Хозяин облачного трона

Глава 6

— Впечатляет, правда? — негромко произнесла Лира, встав у меня за плечом.

— Не то слово, — ответил я. — Кажется, будто сама бездна смотрит на нас.

Девушка усмехнулась, и какое-то время мы смотрели на разлом молча. Как и все остальные. Но потом какой-то «эксперт» из деревни уверенно заявил:

— Разлом спокойный. Видите, поверхность озера ровная, волны идут только от искр. Есть шанс, что дотянем до следующего полудня и сменимся без происшествий.

Тут же другой «эксперт» поспешил возразить.

— Ничего подобного! — произнёс он. — Сейчас тихо, а через пару часов твари полезут.

— Да что ты понимаешь, — сказал первый. — Когда спокойный, видно сразу. Это каждый знает.

— Ага, — хмыкнул второй. — А потом таких знатоков у берега вылавливают с разорванным брюхом.

Начался спор. Мужики перебивали друг друга, доказывая своё, к каждому из них присоединились сторонники, и мне даже показалось, что там и до драки недалеко.

Слушать перебранку не хотелось, как и смотреть на пугающую и переливающуюся всеми цветами радуги дыру между мирами, потому как чем дольше я смотрел на разлом, тем сильнее чувствовал холод в груди. И мне это не нравилось.

— Пойдём? — предложила Лира, словно прочитав мои мысли.

Я молча кивнул, и мы отправились на противоположный край платформы. Сели на самый край настила, свесив ноги к озеру, и какое-то время просто молча смотрели на воду.

— Знаешь, — сказал я, нарушив тишину, — меня удивляет состав нашей группы. Я не представляю, как мы собираемся драться с тварями.

Лира усмехнулась и пояснила:

— Так почти всегда. В любой группе есть несколько воинов и магов: наёмники или такие, как мы с тобой, но в основном беднота. Кого-то пригнали повинность отрабатывать, кто-то тоже за деньги.

— За деньги? — удивился я. — Но как они собираются отбиваться от тварей без оружия и доспехов?

— Когда семья голодает, об этом уже не думают — идут как есть. Ну или надеются, что получится убежать.

— А так можно? Капитан же сказал, что за побег предусмотрена казнь.

— После того, как полезут твари, можно, — ответила Лира. — В этот момент дежурство официально заканчивается. Но не нужно. Потому что далеко не убежишь, если по одному бежать. Потому наёмники и объединяются вместе, отбиваются сообща. Твари не такие уж и глупые — они не лезут на группу вооружённых рыцарей, пока есть возможность хватать простых безоружных крестьян. А там уже и гвардия прибудет, пока бедняки тварей отвлекут, да ещё и часть ярости у чудовищ уйдёт, когда они немного насытятся.

Я невольно поморщился.

— Да уж. Так себе перспектива — быть приманкой и кормом, чтобы твари наелись и стали менее агрессивными. А варианты, чтобы их победить, вообще не рассматриваются?

— У нас нет задачи победить тварей, — спокойно сказала Лира. — Это невозможно. Наша задача — продержаться до прихода императорской гвардии.

— А реально продержаться?

— Почему бы и нет? Тут ещё многое зависит от того, какие твари выйдут. Если летающие — шанс очень большой. Те почти сразу полетят к замку. Ну разве что немного здесь порезвятся, если сильно голодные. А обычные не уйдут, пока всех не сожрут.

— А если гвардия не придёт, то, получается, сожрут?

— Она придёт.

— Но как быстро?

— Обычно минут десять приходится ждать, не больше. Гвардейцам нет смысла задерживаться — потом лови тварей по всей округе. А поймать обязаны. Поэтому они не тянут. Ждут, пока твари немного нажрутся, и приходят.

Я криво усмехнулся и снова заметил:

— Жуть какая-то. Ощущаю себя приманкой.

— Так и есть, — улыбнувшись, «успокоила» меня Лира.

— А ты не знаешь, какие твари обычно выходят из разломов? — спросил я.

— Разные. Иногда вылезает одна огромная тварь и куча мелких. Это, считай, повезло: от мелких можно отбиться, а от крупной есть шанс убежать, особенно если она сразу кого-то другого поймает. Намного хуже, когда выходит десяток — полтора одинаковых и достаточно сильных тварей. Не чудища, но и не слабаки. Вот тогда тяжело.

— А на кого они похожи?

— Их очень много, всех и не опишешь.

— Лира, откуда у тебя вся эта информация?

