Игры Предвечных

Глава 36

Альваху было видно смятение, которое поднялось внизу после того, как два бездыханных, и одно еле дышащее тело были доставлены во временный лагерь трех армий. Маг Ахивир оказался едва жив. Его тут же понесли дальше — в один из женских шатров, куда, оставив Дагеддида, быстро ушла и предводительница Ипполита. Труп кудесника Бертолфа убрали тоже — чтобы сжечь на камнях. Возле Седрика и его подоспевшего старшего брата осталось последнее, и самое важное — тело прекрасной романской супруги наследного Дагеддида. Альвах с некоторой отстраненностью наблюдал Седриком, который, стоя на коленях, деревянной рукой неловко трогал волосы своей мертвой жены. Мысли Дагеддида не читались, словно их не существовало вовсе.

Впрочем, продолжалось это недолго. Про-принц поднялся и отдал короткий приказ. Его брат попытался было говорить, но Седрик только махнул рукой. Так же без слов он погрузил на подведенного ему коня тело жены и вскочил в седло сам.

— Куда он? — с недоумением пробормотал сам себе Альвах, который по-прежнему пребывал в тягостном раздумье. Предвечные оставались с ним же, на некотором отдалении. Они терпеливо ожидали решения своего смертного союзника. Как ни велика была необходимость в том, чтобы сбросить оболочки, Светлый Лей и Темная Лия все же не мешали думать бывшему Инквизитору, понимая, что теперешнее решение предопределит всю его дальнейшую судьбу.

Меж тем конный Седрик пробирался меж холмов, оставив позади всех вольных и невольных свидетелей своего несчастья. Лицо его по-прежнему хранило отпечаток отстраненности, а свободная рука крепко прижимала прислоненное к груди тело мертвой жены. Временами он озирался, что-то выискивая. И, спустя несколько холмов нашел, все-таки, то, что ему было нужно.

— Что задумал этот недоумок? — в еще большем недоумении проговорил Альвах, глядя, как спешившийся на вершине высокого холма Дагеддид отпускает коня. Тело Марики принц бережно уложил на расстеленный плащ. После чего вновь опустился перед ним на колени. И вдруг, словно в единый миг утратив все силы сдерживаться, резко ткнулся лбом в живот мертвой принцессы и глухо, по-звериному завыл.

Альвах неожиданно для себя самого ощутил приступ смутной жалости. Долгое время он ненавидел Седрика за сотворенное насилие — и за то, что до сих пор вынужден был подчиняться ему. Даже по прошествии многих лет он едва мог бы сказать, что питает хоть какое-то расположение к этому Дагеддиду.

Но Седрик не был и чужим. Многократно на протяжении почти девяти лет жизни подле него, Альвах ловил себя на мысли, что вспыльчивый великан мог быть стать если не другом, то хорошим знакомым — встреться они при других обстоятельствах.

Неожиданно это подтолкнуло к новой мысли. Можно было принять предложение Предвечных. И выбрать тело кого-то из приближенных к королевской семье. Альвах припомнил среди погибших двух или трех рыцарей из благородных, которые были вхожи в окружение самого Седрика. Судьба такого рыцаря подарила бы ему возможность время от времени видеть собственных детей. Даже Дагеддидов, которые за долгие годы сделались его семьей. Что бы ни приходилось ему выносить в теле женщины и жены, Альваху не хотелось терять тех, к кому он привык, и то хорошее, что имел. Настолько, насколько это могло быть возможно. Но до принятия такого решения необходимо было выяснить кое-что еще.

— Я хочу спросить, — с досадой разглядывая трясущуюся спину про-принца, негромко проговорил Альвах, обращаясь к Предвечным. — О моей… брачной связи. Разве она не противоестественна? Два мужа соединены в вечности. Такое не против законов Творца?

Темная Лия вновь приблизилась и остановилась рядом.

— По закону Творца двух мужей соединить невозможно, — непонятно ответила она, обнимая себя и потирая плечи. — Такой союз попросту не состоится из-за… невозможности единения одинаковых начал. Будь ваша связь противоестественной, Лей бы не смог ее освятить.

Седрик внизу, наконец, угомонился. Теперь он просто лежал подле жены, вжимая лицо в ее грудь, и поглаживая плечо. Альвах вновь смотрел на него, гася в себе поднимавшееся раздражение.

— Я все же не понял, — выждав, сколько было нужно, вновь рискнул обратиться он. — Что с нашей связью?

— Ваша связь нарушится, — Лей подошел тоже, вновь останавливаясь по другую сторону от смертного. — И очень скоро. Та душа, к которой привязана твоя, вот-вот отлетит к хаосу. По собственному выбору. Ибо не в наших силах останавливать самоубийц. Отринув свою судьбу, они идут против воли Творца, и уходят из-под Его защиты. Ни я, ни Лия не в силах этому помешать.

— Когда эта душа отлетит к хаосу, ты вновь станешь свободен, — Предвечная подавила тяжелый вздох. — И сможешь соединиться с любой другой женщиной по своему выбору. Если, конечно, вернешься… в мужеское тело.

Седрик поднялся. Неосознанно схватившись за рану в боку, он пересилил себя — и начал медленно расстегивать ремни доспеха. Альвах сдвинул брови.

— Так Дагеддид решился упасть на меч?? Из-за того, что… caen… Из-за смерти жены??

Ему не ответили. Ответ был и не нужен. Седрик отстегнул последний ремень и, морщась, отбросил в сторону вымазанный в крови нагрудник. Так же он расправился с наплечниками, оставшись в толстой и рваной поддоспешной рубахе. После чего неспешно вытащил покрытый еще неподсохшей кровью меч.

Альвах обернулся к Предвечным.

— Он не понимает, что творит, — превозмогая себя и поднявшееся непринятие, глухо пробормотал он. — Его нужно остановить.

Лица Предвечных оттеняли печаль и скорбь. И в то же время они были суровы — как никогда ранее.

— Каждый человек волен распоряжаться своей судьбой, — проронил, наконец, Лей. — Это бесценный дар смертным от Самого Творца. Никто, ни я, ни Лия не можем препятствовать вашему выбору. Каким бы он ни был.

С трудом подавив новую волну поднявшегося непринятия, и испытывая невообразимую смесь из протеста, досады и острого раздражения, Альвах снова посмотрел себе под ноги. Но тут же отвел взгляд в сторону. Предвечные были правы. Если только Дагеддид твердо решил отправиться прямиком к хаосу, от которого только что с таким трудом был спасен целый мир, пусть бы он сделал это как можно скорее.

Ожидание того, что должно было произойти, делалось все невыносимее.

Седрик, однако, не торопился. Он словно решил до конца вымотать душу своей издерганной «супруги». Вытащив меч, принц выронил его рядом с собой на траву. Потом, приподняв Марику за плечи, вновь притиснул ее к себе, зарываясь лицом в потускневшие темные кудри.