Императрица без маски (СИ)

Глава 10: Ужин с ядом

Государственный ужин был помпезным до тошноты. Золото, хрусталь, шёлк — демонстрация богатства, которого у империи уже не было. Каждая свеча в массивных канделябрах, каждый глоток вина из инкрустированных бокалов кричали о величии, но я видела истину — потускневшую позолоту на рамах, заштопанные гобелены, искусно скрытые в полумраке.

Классическая ошибка — показывать силу, когда ты слаб. Компенсаторное поведение на государственном уровне. Помню пациента, Михаила Аркадьевича, разорившегося предпринимателя. Последние деньги тратил на дорогой костюм и часы, лишь бы никто не догадался о банкротстве. Империя вела себя точно так же.

Я сидела по правую руку от Кайрона, Серафина — по левую. Идеальная картина имперской семьи, если не знать правды. Но я читала микросигналы — как Кайрон избегал смотреть на Серафину, как она нервно теребила край салфетки под столом, как между нами троими висело напряжение, густое как утренний туман над рекой.

Среди гостей были все важные шишки — министры, генералы, послы. Воздух в зале был пропитан не только ароматами жареного мяса и пряностей, но и тревогой, недоверием, скрытыми амбициями. И конечно, восточная делегация во главе с лордом Вараном, личным представителем принца Дамиана.

Варан. Хитрый лис с глазами змеи. Классический манипулятор с нарциссическими чертами. Манера держать голову чуть откинутой назад — демонстрация превосходства. Привычка поглаживать перстень на мизинце — самоуспокоение в моменты напряжения. Именно он предложил брачный союз, и именно сейчас он оценивает, насколько я опасна для его планов.

— Ваше величество, — Варан поклонился мне, но угол наклона был на грани оскорбительного — ровно настолько низко, чтобы формально соблюсти этикет. — Вы сегодня ослепительны.

Комплимент прозвучал как оценка товара. Интонация, с которой говорят о породистой лошади или удачной инвестиции.

— Благодарю, лорд Варан. Как находите наше гостеприимство?

— Превосходное. Хотя... — он понизил голос, наклонился ближе. Запах его парфюма — что-то восточное, с нотками сандала и мускуса — смешался с едва уловимым запахом страха. Да, страха. — Слышал тревожные слухи.

— Правда? Какие же?

Я подняла бокал, делая маленький глоток. Местное вино, сладковатое, с привкусом вишни и чего-то металлического. Странный привкус.

— Говорят, вы практикуете... древние искусства. Что после недавнего... инцидента в тронном зале, вы прокляли своих обидчиков.

Отлично. Канцлер Марвин сделал свою работу. Слух распространился быстро, обрастая деталями. Механизм социального мифотворчества в действии.

Я улыбнулась — холодно, загадочно. Та самая улыбка, которую я отрабатывала перед зеркалом. Уголки губ приподняты ровно настолько, чтобы это можно было принять и за дружелюбие, и за угрозу.

— Люди говорят много глупостей, лорд Варан. Хотя... — я сделала паузу, наблюдая, как его зрачки слегка расширились — признак повышенного внимания, — странное совпадение. Лорд Грейсон, который громче всех смеялся над моим унижением, вчера упал с лошади. Сломал ногу в трёх местах. Лекари говорят, не будет ходить полгода.

Это была правда. Конечно, я тут ни при чём — пьяный идиот сам свалился, перебрав на охоте. Но Варан этого не знал. Его дыхание участилось — едва заметно, но я привыкла замечать такие вещи.

— И леди Розалин, — продолжила я, наблюдая, как костяшки его пальцев побелели от напряжения, — которая назвала меня пустоголовой куклой. Странная сыпь покрыла её лицо. Лекари не могут понять причину.

Банальная аллергия на новую пудру, но пусть думают что хотят. Страх иррационален по своей природе — ему не нужны доказательства, достаточно совпадений.

Варан побледнел. На его лбу выступила испарина, которую он попытался незаметно промокнуть шёлковым платком.

