Изгой рода Орловых: Ликвидатор

Глава 6 Кто низко пал, имеет глубину

Я думал, несясь на ховере через сгустившуюся ночную тьму.

Решением совета рода меня вышвырнули из башни Орловых, с печатью изгнанника на лбу, якобы из-за слива у уничтожения важной родовой информации. Нейроимплант мне, кстати, заблокировали, и другой я поставить не могу. Некоторое время чувствовал себя, как будто мне глаза выкололи. Осваивал ручное управление девайсами. Имплант у меня стоят с шести лет.

Дед, в этой ситуации, якобы был «на моей стороне». Изгнание было лучшим вариантом из предложенных. Отдельные упыри из миноритариев на совете требовали выжечь мне Гармониум и заблокировать развитие. У нас ведь как. Предлагают младшие члены рода, а голосуют старшие. Только младшие озвучивают не свои мысли.

Дед подарил мне дом в районе, который контролировался родом недружественным нашему. Выделил личные средства на содержание.

Проще говоря, старик имел какие-то совершенно конкретные планы на мою персону.

Но теперь дед мертв. Как такое могло произойти? Невольно напрашивался вариант с убийством. Но замять убийство персоны его ранга немыслимо. Речь идет о главе четвертого по силе рода из вассалов князей Воронцовых, и рода из первой сотни в Империи. Опричники наверняка тщательно расследуют смерть Алексея Григорьевича. Впрочем, не мое дело. Пусть теперь Орловы сами разбираются.

Помимо дома, ренты от деда для поддержания штанов у меня осталось совсем немного ценностей. Ховер был моим собственным, как и еще некоторое количество имущества и одежды. Например, мощный флагманский смартфон. Их мне позволили забрать с собой. Также у меня были некоторые накопления на внешних счетах, не связанных с родовыми предприятиями или банком. Даже доходные бумаги были. По меркам башни я был нищим. По меркам районов — мажором. По моим собственным не бедствую, но надо больше золота!

Естественно, поначалу я был в шоке и ярости. Угодил из королевского дворца в свинарник. рухнул с высоты горных вершин в грязевые долины, со сломанными крыльями. Абсурдность обвинения и подлость атаки подливали масла в огонь.

Это сейчас четвертый уровень полиса кажется мне вполне приятным местом. А тогда… Да я уже рассказывал. Я начал изображать из себя сломавшегося слабака. Чуть не убился и прекратил заниматься дурью.

Срок изгнания был не определен. То есть оно было пожизненным, если, конечно, это решение совет не пересмотрит. И его не пересмотрят, дядя теперь позаботится.

Меня изгнали?

Что же. Я пробьюсь наверх, так или иначе.

Я не могу отомстить прямо сейчас?

Дядя может быть уверен. От расплаты он не уйдет.

Это даже не вопрос мести. Разговор идет о моем выживании. Сейчас, когда я барахтаюсь на дне, моя ликвидация не стоит ресурсов, которые надо на нее потратить. Стоит мне перестать изображать из себя полное ничтожество, как ситуация изменится. А если я добьюсь существенных успехов, моё уничтожение станет вопросом времени.

Но мне требовалась долгосрочная стратегия. Которая включала мое развитие как мага. Поиск наследия отца. Я не верил, что он не оставил копий архива, на всякий случай. Я рассматривал и смену полиса, чтобы выйти из зоны прямого влияния рода, но Анна Иоанновна была против, и я с ней согласился. Рано еще.

Одаренные живут долго. Так что я обязательно выберусь из ямы, в которую меня скинули. Викентий Орлов тоже одаренный, более того, он полноценный маг. Он доживет. Доживет до расплаты.

А сейчас я закладываю основу для исполнения моей «стратегии одиночки». Служба в ликвидаторах — первый шаг в этой стратегии.

Загнал ховер в импровизированный гараж в виде домовой арки. Проверил систему безопасности. Открыл дверь и поднялся в спальню.

Пора продолжить заниматься печатью изгнанника. Это сейчас самая насущная моя проблема. И еще один шаг в моей стратегии выживания.

Интерлюдия. Башня Орловых. Прощание с главой рода

Викентий Алексеевич Орлов обвел взглядом ритуальный зал.

Это помещение, занимающее минус десятый этаж башни, было ключевым для рода. У каждого рода были подобные места. У солнечников, они обычно находились на вершине родового гнезда. У планетников закапывались вглубь. Глубже Дряни. Ближе к жилам силы. Ближе к ядру планеты — источнику могущества родовых магов-планетников.

