История одного человека

Глава - 6. Учитель, учение и восточные врата.

Порывы холодного ветра поднимали облака мельчайшей снежной пыли, которые тут же улетали прочь, чтобы в скором времени столкнуться с очередным препятствием в виде неровностей поверхности земли и формировать причудливые сугробы. Жалкие карликовые деревца, местами торчащие из-под снега, под каждым порывом прогибались, поддаваясь безжалостной силе стихии. Порою накопившиеся на ветвях массы снега срывались вниз, падая на землю и заставляя испуганно выпрыгивать из своих убежищ мелких пушных зверьков, притаившихся здесь на время бури.

С самого рассвета скрывшие кристально чистую синеву неба мрачные свинцовые тучи, казалось, опустили занавес над всем миром, надолго скрыв его от столь желанных для матери природы лучей солнца, превратив день в беспросветные сумерки. Найдись желающий сегодня попытаться определить время суток, его постигла бы неудача, ибо перепутать день с наступившим вечером было абсолютно реально.

Снег с неба пока еще не сыпался, но все больше разыгрывающаяся буря словно собиралась разрушить все сомнения, что уже в ближайшие часы этот практически белый мир станет еще белее, а худо-бедно проложенная тропа окончательно исчезнет под новыми сугробами. Оставляя новую работу для следующих караванов, пересекающих долину и устремляющихся через горное ущелье вглубь горного хребта, пройдя которое удачливые храбрецы оказывались в соседней стране - месте, где зимы были не столь суровы, а от соседей их не отделяли холодные ледяные моря.

В такую погоду я бы предпочел посидеть в моей любимой теплой коморке, слыша как мирно потрескивают дрова в очаге и предаваясь романтичным мыслям, а не оказаться посреди заснеженной пустыни, продуваемый насквозь холодным ветром и чувствуя, как немеют пальцы ног и рук, а из носа вытекает вода, капающая на одежду и там же примерзающая. Пусть на мне была надета теплая меховая шуба, на голову нахлобучена шапка, а на ноги и руки надеты меховые сапоги и трехпалые перчатки соответственно, это отнюдь не спасало от холода, к которому я всегда имел особое отношение.

Лицо давно уже перестало гореть от морозного ветра и непрерывного хлеста снегом, сменившись трудно выносимой ноющей болью. Попытки слегка потереть кожу для разогрева вызывали еще большую боль, и это при том, что перед выходом я не забыл смазать ее жиром.

Тропу я перестал видеть уже более часа назад. Приходилось идти на ощупь, временами едва не проваливаясь в снег. Проклятые снегоступы, придя в совершенную негодность, играли чисто символическую роль своего наличия. Хорошо, что сохранялись установленные вдоль пути тоненькие колышки, обозначающие правильное направление, иначе я бы уже давно оказался бы где-то не там, куда следовало попасть.

Ветер только усиливался, дополняясь сильным снегопадом, который бил в лицо. Несмотря на то, что я направлялся в сторону гор, и по идее, уже должен был быть очень близко к ним, это никак не играло мне на пользу в качестве защиты от потоков холодного воздуха. Идти дальше вперед, даже в моих условиях, было бы чистым безумием. Требовалось укрытие, и желательно, как можно скорее....

Обучение у Мурата-сенсея оказалось во многом сложнее, чем я мог предположить раньше. И хотя мне больше не устраивали тестов вроде океана выживания или же подземной одиночной камеры, особого облегчения по этому поводу испытать не получилось.

Что я мог ожидать от учителя тайных искусств, лишь поверхностно зная, что они из себя представляли, и даже не до конца уверенный в том, что преподаваемое мне учение являлось именно тем самым ниндзюцу, о котором мне доводилось слышать и которое мне приходилось видеть в одном произведении фантастического жанра? Непрерывные тренировки, дабы укрепить тело и дух? Работа с колюще-режущим? Способ применения мистической 'силы'? Или может быть теории? Да, не буду скрывать, что-то в этом духе я и ожидал, хотя и с поправкой на реальность. И также не скрою, что меня обломали, причем быстро и без особой жалости. Кажется, он еще и удивился моему настроению после того, как мне преподали первый урок.

Этот урок запомнился мне надолго. Можно сказать на всю жизнь, ведь шрам после этого остался вполне приличный, порою, даже иногда ощутимый. А ведь он заключался лишь в одном - ударе. Удар по мне, как мне потом признались, со всей дури, на которую был способен этот старый призрак. Единственным средством защиты для меня стали те самые наручи-перчатки, которыми мне было поручено попытаться заблокировать атаку.

