Имперский детектив КРАЙОНОВ. ТОМ II

Глава 1

И как же меня угораздило, и где я вообще всплыл, что ко мне всё-таки пришла Канцелярия.

Сейчас я стою в одном из её офисов в Серпухове — серые стены, потёртый линолеум, запах бумаги и нервов — и наблюдаю, как Женёк с Ксюшей поочерёдно ругаются с какой-то злой тёткой за стойкой.

Тётка, будто принципиально не слыша нас, монотонно повторяла:

— Тут нужна справка о здоровье.

Женёк вспыхнул как спичка:

— Какая справка? Вы же сами вызвали нашего господина!

Да… «господин». Теперь он меня так называет. Вроде в шутку, но уже почти автоматически.

Тётка даже не моргнула:

— И ещё справка по форме три-пять. О состоянии лицевых щитов.

Ксюша сорвалась моментально:

— Да при чём тут лицевые щиты, если он получает статус барона⁈

Я стоял рядом и гладил кота, который спал у меня на плече так спокойно, будто происходящее его вообще не касалось. Чёрный наглец был единственным, кому сейчас действительно было всё равно.

И вот в разгар этой перепалки вошёл Артур Иванович — тот самый «неприятный сюрприз», которого я до сих пор вспоминаю с нервным смешком. Он протянул документы: наследство от отца. Дом в Подольском округе — по сути, почти Москва, — и счёт на полтора миллиона рублей.

Получить деньги я не мог — счёт заморожен до подтверждения моего статуса. То же касается и банковской ячейки, о которой мне сообщили вскользь, будто невзначай.

И вот здесь-то меня и накрыло вопросом, который раньше я обходил стороной:

от чего умер мой отец на самом деле?

До этого я просто верил интернет-слухам: самоубийство, долги, бытовая трагедия. Но теперь, когда у меня на руках документы на дом, деньги, да ещё и наследственные активы, которые отец явно не собирался никому показывать при жизни… возникает неприятная, но логичная гипотеза.

Особенно после дела Элизабет, Крановых и Белозёрских.

Там тоже всё выглядело «очевидно», пока мы не раскопали слои чужих игр.

Так что мысль о том, что отца могли убрать — уже не кажется паранойей.

И что парня, тело которого я занял, избил не отец, а нападающий, который просто подшил всё под суицид, — тоже.

Хотел ли я разбираться?

Не очень. Если честно, совсем не горел желанием. Особенно зная, что Канцелярия откроет мне доступ ко всем документам только после вступления в баронский статус. Всё равно копать придётся позже — так или иначе.

Тем временем Ксюша раскалилась как печка. И, что забавно, когда она злится, она становится ещё более симпатичной. Маленькая фурия в юбке, длинных гольфах и коротком топе — будто специально выбрала одежду, чтобы смотреть на неё было мучительно. Она наконец-то выбралась из своего балахона и выглядела… ну да, выглядела так, будто прекрасно знает, какая у меня уязвимость.

И теперь она официально работает со мной.

Не «подчинённая», а правая рука — это зафиксировано ритуалом в Канцелярии.

Женёк тоже подписался как помощник детектива. И отреагировал спокойно, почти флегматично, когда узнал, что я аристократ:

— Ну, Ром, — сказал он, — по тебе видно, что ты нормальный. Теперь буду в обществе называть тебя господин. «Мой господин». — И заржал как дурак.

Я только ладонью по лицу хлопнул.

Но теперь агентство Крайонов — это не один псих с котом, а троица: я и два помощника.

И всё бы шло своим ходом, если бы не ещё один странный штрих последних дней.

Мастер, который занимался покраской нашего «Хамелеона», внезапно пропал. Просто исчез. Телефон — вне сети, в мастерской — не появлялся.

Поэтому после Канцелярии мы должны были заехать к Лёхе в гараж, забрать его и уже вместе съездить в ту мастерскую — поговорить с теми, кто там остался. Помощники, разнорабочие — кто угодно. Хоть кто-то, кто сможет объяснить, что произошло, и куда делся наш возможный информатор.

И чем больше я думал, тем чётче понимал: слишком много странностей.

Слишком много совпадений.

И слишком много людей внезапно начали исчезать вокруг дел, к которым я хоть как-то прикоснулся.

