Изгой рода Орловых: Ликвидатор

Глава 18 Прятки

В сухом остатке, Лешеньке удалось обнаружить следы взлома системы безопасности дома. Видеозапись была заменена кусками из предыдущих съемок. Настоящие записи — надежно удалены. Работал техномант. Все это подтвердилось и давало Истоминой формальное основание на использование эксперта. Хотя, если мы не изловим супостата, ей влетит от начальства. Разбазаривать ресурсы «тяжких» на незначительное расследование было не принято.

Еремей Прокофьевич определил, пока что, только тип яда. Нервно-паралитический. Однако само наличие яда в кофе доктор подтвердил, что в данный момент было главным. Также эксперт забрал на исследование всю мою посуду и запасы кофе. Мне теперь новую колбу, зерна и чашки себе заказывать. К концу осмотра Еремей Прокофьевич уже не выглядел недовольным. Складывая свои мониторы и анализаторы в кейс, он слегка насвистывал себе под нос. Да и попрощался тоном теплее на два градуса того, которым здоровался. Судя по всему, он дорвался до интересного случая.

Дав показания под запись, я уехал из дома на скорой, накрытый воняющей дезинфекцией простыней.

Истомина как-то договорилась с руководством соколовской общественной больницы. Они внесли в свои электронные реестры запись о моем поступлении в реанимацию «в тяжелом состоянии». Такое себе прикрытие, но время выгадать оно позволит, я надеюсь.

Я же, просочившись через «задний проход», как говорит один мой знакомый охранник, приемного отделения госпиталя, направился к месту встречи с Катей.

Провел с ней брифинг по делу и поставил задачи. Собственно, мне нужно было, чтобы она пыталась вычислить того, кто следит за мной на четвертом уровне. Или за моим домом, когда меня нет. На третьем я пока что обойдусь без ее помощи. Не очень верю, что убийца полезет за мной туда.

Переночевал я в капсульном отеле, в номере, снятом по кредитке Кати. Половину оставшегося для сна времени я посвятил расшатыванию своей печати изгнанника. Эту работу оставлять на потом я не собирался. В результате утром я себя чувствовал, как будто с тяжелой тренировки вернулся. Мастера рукопашного боя рода Орловых умели своих учеников наизнанку выворачивать.

С утра, я на перекладных поехал в участок.

Заодно, по дороге, проверил свой личный профиль в «Реестре подданных». Страницы реестра с боярами и титулованными дворянами были для меня закрыты. Я туда даже зайти теперь не мог.

Моя же физиономия красовалась в разделе «Дворяне империи». Под фото годичной давности, сразу после информации об имени, возрасте, УИНП (уникальный индивидуальный номер подданного) и дворянском сословии, была размещена строчка о моей принадлежности к ликвидаторам. То есть поверенный Орловых и впрямь мышей не ловил. Зато убивец мой точно знает, что я работаю в государевой структуре. Это открытая информация.

Не знаю, когда он решит проверить госпиталь и поймет, что меня там нет. Если мы вообще смогли его обмануть своими маневрами. Но попытаться стоило.

Ведь как работают такие ребята? Прибыв в район, очевидно, под фальшивой личностью, они собирают информацию, готовят акцию. Нанеся удар, они уходят, сбрасывая фальшивую личность, как змея кожу. Искать их обычно начинают после того, как акция успешно завершена. И что находят? Находят ту самую фальшивку, сброшенную кожу. Районы между собой сотрудничают крайне редко и неохотно. Запрос на розыск в Полисе, часто просто игнорируется службами соседей. Это большое подспорье для таких вот профессионалов, как мой убийца.

У нас ситуация иная. Он нанес удар, но тот не достиг своей цели. Ему придется задержаться в районе, чтобы завершить операцию. И каждый день, который он готовит новую акцию, увеличивает вероятность, что его фальшивая личность будет раскрыта. И он сам окажется под ударом. Потому что, пока шкурка не сброшена, она облегает оригинальное тельце исполнителя. Время начало играть против него.

