Игры Предвечных

Глава 21

Падение длилось всего несколько мгновений. Затем крюкоклюв отчаянно забил крыльями, выравнивая полет. Это давалось ему непросто. Тяжелый груз на спине тащил книзу, словно мельничный жернов. Однако Ахивир удержался и спустя короткое время снижался уже плавно, раскинув огромные крылья.

Марика на его спине едва смогла прийти в себя от страха. Мысль о том, от страшной пустоты внизу ее отделяет только спина мага, повергала в трепет. Но время шло, узкая полоса света наверху отдалялась, а Ахивир все спускался вниз, поводя крыльями и не думая падать. Придя в себя, принцесса, наконец, увидела то, что ранее было скрыто от нее за испугом — испещренные множественными щелями и уступами стены бездны, почти черные из-за недостатка света. Ахивир летел вниз, в надвигавшуюся тьму и Марика с несвойственной ей запоздалой поспешностью полезла в прикрепленный к птичьей спине мешок. Вытащив факел, она некоторое время так же поспешно щелкала кремнем, пока, наконец, не запалила промасленное оголовье. Тонкая нитка света над их головами уже пропала. Маг и принцесса спускались в кромешной тьме и тиши, которые разгоняли свет их факела, шелест крыльев и человеческое дыхание.

Сколько продолжался этот спуск, принцесса сказать бы не могла. Он мог длиться менее часа — или продолжаться целый день. Факел почти догорел, начиная обжигать ее руки, и только по этому Марика сумела определить, что они летят уже много часов. Вокруг по-прежнему царила тьма. В какой-то момент она перестала быть безмолвной. От стен доносилось потрескивание, шорохи, даже отдаленный грохот и взревы, точно где-то ворочался огромный великан или попросту оседали породы. Становилось холоднее. Камень стены делался все более неровным. Он пошел уступами, некоторые из которых были настолько широки, что на них мог разместиться целый отряд.

На один из таких уступов и присел совсем выбившийся из сил крюкоклюв. Обернувшись человеком, он сбросил со спины замешкавшуюся принцессу, у которой одеревенело все тело и некоторое время лежал на боку, тяжело дыша. Мешка он не отстегивал. Его крепкие руки подрагивали, словно сведенные судорогой.

Кое-как вставив остатки факела в расщелину между пород, Марика сбросила свой мешок и принялась в нем копаться. Выудив флягу с бальзамом, она добралась до Ахивира и попыталась приподнять его голову, чтобы влить целебную жидкость в рот.

С великим трудом маг приподнялся на локте. Отобрав флягу, некоторое время пил из нее, делая мелкие глотки. Наконец, он вернул сосуд Марике. Перевалившись на четвереньки, отполз от края пропасти. Добравшись до стены, Ахивир подтянулся и сел, привалившись к ней спиной рядом с почти не чадившим факелом.

— Лей свидетель… Ты тяжелее… чем мне казалось раньше…

Марика не ответила, роясь в мешке. Просто сидя на спине огромной птицы, она устала так, словно от рассвета до заката ворочала каменные глыбы. Тому виной были сильные напряжение и тревога. Ахивиру же досталась ноша, еще более тяжкая. Поэтому принцесса без слов взяла на себя обустройство их лагеря, в то время как маг, едва двигая руками, растирал свои онемевшие члены.

— Ты сможешь нас поднять обратно вверх? — только процедила она, раскладывая одеяла.

Ахивир ответил не сразу. Но в голосе его не было неуверенности.

— Смогу, — после некоторого молчания проговорил он. — Но нужно будет делать более короткие перелеты и длинные привалы. И, быть может, бросить что-то из вещей.

— У нас будет меньше провизии на обратную дорогу.

— И то верно, — уже почти весело согласился маг. Он протянул дрожащую руку над огненным камнем, который выложила из мешка романка, и тот ярко вспыхнул синевато-желтым пламенем. — Поднимемся, не волнуйся. Мне нет охоты навсегда оставаться в этом подземном царстве. Пусть и… рядом с тобой.

Говоря это, он отвернулся и затушил факел, поэтому нарочито не обратил внимания на брошенный на него раздраженный взгляд велльской принцессы.

— Отдыхай, сколько понадобится, — все же буркнула Марика, предчувствуя грядущие неприятности. — Береги силы.