— Доводилось общаться с теми, кто много раз дежурил. И не просто дежурил, но и убивал тварей, — ответила девушка, немного помолчала и добавила: — Знаешь, Ари, я всерьёз подумываю о том, чтобы заняться такими дежурствами, пока нет предложений нормальной работы. Риск, конечно, большой, но и деньги хорошие платят.

Лира замолчала и о чём-то задумалась, глядя в воду. Мне в голову тоже полезли разные мысли, и большая часть из них вертелась вокруг денег. Надо было как-то их заработать. Может, настоящего Ари это и не особо волновало, но я не мог сидеть на шее у пожилых людей. Ещё и чужих, если уж на то пошло. Это против моих правил.

Семья еле-еле держалась на плаву: дом старый, требует капитального ремонта; немногочисленная прислуга работает, по сути, за еду и жильё; старший брат лежит в больнице. И тут я такой — здоровый кабан — приехал на месяц обжирать семью. Так не пойдёт, денег однозначно надо заработать, и побыстрее. Мне ведь и на карманные расходы они явно понадобятся. Только вот как их заработать? Похоже, вариантов было всего два: либо дежурить у разломов за плату, либо найти клад. Но что-то мне подсказывало, что на второй вариант не стоит особо рассчитывать. Я повернулся к Лире и спросил:

— А сколько платят наёмникам за дежурство у разлома?

— В среднем десять — двадцать золотых риалов, иногда больше. Многое зависит от ситуации, дня дежурства и статуса заказчика.

— А статус здесь при чём? — удивился я.

— Уважаемые семьи никогда не отправят дежурить вместо себя босого оборванца, хоть он и обойдётся им максимум в один золотой, — пояснила Лира.

— А по дням что?

— Первые три — самые лёгкие. В эти дни твари никогда не вылезают, потому что разлом ещё не успевает сформироваться полностью. И полноценного дежурства нет — один наблюдатель с берега смотрит на всякий случай, и всё. А на четвёртый день бывает, что лезут, хотя такие случаи можно по пальцам пересчитать. Поэтому с четвёртого уже дежурят, но за него платят меньше всего. Даже рыцарю могут иной раз больше десяти не дать. А вот за пятый уже платят не меньше двадцати. Шестой и седьмой — самые дорогие: до пятидесяти и выше может дойти, потому что там уже железно твари полезут, риск самый высокий.

Я кивнул, стараясь запомнить эти цифры и как-то понять: в целом это много или мало. К сожалению, память Аристарна Оливара лишь выдавала чистую информацию, а вот анализировать приходилось уже мне — Ване Орлову. Вспомнив цены на некоторые продукты и услуги в этом мире, я пришёл к выводу, что платили наёмникам не так уж и много, учитывая уровень риска.

На дорогу от академии до дома я потратил пять золотых, а за дежурство в пятый день давали порой всего двадцать. Негусто. Но с другой стороны, я, человек двадцать первого века, уроженец вообще другого мира, не должен был оценивать всё мерками своего мира и времени. Здесь, человеческая жизнь ценилась намного меньше, потому и платили тем, кто рисковал жизнью, не так уж и много. С позиции этого мира всё было логично и по своим деньгам.

И в конце концов, какая разница, много ли это, мало ли? Хоть что-то. Другого реальной возможности заработка я не видел.

— А зачем тебе это всё? — спросила Лира, прервав мои размышления.

— Да вот думаю, не подзаработать ли немного, — ответил я честно.

— Ну, если у нас сегодня получится сработаться, то можно будет и повторить как-нибудь. Надёжный напарник лишним не бывает, — сказала Лира и улыбнулась.

— Договорились, — подвёл я итог разговору и тоже не удержался от улыбки.

После этого мы с Лирой ещё долго сидели на краю платформы, глядя в чёрную воду. Каждый думал о своём. Я в основном — о деньгах, которых катастрофически не хватало, и ещё о том, как драться с тварями, если они полезут во время нашего дежурства. Я ведь ни одного нормального боевого заклятия толком не помнил.

Перед самым моим уходом отец, поняв, что удерживать меня бесполезно, выдал мне доспехи и меч брата. И вручил амулет — простой бронзовый медальон в виде солнца с резьбой по краям. Объяснил, что он держит защитный барьер: способен остановить удар или заклятие среднего уровня. Но только один удар. Потом треснет и станет бесполезным.

Доспехи меня откровенно разочаровали — они оказались самыми обыкновенными: железные пластины на кожаных ремнях, потёртые, местами заполированные до блеска от долгой носки. Никаких рун, никакого магической защиты, только металл и кожа. Меч был прямой, одноручный, довольно тяжёлый и тоже безо всяких чар. Даже без украшений, будто тренировочный.