Чем закончился тот удар, я узнал лишь спустя несколько недель, когда пришел в сознание и смог нормально соображать после лечебных настоек и мазей под бинтами, покрывавших добрую половину моего тела. Это было ужасающе. Старик ударил с такой силой, что в результате у меня случился перелом обеих рук, нескольких ребер, были серьезные ушибы по всему телу, и серьезное рассечение по всей груди, ставшее результатом столкновения с одной из лавок в его зале, для которой я стал завершением 'карьеры' - лавку сожгли за невозможностью восстановления. Добавьте сюда еще и сильное недомогание от перчаток, и получилось вполне себе 'достойное' поражение.

Причин такой атаки мне объяснять отказались. Мурата-сенсей заверил меня, что до меня 'дойдет' со временем. И что я неплохо выдержал первый, самый сложный момент. А потом понеслось....

Таких ударов было ровно одна дюжина. Не такие сильные, как мне показалось, возможно, сенсей решил меня пощадить, но от этого не менее тяжелые. Ведь практически во всех этих случаях я чувствовал все последствия, оставаясь в сознании, чувствовал всю полноту боли и тяжесть в руках, которые отягощали наручи, действительно используемые мной в качестве защитного снаряжения.

Тринадцатый удар был завершающим, и стал он таковым по той простой причине, что до меня действительно 'дошло', зачем они нужны. Все оказалось довольно просто, если конечно, так можно выразиться. И в какой-то степени гениально. Мурата-сенсей не стал пытать меня такими малопонятными для меня вещами, как, скажем, медитация или что-то вроде того, а вместо этого решил воспользоваться естественным фактором, который служил импульсом для пробуждения возможностей организма. Просто поместил меня в экстремальные условия и создал угрозу для жизни, вынудив тело последовать своему инстинкту самосохранения и защитить себя, почерпнув силы из своих резервов. И все получилось. Получив первый мощный удар, который был лишь слегка ослаблен металлом наручей, который поглотил часть силы, направленной на меня, я бессознательно вынужден был призвать свои скрытые ресурсы и выставить блок. Организм учился защищать себя в течение всей серии ударов, день ото дня ощущая мощь противника и частично ее нейтрализуя, а частично защищаясь от воздействия опасного металла, направив ее силу на атакующего. На выходе сенсей получил двойной результат: меня, умеющего уже инстинктивно оперировать 'силой', и опять же меня, но уже с зачатками навыков пользования оружием из поглощающего металла....

Второй урок (вернее, начало второй серии уроков) от моего сенсея, тоже нельзя было назвать предсказуемым и простым. Вместо того чтобы что-то объяснять, меня опять же заставили надеть те наручи, а потом взять в руки мой собственный кунай, после чего опять же атаковал, но на этот раз с оружием в руках. Отполированная металлическая трость с узорами ударила о мой кунай с силой, которой хватило для того, чтобы мой клинок оказался где-то в противоположной части зала, а я более получаса не мог разогнуться и подавить немой крик боли в кистях рук, и заодно, снять перчатки. За уроком последовало долгое восстановление на две недели, пока Акейн-сан 'латала' мои руки, терпеливо обрабатывая особой мазью, и ставя какие-то компрессы, от которых меня буквально мутило.

После моего выздоровления, как я и опасался, сенсей не задумываясь, продолжил уроки с оружием. Все повторялось неоднократно: тот же кунай, та же трость, те же удары. Правда их наносили с разных направлений, с разной силой, и буквально каждый раз кунай отлетал у меня из рук, а потом приходилось некоторое время ждать, пока кости и сухожилия не переставали болезненно реагировать на каждое лишнее движение.

День, когда моя рука впервые смогла удержать кунай после удара и не обронить его спустя некоторое время, стал поворотным для тактики такого нещадного способа тренировок. Во-первых, бить начали не по клинку, а по не защищенным частям тела (в ноги, плечи, грудь, пару раз залетало в живот). Во-вторых, серьезно повысилась скорость и сила ударов.

Причину такого метода воздействия я понимал, причем мог бы, наверное, восторгаться таким подходом, ведь вместо долгих и нудных тренировок и теоретических составляющих, в меня буквально 'вбивали' умения и навыки самозащиты. Боль, кстати, играла роль катализатора. Стараясь избежать страданий, тело реагировало заметно быстрее, чем стало бы это делать в несколько более комфортных условиях. Увы, но из-за того, что во время обучения все синяки и ушибы доставались мне, а вместе с ним и 'удовольствие' испытывать на себе действие самых 'убойных' средств местной медицины, восторгаться битью я не смог бы даже при желании....