Понимает ли он это? Конечно. Но здесь начинается множество нюансов. Милиция уровней бесполезна в принципе. «Тяжкие» занимаются делами мелких дворянчиков вроде меня неохотно — спустя рукава. А здесь еще и Истомина — молодая, неопытная. Не внушает она опасений. Он пока еще может чувствовать себя в относительной безопасности. Он, скорее всего, не осознает масштаб проблемы. И не знает, насколько серьезный ущерб нанесло мне его нападение. Лезть внаглую в госпиталь или взламывать их реестры, означает привлечь к себе дополнительное внимание. Самое разумное решение — лечь на дно на день другой. Пока не появится больше данных для дальнейшей работы.

И за это время мы должны получить его портрет и раскрыть фальшивую личность, которой он пользовался до нападения. Он может ее, конечно, сменить прямо в процессе. Но это отследить уже проще, чем начинать исследование с нуля.

А еще мы можем попытаться, по манере совершения преступления, понять, не светился ли наш товарищ в других районах Воронежа. У «тяжких» своя общегородская локальная сеть и база данных. Что значительно облегчает нашу задачу.

Моя же задача, пока он не разобрался в обстановке, заниматься своими делами. На всякий случай за мной присматривает Кэт. Первые результаты поисков — исследование яда и прочее — будут ближе к вечеру. Как только у меня появится информация, можно будет строить планы дальнейших действий.

Ехать на общественном транспорте оказалось в несколько раз дольше, чем на ховере. Так что я успел позвонить по объявлениям, найденным в «Мировом Эфире».

— Приветствую вас. Вы обратились в кампа…

— Человека дай, сволочь жестяная. — Роботы меня просто бесили. Они усложняли процесс коммуникации. По крайней мере, сильно ее удлиняли. И все равно не справлялись.

В результате человеческий оператор был нужен в девяноста процентах случаев. Я, кажется, только доставку воды заказывал через робота, выписав себе в заметки последовательность цифр и звездочек с решетками, которые надо было нажать, чтобы продублировать предыдущий заказ.

Спустя две минуты препирательств с бесчувственным цифровым болваном, я, наконец, смог поговорить с живым человеком на том конце провода.

— Мне нужно перепрошить имплант. — Сразу взял я быка за рога.

— Ам. Ну мы занимаемся только легальными…

— Он у меня законно установлен. — ответил я терпеливо. К людям я был намного снисходительнее, чем к роботам.

— А! Может быть, марку знаете и класс. — Ожил мой собеседник.

— Марка — «Никс». Класс — А. — ответил я и услышал выдох на другом конце связи, похожий на «…ля ска».

— Шутите? Про класс? — Справившись с волнением, спросил меня собеседник.

— Нет. Не шучу.

— Ключ у вас есть?

— Ключа нет. К сожалению. Сам имплант заблокирован.

— Тогда ничем не можем вам помочь. И сразу скажу, никто не сможет. Без ключа ни один специалист в здравом уме не возьмется за перепрошивку нейроимпланта класса А.

— А если ключ будет? Ваша компания возьмется?

— Я должен посоветоваться с господами из руководства компании. Вам перезвонят на номер, с которого вы нас набрали. Всего вам доброго. Хорошего дня.

Перед финальными гудками я услышал: «Херовы богатеи».

Импланты — штука пока еще редкая. Насколько я помню статистику, они установлены менее чем трем процентам населения империи. Верхушке и слугам боярских родов. Титулованным дворянам и их ближникам. И некоторым императорским служащим чином старше титулярного советника.

Стоимость такого устройства начинается для категории Е от аналога стоимости нового автомобиля. Категория А стоит, как частный самолет. При этом прошивка для них недорогая, а уж накатить ее задача для средних способностей программиста. Проблемы совместимости решаются в рабочем порядке. Почему же имплантов установлено так мало?

Основная проблема вовсе не в стоимости. В конце-концов Е-шки стоили вполне подъемные деньги. Некоторые компьютерщики брали кредиты на десять лет, чтобы установить себе это чудо технологии.

Узким местом была установка. Операция установки стоила дорого. Специалистов нейрохирургов, которые брались за такую операцию, было немного. Очереди на установку достигали полугода, а иногда и больше. И примерно двадцать процентов имплантов не приживались. Следующая попытка только через два года. Привет. Это было действительно проблемой для распространения этой суперпередовой технологии. Имплант содержал программную начинку — продвинутую версию нейросети. Самообучающийся цифровой помощник. Наиболее продвинутые образцы создавали полноценную версию дополненной реальности. Ну и, конечно, любой имплант давал прямое управление другими электронными устройствами «силой мысли», так сказать.

