Императрица без маски (СИ)

Глава 35: Предвестники Создателей

Седьмой месяц беременности принёс не только боли в пояснице и странные пищевые пристрастия (вчера захотелось мёда с чесноком — Кайрон смотрел с ужасом), но и нарастающее чувство тревоги.

Империя процветала — магический интернет Катрины работал уже в тридцати городах, школы Марины выпустили первую сотню образованных девочек, мои психологические реформы снизили преступность на сорок процентов. Триада душ работала как швейцарские часы. Но в воздухе висело напряжение, как перед грозой.

— Магнитные аномалии усиливаются, — сообщила Катрина за утренним советом триады. Мы собирались раз в неделю, без посторонних, обсудить "русские дела", как мы это называли. — Мои приборы сходят с ума. Фиксируют искажения пространства, как будто кто-то тыкает пальцем в ткань реальности, проверяя на прочность.

— Я тоже вижу странности в формулах, — добавила Марина, листая свои записи. Тетради в клеточку — она наладила их производство специально для научных записей. — Константы плавают. Не критично, но заметно. Как будто сама структура реальности... сканируется? Проверяется на вшивость?

Селина, которую я пригласила на совет из-за её даров, побледнела так резко, что веснушки проступили как россыпь перца на молоке.

— Они идут. — Голос механический, как у сомнамбулы. — Не Создатели — другие. Те, кто проверяет перед проверкой. Аудиторы мироздания.

Катрина нахмурилась.

— Звучит как техподдержка вселенной.

— Не смешно, — отрезала Марина. — Если они решат, что мы баг в системе...

— Нас откатят к предыдущей версии? — мрачно пошутила я.

Ответ пришёл той же ночью. Проснулась я не от кошмара, а от ощущения чужого присутствия. Знакомого присутствия. У окна стояла Хранительница равновесия, её звёздное "лицо" мерцало в лунном свете.

— Опять ты, — констатировала я без удивления. После драконов и магии космические сущности перестали шокировать. — С плохими новостями, полагаю?

— Предупреждаю, — сказала она без предисловий. Вежливость, видимо, не входит в протокол космических существ. — Корректоры прибудут завтра на закате. Они не судьи и не палачи — они аудиторы. Проверяют аномалии перед прибытием Создателей.

— Создателей? — Холодок пробежал по спине. — Тех, кто создал миры?

— Их представителей. Но до них ещё далеко. Сначала Корректоры. Они оценят вашу... ситуацию.

— Что именно за ситуация? Что мы натворили?

— Вы — три души из одного мира, сконцентрированные в одной точке пространства-времени. Это создаёт резонанс между реальностями. Как три камертона, настроенные на одну частоту — усиливают друг друга до опасных значений.

Физическая метафора от космической сущности. Марина бы оценила.

— Но мы же не специально! Мир сам нас призвал!

— Да. И это тоже аномалия. Молодые миры редко имеют достаточно воли для троекратного призыва душ из одного источника. Обычно берут по одной из разных реальностей — для разнообразия генофонда идей. Ваш мир либо особенный, либо сломанный. Корректоры определят.

— И что они могут сделать? — Рука инстинктивно легла на живот, где Александр мирно спал.

— Варианты. — Она считала на пальцах, которых у неё было шесть на каждой руке. — Разделить вас по разным мирам — каждую в свой. Стереть память о прошлой жизни — оставить только знания без контекста. Или, в крайнем случае, изъять души совсем — вернуть в пустоту между мирами.

Ужас сковал горло. Разлучить нас? Стереть память? Убить?

— Но мой ребёнок... Он же не виноват в том, что его мать — аномалия!

— Именно о нём я больше всего беспокоюсь. — Хранительница подошла ближе, и я почувствовала холод космоса от её близости. — Ребёнок, рождённый от души-аномалии в момент максимального резонанса трёх душ, может стать либо разрушителем границ между мирами, либо мостом, соединяющим реальности. Корректоры будут оценивать вероятности.

— Мой сын не апокалиптическое оружие!