Если не считать то время, которое ушло на всевозможные лечебные процедуры и отдых, то сам по себе процесс тренировок у сенсея можно было считать довольно коротким. Где-то месяца полтора, что можно было считать просто рекордными, особенно на фоне достигаемых результатов. За это время меня научили блокировать удары, усиленные мистической 'силой', которую я про себя обозначал как 'чакра', причем ни только удары голыми руками, но и достаточно серьезным оружием в исполнении мастера. Конечно, эти навыки были жутко топорными, движения, которые я совершал при попытках защиты по большей части были инстинктивными, являющимися реакцией мозга на попытку причинить ему боль, и при желании, даже значительно уступающие в мастерстве моему сенсею воины, причем не обязательно призраки, а даже те же люди местных феодалов могли вполне легко эту защиту проигнорировать, воспользовавшись своим опытом. Но все же сам факт того, что мне за столь короткий срок удавалось выдерживать прямые удары являлся несомненным плюсом. И плюсом огромным.

К тому же, постепенно у меня начало получаться в значительной мере противодействовать силе проклятого поглощающего силу металла, тем самым получить шанс пользоваться оружием изготовленного из него, создавая себе определенное преимущество....

Облюбовав себе маленькую площадку под холмиком с растущими на ней несколькими карликовыми елями, я с большими сложностями смог расположиться на ночевку. Короткий световой день уже близился к концу и те полтора часа оставшегося времени были крайне полезны, чтобы глубже зарыться и отогреваться после столь тяжелого дня.

В качестве естественного укрытия служила миниатюрная палатка, сложенная из плаща, который я до этого накидывал себе на плечи, сверху, вдобавок, придавив заплечным мешком. Соорудить полноценное убежище замерзшими руками, дрожа от холода, было практически невозможно, особенного для человека, начавшего этим делом заниматься всего-то без года неделю. К счастью, все недостатки получившейся убогой конструкции компенсировал буран, занося ее снегом и тем самым закрыв оставшиеся щели и защитив от проникающего холодного ветра внутрь. А после того, как удалось вытащить непослушными пальцами миниатюрный металлический фонарь, заправленного маслом, и разжечь огонек, осветивший тесное нутро моей палатки, удалось постепенно отогреть руки, а затем, и все остальное, с трудом надышав внутри до приемлемой температуры, при которой было вполне терпимо находиться, и даже слегка вздремнуть.

Попытки разжечь костер в моем состоянии и способностях было бы простым издевательством над самим собой и гарантированным самоубийством. Поэтому я предпочел укрыться своим старым шерстяным плащом, несмотря на то, что он был весь в дырах и заплатах и, отпив несколько глотков укрепляющей, хоть и жутко противной настойки, вздремнуть.

Это было не просто, особенно учитывая постоянную дрожь, пришлось занять позу эмбриона и укутаться всем, чем только можно. Огонь в фонаре я погасил, дабы сохранить запасы масла, которые могли пригодиться в будущем, и остался в полной темноте, которая стала моим спутником на ближайшие несколько суток вместе с нескончаемым воем ветра вокруг и непрерывными кошмарами.

Их можно было бы назвать и просто дурными снами. Тяжелые, тянущиеся как резина и повторяющиеся раз за разом. Они таковыми оставались и после того, как я некоторое время пребывал без сна, лежа и слушая ветер снаружи. Один и тот же сон возвращался и продолжался, сменяя одну мрачную картину другой, оставляя на душе липкий неприятный осадок, от которого так хотелось избавиться, но что совершенно не получалось. Такие вот дела. Кошмарные видения из воспоминаний прошлых жизней. И той, старой, из совершенно иной реальности, и этой, но такой же старой и совершенно не моей жизни. Они смешивались, становились бурлящим взрывоопасным коктейлем, сопровождаясь диким пронизывающим воем, окружающим меня со всех сторон....

Мурата-сенсей был весьма последователен в своем методе преподавания основ тайных искусств, действуя, может жестко и даже жестоко, но, в то же время, очень эффектно и эффективно, доводя нужные для меня знания и навыки до приемлемого уровня. И самое главное, невероятно просто и понятно, не тратя времени на теоретические рассуждения, предпочитая брать практикой. Я понятия не имел, скажем, откуда берется сила и как ее вообще контролировать для исполнения определенных приемов, до которых, кстати, тоже не снизошли и которые оставались для меня запредельным уровнем таинства искусств, но в то же время на инстинктивном уровне мог вполне неплохо оперировать своими внутренними резервами для эффективной самозащиты (при условии сопутствующей практики, разумеется). Тело подсознательно реагировало на выпады с разных сторон, выбрасывая в указанном направлении руку с кунаем, и автоматически выплескивая некоторую долю силы для установки блока, который в свою очередь, сталкивался с атакой и, остановив ее, сохранял мне жизнь.

