Императрица без маски (СИ)

Глава 11: Ночные откровения

Покои императора оказались воплощением холодной роскоши. Серебро, белый мрамор, синий бархат — всё в ледяных тонах. Ни одной тёплой детали, ни одной личной вещи. Даже книги на полках были выстроены по высоте корешков, а не по темам — эстетика важнее содержания. Портреты предков в серебряных рамах смотрели с одинаковым выражением отстранённого превосходства.

Классическая эмоциональная депривация, доведённая до абсолюта. Он создал пространство, отражающее его внутреннее состояние — холод и пустоту. Помню квартиру одной пациентки, Марины Сергеевны, после смерти дочери. Она выбросила все цветные вещи, оставила только белое и серое. Попытка заморозить боль, остановить время в точке до травмы.

— Вина? — предложил Кайрон, подходя к хрустальному графину на серебряном подносе.

— После сегодняшнего? Спасибо, воздержусь.

Усмешка без веселья. Он налил себе — движения механические, отработанные до автоматизма. Выпил залпом, как лекарство. Алкоголь как анестетик — ещё один классический механизм.

— Малкрис был со мной десять лет. Я доверял ему.

Голос ровный, но я уловила микропаузу перед словом "доверял". Ложь, которую он сам хочет считать правдой.

— Нет, не доверял. Ты никому не доверяешь. Просто не ожидал предательства именно от него. Он был частью привычного ландшафта, как эти кресла или портреты. Предсказуемый элемент в уравнении власти.

Кайрон замер с пустым бокалом в руке. Костяшки пальцев побелели — контролирует желание швырнуть хрусталь в стену.

— Откуда ты знаешь?

— Наблюдаю. Ты держишь Малкриса на расстоянии вытянутой руки все эти годы. Никаких личных встреч вне протокола, никаких доверительных разговоров. Он был функцией, не человеком. Поэтому его предательство — это не личная рана, а системный сбой.

Кайрон сел в кресло у камина, где не горел огонь — только магические кристаллы давали холодный свет, отбрасывая резкие тени на его лицо. Поза закрытая — нога на ногу, руки скрещены. Классическая защита.

— Откуда ты взяла эту девочку? Селину?

Смена темы. Не готов обсуждать собственную уязвимость.

— Её мать привела. Девочка действительно видит. Это не шарлатанство.

— Видит будущее?

В голосе смесь скептицизма и невольного интереса. Хочет не верить, но после сегодняшнего не может игнорировать.

— Видит возможности. Вероятности. Развилки судьбы, где решение ещё не принято. Будущее не предопределено, Кайрон. Его можно изменить.

Хотя её видение обо мне было пугающе точным. Душа из мира без магии... Как она это узнала? Она видит и сквозь реальности?

Я села напротив него, намеренно выбрав открытую позу — контраст с его закрытостью. Иногда зеркалить клиента полезно, но сейчас нужно показать альтернативную модель поведения.

— Расскажи мне о драконе.

Он напрягся — микродвижение плеч вверх, защита шеи. Инстинктивная реакция на угрозу.

— Что?

— Селина говорит о драконе под дворцом. О древнем договоре. Королевской крови. Что ты знаешь?

Долгое молчание. Считаю его дыхание — неровное, с задержками. Внутренняя борьба.

— Это легенда. Сказка для детей.

Интонация слишком небрежная. Преуменьшение значимости — ещё одна защита.

— Кайрон.

Один только тон — тот, которым я говорила с пациентами, когда они пытались увести разговор от болезненной темы. Мягко, но непреклонно.

Он вздохнул, потёр переносицу — жест усталости и капитуляции.

— Ладно. Есть... история. Передаётся в императорской семье из поколения в поколение. Об основании империи. Первый император заключил договор с последним драконом. Дракон спит под дворцом, охраняя империю. Взамен — обещание, что королевская кровь никогда не прольётся в этих стенах. Но если договор будет нарушен...

— Дракон проснётся. Чтобы защитить или уничтожить?

— Никто не знает. В разных версиях по-разному. Это же легенда, Лирана.

Но ты не уверен. Слишком много пауз, слишком тщательно подбираешь слова. И рука тянется к шее — там что-то есть, под высоким воротником. Амулет? Или шрам?

— А подвалы под дворцом? Древние туннели, о которых ходят слухи?

— Запечатаны столетия назад. Никто туда не спускался. Приказ первого императора — не тревожить то, что спит внизу.

— Может, стоит проверить?

— Зачем? Из-за видений девчонки?

Защитная агрессия. Но в глазах мелькнул страх. Он боится, что легенда окажется правдой.

— Из-за того, что девчонка спасла мне жизнь. Её видения реальны, Кайрон. Игнорировать их — всё равно что закрывать глаза на приближающуюся лавину.

Он встал, подошёл к окну. Лунный свет превращал его профиль в камею — идеальная красота без тепла. Руки заложены за спину, пальцы сцеплены до побеления костяшек.

— Знаешь, что меня больше всего пугает?

— Что?