— Вы... вы утверждаете, что это ваших рук дело?

— Я ничего не утверждаю. Просто отмечаю совпадения. Кстати, вы не пробовали утку? Великолепна.

Резкая смена темы — ещё один способ выбить из равновесия. Он отступил, явно взволнованный, его походка потеряла обычную плавность.

Ужин продолжался. Я болтала с соседями, смеялась шуткам министра финансов (плоским и вымученным, но он старался), играла роль идеальной хозяйки. Периферическим зрением отслеживала микродинамику зала — кто с кем перешёптывается, кто избегает зрительного контакта, кто слишком часто отпивает из бокала. И краем глаза следила за Селиной, которая стояла у стены с другими фрейлинами.

Девушка была напряжена как струна. Её обычная отрешённость сменилась болезненной сосредоточенностью. Голова слегка наклонена, словно прислушивается к чему-то, что слышит только она.

Внезапно девушка побледнела — резко, словно вся кровь отхлынула от лица — и бросилась ко мне. Движение было таким стремительным, что стража дёрнулась за оружие.

— Ваше величество! Не пейте вино!

Все замерли. Абсолютная тишина — даже музыканты оборвали мелодию на полуноте. Я держала бокал у губ, красное вино едва не касалось их.

— Селина?

Её глаза были расширены от ужаса, дыхание срывалось. Классические признаки панической атаки, но что-то ещё — та потусторонняя уверенность, которая бывает у настоящих провидцев.

— Яд! Я вижу... смерть в бокале! Чёрные нити опутывают ваше горло, жжение в венах, остановившееся сердце!

Чёрт. Она серьёзна. Слишком специфичные детали для общего предчувствия. И судя по тому, как она дрожит — видение было болезненно реальным.

Я медленно, демонстративно спокойно поставила бокал. Малейшая паника с моей стороны превратит ужин в хаос.

— Проверьте, — приказал Кайрон. Его голос прозвучал как удар хлыста.

Придворный алхимик — сухонький старичок с трясущимися руками — достал из складок мантии пузырёк с белым порошком. Высыпал щепотку в вино.

Жидкость мгновенно почернела, забурлила, источая едкий запах миндаля и гнили.

— Яд василиска, ваше величество. Смертельная доза. Тройная смертельная доза.

Хаос. Крики, паника, стулья опрокидываются, стража хватает слуг. Но я следила за лицами. Кто удивлён искренне, а кто изображает. Варан — настоящий шок, он не знал. Министр обороны — тоже. А вот...

Кайрон встал, и температура в зале резко упала. Иней побежал по стенам от его трона, бокалы покрылись изморозью. Его глаза горели холодной яростью.

— Кто посмел?!

Я положила руку на его плечо. Мышцы под ладонью были напряжены как канаты.

— Спокойно. Гнев сейчас не поможет. Селина, что ещё ты видишь?

Девушка закрыла глаза, её веки дрожали, как будто она наблюдала что-то за ними.

— Золотая змея на рукояти кинжала. Тайная встреча в лунном свете, у старого колодца. Тридцать серебряников... нет, тридцать тысяч золотых. Мешочек бархатный, пахнет корицей и страхом.

Я обвела взглядом зал, применяя всё, чему научилась за сорок лет практики. Кто отводит взгляд? Кто сжимает кулаки? У кого дёргается мускул на челюсти? Золотая змея...

Герб дома Малкрис. Вот оно.

Лорд Малкрис, советник императора, стоял у окна. Его поза выдавала всё — вес перенесён на переднюю часть стопы (готовность к бегству), левая рука нащупывает дверную ручь за портьерой, правая спрятана в складках мантии (оружие? яд для себя?). Микродвижения к выходу — по сантиметру, думает, никто не заметит.

— Стража, — сказала я спокойно, но в голосе появились стальные нотки. — Задержите лорда Малкриса.

— По какому праву?! — возмутился он, но голос дрогнул на втором слове. Адреналин сужает голосовые связки. — Это абсурд!