Про мистические приемы я старался не думать. Даже не представляя, как это можно вот так вот управлять стихиями, заставлять вещи двигаться без использования физической силы, и что самое интересное, не обладая возможностью чувствовать свою внутреннюю силу (парадоксально, стоит заметить), для меня было невозможно даже приблизиться к начальному уровню такого рода подготовки. Сенсей про все это даже не упоминал, предпочитая заниматься несколько другими направлениями развития. Возможно, конечно, что у него были свои взгляды на время и условия для уроков по 'колдовству', а возможно их и не было вовсе, но опять же, это оставалось для меня загадкой.

Единственным теоретическим вопросом, который был мне пояснен более или менее, являлся способ контроля поглощающего металла для эффективного его применения без угрозы собственного ослабления. В суть данного вопроса мой мозг вникал долго, за это время я успел получить пару 'ласковых' эпитетов в свой адрес, но, в конечном счете, какое-то представление, удовлетворяющее мое самолюбие, все же появилось.

Оказалось, что для эффективного контроля оружия из данного материала требовалось долгое привыкание к нему, в процессе чего у пользователя высасывалось немало сил. Когда же человек доходил до относительно хорошего состояния при контакте, ему требовалось выдержать воздействие чужой силой. И желательно, чтобы это воздействие было враждебным. Именно тогда человеку, простите, призраку или существу с силами, удавалось для самозащиты использовать заключенную внутри металла собственную силу. Так металл как бы входил в естественный резонанс с пользователем, становясь некой вспомогательной частью, и начинал поглощать враждебную силу, перестав совершать подобное с носителем. Как это все происходило и почему я понять, увы, не смог, даже, несмотря на все свои старания. Но того, что мне было понятно, считаю, хватало с избытком. Требовалось для начала научиться делать подобное, а уж потом вникать в суть, изучая все детали и нюансы.

Даже не знаю, к сожалению это было, или к счастью, но мое обучение было прервано. Временно, на короткий срок, может быть, на месяц. Был самый 'разгар' зимы, период, когда трескучие морозы установили свое превосходство на некоторый срок над буранами, позволив существенно облегчить передвижения по стране между поселениями, когда проложенные по руслам рек дороги не заметались первым же снегопадом, а бураны не заставляли останавливаться экипажи на неопределенный срок посреди поля и пережидать непогоду, полагаясь лишь на свою удачливость, опыт и подготовленность к таким вероятностям развития событий.

Занятия со мной прекратились сразу после посещения дворца небольшой делегацией, состоящей из незнакомых мне людей. Гости пробыли в Юки где-то неделю, после чего покинули город, оставив после себя небольшой деревянный ящик, покрытый мелкими малопонятными символами, прикрытый сверху несколькими замшелыми шкурами не то овец, не то чего-то подобного. А спустя два дня после этого начался сбор группы, которая включала в себя десять человек, из которых семеро являлись призраками. Подготовили несколько саней, одна из которых была крытой, другая же нагружена фуражом и большими корзинами, в которых была заготовлено продовольствие. Последние сани стали средством доставки того самого ящика, который по каким-то причинам постоянно охраняло два призрака.

Когда Мурата-сенсей сказал мне, что меня ждет задание, которое следует выполнить для успешного дальнейшего обучения, я подумал, что мне опять придется сопровождать этот мини-караван. Но оказалось, что мои предположения в корне неверны. Караван убыл значительно раньше, чем я получил распоряжение, оставив меня в неопределенности.

Честно сказать, поручение, полученное мной, вызвало во мне двоякие чувства. Никакого сопровождения, никакой работы в качестве помощника или кого-то в этом роде. Да и вообще это и каким-то полезным заданием назвать было сложно. Ведь мне предписывалось подготовить снаряжение и отправиться в одиночный поход по дороге, ведущей на восток, и не останавливаться до тех пор, пока не будет достигнут какой-то отдаленный городок под названием Оцу. Зачем, что мне там делать или на еще какие-то вопросы такого рода остались без ответа. Я был поставлен перед фактом: ты должен идти. А все остальное тебя мало касается. Отказаться было невозможно.

Зимнее путешествие для меня было чем-то экстраординарным. Мало того, что я был совершенно один, так еще и был лишен хотя бы какого-то транспорта. Даже самой паршивой лошадки не досталось. Как собственно и чего-то вроде карты местности или еще чего-либо подобного.