Здесь проводили ритуал наречения имени для признанных младенцев или отроков. Перед алтарем давались брачные и вассальные клятвы. В сердце зала проходили ритуалы посвящения стихиям, и ритуалы становления магом.

По залу бродили тени предков. В усыпальнице рядом с залом хоронили наиболее почтенных членов рода, достигших ранга «Парагон» еще при жизни. Они «присматривали» за родом, и это не было художественным преувеличением или фигурой речи.

Викентию Алексеевичу что-то не давало покоя. То ли колючая, почти ледяная, атмосфера, царившая на церемонии. По утверждению хранителя традиций это означало — предки недовольны. Но поскольку причину недовольства старая перечница не называл, то веры его словам не было. Однако и не считаться с его словами было нельзя.

Хранитель находился в роду на особом положении. Гарантированное место в совете и право вето, на его решения. Такого права не было даже у главы.

Обычно хранителем становился брат главы. Таким образом, исключалось прямое соперничество старших родовых линий крови.

Нынешний хранитель традиций Владимир Георгиевич, который сейчас проводил ритуал прощания, выглядел как древняя руина. Ага. Руина. Вредный старикан еще нас всех переживет, — иронично подумал Викентий Алексеевич.

И все же что-то не так. Не царящий в зале холод виной этому вяжущему чувство неправильности. В конце концов, предки не могли напрямую влиять на живых. Так что пусть бесятся у себя в саркофагах, хоть до посинения.

Чего-то не хватает! Он еще раз внимательно осмотрел зал, выполненный в виде амфитеатра. Родовой алтарь в центре. Сейчас людьми заполнена только одна половина грандиозного сооружения.

Все здесь! Даже незначительные члены рода и несколько глав вассальных родов. Обслуга и прихлебатели. Сползлись на запах падали как могильные черви. Но беспокойство явно связано не с этими слабаками.

А с кем? Викентий, привык подмечать мелочи. Иначе на вершине родовой башни не удержаться. И сейчас глаз колола какая-то соринка. Чего-то не хватало. Или кого-то! Он вздрогнул, когда осознал, кого именно.

ВИКЕНТИЙ ГЕОРГИЕВИЧ ОРЛОВ испытывает беспокойство…

Слегка повернув голову к начальнику службы безопасности рода, Фоме Орлову, Викентий сквозь зубы прошипел:

— Где Игорь? Где, дрянь его разъешь, старикан? Почему он отсутствует?

Несколько секунд в глазах Фомы царила пустота. Затем возник проблеск осознания, разбавленный изрядной долей раздражения.

— Откуда мне знать? Он мне не подотчетен и не докладывается. Может, здоровье подвело. Или он боится родовую церемонию посещать. Его даже в список приглашенных не включили!

— Найди его! Немедленно! Отдай приказ своим людям, не задействованным в охране церемонии.

Сердце задела когтистая, льдистая лапа. Может, холод зала просочился внутрь тела. Или же просто утомился, без меры Викентий в последнее время. Но нет! Своим предчувствиям он доверял. Что-то идет не так!

Игорь был бессменным секретарем отца. Его Тенью. Да, он не был членом рода, всего лишь чьим-то непризнанным бастардом и личным слугой-вассалом главы рода. Поговаривали, что бастардом он был самого Алексея Георгиевича. Однако этот «не член рода» часто исполнял функцию голоса Главы. Он был хранителем секретов и знал о роде поболее того же Викентия. Верен он был отцу, как пес. Так где же этот пес сейчас? Когда прощаются с его господином? Как тень смогла отделиться от хозяина?

Фома между тем активировал нейроимплант, его глаза на секунду остекленели, а губы зашевелились. Затем взгляд его снова стал осмысленным, и он прошептал:

— Его телефон в его апартаментах. Последний раз пропуском в порталы или лифты он пользовался три дня назад.

— Я сказал, пошли людей проверить. — Викентий скрежетнул зубами.

— Я слышал, что ты сказал. — Ответил ему Фома, демонстративно складывая руки на груди. — Но ты еще не глава рода. Запрос в службу безопасности, с обоснованием требования письменный пришли, Викентий Алексеевич. Рассмотрим в приоритетном порядке. А сейчас не отвлекай меня от обряда. Хочу проститься с троюродным дядей, как полагается.

И замер с видом: «А, что ты мне сделаешь»?

