Хроники безумного колдуна переродившегося в теле бога 2

Глава 14: Воздух свободы

Небо над крепостью Норха затянулось серыми облаками, преимущественно напоминало могилу, в которой спрятаны тени павших. Природа вокруг была неподвижной, как будто время само остановилось, чтобы отдать дань уважения воинам, не дождавшимся рассвета новой жизни. Я стоял среди обгоревших остатков лагеря.

Ральвел, мой товарищ, старательно закапывал тело эльфа. Его сильные руки сжимали лопату, а вытянутая спина выдавалась, как будто собирала всю тяжесть несоизмеримого мира, а я стоял рядом, вслушиваясь в звуки засыпаемой земли.

— Подмога пришла удачно, — произнёс я, отводя взгляд от мрачной картины погребения. — Даже удивительно, что всё сложилось именно так.

Ральвел склонил голову, запечатлев в своей локации слепок боли, словно старался зачерпнуть ненужные воспоминания.

— Мы должны были объединить силы в руинах Норхи, после отправиться в Нолрад. Об этом знал только я и командир Архевор. Мильвер был в неведении, что утром прибудут основные силы повстанцев, поэтому мы победили. Если бы разведка врага работала лучше… — он замолчал, словно старался собрать мысли в одну мозаичную картину.

Мимо меня прошла Милени, чьи шершавые пальцы крепко сжимали кулаки. Я заметил, как она остановилась у безымянной могилы, глубоко вздохнув. Её глаза блеснули слезами, когда она наклонилась и прикрыла лицо обветренными ладонями.

— Ты в порядке? — спросил я, проскакивая к ней шаг. Первые слова были лёгкими, но они не стали утешением — лишь откровением её боли.

— Я похоронила Мильвера, — прохрипела она, ненадолго прерывая молчание. Как будто вся жестокость этого мира приняла физическую форму, и все строки, которые моя спутница должна была написать о своей жизни, перечеркнула одна-единственная оплошность.

— Ты похоронила предателя? — повторил я, немного шокированный её словами.

— Да. Он был моим другом детства, — сквозь слова девчонки пробивалась не только слеза, но и горечь потери.

Она разрыдалась, пока я пытался найти подходящее слово, чтобы проникнуться её печалью.

— Почему он так поступил? Почему? — запрашивала Милени, обращая свои глаза к пустоте.

Я, отворачиваясь, размышлял.

— У каждого бывают свои причины, но порой они бывают, неверны и болезненные для близких, — аккуратно произнёс я, пытаясь успокоить эльфийку.

Каждый вздох её был похож на хрустальные капли, разбивающиеся о бездну — мощные, но очень уязвимые. Милени припала к моей груди, а я слегка приобнял девчонку за талию и прижал к себе.

— Ральвел всех созывает, быстрее! — крикнула Галара, проходя мимо нас.

Я и Милени последовали за тёмной эльфийкой. Ральвел, стоял на стене, возвышаясь над нами, готовый к словесной атаке, поднимая всех собравшихся к победе.

— Сегодня погибли наши товарищи, они жаждали лишь мира и свободы для нашей страны. Мы все здесь, чтобы вырвать Милдрейс из лап узурпаторов и снова процветать, — голос мужчины начинал нарастать с каждым словом. Я знал, что его огонь сердца рвётся наружу.

— Мы отправимся в Нолрад, покончим с тиранией! И тогда мы глотнём воздуха свободы! — возглас продолжался. — Вперёд мои братья и сёстры! — громко закричал Ральвел, словно желая пробудить боевой настрой внутри каждого, кто, был рядом.

Эта речь останавливала свет и звуки у нас внутри, старалась воспламенить дух, как редко просыпающееся пламя, готовое к войне. Повстанца начали готовить телеги и лошадей к дороге. Как муравьи, мы собирались в путь.

— Мне сказали прикрепиться к вам, — отозвался вдруг голос Мэлдоса за моей спиной. — Галара сказала, что лучше охраны не сыскать.