Маг взял из ее рук кусок мясного пирога. Сама принцесса есть не стала. Недомогания из-за растущего плода мучили ее все сильнее. Она собиралась присесть рядом с Ахивиром, но после его последних слов передумала. Расстелив одеяло подальше от края пропасти возле горевшего сине-желтым пламенем огненного камня, она прилегла на него, укрывшись своим плащом.

— Не думаю, что стоит спать по очереди, — кутаясь в плащ, пробормотала она. — Тут никого нет. Отдыхай…

Ахивир, впрочем, не спешил последовать совету.

— Погоди, Мар… ика, — он оперся о свое одеяло, которое оставила рядом с ним принцесса. — Я… мне нужно тебе сказать… Не хотел заводить этот разговор при Ипполите. В общем… ты прости меня за то, что я тогда ушел… И оставил тебя с ведьмой. Это вышло… очень быстро и случайно. Потом я пытался вернуться — но вход был завален камнем. Если бы я знал, что не смогу вернуться, я бы никогда…

— Я сам велел тебе убираться, — Марика недовольно подняла голову от одеяла. — С тех пор прошло восемь лет. Давно пора забыть.

— Для тебя — может быть, — несмотря на сильную усталость, Ахивиру, похоже, не спалось. — Не ты же бросил… бросила… Проклятье! А я… знала бы ты, сколько мне пришлось… Я не оставлял надежды вернуться за тобой. Ходил вокруг того места… Пытался применять магию. Но ты знаешь, что в мире Лии за Прорвой мои силы совсем не те, что здесь. И все равно, я… Лишь долгое время спустя Ипполите удалось убедить меня… отступиться.

— Это к лучшему, — сочла нужным отреагировать принцесса, вновь опуская голову и прикрывая глаза. То, что собеседник перестал обращаться к ней, как мужчине, сердило и вызывало глухое раздражение, которое она до поры скрывала. — Давай спать…

Маг, однако, был настроен на одному ему понятное и нужное объяснение.

— Погоди. Я хочу сказать… То, что ты уже знаешь. Я говорил тебе… еще в моем доме, помнишь? Ведь я… я даже остался здесь с… с Ипполитой потому…

Марика опять открыла глаза.

— Потому что она похожа на тебя, — закончил, наконец, свою мысль Ахивир. — Ипполита — настоящая женщина, и она любит меня. Мне… хорошо с ней. У нас с ней четверо детей — сын и три дочери. Я был и с другими женщинами. У меня множество детей и от них. По обычаю мужчин из мира Лии я никого не выделяю — все они мои женщины и дети. Но… хочу сказать… когда я снова увидел тебя… Еще там, в Прорве. Меня будто поразило громом. Все, что я когда-то чувствовал к тебе… Я знаю, знаю, кто ты! Но рядом с тобой… Словно теряю голову. Ты говоришь — прошло восемь лет. За это время, ты, должно быть… должна была привыкнуть к своему положению. Я же… этих лет будто не было. Мне кажется, я по-прежнему тебя…

— Caenum!

Принцесса Веллии резко выпрямилась и села. Глаза ее сверкнули в полутьме.

— Проклятие, маг! Ты… за восемь лет не нашел способа перебороть… магию хаоса? Которая заставляет болванов, вроде тебя, вожделеть это, — она передернула плечами, — тело?

Ахивир открыл рот, но Марика жестом его остановила.

— Заткнись. Послушай, что ты несешь! Ты, женатый и детный муж, и ты… за короткое время познал больше женщин, чем я — за целую жизнь. Тебе известно о моей сути. Но ты все равно желаешь докучать мне своей вымышленной любовью?

Маг кашлянул.

— Я…

— Да не ты, а я! — гаркнула в сердцах Марика, которая так долго сдерживала досаду, боль и гнев, что теперь под воздействием женских соков ей было все равно, на кого их выплескивать. — Какой тьмы ты затеял разговор? Тебе мало женщин? Скажи, мало тебе? Даже я, когда… в годы самого недостойного поведения не опускался до такого! У тебя жена, и множество любовниц, а теперь тебе нужна еще одна? Да еще какая!

Она умолкла, свирепо переводя дух. На этот раз Ахивир даже не пытался что-то сказать. Что было предусмотрительно с его стороны, поскольку Марика еще не выговорилась.