Причем я удивился, но социальные сети безродных были полны страшилками и небылицами на тему имплантов. Компьютеры могут залезть тебе в голову и управлять тобой. Твои мозги могут взорвать через имплант. Люди, которым поставили импланты, сходят с ума… И это только самые безобидные слухи. Даже в профессиональной среде так называемых сисадминов все эти истории были весьма популярны.

Итак, меня отбрили. Не очень-то и надеялся. Позвонил я в самую пафосную контору, имеющую отделения по всем районам Воронежа. И нарвался на закономерный отказ. Нужен ключ. Имплант стал бы мне огромным подспорьем. Поэтому пойдем другим путем.

Отправил голосовое: «Привет, Вика. Перезвони мне попозже, как сможешь. Разговор секретный». Буду ждать звонка сестры на второй телефон с ее «секретного номера».

В участке меня сразу взяли в оборот. Сегодня Браво, вместе с двумя другими отрядами вставали на двухдневное дежурство. Дежурили мы последовательно и круглосуточно. Каждый отряд по восемь часов. Честно, я думал, это будет спокойный день.

Ветер даже не дал мне переодеться в «подкладку» — повседневную форму.

— Приперлись следователи из Управления-на. — Он скривился, как будто раскусил что-то гнилое. — По поводу нашего позавчерашнего патруля. И требуют именно тебя представить пред их ясны очи-на. Так што бери жопу в горсть и шкандыбай на административный этаж. Комната триста восемь. Чего им надо, я в душе не имею. Не выпендривайся, они нас как бы главнее. Но и не стелись под них-на. Короче, разберешься. Думаю в башне-на ты, и с более важными-кручеными людями знакомство водил. Пиндуй уже, Боярин.

И я попиндовал.

Двое представителей Управления сидели в кабинете триста восемь.

Первый — сухой, подтянутый мужчина в возрасте. Аккуратно подстриженные седеющие темные волосы. Голубые прожилки вен, уже начавшие расчерчивать кисти ухоженных рук. Блеклые серые глаза. Прямой правильный нос. Весь какой-то… невыразительный. И теряющийся на фоне своего спутника. Несмотря на то, что сильно опережал его чинами. Седой пребывал в чине статского советника.

Напарник же был его «полной» противоположностью. Полной в прямом смысле слова. Коллежский секретарь, невелик чин. А вот обладатель чина имел размеры выдающиеся. Весь какой-то крупный, круглый, лоснящийся. Голова была в беспорядке засеяна шатенистыми кудрями. Интересной была его гетерохромия. Один глаз карий, второй зеленый. Толстяк полностью расплылся в офисном кресле, приняв полулежачее положение. Жирным пальцем-сарделькой он елозил по экрану большого планшета.

Оба были одеты практически одинаково. В темные строгие костюмы, различающиеся между собой только в деталях. Например, костюм Толстяка был на порядок дороже костюма Седого. Я в таких вещах знаю толк. Белые рубашки и одинаковые темные галстуки. В качестве заколки на галстуке использован знак классного чина.

Едва я вошел, Седой, сидевший, сцепив перед собой пальцы рук, и с таким видом, будто аршин проглотил, глянул на часы-браслет. Часы, кстати, у обоих представителей управления тоже были одинаковыми. Какая-то служебная техника, наверное.

Этот демонстративный жест меня рассмешил. Я никуда не опаздывал, поскольку меня никто ни о чем не предупреждал. Не дожидаясь, когда они начнут, отрапортовал:

— Алексей Орлов. Стажер управления Контроля и ликвидации аномальных флуктуаций, тридцать седьмой участок. Команда Браво. — Четко доложил я.

И, не дожидаясь приглашения, уселся на жесткий неудобный стул, стоящий перед столом, за которым засела моя «инквизиционная коллегия».

Толстяк усмехнулся, глянув на меня из-под насупленных густых бровей. А вот Седой аж подпрыгнул слегка.