— По праву императрицы, которую вы пытались отравить.

— Это бред! У вас нет доказательств! Видения полоумной девчонки — не доказательство!

Классическая защитная агрессия. Атакует обвинителя, чтобы отвлечь от сути обвинения. Но его зрачки бегают — ищет пути отступления. И рука всё ещё в складках мантии. Там точно оружие.

— Селина?

Девушка подошла к нему, её походка была странной — словно у лунатика. Посмотрела прямо в глаза. Малкрис попытался отвести взгляд, но не смог.

— Подвал в доме на Кривой улице. Третья ступенька скрипит. За винными бочками тайник. Там остальной яд в синем флаконе и золото от восточных послов. И письмо с инструкциями, написанное шифром. Ключ — "Закат империи".

С каждым словом Малкрис бледнел всё больше. Его колени подогнулись.

— Откуда... как ты...

И он сломался. Рухнул на колени, маска уверенного царедворца слетела, обнажив испуганного, загнанного в угол человека.

— Пощады! Они угрожали моей семье! Моей дочери!

Ложь. Классическая попытка вызвать сочувствие. Но его микровыражения выдают — нет там страха за близких. Есть страх за себя, злость на неудачу, расчёт — как выкрутиться. У него даже нет дочери, насколько я помню придворные сплетни.

Кайрон поднял руку, ледяная магия закрутилась вокруг пальцев, формируя копьё. Воздух затрещал от холода.

— Стой, — остановила я его. — Смерть слишком легка.

Все в зале замерли. Я чувствовала их взгляды — удивлённые, испуганные, оценивающие.

— Лорд Малкрис будет жить. В камере. И каждый день будет пить разбавленный яд василиска. Не смертельную дозу — но достаточную, чтобы чувствовать, как горят его внутренности. Как я чувствовала бы себя, если бы выпила все это вино. Час агонии каждый день. Пока не раскается искренне. Или пока не умрёт от старости в муках.

Зал замер. Даже Кайрон смотрел на меня с удивлением, смешанным с чем-то похожим на... восхищение? Или страх?

Жестоко? Да. Но это рассчитанная жестокость. Публичная демонстрация последствий предательства. В моей практике это называется "терапия отвращения" — создание устойчивой негативной ассоциации с нежелательным поведением. Только в масштабах государства. Теперь каждый потенциальный отравитель будет помнить о судьбе Малкриса.

— Уведите его, — приказала я.

Стража поволокла хнычущего Малкриса. Он что-то бормотал о пощаде, но никто не слушал.

Когда двери за ним закрылись, я повернулась к гостям. Сотни глаз смотрели на меня — новую императрицу, которая только что продемонстрировала и милосердие (оставила жизнь), и жестокость (назначила пытку).

— Приношу извинения за неприятный инцидент. Прошу, продолжайте ужин. Музыканты, где музыка? А я... мне нужно отдохнуть. Пережить покушение довольно утомительно. Особенно на голодный желудок — я ведь так и не успела попробовать эту чудесную утку.

Лёгкая самоирония — способ разрядить напряжение. И это сработало — кто-то нервно хихикнул, потом засмеялись другие. Не весело, но облегчённо.

Я встала, присела в идеальном реверансе — спина прямая, движение плавное, никакой дрожи в коленях — и вышла. Селина и Анна последовали за мной.

В коридоре я позволила себе на секунду прислониться к стене. Адреналин отпускал, оставляя слабость в коленях. И легкое жжение на губах, я все-таки успела коснуться ими вина.

— Лирана!

Кайрон догнал нас в три широких шага. Его лицо было маской беспокойства — брови сведены, челюсть напряжена, в глазах металлический блеск страха.

Я обернулась, стараясь выглядеть спокойной.

— Да?

Он подошёл, взял мои руки. Его пальцы были ледяными — признак сильного волнения, когда его магия выходит из-под контроля.

— Ты могла умереть.

Тон ровный, но я слышала подтекст. Не просто констатация факта — обвинение, страх, злость, всё смешалось.

— Но не умерла.