В плане одежды причин для жалоб не было. Меховые сапоги, штаны, теплая шуба, шапка, перчатки, добавьте к этому еще и палатку, которую можно было легко накинуть на себя как плащ и тем самым защищаться от холода, ну и плюс снегоступы - отличное средство для облегчения похода. Заплечный мешок уложил в миниатюрные сани вместе с моим старым плащом, запасами провизии, некоторыми другими полезными вещами, а также оружием. Наручи было рекомендовано взять с собой, вместе с подаренной специально к этому случаю тростью, которой раньше меня, кстати и лупили. Кунай же постоянно был под рукой, будучи аккуратно уложенным в подсумок. При необходимости я мог быстро достать его и воспользоваться им. Если конечно, мне бы предоставили такую возможность....

Буря затихла на третий день, позволив мне выползти из моего убежища и вдохнуть морозный воздух полной грудью, после чего, бодро разобрать оказавшуюся под снегом палатку и тщательно сложив ее, прикрепить к заплечному мешку. Мешкать было не то что нельзя, а просто опасно, причем смертельно опасно. Несмотря на солнечный день, температура воздуха была достаточно низкой, чтобы очень быстро замерзнуть. А оставаться на месте уже было невозможно. Запасы провизии были на исходе, единственное, что поддерживало организм, была настойка, которой тоже оставалось не столь много. А впереди ждал еще неблизкий путь.

Двигаться по занесенной снегом тропе стало заметно сложнее. И хотя снегоступы по прежнему были на моих ногах, толку от них было уже заметное меньше, чем при начале пути. Впрочем, тут вина лежала на мне. Не обладая достаточными навыками для их содержания в приличном состоянии, в результате долгого пути эти полезные вещи получили серьезные повреждения и остались без ремонта. К счастью, они все еще держались. Те же сани, кстати, вовсе развалились и в результате стали дровами для костра, который спас меня после очередного удара стихии прямо в пути, посреди леска из миниатюрных елей.

Впереди угадывалась громада гор, кажущихся неприступными бастионами, горящими ярким ослепляющим светом. И прямо посередине, словно ворота прорубленных посреди этих стен - ущелье, единственный путь, который вел 'наружу' - за пределы этой замерзшей страны. Моя главная цель, до которой предстояло дойти как можно скорее, при этом не замерзнуть в пути и не ослепнуть от блестящих солнечных бликов, отражаемых от снега прямо в глаза....

Путь от Юки до Оцу был не близким. Расстояние между двумя городами было сложно оценивать, но с учетом моей скорости передвижения, оно особо сильной роли собственно и не играло. Преодолеть путь через эту страшную в самом своем облике и своей природе страну, борясь с ледяной стужей, вьюгой и пронизывающим холодом, при этом еще и сохранить себя от возможного столкновения с крупными хищниками вроде волков - это было крайне серьезное испытание, требующего больших сил и умений, чем у меня.

Двигался я крайне медленно, зачастую теряя дорогу, оказываясь в неловких ситуациях, застревая в снегу, блуждая по окрестностям, и иногда оказываясь далеко не там, куда следовало попасть. К моему счастью, мне несколько раз везло наткнуться на мелкие охотничьи поселения, в которых удавалось получить ту или иную помощь. Например, в одной из них мне подарили небольшую емкость с жиром, которым полагалось смазывать лицо (об этой важной вещи мне напоминали еще во дворце, но подготовленное тогда средство было то ли утеряно после начала похода, то ли вовсе из дворца она не вышла). В другой же удалось получить немного провианта, который изрядно пополнил истощившиеся резервы. Пару раз помощь оказывали оказавшиеся в пути люди, указывавшие верное направление, за что я им был благодарен. Правда, не обошлось и без неприятностей в виде попытки меня ограбить, когда один из встреченных мною охотников решил испытать судьбу и нажиться за мой счет. Тогда меня спас элемент неожиданности. Выхваченный кунай и отражение при его помощи атаки ножом вызвало серьезный переполох у нападавшего. А уж когда он как следует смог рассмотреть, что было у меня в руках.... Попыткой бегства это было назвать сложно. Он просто отпрыгнул далеко в сторону (даже не знал, что человек способен на такие прыжки), и неожиданно просто исчез в снегу. Я даже оторопел на время и подумал, уж не был ли это вообще призрак, принявший меня за своего и решивший таким интересным образом положить конец недоразумению. Но потом до меня дошло, что он скрылся в овраге, и вообще то ли закопался в снег, то ли там как-то провалился. Выяснять не стал. Схлопотать нож в спину желания не было, а доверять незнакомцу, который до этого чуть не убил меня, тем более не стоило. Поэтому предпочел уйти поживу-поздорову.