— Конечно, мы тебя защитим, Аранольд любого в труху порубит, — улыбаясь, подтвердила Вурса, которая оказалась рядом.

— Хорошо, мы позаботимся о тебе, — ответил я, поддерживая безмолвное доверие Мэлдоса.

Обозы и конница тронулась в путь, покидая развалины Норхи. Все мы держали путь в Нолрад, который находился довольно недалеко, и мы поспевали к коронации. Солнце было уже в зените и слепило своими яркими лучами.

Солнце в зените излучало яркие лучи, которые слепили меня. Ослепительная белизна стен города постепенно приближалась, идущая навстречу нам, войскам повстанцев. Но взгляд наш был затянут в тёмные дали стального блеска: армия, как густой чёрный слой облаков, окутала вход в город. Около двух тысяч солдат, словно одержимые, выстраивались, держа свои, шиты наготове и копья под углом, готовые к бою.

— Что будем делать? — вырвалось у меня вполголоса. Сердце забилось быстро, словно предупреждая о грозящей кровавой битве.

— Командир Архевор отвлечёт внимание войск врага, — произнёс Ральвел, его голос был мелодией надежды, звучащей в безмолвии. — Мы с небольшим отрядом обойдём стены на западе под прикрытием магии сокрытия и найдём тайный проход.

В этом мгновении среди непроницаемого молчания я ощутил даже лёгкую дрожь в воздухе. Как будто сами ветры, гонимые нашей волей, утихли, замерли в ожидании происходящего. Вскоре обоз остановился — громовые колёса телег, наконец, затихли. Повстанцы заняли свои места, а мой внутренний мир остался в ожидании. Вурса, Аранольд и Милени были рядом, их глаза светились настойчивостью, и это придавало сил.

К нам подоспели Ральвел и Галара с Мэлдосом. Словно сойдя с иного плоского мира, эльфы увлекли нас с собой.

Наш отряд начал двигаться к городу, покров магии окутывал нас, словно густой туман. С каждой минутой мы обходили стены замка, оставлял всё дальше позади армии, которые вот-вот сойдутся в битве. Мы оказались возле стальных небольших ворот в городских стенах. Эльф поднёс ключ, который достал из-под мантии, и вставил в замочную скважину. Дверь поддалась его прикосновению, словно нас уже ожидают в гости.

— Мы могли просто выломать решётки, — произнесла Аранольд.

— На этих воротах наложены руны обнаружения, — объяснил Ральвел, его голос булькнул, как грубые воды подвалов. — Это — не просто преграда; они служат для предупреждения стражи.

Мы спустились в тёмное подземелье. Коридор подбирался стоном к нам: сырая земля под ногами, запыливший камень стены вызывали треск, вся структура угрожала развалиться при каждом шаге. Милени, сжав кулаки, охватила пространство невидимым светом, а от этого мерцания яснее проявлялись формы теней.

— Почему так воняет?! — не удержалась Вурса, её сильный звериный нос почувствовал затхлую милость Подземелья.

— Здесь раньше была канализация, — ответил Ральвел. — Эльфы скидывали сюда отходы и даже тела мертвецов.

Эти слова заглушили во мне все вопросы. Мы наткнулись на дверь, строгое дерево не поддавалось рукам. Аранольд воротила губы в недоумении, когда мы преодолели её сопротивление хорошим толчком.

Свет пробился, когда мы поднялись по лестнице, и свежий воздух обволакивал наши лица. Дорогие глаза заполнило призрачное сияние; плотность городских улиц встречала подобно слепящему свету. Скопления людей дрожали, перешёптываясь, будто испуганные звери, снова погруженные в реальность.

На возвышенности возносилось величественное здание совета Милдрейса. Округлые формы, золотой купол, четыре белоснежные башни — всё это выходило из тумана, словно из грёз, но здесь не было места для мечты. Люди продолжали напрягать имущество взглядов на наши фигуры. Каменные двери, украшенные резьбой невиданного зверя, заколебались перед нами, притягивая на себя силы, которые ожидали своего часа.