— Вам никто не разрешал садиться, стажер! — Заявил он тонким ломающимся голосом.

— Ваше высокородие. Мне никто и не запрещал. При всем уважении, вы не являетесь ни моим прямым, ни непосредственным начальником. Так что тянуться в струнку я в вашем присутствии не обязан. Предложить мне сесть было бы с вашей стороны простой данью вежливости. Но я не жалуюсь. Так какие ко мне вопросы? Вы меня отвлекаете от дежурства, господа.

— Каков наглец! — Взвизгнул Седой. — Дежурство у него. Замечу, стажер! Одеты вы не по форме. В служебное время! Дисциплина в этом участке, я смотрю, ни к дряни!

— Ну что вы, Аскольд Николаевич. — Включился Толстяк. Он обладал глубоким, звучным баритоном. — Участок здесь совсем ни при чём. У Плахина отличные показатели. — Как бы в подтверждение он повернул экран планшета к своему напарнику. — Это сказывается бэкграунд, как англо-галлы говорят, нашего стажера. Бывший боярин. Гонору много. Понимания службы — ноль.

— Как только я явился в участок, я был поставлен в известность, что меня ожидают сотрудники Управления. Я сразу же отправился сюда не переодевшись. Решил сэкономить время уважаемых коллег. Но если вопрос формы так важен, я готов пойти переодеться, чтобы соответствовать, так сказать. — Отпарировал я формальный наезд. Толстяку я ничего отвечать не собирался. Ищи дурака на дешевые провокации вестись

Я сделал вид, что поднимаюсь, бежать за формой, волосы назад. И был остановлен очередным взвизгом Седого:

— Сидеть, стажер! Потом переоденетесь! — Забавно, что голос статского советника излучал раздражение. А вот лицо у него совершенно не покраснело. Сердцебиение не участилось. Он даже руки не расцепил.

Я дисциплинированно сел. Характер показал. Теперь надо придержать коней. Зачем-то они меня к себе позвали. А то мы так до утра препираться можем.

— Мы не представились. — Продолжил Толстяк. — Позвольте, Аскольд Николаевич Брандорф. Начальник отдела надзора за персоналом. — Седой слегка склонил голову. — Я — Орин Волкоф. Дознаватель отдела расследования чрезвычайных происшествий. Кто вы, мы уже знаем. Но, дабы соблюсти все формальности, приложите свое удостоверение к сканеру, пожалуйста.

ОРИН ВОЛКОВ

Он кивнул на портативный сканер, лежащий на столе. Я встал, протянул удостоверение и, между делом, спросил:

— Орин? Без отчества? Вы прекрасно говорите по-русски для выходца из Римского Понтификата, — решил я блеснуть интеллектом. Акцент в речи Орина еле угадывался. Он лишь немного смягчал окончания слов.

— Имя моего отца слишком не русское. Предпочитаю без отчества.

Он проследил, как я ткнул удостоверением в сканер. После чего ткнул несколько раз в свой планшет и проговорил:

— Начата беседа с Алексеем Григорьевичем Орловым. Дата и время, отмеченные в протоколе, актуальные. Беседа проводится статским советником Аскольдом Николаевичем Брандорфом и коллежским секретарем Орином Волкофым. Ведется запись беседы, о чем Алексей Григорьевич Орлов уведомлен. Использован служебный аккаунт Орина Волкофа.

После чего он положил планшет на стол, так что стал виден интерфейс служебного кабинета ликвидатора, из которого на сервера ведомства велась запись разговора.

То есть у нас здесь все по-взрослому? Официально. Интересное кино и ордынцы. Эти двое из разных отделов Управления. Но, кажется, привыкли работать вместе. Брандорф, по сути, возглавляет отдел внутренних расследований. Его забота — коррупция, использование служебного положения, несоответствие занимаемой должности, преступления сотрудников и подобные дела. Как будто его сегодня здесь быть не должно. Волков — другое дело. Он следак. Скорее всего, он расследует происхождение ритуалов с найденной нами рыбной фермы. Ладно, послушаем, что скажут господа из Управления.

И первый же вопрос Волкова поверг меня в совершеннейший ступор!