А это значит только одно — оно всё связано.

Хотя бы на каком-то уровне.

А ведь действительно — мать Элизабет и Ксении Витальевны тоже куда-то испарилась.

И да, она бесится, когда я называю её полным именем, но не из-за того, что я «порочу имя отца». Нет. Она злится, потому что я ей таким образом напоминаю: какая-никакая, аристократка. И что у её отца есть нюансы, которым, скорее всего тоже нужно будет уделить своё время в будущем.

Если честно, меня начало тянуть поковыряться в грязном белье аристократов. Уж очень там много всякого интересного. Но сейчас — не об этом. Сейчас у меня перед носом стоит эта вредная тётка, которая упорно не хочет принимать мои документы.

Так. Ладно.

Пора доставать старый добрый план — тот самый, который в прошлой жизни я называл «подсластить бухгалтершу».

Я сунул руку в задний карман, потом вспомнил, что переложил секретное оружие во внутренний карман куртки — и достал небольшую, очень дорогую шоколадку. Настолько дорогую, что сам бы я такую не купил. Внешне обычная, но внутри — какие-то странные зелёные волокна. Не волосы, конечно, но выглядят именно так. Я никогда не понимал смысла этого деликатеса, но все, кто его пробовал, сходили с ума. Значит, и здесь сработает.

Я протиснулся между своими… коллегами? Напарниками? Да, именно так надо это формулировать. Встал ближе к стойке, наклонился к тётке и мягко сказал:

— Дорогая… — и сделал паузу, давая ей шанс представиться.

Она прищурилась.

— Галина.

— Дорогая Галина, — повторил я уже увереннее. — Разрешите представиться: Роман Аристархович Крайонов. Именно мне нужно получить баронский статус. И, возможно… вы поможете такому молодому человеку?

В этот момент я положил на стол перед ней шоколадку и пододвинул ближе.

Глаза Галины зажглись так, будто я протянул ей не сладость, а бессмертие. Да, работает.

Она уже тянулась забрать и даже положила на неё руку, но я не отпустил — пока.

— И, может быть, — продолжил я мягко, — вы… закроете глаза на некоторые недочёты в наших документах? Таких малюсеньких, не стоящих внимания такой прекрасной женщины, как вы?

Галина настойчиво пыталась забрать уже, как думала, «свою добычу», но я держал. Не сильно. Просто ровно настолько, чтобы она должна была согласиться, прежде чем получить.

Передо мной развернулась целая трагедия. Я видел, как она колеблется между двумя кайфами:

Первый — заставить меня страдать в очередях и инстанциях.

И второй — получить шоколадку, которую она, очевидно, мечтала «вынести» за пару секунд.

Я даже представил её в аду. Если он существует, то там, несомненно, есть отдельный отдел, где люди бесконечно стоят в очереди и бесконечно приносят новые документы. И именно таких Галинок туда ставят — чтобы они вечно отправляли тебя «за ещё справочкой».

Но жадность победила.

— Ладно… хорошо, Ромочка, — протянула она, уже забыв о суровости. — Помогу я вам сегодня так и быть.

Я наконец отпустил шоколадку. Она прижала её к себе почти с нежностью.

Теперь, когда она уже была на нашей стороне, я позволил себе рассмотреть её внимательнее.

Фиолетовые волосы — собранные в пучок, причём ощущение, что не все волосы её родные.

Густая синяя тушь.

Красная, ядовитая помада.

Женщине лет шестьдесят пять… не очень идёт вся эта молодёжная раскраска, но именно таких женщин почему-то и ставят на подобные должности: суровых, громких, непробиваемых, но с маленькой кнопкой «шоколад» вместо сердца.

Галина взяла мои документы уже другим движением — быстрым, ловким, деловым, но при этом с лёгкой нервозностью человека, который хочет как можно скорее спрятать трофей. Шоколадку она утащила в ящик стола так стремительно, будто совершила государственную измену.

И по её глазам было видно: она уже представляет, как будет «вкусно-вкусно» есть её во время внеочередного обеда… точнее, чаепития… а если по табличке — «перерыв на переучёт». Канцелярский язык — это особый диалект ада.

