Игры с огнем (СИ)

Глава 22 Удар из тени

Студенцов сидел в просторном кабинете, нервно постукивая пальцами по столу. Из окна открывался вид на московские крыши, но сейчас его не интересовали городские пейзажи.

Телефон зазвонил ровно в четыре. Студенцов схватил трубку:

— Слушаю.

— Игорь Платонович? Это Дидковский, — голос из ВСНХ звучал встревоженно. — У нас проблемы. Серьезные проблемы.

— Говорите конкретнее, — Студенцов поморщился.

— Вчера меня вызывали в Партийный контроль. Допрашивали шесть часов. Про южнокавказский проект, про распределение средств, про связи с иностранцами…

Студенцов побледнел:

— Что вы им сказали?

— Отрицал все, разумеется, — в голосе Дидковского слышалось напряжение. — Но у них какие-то документы. И свидетельские показания. Кто-то очень подробно рассказал обо всех наших операциях.

— Криворуков, — процедил Студенцов. — Сбежал, крыса. И еще всех сдал.

— Не только он, — Дидковский помедлил. — Сизов тоже.

— Что⁈ — Студенцов вскочил. — Мой финансовый директор?

— Вчера вечером его увезли на Лубянку. Сегодня утром вернулся бледный, как полотно. Сразу подал заявление об отпуске и исчез. Говорят, дал показания против вас.

Студенцов рухнул обратно в кресло, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

— Кто за этим стоит, Василий Петрович? — спросил он, пытаясь собраться с мыслями. — Кто организовал эту травлю?

— Не знаю, — Дидковский говорил все тише, словно боялся прослушивания. — Но масштаб огромный. Задействованы и Партконтроль, и ОГПУ, и Рабкрин, и военная контрразведка. Ищут связи с англичанами.

— Чепуха! — воскликнул Студенцов. — Какие связи? Обычные деловые контакты!

— Да-да, конечно, — поспешно согласился Дидковский. — Но сейчас любые контакты с иностранцами…

Он не договорил, но Студенцов прекрасно понимал смысл. В условиях нарастающей международной напряженности любое взаимодействие с зарубежными компаниями могло быть интерпретировано как шпионаж и вредительство.

— Что с Лаврентьевым? — спросил Студенцов.

— Арестован сегодня утром. Прямо в кабинете.

Это самый страшный удар. Лаврентьев, их «крыша» в ОГПУ, единственный, кто мог предупредить о готовящемся аресте.

— Игорь Платонович, — голос Дидковского дрогнул. — Я вынужден прекратить всякие контакты. Партийная дисциплина обязывает…

— Понимаю, — горько усмехнулся Студенцов. — Спасибо за предупреждение, Василий Петрович.

Положив трубку, он долго сидел неподвижно, глядя в пустоту. Затем подошел к сейфу, открыл его и достал небольшую красную книжечку. Заграничный паспорт на другое имя, приготовленный на черный день. Рядом лежала пачка иностранной валюты.

Выхода не оставалось. Если арестован даже Лаврентьев, значит, кампания санкционирована на самом верху. Следующим будет он сам.

Студенцов сложил документы и деньги в плоский портфель, затем набрал номер домашнего телефона:

— Зина? Собирай самое необходимое. На два дня. Я заеду через час.

«Два дня» это условная фраза. Жена знала, что в этом случае нужно собираться в дальнюю дорогу, возможно, без возвращения.

Оставался последний шанс. Выбраться из Москвы, добраться до Ленинграда, а оттуда морем в Ригу. У него надежные связи в прибалтийской республике, позволяющие укрыться на время.

Студенцов закрыл сейф, надел пальто и направился к выходу. В приемной секретарша удивленно подняла голову:

— Игорь Платонович? Вы уходите? А совещание в четыре тридцать?

— Отмените, — бросил он. — Все отмените. У меня… срочный вызов в наркомат.

Выйдя из здания треста, Студенцов огляделся. Ничего подозрительного.

Улица жила обычной жизнью. Он махнул проезжавшему такси и назвал адрес в Замоскворечье. Не домашний, а квартиры давнего друга, где хранился еще один тайник с документами и деньгами.

План бегства начал реализовываться. Но где-то в глубине души Студенцов понимал, что шансов немного. Слишком масштабная облава началась, слишком серьезные силы задействованы.