— Если бы не эта девочка...

— Но она была там. Я знала, что кто-то попытается. После слухов о проклятии... кто-то захотел бы проверить, блеф это или правда. Параноики вроде принца Дамиана всегда посылают сначала пешек.

— Ты использовала себя как приманку?!

О, теперь он по-настоящему злится. Интересная реакция. Защитный гнев — злимся на тех, кто подвергает себя опасности, потому что боимся их потерять. Классический механизм. Значит, я уже стала для него важной. Быстрее, чем я планировала.

— Сработало же.

Он притянул меня к себе, обнял. Крепко, почти до боли. Чувствовала его дыхание в волосах, бешеный стук сердца. Пах льдом и металлом — его магия всё ещё бурлила под кожей.

— Не смей. Не смей больше так рисковать.

Прошептал он мне в макушку, и в его голосе была не императорская властность, а что-то личное, ранимое.

Первое искреннее проявление эмоций за пределами спальни. Прорыв в его эмоциональной броне. Травматик с нарушением привязанности начинает формировать новую привязанность. Опасную для него, потому что она делает его уязвимым.

— Кайрон, — прошептала я, обнимая в ответ. — Всё хорошо. Я жива.

Он отстранился, но не отпустил. Руки всё ещё на моих плечах, словно боится, что исчезну.

— Сегодня ты спишь в моих покоях. Под охраной.

— Это приказ императора?

Вопрос принципиальный. В каком качестве он это говорит — правитель, защищающий политический актив, или мужчина, защищающий женщину?

— Это просьба... мужа.

Вот как. Прогресс идёт быстрее, чем я думала. Впервые назвал себя моим мужем не в формальном контексте. Принятие новой роли.

— Хорошо.

И в этот момент Селина, которая всё это время стояла у стены, покачиваясь от усталости, тихо сказала:

— Дракон шевелится. Скоро он проснётся.

Мы оба резко повернулись к ней. Девушка смотрела сквозь нас, в какую-то точку за пределами реальности.

— Что?

— Королевская кровь не пролилась сегодня. Но скоро... очень скоро... И тогда древний договор будет нарушен. Огонь и лёд, золото и тьма. Спящий проснётся, и мир содрогнётся.

Она пошатнулась. Я подхватила её — она весила не больше ребёнка, кости как у птички, хрупкие.

— Всё, достаточно видений на сегодня. Анна, отведи её отдыхать. И проследи, чтобы выпила успокоительный отвар. Двойную дозу.

— Слушаюсь, ваше величество.

Когда они ушли — Анна практически несла полубессознательную Селину — Кайрон спросил:

— Ты веришь в эти драконьи пророчества?

Я задумалась. В моём прошлом мире драконы были мифом. Здесь магия реальна, значит и драконы возможны. А учитывая точность предыдущих видений Селины...

— Я верю, что в этом мире есть вещи, которых мы не понимаем. И лучше быть готовыми к худшему. В психологии это называется катастрофическое планирование — готовишься к худшему сценарию, и тогда реальность обычно оказывается лучше ожиданий.

Дракон под дворцом. Если это правда, у нас проблемы посерьёзнее, чем война с соседями. Хотя что может быть хуже войны на два фронта? Разве что древнее магическое существо с неизвестными намерениями.

— Пойдём, — сказал Кайрон, переплетая наши пальцы. Его рука всё ещё была холодной, но уже теплее. — Нам нужно поговорить. Обо всём. О покушении, о драконе, о том, что ты вытворяешь со своей жизнью.

Я позволила ему увести меня. Шла по коридорам дворца, думая о том, как странно повернулась моя вторая жизнь. От одинокой старухи-психолога до императрицы, играющей в политические игры с собственной жизнью как ставкой.

Но разве это не то, чего я всегда хотела? Быть нужной. Иметь значение. Влиять на судьбы.

И если для этого нужно рискнуть отравлением и разбудить древнего дракона — что ж, я видела и не такое на приёмах. Правда, там галлюцинации были менее материальными.