— Ты. То, какой ты стала. Или всегда была? Я не знаю, что реально. Месяц назад ты была... пустой. А теперь... Теперь ты управляешь двором лучше, чем я. Видишь людей насквозь. Не боишься ничего. Кто ты, Лирана?

Вопрос на миллион. Психолог из другого мира в теле императрицы? Душа, получившая второй шанс? Или просто женщина, которая наконец нашла свою силу?

Я подошла к нему, встала рядом. В стекле наши отражения — он весь в тёмном, я в белом ночном платье, которое принесла Анна.

— Я реальна. Здесь и сейчас. Смотрю на тебя, дышу с тобой одним воздухом, чувствую холод от твоей магии на коже. Этого недостаточно?

Он повернулся ко мне. В глазах буря эмоций — страх, желание, недоверие, надежда. Всё смешалось.

— Я не умею доверять, Лирана. Мать научила меня, что доверие — это слабость. Что все предают, рано или поздно.

Голос срывается на последних словах. Старая рана кровоточит.

— Твоя мать была больна, Кайрон. Психически больна. Вероятно, параноидальное расстройство личности с элементами диссоциации. Она проецировала свои страхи на окружающих, создавая ту самую реальность, которой боялась.

— Откуда ты...

— Я читала отчёты о суде. Все симптомы были налицо. Постоянная смена фаворитов, обвинения в несуществующих заговорах, галлюцинации в последние месяцы. Она не предала тебя специально. В её искажённом восприятии она спасала тебя от воображаемых врагов.

Ложь во спасение.

Его лицо дрогнуло. Маска дала трещину.

— Это правда?

Шёпот. Двенадцатилетний мальчик, который всё ещё надеется, что мама его любила.

— Психические болезни реальны, Кайрон. Даже в мире магии. Особенно у тех, кто обладает сильным даром. Магия усиливает не только способности, но и... отклонения. Нестабильность психики. Твоя мать была жертвой собственного разума.

Он отвернулся, но я видела, как дрожат его плечи. Не от холода — от сдерживаемых рыданий.

Прорыв. Тридцать лет подавленного горя прорываются наружу. Сейчас важно не спугнуть.

Я обняла его сзади, прижалась щекой к спине. Чувствовала напряжение мышц, дрожь, которую он пытался контролировать.

— Ты не виноват в том, что произошло. Ребёнок не может нести ответственность за болезнь родителя. И ты не обязан нести этот груз вечно.

— Я убил её, Лирана. Своими руками. Отец поставил меня перед выбором — казнить предательницу или быть казнённым как соучастник. И я... я заморозил её сердце. Смотрел в её глаза, пока свет в них не погас.

Боже. Заставить ребёнка убить мать. Это даже не садизм — это системное уничтожение личности. Создание идеального оружия из собственного сына. Какой же монстр был его отец?

— Тебе было двенадцать. Ты был ребёнком, которого заставили сделать невозможный выбор. Это не твоя вина, Кайрон. Это преступление твоего отца.

— Я мог отказаться.

— И умереть? Оставить империю в руках тирана? Твоя мать была уже потеряна для этого мира. Но ты выжил. И стал лучшим правителем, чем твой отец.

Он развернулся в моих объятиях, прижал к себе. Лицо спрятал в моих волосах — не может показать слёзы, даже сейчас.

— Почему ты не боишься меня? Все боятся. Даже Серафина. Особенно Серафина.

Голос глухой, слова выдыхаются в кожу шеи.

— Потому что я вижу не Ледяного Императора. Я вижу мужчину, который так долго прятал свою боль, что почти поверил, что её нет. Вижу мальчика, которого лишили детства. Вижу человека, который отчаянно хочет быть любимым, но не знает как.

Он поцеловал меня. Отчаянно, почти болезненно. Как утопающий хватается за спасательный круг. В этом поцелуе всё — страх, боль, надежда, голод по человеческому теплу.

Я ответила, позволяя ему взять то, что нужно. Утешение. Принятие. Иллюзию близости.

Это не любовь. Ещё нет. Это травматическая привязанность, попытка залечить старые раны через новые отношения. Но это начало. С доверия начинается исцеление, а с исцеления — настоящие чувства.

Когда поцелуй закончился, он прошептал, не открывая глаз:

— Останься. Не уходи. Хотя бы сегодня.

Просьба маленького мальчика, который боится остаться один в темноте.

— Я никуда не уйду, Кайрон.

Этой ночью мы просто спали. Он обнимал меня как талисман от кошмаров — крепко, почти судорожно, словно боялся, что проснётся и обнаружит, что всё было сном. Во сне его лицо разгладилось, стало моложе. Без маски холодности он выглядел своего возраста — тридцать с небольшим, не больше.

Я лежала без сна, слушая его дыхание, думая о странности судьбы. В прошлой жизни я умерла одинокой. В этой — делю постель с императором, который учится доверять впервые за двадцать лет.

Может, это и есть мой второй шанс. Не просто прожить жизнь, а действительно изменить что-то. Исцелить не только его, но и себя.

За окном начинало светать. Где-то в подвалах дворца, если верить легендам, спал дракон. А здесь, в холодных покоях, спал мужчина, который только учился быть человеком.

И я охраняла его сон.