Кто-то очень влиятельный организовал эту операцию. Кто-то, имеющий связи во всех ключевых ведомствах. Кто-то, затаивший смертельную обиду.

«Краснов?» — мелькнула внезапная догадка. Он же недавно вернулся с Лубянки, получил новый статус, стал консультантом Сталина. Но неужели ему удалось организовать такую масштабную атаку за столь короткое время?

Такси свернуло в переулок, и Студенцов заметил черную эмку, медленно двигавшуюся позади. Сомнений не оставалось — слежка. Тогда надо действовать по-другому.

В маленькой конспиративной квартире на Таганке собрались трое последних союзников Студенцова. Сам хозяин «Южнефти», его помощник по особым поручениям Фирсов и начальник службы безопасности треста Волков.

— Положение хуже некуда, — Студенцов мерил шагами тесную комнату. — Аресты, допросы, предательство ближайших сотрудников. Кто-то методично уничтожает всю нашу организацию.

— Бежать нужно, Игорь Платонович, — Фирсов нервно теребил пуговицу на пиджаке. — Пока есть возможность. Латвийский канал еще работает.

— Он уже под наблюдением, — покачал головой Волков, коренастый мужчина с квадратным лицом боксера. — Мои источники сообщают, что в порту усилены проверки. А на границе приказано особое внимание уделять руководящим работникам.

— Кто за этим стоит? — в который раз спросил Студенцов. — Кто мог организовать такую кампанию против нас?

Волков достал из кармана блокнот:

— Мы проанализировали ситуацию. Есть три вероятных кандидата. Первый это Орджоникидзе. У него давние счеты с вами после истории с бакинскими месторождениями.

Студенцов покачал головой:

— Серго действовал бы иначе. Прямым ударом, через наркомат. А здесь тонкая игра, многоходовая комбинация.

— Второй вариант — Ягода, — продолжил Волков. — Мы перешли ему дорогу в нефтяных концессиях.

— Возможно, — задумчиво протянул Студенцов. — У него достаточно влияния в ОГПУ. Но зачем такие сложности? Он мог просто арестовать меня, как Лаврентьева.

— Третий вариант, — Волков перевернул страницу блокнота, — Краснов.

Студенцов резко остановился:

— Почему именно он?

— Мотив очевиден, — пожал плечами Волков. — Месть за арест. А возможности после освобождения у него феноменальные. Прямой выход на Сталина, широкие связи в наркоматах. И что самое важное — стиль. Эта комбинация очень похожа на его почерк. Многоуровневая атака, использование разных каналов, манипуляция информацией.

— Краснов… — задумчиво произнес Студенцов. — Да, возможно. Я недооценил его после освобождения. Думал, он будет слишком занят восстановлением своего положения.

— Что будем делать? — нервно спросил Фирсов. — Время уходит.

Студенцов принял решение:

— Контрудар. Если за всем этим действительно стоит Краснов, нужно нанести удар по нему. У нас еще остались связи?

Волков кивнул:

— Кое-что осталось. В наркомате, в редакции «Правды», даже в аппарате ЦК. Но действовать нужно очень осторожно.

— Возобновите наблюдение за Красновым, — распорядился Студенцов. — Мне нужно знать каждый его шаг, каждый контакт. Особенно интересуют встречи неофициальные, тайные.

— А как же наше положение? — встревожился Фирсов. — Вас могут арестовать в любой момент!

— Поэтому я должен исчезнуть, — решительно ответил Студенцов. — Официально уехать в командировку в Баку. Фактически затаиться здесь, в Москве. В запасной квартире на Таганке. Оттуда буду координировать контрнаступление.

Он повернулся к Волкову:

— Займитесь Красновым немедленно. Ищите компромат, любые зацепки. Особенно интересны его зарубежные контакты и финансовые операции. Если он ведет двойную игру, где-то должны быть следы.

— Будет исполнено, — кивнул Волков. — Что с Мышкиным? Он всегда рядом с Красновым.

— Мышкин… — Студенцов задумался. — Да, этот тихоня может быть опаснее самого Краснова. Разработайте и его. Но предельно осторожно. Он опытный контрразведчик, сразу почувствует слежку.

Фирсов неуверенно поднял руку:

— А если… если это не Краснов? Если мы отвлечем силы на ложное направление?