— Ну смотрите, Ромочка, — протянула она уже почти ласково, пролистывая документы. — В принципе, всё нормально. Вам нужно сейчас зайти в десятый кабинет, там поставить вашу подпись. После этого — в пятнадцатый кабинет: там принесёте дополнительную клятву верности Императору. Потом возвращаетесь ко мне, я подготовлю документы. И после этого… — она прищурилась в потолок, пытаясь вспомнить, — зайдёте в седьмой кабинет.

Я уже запутался на середине списка. Но боковым зрением увидел, как Ксюша за моей спиной активно кивает и буквально мотает головой, запоминая всё, что говорит Галина. И я подумал: вот не зря я её уговорил работать со мной. Совсем не зря.

Галина продолжала перечислять кабинеты, но внимание у меня уже ускользнуло. В холле показался парень — тёмные волосы, спокойное лицо, слишком спокойное.

Слишком правильная мимика.

Слишком отточенные движения.

Слишком ровная походка.

У меня по спине неприятно прошлось — словно я увидел кого-то… своего. Из той, прошлой, жизни. Человек, который умеет выключать эмоции и включать режим «работа» так же легко, как я когда-то.

Он вошёл в просторный холл, где стояло ещё восемь таких окошек, каждая с собственной Галинообразной тёткой, и остановился ровно в центре, будто метка на полу. Ждал. Не спешил. Просто стоял — как делает тот, кто уверен, что мир подстроится под него.

И именно в этот момент из другого конца зала вышел мужчина лет сорока пяти — пятидесяти и почти на весь холл объявил:

— О, господин Демид, здравствуйте!

Парень едва заметно скривился. Маска стабильности и холода на долю секунды — слово «господин» явно било ему по нервам.

— Ваши документы на вступление в ваш статус уже готовы. Пройдёмте, мы вас ожидаем.

Парень коротко кивнул и пошёл вперёд.

Он выглядел чуть старше меня. И почему-то слишком знакомым по типу.

Я хотел рассмотреть его ещё, додумать… но Галина перехватила меня резким, почти щелчковым:

— Вы всё запомнили, Ромчик?

— Да-да, конечно, Галина, всё запомнил, — сказал я, прекрасно понимая, что не запомнил ровным счётом ничего. — И ещё раз большое вам спасибо за помощь.

Она улыбнулась — довольная, как кошка, которая только что украла сметану.

Я улыбнулся ей в ответ — той самой аристократической улыбкой, которая досталась мне вместе с этим телом.

Мы отошли от окна, и я сразу повернулся к Ксюше:

— Ты всё запомнила?

Она фыркнула и покачала головой:

— Я так и знала, что ты ничего не запомнишь. Да, я всё запомнила. Пошли. Нам сейчас в десятый кабинет.

Беготня по кабинетам заняла ещё около полутора часов. Женёк, правда, сдался минут через пятнадцать.

— Ну… вы уже держитесь как-то без меня, а я пойду машину прогрею, — буркнул он и исчез, оставив меня на пару с Ксюшей.

Я крикнул ему в след.

— Предатель! Бросил своего Господина.

На что он ответил.

— Ты ещё не господин.

А Ксюша, похоже, откровенно наслаждалась процессом.

Каждый раз, когда я начинал ныть, что мне надоело ходить туда-сюда, она улыбалась всё шире, будто каждая моя жалоба была её личным бонусом за работу.

Чёрный мерзавец на моей шее, конечно, был единственным существом во всей Канцелярии, кому на происходящее было полностью плевать. Он спал себе и спал, и даже когда я подёргивал плечом, чтобы скинуть его хоть чуть-чуть — только плотнее устраивался, как шарф.

И вот — последний кабинет. Номер двадцать восемь.

Я вошёл и по привычке сразу отметил детали помещения.

Кабинет был небольшой, но аккуратный: высокий узкий шкаф в углу, стопки бумаг на подоконнике, старый герб Империи на стене, лампа тёплого света, от которой на столе ложилась ровная круглая тень. На рабочем столе — аккуратно разложенные папки, и справа — небольшой, уже изрядно потёртый блокнот в тёмно-синей обложке. Рядом лежала ручка с металлическим колпачком.

За этим столом сидел сухощавый старичок лет шестидесяти пяти. Но взгляд у него… я узнал бы такое в любом мире.