С каждым шагом острота ожидания становилась ощутимее. Лестница из белого мрамора манила к себе, излучая силу и красоту. Сады вокруг создавали контраст мягкости зелёных листьев и жёсткости камня, но каждый цветок, каждое колебание травы дышали страхом перед надвигающейся бурей.

Перед могучими воротами, обитавшими в стенах Совета, стояли четыре стражника, их золотые доспехи ярко сверкали на солнце. Каждое движение их было уверенностью и властью — перья на шлемах взмывали, как гордые знамёна. Я инстинктивно потянулся к кинжалам, но Ральвел с яростью в глазах схватил меня за руку и стиснул.

— Нет, — произнёс он иронично-напористою — Мы не на войне с Советом, а идём разоблачить узурпаторов.

С его власти, расправляющейся как лёгкий ветер, я убрал оружие в ножны, зная, что не противостою своему товарищу. Надо было действовать иначе.

— Рывок! Рывок! Я резко сократил дистанцию и нанёс чёткие удары в тёмные уголки сознания стражников, заставив их тела, согнуться от внезапного удара, а копья упали на пол с глухим звуком. Они были без сознания. Мы приоткрыли двери зала Совета, и глухие эхо шагов заполнили пространство, проникая в великолепие, окружавшее нас.

Зал поражал, словно мрачный дворец мечты. По центру, окружённый благородными амбре с красными подушками, стоял эльф в белоснежной рясе, как святой, некогда принявший жертву. Золотые короны, сверкающие, словно янтарь, лежали перед ним, ожидая, когда будут надеты на головы тех, кто останется у власти.

Возвай Барози и Дальвен Альдозен — два узурпатора, стояли по обе стороны, как нежданные тени, готовые залить чёрные преграды в сердца подданных. Вокруг на скамейках за трибунами, восседали эльфы, наблюдающие за картиной, созданной нами; их глаза были прикованы к нашему продвижению, как ястребы к своей жертве.

Потолок зала простирался высоко, будто небесный свод, и фрески, изображающие белоснежных коней, в стремительном беге, защищали древнюю архитектуру. Здесь каждый элемент ощущался живым, каждое украшение звало, шептало о величии и правах.

— Стойте! Вы совершаете ошибку! — выкрикнул Ральвел, его голос отдавался эхом в тишине.

Стража сбежалась на шум, выставив острые копья, словно готовы к атаке, а воздух наполнился напряжением.

— Стража! Оставить! — взревел статный пожилой эльф, вставший с трибуны.

Огромная борода, седая и густая, опускалась до подноса, а очки на его носу сверкали, как два кардинальных светила среди темноты.

Стража расступилась, позволяя нашей компании пройти вперёд. Мы оказались под множеством взглядами Совета, как зрители на пьесе, что разверзалась прямо у их ног.

— Вы Ральвел Альво, бывший советник короля Альвенса Барози, верно? — строго спросил эльф на трибуне, глаза его искали правду в каждом шаге.

— Да, господин Эфрин Шестой, — ответил Ральвел, сохраняя стойкость.

— Пройдите вперёд и расскажите, почему вы ворвались в палаты Совета, — махнул рукой Эфрин, словно призывая к молитве.

Вдруг вверх поднялся отец Милени и заговорил:

— У меня есть документы, которые являются доказательством того, что Возвай Барози сотрудничал с тёмными эльфами…

Тишина заполнила зал, как густой туман, и каждый слушатель блуждал в мире своих мыслей. На взглядах Совета отражалось ожидание, напряжение нарастало, как струна, готовая сорваться в мелодии.

— Дальвен Альдозен подкупал высшие чины Милдрейса, занимаясь поборами народа. Также они оба обвиняются в убийстве прошлого короля и семьи.

— Серьёзные обвинения, — произнёс Эфрин, протягивая руку.

Сердце моё замирало, пока Ральвел передавал пергамент стражнику, и тот скрылся в тени. Зал окутал невыносимый шёпот, как ветер в пустыне, который просит о том, чтобы услышали его голос.