Всё это выглядело крайне убого: не для того, чтобы сражаться с тварями из разлома, а скорее для того, чтобы не выйти на дежурство с пустыми руками. Поэтому надеть пришлось. И это всё даже на удивление неплохо на мне смотрелось — я выглядел почти как настоящий рыцарь. Но при этом прекрасно понимал: толку в бою с тварями от этого снаряжения будет, как говорили в моём прошлом мире, чуть меньше, чем ни хрена.

Впрочем, рассчитывать изначально стоило не на меч и доспехи, а на магию. Как ни крути, а я всё-таки считался будущим боевым магом. И меня, точнее, Ари явно чему-то в академии за четыре года научили. Но вот чему? Что я умел? Тут возникла проблемка — я пытался вспомнить хоть какие-то заклятия, но ничего не получалось. Память Ари открывалась какими-то кусками, да и то только тогда, когда это было нужно здесь и сейчас.

Вчера, когда захотел припугнуть хлыща Фиркана, неожиданно вспомнил про «светлячка» — и не только само заклятие, но и то, как именно его накладывать. А вот так, без привязки к моменту, просто взять и достать из памяти всё, чему Ари научили, оказалось невозможно. Может, потом что-то изменится, и я смогу полноценно использовать память, но пока так.

Без труда всплывала только самая общая информация об академии. Например, то, что в ней все курсанты делились на две большие группы. Одни изучали магию простого порядка — четыре стихии: огонь, вода и лёд, воздух, земля. Стихийные магии были самыми доступные и быстрыми в освоении, но имели много ограничений. Из курсантов-стихийщиков получались хорошие боевые маги. Каждый из них специализировался на одной, реже двух, стихиях и шёл служить в императорскую армию, пополняя ряды магических подразделений.

Вторая группа студентов изучала магию сложного порядка. Туда брали только тех, кто имел предрасположенность к магии крови, хаоса или призыва, а также к ментальной, тёмной и светлой магии. Эти учились тяжело, но результат того стоил: именно из этой группы выходили те, кто потом мог рассчитывать на хорошую карьеру вплоть до возможности стать когда-нибудь архимагом.

Ари, конечно же, по причине своего крайне слабого дара принадлежал к первой группе и изучал стихийную магию. К моему огромному сожалению, ещё и магию воздуха — самую бесполезную, если рассматривать её в контексте борьбы с тварями из разломов.

С магией огня однозначно было бы проще. Огнём можно поджечь, испепелить, поджарить. Даже самые крепкие и закованные в панцирь твари должны реагировать на жар и пламя. Да даже магия воды хоть как-то бы подошла: сковать тварей льдом, заморозить, утопить, если получится. А воздух… Чем мне мог помочь воздух? Сбить тварей с ног порывом ветра? Удивить их «светлячком»? Или если покопаться в памяти, можно вспомнить что-то посерьёзнее «светлячка»?

К моей радости, память Ари после долгого на неё давления начала поддаваться. Я осторожно тянул за тонкие нити и постепенно выудил из неё четыре заклятия.

Воздушная стрела — узкий сжатый поток воздуха, способный ударить с силой и даже сбить с ног, но уж точно не пробить доспех или твёрдый панцирь. Это заклятие годится лишь при условии, что получится попасть твари в горло или в глаз. Если, конечно, у неё есть глаза.

Резонанс — вибрация, которая пронизывает предмет, делает его дрожащим, способным сломаться или выскользнуть из рук. Против твёрдых предметов: оружия или щита, может быть, полезно. Но точно не против живых существ.

Порыв ветра — сильное дуновение, способное сбить с ног или оттолкнуть. Это сразу мимо. Даже если и собью с ног, любая тварь поднимется за секунду.

Клин воздуха — тонкий разрезающий поток, вроде невидимого лезвия. Опасное заклинание, но если применить его с малой силой, то максимум дерево надрежет или кожу царапнет. Толстую шкуру тварей не возьмёт точно.

Я принялся вспоминать дальше, но, кроме этих четырёх, больше ничего в голову не пришло. А эти… Я перебирал их в уме и представлял, как с их помощью убивать тварей. Не получалось даже представить нормально. Сами по себе заклятия были так себе, да и ещё не факт, что я смогу их нормально исполнить без тренировок. Так что лучше даже и не пытаться: против какой-нибудь мелкой и слабой твари, может, и сработает, но крупная — только рассмеётся. А потом сожрёт меня с потрохами и доспехами брата.

