Имперский детектив КРАЙОНОВ. ТОМ II

Глава 18

Алексей вышел из глубины ангара и всем своим видом показал, кто здесь сегодня король внешнего вида.

Это выглядело одновременно комично и немного странно, потому что именно сейчас он выглядел… отлично. Не «дорого», не «лучше нас», не вызывающе.

Это был сильный контраст по сравнению с нашей первой встречей.

Тогда, в первый раз, передо мной стоял обычный мастер покраски. Человек, который живёт своей работой и не особенно задумывается о том, как выглядит со стороны. А сейчас передо мной был почти стиляга.

Джинсы сидели на нём идеально. Не в смысле «хорошие джинсы», а именно так, будто их шили под конкретные параметры. С учётом длины ног, посадки, даже того, как ткань ложится при шаге. Странно вообще так думать про джинсы, но другого слова я подобрать не смог.

Футболка тоже была не случайной. С рисунком — не кричащим, не дешёвым, а выверенным. И со стразами, которые не блестели в лоб, а ловили свет ровно настолько, чтобы это выглядело частью образа, а не попыткой привлечь внимание. Рукава — ровно той длины, которая подчёркивает плечи, но не делает вид нарочитым.

Всё выглядело так, словно этот образ не был собран наспех. Словно его действительно продумывали. Или, что вероятнее, человек просто умел чувствовать стиль.

Я машинально перевёл взгляд на Женю. Тот тоже оценил. По-своему, молча, с лёгкой усмешкой в уголке губ. Соня стояла чуть позади и рассматривала Алексея уже не как мастера, а как объект наблюдения.

И в этот момент у меня в голове сложилось.

Человек, который работает с краской, особенно с автомобильной, почти всегда чувствует цвет, форму и пропорции. А если он ещё и занимается аэрографией — а Женя не раз упоминал это в разговорах — то умение «видеть» переносится не только на машины.

Художники вообще редко выглядят случайно, когда позволяют себе выглядеть осознанно.

Алексей заметил наши взгляды почти сразу. Все, кроме Евгения, смотрели на него с откровенным удивлением. Женёк и так знал эту сторону своего знакомого.

— Чего вы так на меня уставились? — спросил Алексей, обращаясь в первую очередь ко мне. Соня, судя по выражению лица, вообще не понимала, кто он такой и почему мы вдруг так на него смотрим.

Я пожал плечами, пытаясь подобрать слова.

— Да нормально выглядишь. Просто… — я на секунду запнулся, — немного неожиданно.

Он усмехнулся.

— А ты думал, я всегда в краске и в спецовке хожу?

— Не то чтобы, — ответил я честно. — Просто в тот раз ты как-то не произвёл впечатление человека, который заморачивается со стилем.

Алексей коротко хмыкнул и, будто между делом, пояснил:

— Да мы просто едем к моему старому знакомому. Не хочется выглядеть так, будто у меня в жизни всё плохо.

Вот тут у меня всё встало на свои места. Не позёрство и не внезапная любовь к внешнему виду — обычное желание не выглядеть хуже другого.

Алексей, словно подтверждая мои мысли, продолжил:

— Понимаешь, Ром, мы когда-то с ним учились вместе. Оба в покраске. Потом разошлись. Я ушёл в аэрографию и обычную работу, а он — в более сложные замесы. Всегда любил доказывать, что он круче, потому что работает «сложнее». Так что не хочется приезжать к нему так, будто у меня проблемы с деньгами.

Я кивнул. Теперь его внешний вид не вызывал вопросов — всё было вполне логично.

— Понял, — сказал я. — Ну что, поехали?

— Да, я готов, — ответил Алексей и тут же добавил: — Кстати, фотографии взяли?

— У меня, — я постучал по внутреннему карману куртки. — Всё здесь.

— Тогда поехали.

Мы снова расселись по машине.

Соню я посадил назад вместе с собой, а Алексея — вперёд. Не из ревности и не из-за каких-то странных мыслей, а по простой причине: Женёк мог не знать точного пути. Мастерские покраски редко находятся в удобных местах — чаще это закрытые территории, дворы, промзоны. И у них часто может не быть даже адреса. Тут важнее, чтобы рядом с водителем сидел тот, кто точно знает, куда ехать.

Так было надёжнее.

Женёк завёл машину, и мы поехали. Он почти сразу с Алексеем начал переговариваться — коротко, по делу, какими-то своими рабочими обрывками. Я это пропускал мимо ушей, потому что сзади происходило другое.

Соня нервничала.

