Игры с огнем (СИ)

Глава 14 Сталинский гамбит

Кабинет Сталина на даче разительно отличался от официальных помещений Кремля.

Комната не очень большая, но казалась просторной благодаря высоким потолкам и большим окнам, выходящим в сосновый лес. Стены отделаны светлыми деревянными панелями из карельской березы, создававшими ощущение теплоты и уюта, несмотря на аскетичность обстановки.

У одной стены стоял длинный стол для совещаний, покрытый темно-зеленым сукном. Такой же, как в кремлевском кабинете, только меньше.

Вдоль стола несколько стульев с высокими спинками. В углу размещался сейф, над которым висела подробная карта СССР. Рядом застекленный шкаф с книгами, преимущественно в старинных кожаных переплетах.

В центре внимания рабочий стол вождя. Массивный, из темного дерева, с зеленым сукном на столешнице.

На нем аккуратные стопки документов, несколько телефонных аппаратов (я заметил прямой кремлевский телефон с золотым гербом), кожаная папка с тиснением «Особая папка», простая чернильница и несколько карандашей, заточенных с немыслимой точностью. Рядом с чернильницей пепельница с лежащей в ней знаменитой трубкой, которая все еще дымилась.

Освещался кабинет массивной настольной лампой с зеленым абажуром, создающей островок яркого света на столе и оставлявшей периферию комнаты в полутени. Над столом портрет Ленина в простой деревянной раме. Больше никаких украшений или личных вещей, которые могли бы рассказать о хозяине кабинета.

Сам Сталин сидел за столом, склонившись над бумагами. Он казался поглощенным чтением и не поднял головы, когда я вошел.

Фигура вождя, облаченная в простой полувоенный китель цвета хаки, выглядела меньше, чем можно было представить. Но ощущение власти, исходящее от этого человека, буквально наполняло комнату осязаемой тяжестью.

В воздухе стоял характерный запах. Смесь табачного дыма от трубки «Герцеговина Флор», кожи ежедневника, чернил и едва уловимого аромата хвои, проникающего через форточку из соснового леса.

— Садитесь, товарищ Краснов, — Сталин указал на стул напротив себя, не поднимая глаз от документов.

Я опустился на стул, стараясь держаться спокойно и уверенно, хотя сердце колотилось как безумное. Знаменитая трубка лежала рядом в пепельнице, источая тонкую струйку дыма. От этого разговора зависела не только моя судьба, но и будущее промышленных проектов, которые я успел запустить.

— Товарищ Ягода доложил мне о ваших… необычных заявлениях, — Сталин поднял глаза и впервые посмотрел на меня. Его взгляд буквально пронзал насквозь. — Особенно меня заинтересовали ваши слова о личной библиотеке.

Я ощутил, как по спине пробежал холодок. Начало не предвещало ничего хорошего.

В янтарных глазах вождя читалось сложное смешение эмоций. Недоверие, любопытство и что-то, похожее на настороженный интерес.

— Но прежде чем мы перейдем к мировой политике, меня интересует другой вопрос, — продолжил Сталин, взяв в руки какую-то папку. — Все это время я наблюдал за вами. За вашим невероятным, непостижимым возвышением. До 1928 года, до нападения на вас бандитов вы были обычным молодым человеком. Не хватающим особых звезд с небес. А потом вдруг резко изменились. Что бы это значило? Как вам удается достигать таких невероятных результатов в промышленности? Вы разработали уникальнейшие сплавы стали. За короткий срок превратили убыточные заводы в образцовые предприятия. Затем запустили новый автозавод, создали с нуля грузовик, лучший в мире на данный момент, разработали уникальный дизельный двигатель. Потом открыли и ввели в строй нефтепромысел с рекордными показателями. Наладили производство сложнейшего оборудования. И все это с опережением графика и по технологиям, которые порой не известны даже нашим лучшим специалистам.

Сталин раскрыл папку и достал несколько фотографий.

— Вот только один пример. Чертежи вашего нефтеперерабатывающего оборудования, — он положил передо мной первый снимок. — А вот аналогичные американские разработки компании Standard Oil. Удивительное сходство, не находите? Как вы до них добрались?

Я почувствовал, как пересыхает во рту. Я предвидел этот вопрос, но все равно, очень не хотел раскрывать свою тайну. Видимо, Сталин специально распорядился задержать меня, чтобы выяснить разгадку.

— И таких примеров множество, — продолжал вождь, перебирая бумаги. — Ваши решения по организации производства, технические находки, даже геологические прогнозы… Все это выходит за рамки обычных инженерных знаний. Товарищ Краснов, вы либо гениальны сверх всякой меры, либо обладаете источником информации, недоступным другим. Что из этого правда?