В зале стояла минутная тишина, а потом резкий возглас:

— И верно! Обвинения имеют вес. Что скажете в своё оправдание, господин Возвай и Дальвен.

— Я считаю эти обвинения беспочвенными, а документы подделкой! — произнёс Возвай.

— Я того же мнения. Меня обвинять в таких пакостях, немыслимо, — улыбнувшись, произнёс Дальвен.

Эфрин, окинув взглядом каждого в зале, заговорил с весом, пропитавшим слова эльфа.

— И что решит Совет? Будут ли эти доказательства, достаточно весомы, чтобы отменить коронацию? И есть ли у вас претендент на трон, Ральвел Авели?

— Да! Это Мэлдос Барози, небрачный сын Альвенса Барози. Он наследник по крови, — с гордостью произнёс Ральвел, указывая на юношу с обострённым чувством справедливости.

Как только его слова прозвучали, Эфрин вытащил арбалет из-под трибуны. Стрела взмыла в воздух, пронизывая юношу меткостью, а мои инстинкты сработали слишком поздно. Я лишь увидел, как Мэлдос, полный надежд и мечтаний, рухнул на пол, а на его лице отразилась невероятная боль.

— Нет! — закричал Ральвел, приподнимая голову парня, его голос звенел, как разбитая стеклянная ваза. — За что?!

— Вы думаете, мы не знаем о грехах Возвая и Дальвена? — произнёс Эфрин, его голос наполнен усталостью — голос, который вынужден слышать лишь правду, не желающую знать о других истинах.

В этот момент тишина зала вдруг наполнилась скрытыми шёпотами. Каждый из эльфов в зале пришёл в движение, словно ветер пробежал между ними. Их лица начали сказаться в безумной и жадной гримасе.

Ральвел, не отводя взгляда от Эфрина, встал на колени и, обхватив труп юноши, и закричал:

— Вы все предатели и ублюдки, мерзкие выродки!

Эльфы совета, обогатившиеся роскошью и высокомерием, лишь раскатисто рассмеялись, их смех напоминал омерзительный гул, который рычал сквозь стены зала. Я остекленел от ярости, наблюдая, как их холодные лица отражают ненависть и презрение. Советники погружали нас в пучину безысходности, пока за нашими спинами сгущалась тьма.

Среди двуногих существ, шедших на нас с явным намерением шептать свою судьбу, выделялся гигант зверолюд. Его могучее телосложение приковывала сталь, и секира в руке сверкающими гранями отражала яркий свет из окон. Этот колосс, будто вырубленный из камня, был олицетворением угрозы. Окружавшие авантюристы зверолюда золотого ранга были словно наёмники из страшного сна, которые подбирались ближе, начиная затягивать петлю вокруг меня. Я вспомнил, какие они есть: жадные, безжалостные, движимые лишь жаждой наживы.

— Видишь, Дарго! — прогремел голос Возвая Барози. Его лоснящаяся мантия обтягивала располневшее тело, а глаза безжалостно сверкали. — Деньги и связи решают всё. Таким, как ты, букашкам, не изменить этот мир!

Его слова обожгли, как огненные стрелы, но меня переполняла другая эмоция. Вместо страха и смятения во мне пробуждалась ненависть. Я чувствовал, как в груди разгорается пламя, с каждым вдохом поднимая адреналин в теле.

И вот как шёпот ветра, явился мой внутренний голос:

— Все они одинаковы. В каком бы мире ты ни находился, лишь твоя собственная рука может изменить его. Прими свою силу и сотри врага в порошок!

В тот момент, когда мысль о безысходности покидала меня, раздалось сообщение из глубины сознания:

Все ваши навыки откатаны.

Жажда крови активирована!

Вы временно получили часть силы тёмного бога!

Ваши статы временно увеличены на +50.

Магические навыки временно увеличены на +20%.

За спиной слышался шёпот моих спутников, но я знал, что они мне мешают. Поэтому, повернувшись к ним, произнёс с холодной уверенностью:

— Помогите повстанцам, я сам разберусь с этим мусором.