Студенцов помрачнел:

— Сейчас это единственная рабочая версия. К тому же, если мы найдем что-то на Краснова, это можно будет использовать как разменную монету. Даже если за атакой стоит кто-то другой.

Последние три часа они детально разрабатывали план действий. Распределяли задачи, намечали пути отступления, готовили легенды прикрытия.

Когда Фирсов и Волков ушли, Студенцов остался один в тусклом свете настольной лампы. Он достал из внутреннего кармана старую фотографию.

Групповой снимок руководителей нефтяной промышленности, сделанный пять лет назад. На фото он, Студенцов, стоял в первом ряду, улыбающийся, уверенный в своем положении и будущем.

Рядом другие директора трестов, чиновники наркомата. Тогда верные друзья и соратники. Но все они поспешили откреститься, когда у Студенцова пошла черная полоса.

Студенцов спрятал фотографию и выключил свет. За окном опускались сумерки. Тяжелые, тревожные сумерки марта 1931 года.

Мы с Мышкиным расположились в небольшом кабинете конспиративной квартиры на Чистых прудах. Такие места незаменимы в нашей работе. Неприметные, тихие, полностью безопасные. Здесь можно говорить свободно, не опасаясь прослушивания.

На столе лежали свежие сводки и донесения. Я внимательно просматривал документы, выделяя ключевые моменты красным карандашом.

Операция развивалась именно так, как мы планировали. Даже лучше.

— События развиваются стремительно, — Мышкин передвинул несколько бумаг. — Лаврентьев арестован. Сизов дал показания. Дидковский вызван на допрос в Партконтроль. Вся сеть Студенцова рушится как карточный домик.

Я задумчиво постукивал пальцами по столу, анализируя информацию. Скорость, с которой разворачивались события, впечатляла, но именно это и беспокоило. Слишком быстро и гладко все шло.

— А сам Студенцов? — спросил я, изучая лежащую передо мной карту Москвы с отмеченными точками наблюдения.

— Исчез, — Мышкин поправил очки. — Официально в командировке в Баку. Фактически затаился где-то в Москве. Мои люди ищут. А может быть, уже уехал.

Это осложняло ситуацию. Студенцов не из тех, кто сдается без боя. Двадцать лет в системе, связи во всех эшелонах власти, опыт выживания в самых сложных ситуациях… Такой противник опасен даже в полуразгромленном состоянии.

— Это плохо, — я нахмурился, просчитывая возможные варианты. — Загнанная в угол крыса становится непредсказуемой. Если он поймет, кто за всем стоит…

— Уже понял, — сухо заметил Мышкин. — За вами следят. Двое наблюдателей. Профессионалы из службы охраны «Южнефти»".

Это известие не стало для меня неожиданностью. Я даже заметил одного из них вчера. Невысокий человек в сером пальто слишком настойчиво изучал витрину магазина напротив моего дома. Любитель, хотя и не без опыта.

— Интересно. Значит, Студенцов готовит контрудар, — я отложил карандаш. — Нужно быть вдвойне осторожными.

В этой игре ошибка могла стоить жизни. Не только моей. Любого из моих людей. Я помнил судьбу Промпартии, помнил, как быстро рушились империи, считавшиеся незыблемыми.

— Я принял меры, — кивнул Мышкин. — За вашей квартирой и кабинетом установлено круглосуточное наблюдение. Люди проверенные, из бывших сотрудников контрразведки. Подчиняются только мне.

Мышкин всегда мыслил на шаг вперед. Именно поэтому я ценил его. В нашем опасном мире лучше иметь рядом человека, готового предугадывать угрозы раньше, чем они материализуются.

— Хорошо, — я встал и подошел к окну, осторожно отодвинув штору.

Сквозь тонкий тюль просматривался бульвар с редкими прохожими. Мартовский вечер, еле заметные почки на деревьях, фонари еще не зажглись… Мирная картина, скрывающая напряженную войну в кабинетах власти.

— Что с военной контрразведкой? Как развивается это направление?

Военная линия ключевая в нашей комбинации. ОГПУ, Партконтроль, Рабкрин — все они могли быть заблокированы связями Студенцова. Но военные… У них свои счеты с «хозяйственниками».

— Очень успешно, — Мышкин достал из портфеля новую папку. — Соломин превзошел все ожидания. Материалы о связях Студенцова с англичанами легли на стол самому начальнику Особого отдела. Тот немедленно доложил Ворошилову.