Хотя, конечно, с «клином воздуха» можно было поработать, если бы заранее потренироваться нормально. Но когда мне было тренироваться. Ночью перед дежурством? Смешно. А так-то у меня ещё по дороге домой мелькала мысль: надо бы разобраться, достать из памяти все навыки Ари, вспомнить, отточить. Но я решил, что времени впереди — вагон. На целый месяц ведь домой ехал. А дома вон оно, как сразу получилось. Кто ж знал?

Ну а здесь, на платформе, уже не потренируешься. Это не место для тренировок. Если заклинание сорвётся или выйдет не так, как надо — выставлю себя на посмешище, а то и вовсе подставлю всех. Да и времени для отработки не было, если уж на то пошло.

Осознав этот грустный факт, я пришёл к выводу, что мне придётся с простейшими заклятиями магии воздуха идти против тварей из другого мира. План был в целом неплох в своей простоте, но имел один минус — не оставлял шансов на выживание. Максимум — продержусь на несколько секунд дольше, чем тот бедолага с камнем в руках. А хотелось большего. Хотелось не просто погибнуть с видом храбреца, а всё же попытаться отбиться.

А отбиться в сложившейся ситуации можно было лишь в одном случае — призвав на помощь Хранта Разрушителя. В битве с чудищами стоило полагаться на его навыки и силу, а не на навыки Ари — это понимание пришло ко мне довольно быстро.

Да, риск был велик: Хрант мог попытаться взять верх, прорваться сквозь моё сознание, и забрать контроль над этим телом. Но в этом случае всё равно оставался хоть какой-то шанс вернуть себе контроль. А вот с «клином воздуха» против тварей из прорыва шансов не оставалось никаких. Так что я особо и не выбирал.

За этими мыслями я не сразу заметил, как трое мужиков отправились на пароме к берегу за обедом. Вернулись они с плетёными корзинами и двумя котелками. В корзинах оказались караваи грубого ржаного хлеба, несколько головок лука и кувшины с вином. В котелках — похлёбка на рыбьем бульоне, жидкая, с плавающими кусками корнеплодов и редкой крупой.

Все быстро разобрали еду и расселись за столы: за один — рыцари и маги, за другой — все остальные. Бедняки жадно накинулись на хлеб и похлёбку, будто у них за плечами была как минимум неделя голодовки. Они рвали руками хлеб и жадно запихивали его в рот, суп хлебали так, что брызги летели во все стороны. Зрелище было то ещё, но я этих людей не осуждал — догадывался, что не от хорошей жизни они дошли до такого состояния.

Мы с Лирой сели за стол наёмников. Те даже взглядом нас не удостоили, продолжая спокойно есть, будто нас вообще не существовало. Нас такой расклад очень даже устроил. Я откусил от ломтя хлеба и зачерпнул деревянной ложкой похлёбку. На вкус — пустовато, но горячо и относительно сытно. Лук придавал остроту, рыба хоть и разварилась в нитки, но оставляла после себя привкус чего-то настоящего, наваристого. В любом случае другой еды не было, а организму требовалось топливо.

Под вечер история повторилась: мужики сгоняли за ужином. Варёная рыба, похоже, из этого самого озера, к ней пареная репа и квашеная капуста — всё невкусно, но съедобно. И главное — свежеприготовленное из нормальных, не гнилых продуктов.

Остаток дня я провёл рядом с Лирой — говорили с ней о всякой ерунде, и от этого становилось спокойнее. Время от времени ходили смотреть на разлом. Ближе к ночи он изменился. Сначала по его краям заметно усилилось свечение — вода вокруг будто засеребрилась, а само марево над разломом стало пульсировать, словно там что-то дышало. А потом от центра начали расходиться кольца, как от камня, брошенного в пруд.

Разумеется, «эксперты» из народа тут же начали всё это обсуждать и делать выводы. Одни опять уверяли, что твари полезут уже вот прямо сейчас, другие — что ещё рано, ход пока не сформирован.

Наёмники не стали ни спорить, ни гадать. Они просто распределили мужиков на пары и велели им дежурить по очереди до утра, сменяясь через каждые два часа — смотреть в сторону разлома и в случае серьёзных изменений поднимать шум. Первые двое тут же затупили на дежурство, а остальные могли отдыхать: спать или болтать у костра, который уже развели в центре платформы.

