коэффициенты, точнее, они возможны.

С одной стороны, технический прогресс этого мира, соответственно, совсем другие процедуры. Это потенциальный минус (скорость прохождения информации, не исключено, в разы выше).

С другой стороны, голограмма упомянула полицию. Не какую-то ещё структуру.

У ментов всё иначе и, по опыту, не настолько чётко. Особенно с оперативным переводом, в том числе — наверняка здесь. Это уже плюс (инфа в МВД ходит в разы медленнее, особенно с учётом обозначенных Рухшоной суток).

Ладно, додумаю потом.

— Спасибо. Принял.

— Вить!

— Да?

— Ей рядом очень может быть нужен мужчина. Просто для того, чтобы не впасть в истерику. Ты же понимаешь намёки?

— И-и-и?

— Не будь долбанутым тормозом, — улыбается голограмма. — Принципиальным, колючим и противным, таким, как сейчас. Иногда просто доброе мужское сердце и рука способны творить чудеса, если нужно, чтобы хрупкая женщина взяла себя в руки.

— Хм. Странно слышать от тебя и в этой атмосфере.

— Я разбираюсь в людях, работа обязывает, — продолжает улыбаться хозяйка ресторана. — Ты вполне можешь отморозится из своих представлений о порядочности, м-м-м, в мой адрес. С тебя станется.

— Э-э-э…

— Вот я именно об этом. Она сейчас растеряна, — изображение, не стесняясь, тычет пальцем в Жанну. — А будет гораздо лучше, если как можно скорее успокоится и начнёт соображать хладнокровно.

— Не буду спрашивать, причём тут я. Ваши толстые намёки, принцесса, заставляют меня краснеть.

— Ты — единственный мужчина в её досягаемости. Которому она сейчас безоговорочно доверяет и на которого может положиться. Не знаю, как так получилось, но имеем то, что есть.

— По её виду не скажешь, что оно ей обычно нужно.

— Имидж и маска — фигня, не ведись, ты ведь умный. К тому же, у тебя нет концентратора и ты просто не видишь её принудительной коррекции. Верь мне; я или не ошибаюсь, или молчу.

— Да уж сложно спорить с академиком, когда…

— Всё, я побежала! Звоните, если что! — голограмма машет рукой азиатке.

Затем, разбивая остатки шаблонов в моей голове, поворачивается ко мне и целует перед собой воздух. А потом беззвучно исчезает.

— Что она сказала? — неохотно проворчала Жаннат, сплетая пальцы рук на мужской спине и вжимаясь в собеседника сильнее.

Этот уникум так и продолжил стоять, руки по швам, словно проглотив лом.

Эхх.

— Сказала, чтобы я не тормозил и был с тобой похрабрее, — изрекло создание в клетчатой рубахе времён молодости её деда. — Ещё сказала, чтобы я не принимал во внимание приличий и некоторых недосказанных обязательств, которые неуме…

Она не стала дожидаться конца тирады.

Вместо этого опустила ладони ниже, сжимая их уже на его ягодицах.

— Ой! — этот странный тип мгновенно напрягся, разинул рот и глаза и взвился в воздух не хуже перепуганной птицы. — Хватка, как у штангиста!

Впрочем, окончательно взлететь у него предсказуемо не вышло. Приземлился обратно, никуда не делся.

— Это просто кое-кто из одинарной тяжести, — пробормотала дочь очень непростых родителей. — И из глубокого древнего аула. Потому местами лупит наповал неотразимостью своих манер. Тормоз, который не слушает очень уместных и неглупых советов собственной девушки, — добавила, не сдержавшись, наследница местного телепорта ещё через секунду.

— Рухшона — не моя девушка, — Виктор снова отчего-то напрягся на ровном месте. — Мы едва познакомились. И она не из того… не из той среды, где подобные решения рождаются со скоростью звука!

Наконец его руки перестали изображать ивовые ветви и опустились хотя б на её плечи.

Прогресс, констатировала азиатка мысленно. Маленький и робкий прогресс. И в отношениях, и не только. Будем посмотреть.

Интересно, он всегда такой? И ведь не притворяется же. Святая естественность и помыслов, и действий.

Прикольно. Даже несмотря на всю нерадостную подоплеку происходящего на родине.

— Что бы ты понимал и в девушках, и в социальных средах! — уже совсем откровенно и толсто, практически в лоб, рубанула она.

— Рухшона говорит, там ищут именно тебя. Какое-то не то подразделение полиции, которое должно быть. Говорит, тебе нужно продержаться сутки — потом типа буря уляжется. Не пояснила подробностей: говорит, в обстановке ориентируется, ей можно верить. Сказала это всё донести тебе дословно.

— Донёс, — проворчала азиатка. — Спасибо. Не то подразделение полиции — видимо, межсекторалы. Отсюда и сутки.

— Кто такие?

— По соглашению — те, кто работает на стыке юрисдикций. Ловят попавших в экстерриториальный розыск.

— Это как если преступник из вашего мира смоется сюда?

— Да. — Она решила вообще не обращать больше внимания на его дремучесть и относиться к явлению, как к дождю.

Идёт и идёт; просто раскрываешь зонтик, когда нужно.

— Но ты же не преступница? Или я чего-то не знаю?

— Поэтому и одни сутки. Ордер на розыск и на задержание с нашей стороны выдан незаконно. Понятия не имею, как! — Она взвинчено повысила голос, видя, что он набирает побольше воздуха, чтоб разразится очередными гениальными вопросами. — Абсурд! Но твою новую подругу понимаю очень хорошо! Не веришь мне — слушай её!