— Я родился мужчиной, твою мать! Ни тебе, ни Седрику, ни самому Лею не переиначить моей сути! Да, ты прав, восемь лет — восемь! Меня корежит под женщину. Иногда кажется — я меняюсь. Теряю свою… свою натуру. Но потом все возвращается. Всегда! Я — это я. Не какая-то там баба! Я, Альвах Марк из рода Альва! Я родился мужем и умру мужем! Даже если у меня вырастет еще две титьки на спине! Уясни себе это, наконец!

Эхо от ее голоса еще долго не утихало, многократно отраженное от стен. Ахивир молчал, смущенный таким напором и своим недостойным объяснением. Он долго искал, что сказать, чтобы загладить ситуацию. Так и не найдя, уже совсем было собрался притворяться спящим, когда бросил последний взгляд на принцессу. Против ожиданий, лицо Марики уже не пылало праведным гневом. Обняв себя за плечи руками, она невидяще смотрела в одну точку. Глаза ее казались красными, но слез в них не было.

— Ты — дурак, Ахивир, — сдавленно проговорила она в завершение. — Дурак. У тебя хорошая жена и… сколько у тебя детей? Все они живы и здоровы. Ты уважаемый человек. Любая из мира Лии почтет за честь побыть с тобой хотя бы ночь. Чего тебе еще? Чего ты вообще… хочешь от меня? От меня?

Последнее слово принцесса выделила с особой горечью. Но Ахивир опять не успел ответить, потому что она продолжила. Голос ее не дрожал, но от прежней горячности не осталось следа. Марика говорила тускло, впервые за долгие годы обнажая перед сторонним свою безмерную, вселенскую усталость.

— Ты ведь не знаешь, каково это. Никто не знает. Вы видите только… ни тьмы не видите. Я — это я, маг. Это по-прежнему я…

Велльская принцесса помолчала. Потом заговорила снова — тише и спокойнее. Речи принцессы продолжали начатый разговор, но при том Марика говорила будто про себя и для себя одной.

— Когда это случилось… я едва не лишился рассудка. Помнится, хотел вытряхнуть себя из собственной шкуры. Или… просто умереть. Чтобы ничего не было.

Ахивир смотрел в ее лицо. Он слушал речи несчастного Инквизитора и пытался вызвать в памяти виденный лишь дважды и мельком образ рослого, темноволосого романа, чей жесткий лик перечерчивал глубокий шрам. Пытался — и не мог.

— Потом… сделалось хуже. Мне пришлось жить… как… женщина. Подчиняться Седрику. Вся моя жизнь… стала зависеть от его… прихоти. Знаешь, каково это — когда твои дела… дело твоей жизни зависит от того, насколько хорошо ты… поработал на ложе? — Марика скрипнула зубами и, не осознавая того, несколько раз с силой мотнула головой, словно стряхивая злое наваждение. — Мне пришлось мириться и с этим. Строить мою жизнь… учиться жить по новым правилам. Паршивым правилам. Неужели ты думаешь, что это легче, нежели восемь лет жить просто с чувством вины?

Романка тяжело втянула воздух, окончательно заставив себя успокоиться.

— Лишь в последний год я… нашел в себе силы смириться. Принять то, что… должно. Кое-что… даже стало вызывать отраду. Моя работа, уважение воинов, которых отдали под мое начало… Дагеддиды, которые сделались моей семьей. Ведь у меня никогда… не было семьи. Я примирился даже с… Седриком. Но едва я начал обретать покой, они… какие-то дикари… мерзкое колдовство… убило моих детей!

Марика стиснула зубы и с силой зажмурилась. Резко приотвернув голову, она некоторое время сидела молча, подрагивая. Ее напряженные, как струна, черты, заострились. Упоминание о детях заставило несчастную принцессу вновь утратить душевное равновесие.

Ахивир вздохнул — искренне и тяжело, как давеча Марика.

— Мне сложно представить, каково это… в твоем положении, — он посмотрел на кусок недоеденного пирога в руке и отложил его в сторону. — По-твоему выходит — это сильная мука.

Марика дернула углом рта и с силой провела по лицу ладонью.

— Сильнее, чем ты можешь помыслить, — коротко ответила она. Было видно, что мыслями принцесса все еще пребывала со своими окаменевшими детьми. — Так я думал. До последнего года.

Подняв глаза и увидев интерес на лице собеседника, нехотя пояснила.