— Пока мы не знаем, кто он. Потенциал огромен. В любую сторону.

— Как нам подготовиться? Что показать этим Корректорам?

— Покажите, что вы интегрированы. Что вы больше не чужие души в чужих телах, а органичная часть этого мира. Докажите, что ваше присутствие улучшает, а не разрушает реальность. И главное — убедите их, что можете контролировать резонанс.

— Как контролировать то, о чём мы до вчерашнего дня не знали?

— Это ваша проблема. Решайте.

И исчезла. Как всегда — появилась с плохими новостями и испарилась, оставив разбираться.

Утром я собрала экстренный совет триады. Даже Кайрона не стала посвящать — он и так места себе не находил из-за моей беременности, а тут космические аудиторы.

— Ситуация критическая, — резюмировала Марина после моего рассказа. — Нас могут разлучить. Навсегда.

— Или хуже, — добавила Катрина, нервно теребя манжет. Дурная привычка из прошлой жизни. — Но у нас есть преимущество. Мы действительно интегрировались. Я уже с трудом вспоминаю детали прошлой жизни. Катрина для меня реальнее, чем Ольга Петрова.

— Я тоже больше Лирана, чем Елена Марковна, — признала я. Это было правдой — московская жизнь казалась сном, а здешняя — единственной реальностью. — Но знания, опыт — они остались.

— Знания — это не аномалия, — подхватила Марина. — Аномалия — это отторжение мира миром. А мы его приняли, и он принял нас. Мы изменили его, но не сломали.

Аурум, дремавший в углу в форме золотого дивана (его новое развлечение — принимать формы мебели), открыл один глаз.

"Корректоры — космические бюрократы. Педанты до мозга костей, если у них есть кости. Покажите им цифры, графики, статистику улучшений. Они мыслят чистой логикой, эмоции для них — информационный шум."

— Тогда подготовим презентацию, — решила Катрина с энтузиазмом человека, привыкшего защищать проекты перед советом директоров. — Все улучшения, вся статистика, все достижения.

— За один день? — усомнилась Марина.

— А у нас есть выбор?

Весь день мы работали как проклятые. Катрина готовила графики экономического роста. Марина — научные прорывы и образовательную статистику. Я — социальные изменения, снижение смертности, рост счастья населения (да, мы ввели такой показатель).

К вечеру были готовы. И вовремя.

На закате воздух в тронном зале задрожал, как марево над асфальтом в жару. Температура упала на десять градусов за секунду. В центре зала открылся портал — не магический, а что-то принципиально иное. Словно дыра в самой ткани реальности.

Из него вышли трое. Высокие — под два с половиной метра. Худые до невозможности, словно растянутые люди. Одежды серебристые, текучие, меняющие форму при движении. Лица... формально человеческие. Два глаза, нос, рот — всё на месте. Но глаза пустые, механические, без искры жизни. Как у манекенов в витрине, только хуже.

— Императрица Лирана, урождённая Елена Марковна Соколова, душа-аномалия номер один, — голос главного Корректора звучал как синтезатор речи из девяностых. Без эмоций, без интонаций. — Марина Петровна Соколова, не родственница, аномалия номер два. Ольга Викторовна Петрова, ныне Катрина, аномалия номер три. Вы обвиняетесь в создании несанкционированного резонанса между мирами.

— Мы не создавали его специально! — возмутилась я. — Мы даже не знали о его существовании!

— Намерение нерелевантно. Результат фиксируется. Три души из реальности Земля-1947-М сконцентрированы в реальности Астерион-23-В. Резонанс достигает критических значений. Вероятность прорыва барьеров растёт экспоненциально.

Земля-1947-М? Это кодовое обозначение нашего мира?

— Но мир стал лучше благодаря нам! — воскликнула Катрина.

— Предоставьте доказательства. У вас тридцать минут стандартного времени.

Следующие полчаса были самой важной презентацией в моей жизни. Обеих жизнях. Катрина демонстрировала голографические (!) графики экономического роста — ВВП вырос на 300% за год. Марина показывала научные прорывы — пятьдесят новых технологий, сотня образованных специалистов. Я представляла социальные изменения — преступность упала на 60%, суициды — на 80%, общий уровень счастья вырос втрое.