Я понимал, что пришло время для моего главного блефа.

— Товарищ Сталин, — начал я, тщательно подбирая слова, — существуют явления, которые современная наука еще не может объяснить полностью. Но это не значит, что их не существует.

Сталин слегка приподнял бровь, но промолчал, ожидая продолжения.

— Как вы верно заметили, после того нападения, еще в больнице я заметил, что после травмы обладаю особым даром, — произнес я, чувствуя всю абсурдность ситуации. — Я вижу связи между явлениями, скрытые от других. Иногда в виде ярких образов, иногда как точное знание. Это похоже на чтение книги, которая еще не написана.

— Вы хотите сказать, что предвидите будущее? — В голосе Сталина звучало откровенное недоверие.

Я тут же исправился:

— Не совсем так. Скорее, я вижу потенциальные возможности развития. Траектории, по которым может пойти техническая мысль. Иногда эти видения очень конкретны. Как в случае с нефтяным месторождением недалеко от Бугульмы. Иногда более расплывчаты.

— И, разумеется, проверить это невозможно, — сухо заметил Сталин.

— Напротив, — возразил я. — Именно поэтому я указал даты японской агрессии в Маньчжурии. Это произойдет в сентябре этого года. Я также могу назвать точную дату смены правительства в Германии и прихода к власти национал-социалистов. Январь 1933 года. Все это можно проверить, просто подождав.

Сталин пристально смотрел на меня. Его глаза, янтарно-желтые, с россыпью темных крапинок, казалось, заглядывали прямо в душу.

— Допустим, — наконец произнес он. — Но какой смысл вам раскрывать эти способности сейчас? После ареста? Почему не раньше?

— Потому что мне не поверили бы, — ответил я. — Да и сейчас вы смотрите на меня с понятным скептицизмом. К тому же, я не хотел привлекать внимания. Люди с необычными способностями часто становятся объектами повышенного интереса.

Сталин сложил руки на столе, словно раздумывая над моими словами.

— Вы упомянули мою личную библиотеку и книгу Макиавелли, — сказал он после паузы. — Откуда вам известны такие детали?

— Это проявление того же дара, — ответил я. — Иногда я вижу фрагменты, связанные с людьми, играющими важную роль в истории. Такие детали возникают в моем сознании без особых усилий с моей стороны. Но это происходит нерегулярно.

— Любопытно, — протянул Сталин, и я не мог понять, верит он мне или нет. — И что же еще вы «видите» относительно моей персоны?

Опасный вопрос. Здесь нужно быть предельно осторожным.

— Я вижу человека, который изменит весь мировой порядок, — медленно произнес я. — Человека, при котором СССР станет сверхдержавой, способной соперничать с любым государством мира. Но путь к этому будет сложным, и многое зависит от решений, принятых сейчас, в ближайшие годы.

Сталин усмехнулся, но в этой усмешке не было тепла.

— Красивые слова, товарищ Краснов. Но я предпочитаю конкретику. Если вы действительно обладаете этим даром, какие практические рекомендации вы можете дать?

Я глубоко вздохнул. Настал момент для главного предложения.

— Товарищ Сталин, основываясь на том, что я вижу, могу сказать следующее: СССР нуждается в ускоренной индустриализации, это верно. Но методы, которыми она проводится, могут быть оптимизированы. Я предлагаю концепцию «контролируемого НЭПа» как инструмента индустриализации.

— НЭП? — Сталин нахмурился. — Мы отходим от этой политики.

— Именно поэтому я говорю о «контролируемом НЭПе», — пояснил я. — Не о возврате к 1920-м годам, а о сохранении отдельных элементов этой политики в стратегических отраслях. Государство сохраняет полный контроль и собственность, но руководители предприятий получают большую оперативную самостоятельность. Плюс материальная заинтересованность работников в результатах труда. В сочетании с жестким планированием.

Я достал из внутреннего кармана сложенный лист бумаги. Мне вернули его вместе с вещами.

— Вот схема такой организации на примере нефтяной промышленности. Добыча нефти между Волгой и Уралом может быть увеличена в пять раз к 1935 году при правильной организации работ. А к 1940 году мы создадим там новую нефтяную базу, сопоставимую с Бакинской — «Второе Баку».

Сталин взял схему, внимательно изучил ее, затем отложил в сторону.

— Вы предлагаете сохранить элементы буржуазных механизмов внутри плановой экономики, — резюмировал он. — Интересно, но противоречит текущей линии партии.