— После того, как положение мое улучшилось… Мне позволили заниматься военным делом, а позже — работать в Прорве, я… Появилась возможность мыслить не только о том, как я несчастен и обделен судьбой, но и о многом другом. Я снова увидел мир. Его уродство и… красоту. Обдумал случившееся. И догадался, что положение мое… не так плохо, как казалось ранее. Ведь в нашу первую встречу принц Седрик спас меня от разбойников. Тогда я уложил троих. Но сил, чтобы убить еще десять, не было. Не хочется думать, что случилось бы, не явись он на выручку.

Марика снова дернула ртом.

— Позже он вытащил меня из костра, который присудила Инквизиция. И долгое время… терпел мое небрежение к себе. Ты не стал бы терпеть такого. И я бы не стал. Он вырвал меня из безумия тоски и позволил… заниматься мужскими делами. У меня было время уразуметь, что это — наилучшее, что могло со мной случиться… после обращения.

Ахивир молча кивнул. Он был согласен, что такая красивая женщина, в которую было искажено тело несчастного бывшего Инквизитора Альваха, не могла рассчитывать на снисхождение ни одного мужчины, которые бы встретились ей на пути. Включая его собственное снисхождение. Маг вспомнил, как он повел себя при их первой встрече с Марикой и свое неуклюжее объяснение теперь — и испытал жгучий стыд.

— И потом, эта тварь… ведьма оставила мне человеческое подобие… пусть и такое. Доводилось тебе слышать о Радиме? До сих пор бегает где-то в песьем облике… если не издох, — Марика еще раз с силой провела по лицу рукой и добавила с едва заметной усмешкой. — В бабу все же… мыслю, лучше, чем в собаку.

Ахивир оставил в покое собственную губу, которую незаметно для себя самого изгрыз во время разговора.

— Ты прав, Альвах, — к облегчению принцессы, проговорил он. — То, о чем я сейчас пытался говорить — глупо и… попросту подло… по отношению к Ипполите. И к тебе. Я — действительно дурак. Но… ты знаешь сам… силу своей…

— Магия хаоса, — Марика безнадежно махнула рукой. — Помнишь ведьму? Перед смертью она прокляла меня еще раз. Удвоила силу заклятия. Теперь… Caenum, многие мужи, подобно тебе, теряют разум. Хвала Седрику, который до сей поры отгонял… других… ценителей… красоты. И, благодарение Лею, ведьма была так занята местью мне, что не вспомнила о моем сыне. Ведь он был так… близко от нее. Хотя у нее могло попросту не достать сил. Она издыхала.

Принцесса уронила руки на колени.

— Но это не важно. Проклятие хаоса все равно настигло моих детей…

Внезапно Марика умолкла. Она и Ахивир бросили друг на друга быстрые взгляды. Мигом позже принцесса была на ногах. Подступив к краю уступа, она медленно потянула из ножен свой давний посеребренный меч, одновременно заглядывая вниз…

… и едва успела отпрянуть. Со скрипом и перестуком безобразных хитиновых ног, по каменной стене снизу вверх мимо нее пронесся огромный, уродливый паук. Марика не могла не узнать его. Таких тварей ее воины называли Щелкачами, и давно приловчились бить без потерь в тумане Прорвы. Эти чудища были агрессивны и бессмысленно тупы.

Но именно этот Щелкач не собирался нападать или хотя бы замечать оцепеневших от изумления людей. Было похоже, что все свои старания он прикладывал к тому, чтобы задержаться на одном месте. Однако его страшные когти лишь бессильно скребли по камню, в то время как невиданной силой чудовище неумолимо влекло вверх.

За несколько мгновений паук скрылся с глаз людей. Какое-то время сверху доносилось царапанье и скрип. Потом стихли и они.

Марика и застывший у стены Ахивир ждали. Но тишина, которую вспугнуло нежданное появление Щелкача, уже вернулась на свое исконное место. Ее прерывало только потрескивание огня. Люди не шевелились, боясь пропустить что-то еще.

Наконец маг встряхнулся, словно прогоняя наваждение.

— Прорву… туман, в котором сидит вся эта мерзость… создала Лия, дабы удерживать в ней тварей хаоса. Должно быть, твари ползут оттуда, из-под земли. И потом…

— Словом Лии их влечет прямо в Прорву?

Ахивир нервно передернул плечами.

— Ты можешь объяснить это иначе?

Марика бросила последний взгляд вверх и качнула головой.

— Я был не прав. Тут не стоит терять бдительности, — она вновь присела на одеяло и словно нехотя вложила в ножны свой клинок. — Ты должен отдыхать маг. Я буду караулить первым.