В путешествии мне здорово подсобила встреча со знакомыми купцами, с которыми я вместе путешествовал от пригородов Футю до Хюга. Мы друг друга узнали довольно быстро, столкнувшись на перекрестке, как я понял, двух основных маршрутов - юг-север и запад-восток. Вернее, чуть ниже этого перекрестка, ведь сам по себе на перекресток мне указали именно мои старые знакомые. Не сказать, что мы были так уж счастливы друг друга видеть, все-таки у каждого были свои проблемы, и мы друг друга то знали не так хорошо, как хотелось бы, но, тем не менее, для меня это оказалось невиданной удачей. Присоединившись к ним, отогревшись у них и получив несколько полезных советов и указаний, я смог найти более приемлемый путь, что отлично сказалось на скорости передвижения. Все-таки более-менее оживленная 'магистраль' была гораздо удобнее, нежели странствия в закоулках.

Оцу был своего рода 'восточными воротами' страны. Местом, где проходила граница между местной цивилизацией и диким миром вплоть до следующего поселения, но уже по ту сторону гор. Именно отсюда уходили караваны, устремлявшиеся в соседнюю страну. Именно отсюда на охоту вблизи гор уходили группы смельчаков, выслеживавших многие уникальные виды пушного зверья, обитавших лишь там. И именно отсюда отбывали таинственные отшельники, изучающие горы и возвращавшиеся спустя многие годы, преисполненные мудрости. Хотя само поселение на первый взгляд не столь хорошо подходило на роль врат в целую страну. Не столь большое, с бедным населением, с незавидной архитектурой, расцветавшей здесь чуть ли не клановой системой, в которой между собой соперничали группировки элит - как явной, так и тайной, имевшей определенные проблемы с властями.

Совершенно неудивительно, что меня здесь подстерегали неприятности. Вместо того чтобы понять, зачем меня сюда отправили, я еще больше запутался. Особенно после того, как оказался в эпицентре скандала, возникшего в городском рынке, мгновенно переросшей в самую настоящую драку, которая меня не слабо так зацепила. А потом события пронеслись с такой скоростью, что я за ними просто не успевал. Столкновение, переросшее в широкомасштабное восстание, подход спешно поднятых по тревоге отрядом местного феодала, контролировавшего город, подавление бунта, несколько безжалостных убийств прямо на улицах, причем, выполненных со скоростью, мастерством и жестокостью особого вида убийц. А потом я оказался за пределами поселения, со скрытым в своем мешке небольшим свертком, который мне в суматохе всучил какой-то бродяга, от взгляда которого у меня едва не подкосились ноги, и одной фразой указал мне направление. Что было в этом чертовом свертке, мне не было ведомо. Более того, я даже не задумывался над этим, боялся самой мысли прикоснуться к нему и узнать тайну, из-за которой меня неожиданно занесло черт знает куда и черт знает зачем! Была лишь цель, от выполнения которой, я уверен, зависела моя жизнь....

Горы вблизи не менее величественное зрелище, нежели издалека. Ведь если на расстоянии можно поражаться красотами этого невероятного пейзажа и восхищаться ими, то вблизи поражался размерам. Видя, как рядом с тобой ввысь устремляется отвесная стена, вершина которой исчезает где-то в облаках, тоже невольно чувствуешь себя несколько иначе, чем привык. Человеческий мир сжимается до уровня букашек, уступая место этим исполинам, чьи размеры настолько несоизмеримы, что это мало поддается пониманию.

Если не знаешь гор, то они могут сломить тебя. Если же тебе известны секреты этих хребтов земли, то они становятся твоими величайшими союзниками. Не зря ведь горцев всегда было так сложно победить. Горы защищали их, помогали им в боях, превращая преимущества врага в его недостатки. Горцев побеждали лишь тогда, когда враг с равнин приспосабливался и начинал понимать горы, использовать их силу себе во благо.

Проход по ущелью я не мог связать ни с чем иным из моей жизни. Несмотря на кажущееся спокойствие, полностью затихший ветер и даже слегка приподнявшуюся температуру воздуха, мне здесь было крайне неуютно. И дело тут не только в том, что надо мной нависла угроза снежной лавины и вечного погребения во льдах, или в том, что я мог так и остаться здесь, замерзнув насмерть без всякой лавины. Горы пугали меня сами по себе, а что уж говорить про страх наткнуться в этом единственном проходе между странами через горы на что-то, а если вернее, кого-то смертельно опасного. И дело тут не только в возможных хищниках....

На мое счастье, ни с какими опасностями на уровне хищников/обвалов/снежных лавин не состоялось. Ущелье удалось миновать в достаточно бодром темпе за два с половиной дня, по завершению которых я оказался с другой стороны горного хребта. Однако без одной серьезной проблемы не обошлось. Правда она возникла уже после перехода через ущелье.