— Не противоречит, если правильно оформить, — возразил я. — Речь идет о государственных предприятиях, работающих на основе хозрасчета. Ленин сам говорил о необходимости материальной заинтересованности работников. Это не возврат к капитализму, а эффективное использование экономических стимулов в интересах социалистического строительства.

Сталин встал и медленно прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Его коренастая фигура, облаченная в простой полувоенный китель, отбрасывала длинную тень на стену.

— Допустим, ваша концепция заслуживает внимания, — наконец произнес он, останавливаясь у окна. — Но я все еще не понимаю, зачем вам это? Каков ваш личный интерес?

Я не стал говорить, что на текущий момент мой доход от всех моих сталелитейных предприятий, Горьковского автозавода и нефти составляет два-три миллиона рублей в месяц. Он и сам должен знать. Но зачем лишний раз дразнить тигра?

— Я прошу учитывать, что я буду иметь возможность получать прибыль от управления такими предприятиями. Чем больше доход, тем больше мой заработок. А еще мой интерес совпадает с интересами страны, — довольно искренне ответил я. — Я вижу потенциал СССР, вижу его будущее величие. Но также вижу препятствия и опасности на этом пути. Моя цель — помочь избежать ошибок, ускорить развитие промышленности, подготовить страну к тяжелейшим испытаниям, которые ждут впереди.

— Каким испытаниям? — резко спросил Сталин.

— Война, товарищ Сталин, — тихо произнес я. — Большая война, которая начнется в конце 1930-х годов и охватит весь мир. СССР столкнется с сильнейшим противником в истории. И исход этой войны будет зависеть от промышленного потенциала, созданного в ближайшие годы.

На лице Сталина не дрогнул ни один мускул, но я заметил, как его пальцы сильнее сжали трубку.

— С кем эта война?

— С Германией. После прихода к власти национал-социалистов в 1933 году страна начнет активное перевооружение. К концу десятилетия Германия создаст мощнейшую военную машину. И обратит ее против СССР.

Сталин вернулся к столу и сел, глядя на меня с новым интересом.

— Конкретные даты?

— Германия нападет на СССР в июне 1941 года, — ответил я, чувствуя, как холодеет спина от произнесения этой роковой даты. — Если ход истории не будет изменен.

— А его можно изменить? — В голосе Сталина появились задумчивые нотки.

— Да, — уверенно сказал я. — Именно поэтому я здесь. Именно поэтому я развиваю промышленность такими темпами. СССР должен быть готовым к войне. Быть во всеоружии. Для этого нужна мощная индустриальная база, новые технологии, подготовленные кадры. И нужны ресурсы — прежде всего нефть и сталь особых марок.

Сталин откинулся на спинку кресла, пристально глядя на меня.

— Знаете, товарищ Краснов, я встречал много необычных людей. В том числе тех, кто утверждал, что обладает сверхъестественными способностями. Большинство из них оказывались шарлатанами или психически больными.

Я молчал, ожидая продолжения.

— Но вы… — Сталин задумчиво покачал головой. — Вы не похожи ни на шарлатана, ни на сумасшедшего. Почему? Да благодаря вашим результатам. Они говорят сами за себя. Ваши достижения в промышленности реальны. Ваши технические решения работают. И вы знаете вещи, которые не должны быть вам известны.

Он раскрыл лежащую на столе папку и извлек какую-то фотографию.

— Это снимок моего рабочего кабинета на Ближней даче. Сделан на прошлой неделе. На столе действительно лежит том Макиавелли в красном переплете. Этот снимок не публиковался нигде. О книге знают только трое — мой помощник, охранник и я сам.

Сталин пристально смотрел мне в глаза:

— Так что либо вы связаны с кем-то из этих людей, либо… ваш необычный дар действительно существует.

Я выдержал его взгляд, чувствуя, как по спине стекает холодный пот.

— Проверьте мои предсказания, товарищ Сталин, — тихо сказал я. — Время все расставит по местам.

Сталин снова помолчал. Потом вдруг посмотрел на меня и неожиданно переменил тему:

— А как продвигается работа над танковым проектом? — спросил он, внимательно наблюдая за моей реакцией. — Мне докладывали, что у вас там получается необычный танк.

Я на мгновение замер. Конечно, он должен был спросить и об этом. Конструкторское бюро работало под личным контролем вождя.

— Проект движется по графику, товарищ Сталин, — ответил я. — Основные узлы уже разработаны, сейчас ведем испытания прототипа дизельного двигателя.

— Дизельного? — Сталин слегка приподнял бровь. — Интересно. Ни одна страна в мире не ставит дизели на танки. Слишком тяжелые, говорят военные инженеры.