Это было видно по мелочам. Она постоянно теребила край юбки, будто проверяя, не слишком ли высоко она задралась. Места сзади почти не было. Ноги упирались в передние сиденья, колени некуда было деть, спина не находила опоры. Купе — это красиво снаружи, но для заднего ряда это маленький ад.

При этом сам салон был ухоженный. Не показной, не выставочный, а именно жилой, но аккуратный. Сиденья были в чехлах — хороших, плотных, явно не дешёвых. Я машинально отметил, что спина упирается чуть мягче, чем должна была бы упираться в стандартное сиденье. Значит, внутри была дополнительная прослойка. Либо ортопедическая вставка, либо просто добротно подбитые чехлы.

Не удивлюсь, если Женёк заказывал их отдельно, под эту машину. Под задний ряд — в том числе. Для автовладельцев это редкость, но Женёк очень бережно относился к своей ласточке.

Материал под ладонью ощущался как кожа. Не скользкая, не холодная — уже «разношенная», тёплая. Натуральная или хороший заменитель, но явно не бюджет. Видно было, что за салоном следят: ни крошек, ни мусора, ни вечного хаоса, который обычно живёт на задних сиденьях.

Единственное место, где был беспорядок, — по центру под ногами. Там, как и у любого нормального водителя, лежал личный хлам: какие-то тряпки, бутылка воды, зарядки, пара мелочей, которые всегда «нужны под рукой», но никогда не убираются. Классика. Привычная, почти уютная.

Я сидел не лучше. Колени упирались в спинку сиденья Алексея, и хоть он и подался вперёд, комфорта это не добавило. Я мельком подумал, что когда-нибудь обязательно куплю Женьку нормальную машину. Или хотя бы заставлю его купить её самому — средства-то есть.

Дорога была паршивой. Ямы, заплатки, резкие объезды. Машину трясло, и каждый такой манёвр превращал задний ряд в зону повышенной неловкости.

Первый раз Женёк резко ушёл от ямы — Соню дёрнуло в сторону, и она инстинктивно ухватилась за меня, ладонью упершись мне в бок.

— Извини, — быстро сказала она и тут же отстранилась.

Через минуту — ещё один рывок. На этот раз она не успела даже среагировать: навалилась на меня всем корпусом, плечом и грудью упершись мне в плечо. Я почувствовал тепло, мягкость, вес её достаточно немаленькой груди — вполне конкретно и без всяких иллюзий.

Машину качнуло сильнее, и на этот раз Соня не просто навалилась — она инстинктивно подалась вперёд, будто пытаясь удержаться, но в тесном пространстве это только усугубило ситуацию. Её бедро прижалось ко мне плотнее, чем раньше, а ладонь, скользнув по куртке, на секунду замерла, словно она сама не сразу поняла, где именно оказалась.

Юбка приподнялась выше, чем следовало. Не резко, не вызывающе — просто ткань сдвинулась, подчинившись движению тела. Я успел заметить это почти машинально: ровную линию бедра, кожу, контраст с тёмной тканью. Взгляд задержался ровно на долю секунды дольше, чем нужно, прежде чем я заставил себя отвернуться.

Соня тоже это почувствовала. Я заметил, как она поспешно одёрнула юбку, неловко, слишком явно, будто надеялась, что я не обратил внимания. Но было поздно — момент уже отпечатался.

И вот тут я поймал себя на мысли, что снова смотрю туда, куда не стоит. И что это начинает мешать думать.

— Прости… — уже тише.

Она попыталась отодвинуться, но места для этого просто не было.

Третий раз был самым абсурдным. Машину качнуло сильнее обычного, и Соня буквально съехала ко мне, на мгновение оказавшись почти у меня на коленях. Одной рукой она ухватилась за моё плечо, второй — за куртку, грудью упершись мне уже почти в грудь.

Она замерла.

Я тоже.

На секунду мы оба поняли, насколько это выглядит… странно. И насколько это не похоже на случайность.

— Я… — начала она и тут же замолчала, покраснев.

Она отдёрнула руку, попыталась сесть ровнее, прижалась к спинке, насколько это было возможно, и отвернулась к окну. Теперь она держалась обеими руками за край сиденья, будто решила больше не рисковать.

Хватило её ненадолго.

Следующий объезд ямы — и она снова качнулась, на этот раз уже не так резко, но будто заранее приняв неизбежность, снова навалившись на меня боком.

— Извини… — сказала она почти машинально.

Но в этот раз в голосе не было ни паники, ни смущения. Скорее… странное, тихое удовольствие от дозволенной неловкости. Как будто дорога давала ей право на то, на что она сама бы никогда не решилась.