Взмах руки явил круг телепортации, засверкали искры, и мои спутники исчезли, как утренний туман. На их месте осталась лишь поразительная тишина, перерезанная лишь жутким смехом эльфов.

— Зря ты отправил своих спутников! — произнёс Возвай, раскатывая свои объёмные плечи в грозном выражении. — Думаешь, ты один справишься со стражей и с двадцатью авантюристами золотого ранга?

И всё же ответ на его вопросы уже витал в воздухе, пока в ушах звенело требование справедливости. Я собирал свою волю, подавляя всю доброту в себе.

— Вы все умрёте в страданиях! Я вырву ваши ещё бьющиеся сердца из груди, — прорвалось из моих губ, огненный кинжал уже трепетал в руке.

Мной был активирован барьер, который обволок все выходы из зала, изолировав нас от спасения. Никаких поблажек. Никакой жалости. Как только десяток стражников окружил меня, их копья, как предвестники смерти, пытались пробить мою защиту. Я собрал свои силы и, взмахнув кинжалами, выполнил мощный круговой выпад, передавая свою магию в лезвия. Эльфийские головы покатились по полу, оставляя лишь тонкую струйку крови следом за собой.

— Убейте эту тварь! — скомандовал Эфрин, глава совета, чей голос звучал, словно предсмертный хрип.

Мгновение, и к сражению присоединился авантюрист. Он взмыл в воздух, натягивая тетиву своего магического лука. Я видел, как его лицо исказилось в гримасе ненависти. Но опасности не было — мой пламенный поток сжёг его магические стрелы, а после поглотил тело врага. В скором времени, пепел того, кого я уничтожил, пролился на каменный пол зала, заволокший пространство полумраком.

Под сводами свистели ветра, словно предвещая бурю. Пара магов, облачённых в алые балахоны, использовали заклинания, призывающие огненные шары. Их лица были скрыты капюшонами, но злобные глаза сверкали, полны уверенности.

В мгновение ока пол в зале затрясся — огненные шары, как рой бешеных ос, вонзились в пол, оставляя за собой чёрные выбоины. Но я был готов. Я сконцентрировался, вытягивая из глубин своих сил водяной барьер. Вода, как приверженец, исполнила мою волю, погасив пламя, било, как будто капли дождя приземлялись на раскалённые угли.

Ассасин, притаившийся под тенью, стремительно ворвался в моё личное пространство, целясь в спину. Я уловил движение врага и, перехватив его за запястье, сломал руку нападающему с треском, подобным хрустальному стеклу. Перемещаясь с потоком, я выхватил из-за пояса кинжал и, мгновенно став смертельным вихрем, вонзил лезвие в череп врага.

На мгновение всё стихло, но тут же разразилась новая атака. Маги вновь заворожили воздух молниями, и я ощущал, как искры жгут кислотой, пробираясь к сердцу. Я собрал вокруг себя защитный барьер. Заядлая улыбка скользнула по губам, когда я совершил рывок и использовал на врагах навык «Мясник». Взрывная мощь пронзила врагов. Их тела, словно хлеб, разлетелись на куски, руки и ноги, отделившиеся от тел, падали, как осенние листья под нежным ветром.

Крепкий авантюрист в стальных доспехах и с огромным щитом, словно непроходимая стена, ринулся на меня. Но не успел он сделать и шаг, как из его спины выпрыгнули два воина с мечами, впитавшими магию напряжения. Я усмехнулся — комедия, которой нельзя было не порадоваться. Мои кинжалы, как искусные палитры, парировали их удары, и с резким движением я лишил обоих имён и головы, оставив лишь зловещий шёпот их последнего вздоха.

— Магия крови! — зарычал я, алая жидкость собралась над головой крепкого авантюриста с щитом, волшебно пронзая его насквозь, словно пролетающий метеор. Его останки упали с резким хрустом, а мраморные полы снова впитали в себя эхо скорбного окончания врага.

Стража начала окружать меня, но гнев преисподней не оставил без внимания. Вихри огня подхватили тела стражи, и их золотые доспехи начали плавиться. Остались лишь обугленные скелеты.