Все эти дни во мне накапливалась дикая усталость. Из-за непрерывного движения, недоедания, недосыпания, вкупе с испытанием себя в жутких погодных условиях со всеми вытекающими последствиями, я был на пределе. И честно говоря, последние километры ущелья преодолел исключительно на силе воли и надежде на то, что как только этот путь в горах останется позади, так сразу же станет все легко и просто. Не сказать, что я был наивным человеком или уж тем более глупым (хотя...), но так уж мы устроены. В моменты трудностей так хочется верить в такие простые и наивные мечты, которые кажутся столь доступными и единственно верными.

Увы, но в тот момент, когда я оказался у подножия гор с другой стороны и понял, что впереди меня ждет не менее заснеженная пустыня, чем там, откуда я пришел, у меня внутри все рухнуло. Появилась одышка, ноги подкосились, задрожали руки, стало намного холоднее, чем раньше. Я просто опустился на снег и сел. И сидел так до тех пор, пока не почувствовал, что если продолжу оставаться на этом месте еще немного времени, то попросту окоченею.

Темнело. Нужно было двигаться, найти укрытие, немного передохнуть в относительно теплом месте. И уже после этого задуматься над дальнейшим продвижением вперед. Время не терпит. Риск умереть такой глупой смертью был слишком высок.

Небольшая расщелина показалась мне наиболее удобным местом, где можно было переждать долгую ночь и попытаться немного поспать, пожертвовав остатки топлива на обогрев. Сложив палатку так, чтобы появилась какое-то подобие купола, сохранявшего вырабатываемое тепло, я забился в нее как червяк и чиркнув дрожащими руками кремень, высек искру, которая попав в промасленный фитиль, затянулся легким дымком, а спустя некоторое время под мое относительно спокойное дыхание, занялось огоньком. Вид этого крохотного трепыхающегося пламени поглотил меня полностью. Я забыл все. И где я, и кто я, что здесь было холодно до дрожи, и что ноги и руки мои уже толком меня не слушались. Сознание мое провалилось в сплошное серое марево, растворившись в нем без остатка....

Из тьмы меня вытянул чей-то голос, громкий зов которого словно какой-то взрыв разогнал могильную тишину вокруг и, подхватив мое оторопевшее сознание, вывел из тумана. Широко раскрыв глаза, я резко выпрямился, и тут же столкнувшись лбом с куполом моей недо-палатки, упал обратно, принявшись ощупывать себя и все вокруг. Огонь фонаря погас, и судя по тому, насколько холодным оказалось стекло, топливо закончилось давно.

Выбраться из моей палатки оказалось несколько сложнее, чем я думал. И дело тут не в том, что мое тело уже одеревенело настолько, что было невозможно им полностью управлять. Даже наоборот, после отдыха и долгого, как мне кажется, сна, я чувствовал себя довольно хорошо, движения давались легко.

Проблема заключалось в том, что прямо перед входом в палатку выросла самая настоящая снежная стена, и чтобы выбраться из моего укрытия, требовалось как минимум снести его. Что собственно, мной и было сделано. Действуя на ощупь, так как в проклятой расщелине не было и лучика света, я выбрался из-под своего купола, кое-как сложил его и после этого принялся искать выход. Которого не оказалось. Стена из снега, появившаяся словно из неоткуда, полностью блокировала проход наружу. Причем блокировала очень крепко. Мои попытки как-нибудь пробиться через нее потерпели фиаско. Прочность стены впечатляла.

Выбирался я долго. Изнывая от голода, окончательно изничтожив остатки своей настойки, держа в одной руке кунай, а в другой трость, я отчаянно работал, прорубая себе путь через снег и лед. Трость превратилась в моих руках в подобие лома, которой выдалбливались крупные куски твердого как камень снега, а кунай.... Кунай был универсальным инструментом, которым я и рубил, и сверлил, и резал, в надежде наконец вырваться наружу и на всех парах умчаться куда подальше от этих мест.

'Подальше отсюда, туда где тепло!' Эти слова невольно стали девизом в нынешней ситуации. И отличным отвлечением, вместе с работой от тяжелых мыслей. Когда случился сход лавины? Как так оказалось, что я ничего не услышал и не почувствовал? Каким образом случилось так, что меня совершенно не задело? И что послужило причиной, тем голосом, что вырвало меня из небытия, оказавшегося таким сильным, что даже природное бедствие осталось для меня незамеченным? Я старался об этом не думать. Меня больше волновало мое спасение....

Выбравшись из снежного мешка, я минут десять стоял и заворожено смотрел на то, ЧТО пощадило меня. Снежный покров половины горы полностью отсутствовал, сойдя в виде лавины вниз, через которую я собственно и вырывался.