Я поймал себя на мысли, что, пожалуй, рад, что сел сзади. Потому что если бы всё это происходило не со мной — выглядело бы куда более странно.

А потом я понял, что это всё, по-моему, ни разу не случайность.

Я поймал взгляд в зеркале заднего вида — ухмыляющийся Женёк. И тут же заметил, как у Алексея подрагивают плечи. Он явно сдерживал смех.

А-а, вот оно что.

Эти двое решили устроить спектакль. Причём инициатором, конечно, был Женёк. Он видел, что Соня… что я ей нравлюсь, и решил «помочь». По-своему.

Ах ты ж мелкий засранец.

Я ещё не успел додумать эту мысль, как Женёк снова дёрнул руль — аккуратно, нарочито, при том что я прекрасно видел: спереди не было ни ямы, ни кочки.

И вот тут вышло самое комичное.

Соня будто этого ждала.

Она опрокинулась на меня так, словно заранее знала траекторию. Я почувствовал её всем телом — от плеч до бёдер. А рукой она упёрлась мне между ног. Не резко, не больно — именно так, как упираться не стоит.

Поворот был в нужную сторону, и она оказалась совсем близко. Лицо — почти напротив моего, чуть ниже. Я даже уловил её дыхание: тёплое, сбившееся, слишком частое. То самое дыхание, которое бывает, когда возбуждение только начинает подниматься и человек ещё не решил, что с этим делать.

— Женя! — сказал я жёстко. — Довези нас нормально!

Я понимал, что всё это уже за гранью. Неловко, странно и совершенно не к месту.

Женёк расхохотался спереди, и Алексей тоже больше не стал сдерживаться. Они оба рассмеялись, как школьники, которым удалось провернуть удачную пакость.

— Да ладно, весело же, — отмахнулся Женёк.

— Давай о деле думать, — отрезал я. — Веселье потом.

Соня отстранилась, села ровнее и покраснела. Не резко, не театрально — просто поняла, что я всё понял. И про неё. И про Женю. И про то, что это была не просто случайность, а совпадение двух желаний: одного — пошутить, другой — воспользоваться моментом.

Остаток дороги мы ехали молча.

Неловкость повисла плотной тишиной, и никто не пытался её разрядить. До второго мастера было около получаса, и за это время я успел много о чём подумать.

Не о работе — о себе.

Слишком часто в последнее время вокруг меня оказывались женщины, которым я нравлюсь. И слишком часто я от этого уходил. Для двадцатилетнего парня это выглядит… странно. Пойдут слухи — и ладно бы про ориентацию, с этим ещё можно было бы как-то разобраться. Но могут пойти слухи ещё похуже, о том что я вообще евнух. И у меня не стоит настроение на отношения с женским полом.

А вот это уже бьёт по самолюбию.

Я поймал себя на том, что напряжение копится. Мысли о женщинах лезут в голову слишком часто. И это, в общем-то, нормально: молодое тело, гормоны, жизнь. Но мне сейчас нужна холодная голова. А значит, с этим напряжением придётся что-то делать. Рано или поздно.

Добрались мы без приключений.

Выехали за город, прошли трассу, свернули на дублёр, потом ещё на одну дорогу, которая вывела в промзону. Здесь Женёк вёл себя уже прилично — и как водитель, и как человек. Соня выглядела слегка разочарованной, но больше ничего не произошло.

К ангару мы подъехали не сразу.

Сначала дорога вывела к ограждённой территории, и разница с рабочей зоной Алексея чувствовалась мгновенно. Высокий бетонный забор тянулся вдоль дороги сплошной стеной, без просветов, без намёков на то, что внутри. Весь он был покрыт граффити — не хаотичными каракулями, а продуманными, дорогими работами. Машины, силуэты, агрессивные линии, сложные цветовые переходы. Это было не уличное баловство, а реклама, выполненная руками художников.

Металлические ворота выглядели так же. Тяжёлые, массивные, выкрашенные в несколько слоёв, с изображениями тюнингованных автомобилей, абстрактных форм и логотипов, смысл которых был понятен без пояснений: здесь делают дорого. Здесь делают красиво. И сюда просто так не заезжают.

Я заметил, как Алексей сжал челюсть. Он смотрел на всё это слишком внимательно, слишком молча. Его раздражало не само место — его бесило осознание того, что соперник действительно вышел на другой уровень. Не на словах, не в разговорах, а вот так — бетоном, металлом, пространством.

И только после ворот мы увидели сам ангар.

Ангар оказался совсем не таким, как у Алексея.