Громкий крик Эфрина, высокопоставленного эльфа, затопил зал. Его страшный вид не мог скрыть паники:

— Возвай! Пусть твои наёмники быстрей разберутся с этим ублюдком!

Зверолюд с секирой, как огромный кот, излучая ярость, бросился на меня. Два авантюриста с мечами ловко переплыли на флангах, разрывая пространство между нами. На балконе маг, подобно ястребу, нацелился на мою глотку, и я в тонкой игре чувствовал, как вокруг сгустилась ненависть.

— Вы просто отребье! — произнёс я, наполняясь древней силой.

Секира с огромной силой врезалась в пол, оставив за собой трещины, которые падали, как продолговатые языки пламени.

Я с лёгкостью уклонился, потянувшись к земле, когда зверолюд поднял своё оружие, чтобы снова попробовать. Однако его попытка завершилась неудачей: его массивная секира застряла в камне, нерушимая, как его гордость.

— Альскальмур! Форма катаны! — произнёс я, и вмиг мой кинжал зазвучал, изменяясь под мою волю.

Выпад был свиреп, и только лишь раны, оставленные моей катаной, напоминали о встрече. Две ладони взмыли, вверх покидая тело зверолюда, а после, шея врага была перерезана в мгновение. Два наёмника одновременно атаковали с двух сторон, а град каменных кольев устремился на меня в лоб. Я воткнул катану в землю и перехватил нападающих с мечами за шею и прикрылся их телами от магической атаки. Кровь брызнула в стороны.

Изнутри меня вырывался рой эмоций. Я стремительно устремил своё внимание на мага. Он был слишком близок, слишком уязвим. Молнии лились к моему телу, но я сблизился, призвав крылья, зацепив врага за лицо, заставляя его потерять разум.

— Кислота! — произнёс я, в венах моей силы врывалась холодная ярость.

Поросячий визг пронзил пространство, когда я выплеснул всю свою ярость в несчастное тело мага. Высокопоставленные эльфы начали ломиться в овсе стороны, покидая трибуны, с которых, они наблюдали за битвой, надеясь на свою быструю победу.

Двери зала были запечатаны, как чаша, полная предательства. Зал наполнился — агонией и страхом, мрак и свет соединились, став одним, веселясь от моего подъёма и жестокого насилия.

Кожа горела, словно сам огонь проникает в самую душу. Катана в моих руках, обливаясь тёмной кровью. Я чувствовал, как холодный пот стекает по спине, но адреналин, что наполнял мои вены, гнал все сомнения прочь. Буря, что разразилась внутри, требовала кровавого продолжения. Взгляд, полный решимости, устремился на оставшихся живых.

Дальвен, обессиленно отступая, вернулся в реальность, распахнув глаза до предела. Он смотрел на меня, полное ужасом лицо, будто шокированное тем, что видело.

— Убейте его, убейте! — раздавался возглас Дальвена, эхом отражаясь в стенах.

И тут же с тени вырывшись, два авантюриста бросились на меня. Один — с булавой, другой — со стальными боевыми когтями. Стремительный момент, светящиеся глаза, полные ярости и несокрушимой уверенности. Но на этом поле я был единственным победителем. Я увернулся от размашистого удара, булава нападающего лишь зябко коснулся моих волос на голове. В следующее мгновение лезвие катаны, пронзило сердце врага, словно горячий нож сквозь масло.

Второй враг владел магией пространства и, выпрыгивая из, неоткуда, пытался нанести мне удар исподтишка своими боевыми когтями. В какой-то момент я подловил нападающего, и по инерции я схватил его запястье, и звук ломаемых костей, как хруст веточки под ногами, проносился в воздухе. Затем жёсткий удар в каменный пол — я обрушивал свою ярость на противника. Молния, изящная и стремительная, испустила рёв, добив авантюриста.

Остатки стражи застыли, словно статуи, не способные шевельнуться под гнётом ужаса. Их жизнь оборвалась от мощной атаки цепной молнии.