— Дальше?

— У местных есть день, чтобы подсуетиться и меня задержать.

— Что потом?

— Ничего хорошего…

Вообще-то ей уже и самой хотелось рассказать всё от и до.

Но он так прикольно и деликатно соблюдал приличия, не задавал лобовых вопросов, расспрашивал вежливыми намёками, что она не отказала себе в удовольствии помариновать его ещё минут пять.

— Ты издеваешься! — не выдержал кое-кто наконец. — Специально уходишь от прямых ответов! Тянешь время!

— Должны же у меня быть какие-то развлечения! — она шмыгнула носом. — Стресс, проблемы. Нужно же как-то отвлечься. А кое-кто так очаровательно смущается.

— Какая самая главная проблема у тебя дома? Из-за чего весь этот сыр-бор? — терпеливо зашёл на шестой круг он.

— После последних выборов — смена курса. — Сдалась она. — Никто и так не думал, что ноль-телепорты оставят в собственности частников, но теперь принят закон о национализации в течение пары лет.

— Идёт инвентаризация и передача элементов? — наредкость точно для своего амплуа уловил суть собеседник.

— Можно и так сказать. Плюс, определение суммы компенсации от правительства текущим частным владельцам: чтобы в соответствии с рынком и честно.

— Это глобальная политика, понял. — Виктор ненадолго задумался. — Теперь в частности. Почему твоя же семья объявила тебя преступницей чужими руками? С какой целью им нужно ловить тебя такими методами, ещё и на этой территории? Местная полиция, если что, может и хлопнуть «при задержании». Видел лично, знаю не понаслышке.

— Хлопнуть при задержании — это как раз их голубая мечта, — хмуро и честно сообщила она. — Если даже по транспорту ракетой ахнули среди чужого многомиллионного города. Я просто не думала, что до этого дойдёт.

— Чья голубая мечта?

— Дяди, брата матери.

— Подробности будут? Или продолжишь издеваться?

— По традиции в бизнесе рулили мужчины. Сейчас, когда осталось два года до закрытия дела, дядя решил, что сто процентов их семье лучше, чем половина.

— Стоп-стоп-стоп… А где твой отец? То есть ваш, если иметь ввиду и Дарию.

— Отец и мать развелись в прошлом месяце: папаша женился на нашей однокурснице. Ушёл с головой в новую семейную жизнь, ему не до бизнеса. Молодая жена, большие сиськи, новые гормоны, как в молодости.

— Обычно подобные браки — чистый расчёт со стороны женщины, — неожиданно объективно заметил друг. — И полнейшая тупость со стороны мужчины. Не скажу, что всегда, но девять раз из десяти, точно.

— Можешь не деликатничать. Я бы сказала откровеннее, но материться не хочу. А что говорит твой опыт по поводу подобных мезальянсов? — ей неожиданно стало интересно.

— Отцу около пятидесяти?

— Сорок девять.

— А его новой жене?

— Двадцать четыре.

— Ну вот когда ему будет шестьдесят, а ей тридцать пять, тогда всё самое интересное в их браке только и начнётся, — мудро вздохнул товарищ, — правда, уже у неё. У него — лишь производные от её веселья.

— Это если они ещё доживут, в том числе вместе, — проворчала Жанна. — И лично он, в частности: папаша перед разводом тупо вывел пять процентов глобального оборота себе налом и решил поставить точку и не париться. Записал всё на неё через один интересный фонд.

— То есть?! И забил на работу?!

— Да. Типа, чего напрягаться, если всё равно через два года конец бизнесу. Денег и так внукам хватит.

— Дядя, похоже, не разделяет точки зрения…

— Угу. Дядя гораздо более прагматичен. И без неких интересных физиологических жидкостей в башке, которые папаше в голову ударили.

— А вы тут какими судьбами с сестрой?

— С той стороны сделать ничего нельзя: отец забил, мать в трауре и в алкоголе. Дядя рулит в одиночку на полностью законных основаниях и выводит всё на сторону. Как раз к моменту национализации ничего не останется, если оставить всё, как есть: судиться года три, столько времени нет.

— М-да уж. А тут?

— А с этой стороны, если найти технические погрешности в работе системы, можно на абсолютно законных основаниях вернуть нашу половину себе в управление. Мне и Дашке, то есть. Быстрее, чем за три года. Мы объезжали элементы всей сети, тут проездом. Искали дырки…

— В целом как будто понятно, хотя и есть масса вопросов по частностям.

— Нужно? Объясню подробнее. Но это часа на три, если в деталях и нюансах.

— Не-а, не интересует, — он искренне отмахнулся, заслуживая ещё один внимательный и многозначительный взгляд с её стороны.

Самое смешное, что и этот взгляд нетривиальный владелец такой интересной клетчатой рубахи проигнорировал.

Тормоз.

— Получается, вас с сестрой словно выманили в мир низкой категории? Где, если расправиться с вами чисто физически, проблем организаторам будет гораздо меньше, чем дома?

— Здесь проблем не будет вообще. — Жаннат задумалась. — А почему выманили? Это же было нашим с Дашкой решением?

— Стоп. Батя с новой пассией на всё начхал, правильно? Мать принялась выпивать и тоже не при делах?

Ей не понравилось, как он красноречиво при этом ухмыльнулся:

— Да. К чему ты клонишь?

— А скажи-ка мне ещё вот какие моменты…