Там был старый, ржавый короб. Здесь — ухоженное здание с современным фасадом, аккуратным подъездом и ощущением денег. Не заброшка. Место, где делают дорогие и стильные вещи. Что-то вроде тюнинг-ателье, а не гаража.

И мне сразу стало понятно, почему Алексей сегодня выглядел так, будто вышел с обложки.

Он знал, куда мы едем. И знал, что его условный соперник зарабатывает больше.

Но была одна маленькая неурядица.

Этот мастер пропал.

Про мастера я узнал не сразу и не напрямую. Лёша написал мне письмо — мы всё это время общались именно так, через почту. Почему ему было удобнее именно так, я до конца не понимал. Человек он не старый, вполне молодой, но почему-то электронные письма для него были привычнее, чем мессенджеры или обычные звонки. В одном из писем он и рассказал, что после того, как связался с тем мастером и описал ему мой случай, всё пошло наперекосяк. Буквально на следующий же день человек пропал. Просто исчез. Ни на работу не вышел, ни на связь не вышел, ни ученикам ничего не объяснил.

Лёша писал, что пытался узнать хоть что-то через всех, кого мог. Ученики ничего не знали. Клиенты — тоже. Даже через знакомых знакомых, через каких-то родственников пытались нащупать ниточку, но везде был один и тот же ответ: не приехал домой и всё. При этом людям начали приходить сообщения — короткие, сухие, будто написанные на отцепись: «со мной всё в порядке», «уехал за город», «нужно немного отдохнуть, устал от работы». Только вот всё это выглядело слишком странно. Слишком вовремя. Человек пропал ровно в тот момент, когда стал по-настоящему нужен мне и по такому делу. Когда люди не пропадают случайно. И чем больше я об этом думал, тем меньше мне нравилась вся эта история.

Так что, возможно, сегодня мы его условного «соперника» и не увидим. Единственное, что Алексей сказал ещё по дороге — именно поэтому я и взял фотографии, — у того были ученики. Несколько человек, которых он обучал. И, если повезёт, через них можно будет что-то выяснить.

Со вторым цветом краски он, по его словам, уже определился.

Вообще-то об этом можно было спокойно поговорить по дороге. Но после их пакости на первом участке трассы у меня не было ни малейшего желания вести с ними интеллектуальные беседы. Уроды.

При этом Женёк, судя по всему, догадывался, что у меня… скажем так, голова сейчас забита не самыми рабочими мыслями. И, вероятно, именно поэтому он и решил «снять напряжение» таким способом. Потому что я и правда стал более резким. Более нервным.

Мы выбрались из машины.

Алексей первым подал руку мне, потом я подал руку Соне. Она сжала пальцы чуть крепче, чем нужно, но тут же отпустила.

— Так, — сказал Алексей, беря инициативу. — Ну ладно. Пойдём, посмотрим. Может, он всё-таки объявился.

Мы пошли в сторону ангара.

— Я ему сегодня писал, — продолжил он уже на ходу. — Не ответил. И, если честно, уже многие из тех, кто к нему был записан, начали мне звонить. Спрашивают, возьмусь ли я за их машины.

Он поморщился.

— С обычной покраской я ещё могу помочь. А вот с оборудованием для сложных замесов — нет. У меня просто нет такого цеха. Один из его учеников даже предлагал, чтобы, если договорятся, я приехал к нему сюда и работал на его базе.

— И ты отказался? — уточнил я.

— Конечно. — Лёша пожал плечами. — Не мои проблемы. Пусть сам разбирается.

Он остановился у входа, оглядел здание.

— Ладно. Пойдём, посмотрим, что тут вообще происходит. Может, кто-то из учеников на месте. Есть у него Катя— бухгалтер, помощница. Девчонка молодая, но толковая. Возможно, через неё удастся понять, кто именно красил машины в жёлтый или зелёный.

— Ты всё-таки определился с тоном? — спросил я.

— Да. — Он кивнул. — Сто процентов либо жёлтый, либо зелёный. Чёрный слишком блеклый.

Я нахмурился.

— Объясни. У меня это в голове не укладывается. Как чёрный может быть блеклым? Он же чёрный.

Алексей хмыкнул, подбирая слова.

— Это как… менее насыщенный. Словно уходит в серый или даёт другой подтон. Не «глухой» чёрный. И именно при таких условиях эта краска чаще всего «отыгрывает» вторым цветом — зелёным или жёлтым. Такая у неё химия.

Мы зашли в гараж.

И тут нас ждало ещё одно событие — явно не из тех, что я планировал на сегодняшнее утро.