Три мечника, которые спрыгнули с трибун, положились на свою неожиданную атаку и смелость. Но смелость и неразумие часто идут рука об руку. С лёгкостью, слегка наклонившись, я взмахнул катаной, как экстравагантный художник, подметая палитру страшной карри, и мечи упали на пол. Тела авантюристов вспыхнули, раскатываясь в огне, который отразился в глазах врагов. Я чувствовал себя живым — на грани безумия, на грани свободы.

Свет в зале потускнел, осталась лишь яркость пламени, освещающая зелёное платье девушки-авантюриста, которая, смеясь, явилась на сцену. Её весёлый смех контрастировал с гулом борьбы, как живой цветок среди мрачных теней. Она подняла руки, и вокруг неё закружились цветы, которые выпустили споры, покрывая меня словно облаком.

— Я повелеваю магией ядов. Какой бы ты крепкий ни был, ты подохнешь от моей силы! — произнесла девушка, чей голос звучал как Музыка.

Я лишь расхохотался:

— У меня иммунитет, тупая ты дура! — прогремел я, и мой смех перекрывал трепет лепестков, разлетающихся в унисон.

Взмах, прыжок, и с той же меткостью, которую не одолеть, я ринулся вперёд и стал единственным, кто что-то решал здесь.

Легко, с ловкостью охотника, я схватил отрубленную голову девушки. В следующий момент тело авантюристки распласталось на полу. Я бросил голову под ноги Возвая и Дальвена.

— У вас кончились солдаты! — произнёс я с тяжёлым, осуждающим взглядом, оценивая страх в глазах эльфов.

Совет, стоявший у ворот, сбитый с толку и истерзанный, уже не имел сил сопротивляться. Их руки тряслись под давлением страха и ужаса, и Эфрин, хромая, на коленях произнёс:

— Мы с вами цивилизованный народ, мы найдём решение в этой непростой ситуации. Чего вы желаете, Дарго? Мы дадим вам всё, только помилуйте нас.

Ответ был резок:

— Ваши жизни!

Рука, поднятая вверх, запустила своё магическое взывание. Из печати вырвалось пламя, принимающее форму феникса с золотым отливом.

— Да, извергнуться пламя отчаяния! — заревел я, в моих глазах бушевал огонь.

Феникс взмыл ввысь, огненные перья, словно взгляд, пронизывая пространство, разорвали тишину. Жар оказался таким мощным, что всё деревянное полотно, стены, залитые краской, мгновенно вспыхнули. Каждый угол зала заполнился звуками страха и боли, как крики посланников, чувствовавших приближение участи.

Сообщение:

Вы получили + 26300 опыта.

Ваш уровень повышен!

Все ваши статы повышены на +5 очков.

Вы получили 2 очка навыка для развития древа умений!

Вы получили титул освободитель!

Ваша манна будет увеличена на + 10%.

Пожиратель душ активирован!

Для активации силы Тёмного Бога требуется 98794 жертвы.

Остались лишь Возвай Барози и Дальвен Альдозен, упавшие, как падающие фигуры в шахматной партии, и спрятавшиеся за колонной. Они спасались от жара и неминуемой гибели.

Солнце над горой медленно погружалось в ярко-красный закат, сливаясь с облаками, которые словно истекали золотом. Остатки дня падали на обугленные доски и камни, когда я поднимал взгляд на руины совета, где только что разразилась бойня. Стены, некогда крепкие и величественные, теперь стояли в пыльной и печальной тишине. В воздухе витал запах дыма и обгорелой плоти и ещё чего-то — страха, отчаяния.

Я, не спеша, подошёл к Возваю и Дальвену. Они сжались, словно дикие звери в клетке, лишённые даже малейшего намёка на сопротивление. Их глаза, полные ужаса, метались в поисках спасения, но это был их конец. Я поднял катану — лёгкая, блестящая, как луна среди ночи, сталь отразила свет, что пробивались сквозь щели стен и окна. Моя рука крепко держала рукоять, а в груди разгорелось пламя справедливости. Эти предатели совершили непоправимое. Словно перед искрами, нанесённые в сердца своего народа, я готовился закончить дело, покончить с беззаконием раз и навсегда.