Корректоры обрабатывали данные. Их глаза мерцали разными цветами — видимо, визуализация вычислительного процесса.

— Улучшения зафиксированы и признаны значительными, — наконец произнёс главный. — Однако цена — растущая нестабильность межмировых барьеров. Ваш ребёнок, — он указал на мой живот длинным, нечеловечески тонким пальцем, — представляет собой фокусную точку резонанса. При рождении в момент максимального сближения трёх душ-аномалий резонанс достигнет критического пика.

— И что произойдёт?

— Неопределённость. Расчёты дают следующие вероятности: коллапс барьеров с последующим слиянием миров — 23%. Стабилизация на текущем уровне — 41%. Создание управляемого межмирового моста — 36%.

— Управляемого моста? — переспросила Марина.

— Ваш ребёнок может стать живым порталом. Существом, способным соединять миры без их разрушительного слияния. Это... не входило в изначальные планы мироздания.

Кайрон, всё это время молча наблюдавший, выступил вперёд. Температура упала ещё на пять градусов — его магия реагировала на угрозу семье.

— Мой сын не инструмент и не аномалия! Он ребёнок!

— Всё и все — инструменты большего плана, — ответил Корректор без эмоций. — Вопрос лишь в том, принимаем ли мы отклонения от изначального плана как допустимые вариации.

Долгая пауза. Корректоры застыли, но я видела — они общаются. Не словами — какими-то импульсами, вспышками света между ними.

— Решение принято, — объявил главный. — Временная отсрочка исполнения коррекции. Срок — до четвёртого дня рождения ребёнка-аномалии. Если к указанному моменту резонанс стабилизируется и мир продолжит позитивное развитие без критических нарушений — троичная аномалия будет признана допустимой вариацией.

— А если нет? — Мой голос дрогнул.

— Принудительная коррекция. Души будут изъяты и перераспределены по разным реальностям. Память о текущей инкарнации — стёрта.

— Но это разлучит нас! Уничтожит всё, что мы построили!

— Это восстановит базовый баланс мироздания.

Александр в моём животе пнул так сильно, что я ахнула. Словно протестовал против вердикта.

— Мой сын сам решит свою судьбу, — твёрдо сказала я, выпрямляясь. — И нашу тоже.

— Ребёнок не может решать судьбу миров.

— Посмотрим через четыре года.

Корректоры начали растворяться, буквально таять в воздухе.

— Четыре года по местному исчислению. Используйте их рационально. И помните — мы не враги. Мы поддерживаем стабильность всех реальностей. Иногда это требует... жертв.

— А иногда — веры в лучшее, — ответила я.

Последний Корректор задержался на секунду.

— Любопытная аномалия. Вы не испытываете страха перед нами.

— Я психолог с сорокалетним стажем. Видела достаточно страхов, чтобы понимать — по-настоящему страшна только потеря любви и смысла. Всё остальное — решаемые проблемы.

— Любовь. Иррациональная концепция, не поддающаяся квантификации.

— Но самая мощная сила во всех мирах. Даже в вашем, готова спорить.

— Это предстоит проверить.

И исчез.

Мы остались в звенящей тишине. Кайрон обнял меня, его руки дрожали — не от холода, от сдерживаемых эмоций.

— Четыре года, — прошептала Марина.

— Тысяча четыреста шестьдесят дней, — автоматически подсчитала Катрина. — Достаточно, чтобы подготовиться.

— И вырастить ребёнка, готового к его судьбе, — добавила я, поглаживая живот.

Александр затих — словно понимал важность момента. Или просто заснул после активного протеста.

Четыре года. Срок приговора и время надежды одновременно.

Но мы справимся. Три русские женщины, случайно ставшие архитекторами чужого мира, не сдаются.

Особенно когда на кону не просто наши жизни, а судьба ребёнка, который может стать мостом между мирами.

Или их разрушителем.

Но это мы ещё посмотрим.