Количество снега, сошедшего вместе с лавиной, просто поражало. Но даже эти массы запросто терялись на фоне того, что стало самой причиной лавины. Даже при том, что следы этих причин были ничтожны, по сравнению с тем же снегом.

Следы.... Огромные, если судить с расстояния нескольких километров, глубоко отпечатавшиеся на скалистых отрогах гор, четко различимые. Четыре отпечатка четырех когтистых лап, владелец которых словно многотонная махина приземлилась на лик горы и буквально тут же совершила невероятный прыжок, чтобы устремиться куда то дальше на юг. И аналогичный невероятный признак подобного приземления на далекой соседней горе.... С такими же четырьмя отпечатками лап.

Увиденное зрелище вызывало какие-то пугающие ассоциации, на языке вертелось несколько десятков разных слов, которыми можно было бы выразить степень моего кхм... удивления. И всего несколько слов, которыми я мог обозначить то существо, что едва не стало причиной моего скоропостижного погребения под снегами. Одно, из которых, пугало меня больше всего и наводило на кое-какие мысли.

- Вот ты где.

Холодный голос за спиной заставил меня дернуться и отскочить назад, и выставить кунай, в то время бывший у меня в руках в качестве противовеса возможному противнику.

За мной стоял мужчина средних лет, одетый в неприметную серую одежду, которая мало по-моему, подходила для этого времени года. Помятая накидка, походившую весьма отдаленно на мешковатую куртку, опоясанную плетеным ремнем, с длинным кривым ножом в таких же серых ножнах, меховые сапоги, беспалые перчатки, шапка, напоминающая тюрбан - весьма необычное одеяние, согласитесь. И это все вкупе с необычайно смуглым, я бы скорее сказал, особым мулатским лицом, что также непривычно смотрелось в этих 'заснеженных' условиях.

Увидев мой кунай, незнакомец не выдал признаков особого удивления, словно он ожидал здесь увидеть кого-то, кто был бы способен держать в руках такое оружие. Он лишь слегка прищурился, приглядываясь ко мне, но уже через мгновение его лицо разгладилось, сменившись обычной 'скучающей' гримасой.

- Я так понимаю, ты и есть курьер. Долго же я тебя ждал. Думал, что не появишься. А тут оказывается, вон оно что....

- А вы, простите, кто?

- Сверток, который тебе дали, в любом случае должен попасть кому-то в руки. Считай, что этот "кто-то", это я.

Я не стал долго думать. Просто раскрыл мешок, и, вытащив сверток, бросил его незнакомцу. В конце концов, какая мне была разница, чья это вещь. Да и никакого внутреннего сопротивления от такого поступка я не испытывал. Уверен, что мои действия были абсолютно правильными.

Сверток был пойман на лету, быстро развернут, осмотрен так, чтобы находящаяся внутри вещь оказалась скрыта оберткой, и снова завернут.

- Хорошая работа, парень.

Незнакомец развернулся ко мне спиной, явно собираясь уходить, однако задержался, и повернулся в пол оборота ко мне.

- Советую тебе идти на юг. Помни, обратной дороги для тебя уже нет.

- Подождите. Я не понимаю.

- Обратной дороги нет. Либо вперед, либо смерть. Помни об этом. И вот еще что....

Он пошарил за пазухой, что-то выискивая, после чего бросил мне какую-то блестящую вещицу с установленным циферблатом и целых девятью разноцветными стрелками, каждая из которых отличалась уникальным размером и формой. Стрелки не шевелились, будучи, кажется, строго зафиксированными на одном месте. Дрожала лишь одна из них - голубая с двумя крохотными точками в конце.

- Когда будешь идти, следи, чтобы стрелка не начала дергаться. Как только она начнет менять свое направление и реагировать на каждое твое движение - прячься... и начинай молиться. Авось пронесет. Советую прислушаться к этому совету. Иначе лапы, породившие лавину, могут породить твою могилу. Вместе с похоронами.

В эту секунду он словно растворился в воздухе, совершив немыслимый для человека прыжок, оставив меня в недоумении. Будучи крайне озадаченным, я принялся осматривать странную подаренную штуку, силясь понять ее предназначение. Что это было такое? Если верить словам этого мулата, средство предупреждения о приближающемся катаклизме, способного устраивать сход лавин одним своим прыжком? Кхм... Средством предупреждения возможного столкновения одного из десяти монстров, одно упоминание которых сейчас могло повергнуть меня в шок. Очередное подтверждение того факта, что я оказался именно в том мире, о котором подумал изначально. В мире, с девятью хвостатыми зверями, с количеством хвостов от одного до девяти....