Это взгляд человека моей бывшей профессии — того, кто умеет и допрос вести правильно, и людей читать, как открытые книжки.

Он оценил меня моментально. Не в лоб, не грубо — а тем самым скользящим взглядом, который обычный человек даже не заметит.

Но я видел, как его глаза, ловя каждую мою паузу, каждое моргание, скользили по моим движениям и позе, будто делали быстрый скрытый анализ. И это было знакомо.

Значит, и здесь, в Империи, есть свои инструктажи по чтению людей. Абсолютно логично.

— Добрый день, молодой человек, — произнёс он спокойно. И сделал паузу, чтобы я представился.

Я чуть склонил голову.

— Роман Аристархович Крайонов? Уже, по идее, барон…

В ответ он также повторил мой жест и продолжил.

— Так вот господин Крайонов — последняя инстанция — это я. Мы должны подтвердить, что вы не собираетесь навредить Императору, Империи или императорской семье. Затем я выдам вам инструкции для аристократов: брошюры, правила поведения, обязательные действия при определённых событиях. Пока я готовлю документы — присядьте.

Он демонстративно поставил поставил папку перед собой и открыл её.

Я сел.

И в этот момент старичок буквально «сменил лицо»: глаза стали сосредоточенными, резкими, будто внутри включили сканер.

Он начал:

— Итак, Роман Аристархович. Вы хотите навредить нашему Императору?

— Нет, — спокойно ответил я. Это была чистая правда.

Он взял ручку и сделал пометку в том самом блокноте, который лежал справа от него. Небольшое, точечное движение кисти — и взгляд снова на меня.

Интересно, что именно он там фиксирует.

— Следующий вопрос. Вы готовы предать Империю вражеским сторонам?

— Нет. А у Империи есть вражеские стороны? — спросил я автоматически.

Он поднял на меня глаза, и пустая улыбка едва тронула уголки рта.

— Хороший вопрос. Я бы с вами его обсудил, но к счастью здесь вопросы задаю я. Или, к не счастью, — кивнул он уже почти иронично.

Снова ручка коснулась блокнота справа. Точная, спокойная отметка.

— Вы работаете на какую-либо враждебное формирование? Являетесь шпионом?

— Нет.

— Хорошо, — протянул он почти ласково, будто дедушка, хвалящий внука.

И снова — пометка. Я отчётливо слышал, как шариковая ручка царапнула бумагу.

— И последний вопрос. Вы хотите быть аристократом?

— Нет.

Вот тут он сбился. На долю секунды — но я это поймал.

Микродвижение глаза.

Лёгкая дрожь пальцев, держащих ручку.

Небольшой сбой дыхания.

Ответ его удивил.

— Интересно, — произнёс он после короткой паузы. — Впервые слышу, чтобы вступающий в родовой статус не хотел быть аристократом. И почему же вы тогда здесь?

— Всё очень просто…

Сделал я такую же паузу, как и он вначале, давая ему возможность представиться.

— Глеб Филиппович, — чуть склонил он голову.

— Так вот, Глеб Филиппович, — продолжил я. — Не я захотел. Канцелярия решила, что мне положен баронский статус. Поэтому я здесь. А кто я такой, чтобы спорить с законом Империи или решениями Императора?

Это рассмешило его по-настоящему.

Не пустая улыбка — настоящий короткий смешок человека, который услышал знакомую истину.

— Понимаю вас, барон Крайонов. Поздравляю. Вы вступили в статус официально. Теперь можете носить кольцо на среднем пальце правой руки — это знак преданности Империи.

Странное место, мелькнуло у меня в голове. Средний палец.

Но в Империи свои правила. И свои магические объяснения. Финальная точка магических плетений приходится именно на средний палец.

Мне пока плести особо нечего — но мой дар продолжал работать. По крайней мере, с появлением кота я практические перестал ловить случайные чужие эмоции на предметах. Контроль становился легче.

Старичок пододвинул ко мне праздничный пакет с золотой тесьмой.

— Здесь приветственный комплект для новых аристократов: документы, справки и небольшой подарок. Рад пополнению Аристократов Империи такими спокойными и адекватными людьми.

— Спасибо, и всего доброго, — я встал и покинул кабинет.

Подарки от Империи это хорошо. Но я то понимаю, что к подаркам и проблем накидали.