Я сделал шаг вперёд, когда вспомнил об их преступлениях.

— Суда не будет лишь казнь! Вы совершили много зла и обрушили беды на свой народ. Я никогда не поступал так со своим народом, когда был посланником хаоса. Даже мне знакомо сострадание. Вы сегодня умрёте страшной смертью! — моя катана взвыла в воздухе.

И вдруг знакомый голос пронёсся над головами. Это была она Милени, смелая и, казалось, неистощимая.

— Не надо, господин Дарго! Вы не такой! Они должны искупить свои грехи на эльфийском суде, иначе вы нечем лучше их, — произнесла она, пронзив тишину.

Её голос резонировал в моей памяти. Наверное, даже в самых тёмных уголках сознания зажглась вспышка сомнения. Она сблизилась, обняв меня. Я почувствовал тепло её сердец, а мир вокруг вдруг стал казаться менее мрачным.

— Почему ты защищаешь узурпаторов? — мой вопрос пронзил мою спутницу, как стрела, тем самым выражая весь свой гнев. Ведь они повинны в смерти твоей матери. Они совершили ужасные вещи.

— Потому что мы лучше их. Я верю, что не всё можно решить грубой силой и кровопролитием, — с искренностью в глазах произнесла девчонка.

Я мог видеть, как черты девчонки смягчились под бременем страха. Милени искала в себе то, что удерживало её с надеждой встретить утро — доверие к людям и ответственность за них.

— Их будет судить народ, — продолжала она, словно светлый маяк. Если мы арестуем их и обнародуем документы, стражники встанут на нашу сторону. Мне никогда не хватит времени, чтобы простить этих двух выродков за то зло, что они принесли в мир, но не нам с вами решать их судьбу. Прошу вас, господин Дарго, оставьте их поганые жизни! Ведь я верю, что вы самый добрый и прекрасный человек и вы поступите правильно. Ведь я вас лю… — Милени ещё сильней сжала меня за талию и заплакала.

Душа моя металась в противоречиях. Вокруг нас всё ещё стояли стены, пропитанные предательством и кровью. Я никогда не щадил своих врагов, сколько помню себя, но сейчас, я словно был другим. Слова Милени словно резали размазанные рамки нашего глубокого пепла, но не каждый мог чувствовать это. Тем не менее её искренность, страсть, нежелание принимать этот мир, как жестокую справедливость смогли растопить в моём сердце лёд.

Мне оставалось лишь опустить катану, хотя гнев всё ещё бурлил внутри. Звериная жажда крови всё ещё охватывала моё сердце, но я не мог причинить гармонии ужас, которую мы все так долго искали. Я не стал их убивать.

Тишина затянулась, и в ней прозвучала ладья наших чувств. Я повернулся к Милени, и мы вновь обнялись, ненадолго забыв о мире вокруг. Время словно замерло, когда наши сердца бились в унисон, и я заметил, как мир мы изменили.

Когда наши товарищи вернулись, их лица светились радостью и облегчением. Они рассказали о сдаче войск врага, и по комнате разлился гул победы.

— Теперь народ будет решать судьбу страны! — произнёс один из них, и радостные возгласы заполнили пространство.

Мои мысли заполнились надеждой. Мы все стояли здесь, посреди развалин совета, отходя от насилия, и хотя в сердце моём оставались шрамы, я почувствовал, что мы вместе сможем справиться с неизбежным горем. Судьба страны оказалась в руках народа и будет ли это мудрым решением, даст только время. Но все мы были готовы к этому.

— Давайте уйдём отсюда, — произнёс я, чуть покачивая головой.

Милени, обняв меня, подняла стеклянные глаза.

— Вперёд к переменам, — с улыбкой ответила она, и это было достаточно.

Мы покинули развалины совета, обходя зелёные травы за стенами города. Новый день уже постукивал в дверь.