Викентий опять скрипнул зубами. Наглый отброс. Тупоголовый ублюдок! Ничего. Придет время. Пришлось активировать свой имплант, нарушая все нормы приличия, использование импланта скрыть было нельзя. Он отдал приказы своим людям. Проблема в том, что у тех не было возможностей СБ рода.

На Викентия и Фому неодобрительно косились родичи и гости. Но ему уже было все равно. Холодная лапа сжимала сердце все сильней. Что-то произошло. И он чувствовал, что опаздывает. И, что это важно.

Район Соколовых. Особняк Алексея Орлова

Лежу в кровати «дома». Я до сих пор так и не мог признать особняк на улице Лейтенантов ничем, кроме временного обиталища. Наверное, поэтому и не старался его как-то облагородить. Потратился на дорогую систему охраны, бытовую технику, посуду и белье постельное прикупил. И все.

Итак, печать. Закрыв глаза, я развернул мысленную проекцию заклинания — моего потенциального убийцы. Как она работает?

Естественно, у чары нет собственного «интеллекта» или центра принятия решений. Думать эта штука не умеет. Печать срабатывает на триггер-условие. Центральная часть — наиболее запутанная и снабженная множеством взаимосвязей, умеет «чувствовать» охранные чары башен. У всех боярских гнезд в основе базовой защиты лежат одни и те же заклинания.

У печати два режима, связанных с башнями: «Предупреждение» и «Стирание». Стирание срабатывает при попытке прохода внутрь охранного периметра. Предупреждение при приближении на расстояние, когда охранные чары уже чувствуются. Предупреждение — гарантированная потеря сознания. Ну а стирание — смерть без вариантов.

Печать очень неприятная штука — сама по себе. Но еще хуже другое. От печати тянутся нити к слуховым и зрительным центрам моего мозга. Это значит, что есть условия срабатывания, заведенные на мой слух или зрение.

Сказал какой-нибудь гражданин «абрашвабракадабра», а реципиент отошел в лучший мир. Показали носителю печати какой-то символ — потерял сознание. Эти мерзкие связи — страховка, на случай если меня потребуется гарантированно убить или взять живым без боя. Моя главная слабость, на данный момент. И вот уже полтора месяца, как я пытаюсь эту слабость устранить.

Способность видеть собственный Гармониум, астральное тело и ауру — базовая для мага. Не для всякого. А для того, кто собирается достигнуть хотя бы начального уровня, когда имеет смысл магом называться. То есть подняться выше стихийника. Так-то полно полукровок и даже простолюдинов — обнаруживших в себе некую особенность и старающихся ее развивать на ощупь. Эдакие недофизики. Один такой пытался меня сегодня убить. Трое охранников крысюка были из другого теста. Обученные. Но обученные недостаточно, чтобы противостоять изгнаннику рода Орловых.

Возможно, на четкость восприятия мной печати, вгрызшейся в мое тонкое тело, повлияла моя способность к ви́дению. Не знаю. Нет возможности сравнить. В любом случае: я был старшим наследником рода и прошел лучшую школу из возможных, для моего статуса.

Пробудил тело.

Стал универсалом.

Развил силу, ловкость, восприятие.

Внутренним зрением я владел в совершенстве. Именно оно позволяло видеть наложенные на меня проклятия, чары, следы клятв и тому подобных воздействий, искажающих Гармониум.

Чтобы стать хорошим физиком, требуется не только видеть тонкое тело, но и управлять потоками внутренней энергии. Перемещать ее по телу, концентрировать в определенных точках, ослаблять. Без этого невозможно развитие. Невозможно развить сердце Гармониума — которое является основой. Основой, для того чтобы стать стихийником.

Но сейчас для меня важно другое. Используя внутреннюю энергию, я подтачиваю нить печати, тянущуюся к моему слуховому центру.

Может ли быть такое условие-триггер, как смерть в результате обрыва нити? Может. Совершенно точно внутри центра печати есть защита от снятия. И действует она именно так: попытка удалить печать — смерть носителя. Но, скорее всего, это не относится к периферии чары. В любом случае я должен либо рисковать, либо тупо ждать, когда человек, сказавший кодовое слово, убьет меня или вырубит. Мой выбор — рисковать.

Знаете, на что похожа такая работа? Представьте толстый стальной трос, состоящий из переплетающихся металлических проволок. А ты должен разрывать эти проволоки по одной. Голыми руками.