— Это устаревшее мнение, — я старался говорить спокойно, хотя внутри все напряглось. — Дизельный двигатель обладает рядом преимуществ для военной техники. Экономичность, меньший расход топлива, более низкая пожароопасность. К тому же, возможность работы на низкокачественном топливе.

Сталин задумчиво постукивал пальцами по столу.

— В Казани немцы работают над совместными проектами, но они настаивают на бензиновых двигателях… — протянул он.

— Немцы ошибаются, — твердо сказал я. — И это ошибка, которая будет им дорого стоить в будущем. Дизельный мотор — будущее танкостроения.

Сталин резко поднял голову:

— Опять ваши видения?

— Да. И технический расчет, — я достал из кармана небольшой блокнот. — Вот сравнительные характеристики. При одинаковой мощности наш дизель экономичнее на тридцать процентов. Дальность хода танка увеличивается почти вдвое. При этом намного снижается вероятность возгорания при попадании снаряда.

Сталин взял блокнот, бегло просмотрел цифры.

— Хорошо, с двигателем понятно. А что с другими характеристиками? Ходовая часть, вооружение, броня?

— Мы разрабатываем принципиально новую машину, — ответил я. — Средний танк весом около двадцати тонн с сорокапятимиллиметровой пушкой и противоснарядным бронированием. Для ходовой используем элементы подвески Кристи, которую мы закупили в Америке.

— Кристи? — переспросил Сталин. — Не слышал о таком.

— Американский изобретатель, — пояснил я. — Его подвеска обеспечивает исключительную плавность хода и проходимость. На полигоне машина разгоняется до сорока километров в час даже по пересеченной местности.

Сталин внимательно смотрел на меня из-под густых бровей.

— Но главная особенность нашего танка — наклонное расположение броневых листов, — продолжил я, чувствуя, что нужно выкладывать все карты. — При угле наклона сорок пять градусов эффективная толщина брони увеличивается в полтора раза. Это дает преимущество перед любыми существующими противотанковыми орудиями.

— Любопытно, — протянул Сталин. — Очень любопытно. Насколько я знаю, нигде в мире такая конструкция не применяется. Ни в Америке, ни в Европе.

— Пока не применяется, — согласился я. — Но это только вопрос времени. Мы можем опередить всех на годы.

Сталин отложил мой блокнот и прямо посмотрел мне в глаза:

— Знаете, товарищ Краснов, я давно наблюдаю за вашими инженерными разработками. И меня не покидает ощущение, что ваш танк… а также автомобиль, нефтепровод и другие проекты… как будто созданы в другом времени. В будущем. И принесены оттуда.

По спине пробежал холодок. Сталин оказался проницательнее, чем я предполагал.

— Возможно, так и есть, — осторожно ответил я. — Мои видения… Они иногда настолько детальны, что я буквально могу рассмотреть технические чертежи, услышать работу механизмов. Как будто эти машины уже существуют где-то.

— И этот танк, который вы проектируете… он тоже существовал в ваших видениях?

— Да, — решился я на откровенность. — Я назвал его Т-30.

— Т-30, — задумчиво повторил Сталин. — И что, по вашим видениям, это будет за машина?

— Лучший танк в мире на ближайшее десятилетие, — уверенно сказал я. — Идеальное сочетание огневой мощи, защищенности и подвижности. Машина, способная противостоять любой современной противотанковой артиллерии. Основа бронетанковых сил РККА перед грядущей войной.

Сталин медленно поднялся из-за стола и подошел к висевшей на стене карте Европы.

— В вашем видении… этот танк хорошо показал себя в бою?

— Да, — твердо ответил я. — Лучше всех существующих аналогов. И даже тех, что появятся в ближайшие годы.

Сталин долго разглядывал карту, водя пальцем по западным границам СССР.

— Когда я смогу увидеть действующий прототип?

— К концу года будет готов первый образец, — сказал я. — С нашим дизельным двигателем и основными элементами ходовой. На следующий год начнем заводские испытания полноценного прототипа.

— Это слишком долго, — Сталин повернулся ко мне. — Шесть месяцев. Не больше.

— При условии полного обеспечения ресурсами и снятия бюрократических ограничений, — уточнил я и осторожно намекнул на арест: — Без таких сюрпризов, как недавно.

— Вы их и так уже получили, — кивнул Сталин. — Ресурсы, кадры, приоритетный статус. Что касается сюрпризов, то просто не зарывайтесь, Краснов, и все будет хорошо.

Он вернулся к столу и сел.

— И еще одно, товарищ Краснов. Эти ваши видения… они случайны или вы можете их направлять?