Я резко обернулся, не веря удаче. Ворошилов! Это меняло всю расстановку сил.

Нарком обороны, член Политбюро, один из ближайших соратников Сталина… Если он включится в игру, Студенцову конец.

— Ворошилову? Это уже высший уровень. Если Климент Ефремович заинтересуется делом…

— Уже заинтересовался, — подтвердил Мышкин. — Вчера создана специальная комиссия по расследованию утечки сведений о стратегических ресурсах. Формально для проверки всей нефтяной отрасли. Фактически для разработки Студенцова.

Теперь все складывалось идеально. Мой план работал даже лучше, чем я рассчитывал. Специальная комиссия под эгидой наркомата обороны — это серьезная сила. Против нее бессильны даже самые высокопоставленные покровители.

— Теперь его положение безнадежно, — я вернулся к столу и сел в кресло. — Даже если он попытается использовать свои оставшиеся связи, противостоять комиссии Ворошилова невозможно. Особенно сейчас, когда Политбюро озабочено укреплением обороноспособности страны.

Я взял чашку с остывшим чаем, задумчиво глядя в темную жидкость. Студенцов не знал одной важной вещи. Я не просто мстил за попытку уничтожить меня. Я устранял препятствие на пути к созданию единой нефтяной системы, необходимой для будущей войны.

Знание о грядущих событиях давало мне преимущество, которым не обладал никто другой в СССР. Я видел картину целиком.

Надвигающуюся войну, необходимость создания стратегических запасов, важность контроля над нефтяными ресурсами. Студенцов лишь фигура на этой шахматной доске. Но фигура, мешающая моему глобальному плану.

— Есть еще одна интересная деталь, — Мышкин достал из папки телеграфный бланк. — Перехвачено сегодня утром. Шифрованное сообщение из Риги. Адресат — человек Студенцова в наркомате.

Я взял бланк и просмотрел расшифровку:

«Контакт подтвержден. Встреча назначена на двадцать седьмое марта. Подготовить документы по южному направлению»

— Что думаете, Алексей Григорьевич? Попытка бегства?

Мышкин задумчиво потер подбородок:

— Похоже на то. Рижский канал — известный путь для тех, кто хочет покинуть страну. Оттуда можно добраться до Германии или Скандинавии.

Я сложил все документы в одну стопку. План действий становился очевиден:

— Значит, так. Первое. Усиливаем наблюдение за всеми возможными убежищами Студенцова в Москве. Второе. Блокируем рижский канал. Уведомите своих людей в пограничной службе, пусть особое внимание обратят на поезда и суда в этом направлении. Третье. Подготовьте окончательное досье для комиссии Ворошилова. Все факты, все доказательства, все свидетельские показания.

Мышкин кивнул, делая пометки в блокноте.

— И вот еще что, — добавил я, поднимаясь. — Позаботьтесь о безопасности Криворукова. Он ключевой свидетель, и Студенцов наверняка попытается до него добраться.

— Уже сделано, — Мышкин тоже встал. — Он под круглосуточной охраной. Официально для защиты важного свидетеля. А на самом деле, чтобы не сбежал и не отказался от показаний.

Я посмотрел на часы. Половина десятого вечера. Времени оставалось все меньше. Студенцов загнан в угол, но еще не пойман. А раненый зверь особенно опасен.

— Распорядитесь об усилении моей личной охраны, — сказал я, застегивая пиджак. — И подготовьте запасные варианты связи. Если Студенцов действительно готовит контрудар, нам нужно быть готовыми к любым неожиданностям.

Мышкин кивнул и начал собирать документы в портфель. Операция входила в решающую фазу. Сеть вокруг Студенцова затягивалась все туже, но окончательная победа еще не была гарантирована.

Выходя из конспиративной квартиры, я ощущал знакомый прилив адреналина. Смесь тревоги и азарта, которую испытывает шахматист, видя приближение эндшпиля.

Еще несколько ходов, и мат неизбежен. Но в настоящих шахматах, в отличие от доски, фигуры иногда могут ожить и изменить правила игры.

Впереди у меня масса новых проектов. — нефтяные месторождения Поволжья, танковые двигатели, дороги будущего… Но сначала нужно закончить эту партию. Причем закончить в мою пользу.