Сначала мои метафорические пальцы кровоточили. Дело шло медленно. Душевная боль от таких издевательств над внутренней энергией терзала меня ночью и большую часть дня. Все это сопровождалось приступами жесточайших мигреней и слуховыми галлюцинациями. Потом боль стала стихать. Нити поддавались все охотнее. А мои внутренние пальцы обрели твердость ножниц по металлу. Опять же, образно, конечно. Теперь на осторожное перерезание «проволоки» у меня уходило не больше часа, а не несколько ночей, как раньше.

И сегодня — осталось три последних нити, связывающих печать изгнанника и мой слуховой центр. Всего три нити.

Раньше мне было некуда торопиться, как я думал. Сегодняшние события показали, что чем быстрее я одолею моего «мозгового слизня» тем лучше. Времени на раскачку у меня не осталось.

Одним потоком энергии я отделил «проволоку» от пучка. Его требуется поддерживать все время, пока второй поток «пилит» отделенную связь. Тут же в ушах возник тонкий комариный писк, шуршание и обрывки слов. Мой мозг реагировал на вмешательство в чару.

Странно. Несмотря на «огрубевшие пальцы», каждая новая «проволока» давалась мне все сложнее. Не в смысле боли и страданий. А в смысле потерь внутренней энергии.

Я, продолжая терзать часть печати, немного изменил ракурс, чтобы видеть магическую конструкцию полностью. И заметил то, на что раньше не обращал внимания. Печать пульсировала, перекачивая энергию в остатки связи со слуховым центром. Чара паразитирует на моей пране, — это не новость. Но я только сейчас понял, что она работает в режиме компенсации. Видимо, я истончил «трос» настолько, что некий механизм обратной связи, скрытый внутри заклятия, начал накачивать оставшиеся «проволоки» праной, укрепляя их и усложняя мою работу. Остальные переплетения нитей чары даже слегка побледнели.

Я, не прекращая своего — «пилите Алекс, пилите», начал обдумывать неожиданную безумную идею, пришедшую мне в голову. Печать слабеет в целом, когда кто-то нарушает целостность, хотя бы периферии. Мне раньше или позже придется озаботиться полным удалением этой мерзости, присосавшейся к моей ауре, как диковинный ядовитый спрут.

А если так?

Я, вместо того, чтобы резать «проволоку» начал перемещать ее, пытаясь сместить со слухового центра на эмоциональный. Меня мгновенно затошнило. Слуховые галлюцинации усилились. Потом налетела злость.

Страх.

Вожделение.

Снова страх.

Я сосредоточился на перемещении нити, игнорируя штормящий организм. Утром я об этом пожалею. Но это будет потом. Сейчас я резал по живому, перемещая нить все дальше от центра слуха. Меняя внешний контур печати.

Закончил я под утро. Обессиленный. Почти потративший все доступные резервы. Ослепший и оглохший от боли. Но у меня получилось! Получилось перенести одну нить! Две оставшиеся на своем месте «проволоки» я «перерезал» перед звонком будильника на телефоне.

Последняя — перемещенная нить выкачивала энергию из печати, и… Не реагировала на звук. Раньше внешние звуки вызывали небольшие колебания этой части чары. Теперь все.

Кряхтя, как столетний дед, я воздвигся из мокрой от пота постели. Наугад мазнул по телефону, с первого раза заткнув будильник. И побрел в сторону ванной.

В душе я держался за стену.

Ноги подкашивались.

Сильно кружилась голова.

Отголоски разнонаправленных эмоций вспыхивали и угасали в глубине сознания. Но я был счастлив, как слон, любящий давить тарелки и обживший посудную лавку.

Дрянь меня раствори! Мне же еще на работу ехать. И таинственное «дежурство» сегодня. Вот это я себе подкузьмил с первым рабочим днем. Меня там могут принять за дурачка. Особенно если я начну говорить с призрачными голосами. Или, я покосился на сильнейшую непроизвольную эрекцию, за извращенца.

Ай. Да наплевать. Мне там надо год максимум перекантоваться. Если отношения с коллегами не сложатся, как-нибудь потерплю. И они потерпят.

Придя к такой оптимистичному выводу, я, пошатываясь, выбрался из душа и пошел одеваться.

Черная футболка с принтом испанской группы «Fortaleza». Симфонический металл — все дела. Крутые ребята.

Черные же джинсы и коричневая кожаная куртка завершили мое облачение. Подумав, обулся в кроссы. Все равно у ликвидаторов есть своя специальная одежка. Я в кино видел. И в новостях.

Заведя ховер и не доверяя взбесившемуся восприятию, включил автопилот, указав конечной точкой участок.

Может, пока еду, немного в себя приду.

Новые коллеги встретили меня неласково. А чего я ждал?