Мы с Лирой устроились на ночлег у самого края — подальше от костра и разговоров. Девушка сняла часть доспехов, улеглась на солому, подложив под голову плащ, и уже через пару минут дыхание у неё стало ровным — уснула. Я же долго ворочался. Всё же непросто уснуть, когда знаешь, что спишь на деревянной платформе посреди озера, а в нескольких десятках шагов от тебя — зияющий разлом, готовый в любую минуту выпустить чудовищ.

Ситуацию усугубляло то, что даже звёзды не помогали отвлечься — нависающий массив парящего замка почти полностью закрывал небо. В темноте оставалось только слушать, как поскрипывают доски платформы и как тихо плещется вокруг озеро. Да вспоминать, как меньше недели назад я засыпал в уютной кроватке в своей не менее уютной питерской квартирке.

В итоге я не заметил, как уснул, но почти сразу же проснулся от дикого крика. Или даже, скорее, не крика — уши резал истошный, надрывный вопль, от которого пробирало до костей. Сначала я даже не мог понять, что именно орут, так как слова сливались в один пронзительный вой.

Рядом рывком поднялась Лира. Её доспехи звякнули, она инстинктивно схватилась за меч. А вопли не стихали, на противоположной стороне платформы кто-то продолжал надрываться. Я к этому моменту уже окончательно пришёл в себя и мог разобрать слова:

— Они лезут! Они лезут!

С другого конца платформы беспрерывно доносились истошные вопли, и голос у вопящего был такой, будто его в одно место калёным прутом ткнули. Мы с Лирой переглянулись — её лицо было напряжённым, но не испуганным. Она слегка кивнула мне, давая понять, что всё — началось.

Я машинально бросил взгляд на небо, но не вверх — там всё перекрывал замок, а чуть в сторону, туда, где оставалась узкая полоска небосвода. Там уже пробивался рассвет: над горизонтом проступала розовая полоска. Похоже, было уже часов пять. А ведь казалось, что только прикрыл глаза.

— Они лезут! Твари лезут! — снова донеслось со стороны разлома, и мы тут же сорвались и побежали туда.

Лира выхватила меч, я же свой даже не тронул, так как ещё днём решил, что моё оружие здесь не железо, а Хрант. На бегу заметил, что остальные тоже спешат на крик. Кто-то уже размахивал оружием, кто-то торопливо натягивал ремни доспехов прямо на ходу.

Подбежав к краю платформы, мы первым делом быстро взглянули на разлом, но я никаких тварей не увидел. Тем не менее один из двух дежурных стоял у самого края, трясясь, указывал пальцем в сторону разлома и продолжал орать:

— Твари лезут!

Его напарник замер рядом, с открытым ртом и белым лицом. Его глаза округлились так, будто он увидел что-то такое, что словами не описать. Я снова посмотрел на разлом, уже внимательнее. Да, перемены, по сравнению с вечером были: тогда он был больше похож на чёрное марево, подсвеченное изнутри разными огнями. Теперь же вся его поверхность словно уплотнилась, пошла густыми волнами, будто изнутри её что-то раскачивало.

Вода вокруг пошла воронкой, тянулась к центру, пузырясь и шипя. По краям прорезались новые линии, словно тонкие молнии, они вспыхивали и гасли, выжигая в воздухе следы. Казалось, разлом дышал тяжелее, чем ночью, и каждый его «вздох» отдавался в груди гулким эхом. Разлом однозначно стал мрачнее, опаснее — он словно оживал на глазах. Но никто пока наружу не лез. Паника была преждевременной.

— Ну и где твои твари? — пробормотал я себе под нос, глядя на паникёра. — Я вижу здесь только световое шоу.

Пока я рассматривал разлом, к нам подбежали наёмники — встревоженные, злые. Глядя на них, орущий неожиданно замолчал. Широкоплечий рыцарь с окладистой бородой шагнул к самому краю платформы, какое-то время вглядывался в разлом, а затем рявкнул:

— Никто никуда не лезет!

После этого он подскочил к мужику, что поднял шум и врезал ему кулаком в лицо. Мужик качнулся, но удержался на ногах. Наёмник ударил ещё раз, потом третий. Паникёр захрипел, пытаясь что-то выкрикнуть, но получил коленом в живот и согнулся пополам. Последним ударом ноги рыцарь отбросил беднягу к самому краю настила, и тот с плеском рухнул в озеро.

Другой наёмник, высокий, жилистый, с хмурым лицом подошёл ко второму дежурившему и отвесил тому звонкую оплеуху.

— За что⁈ — выдохнул ошарашенный мужик, потирая щёку.

— За то, что не угомонил этого дурака! — прорычал рыцарь. — Стоял, как истукан и дрожал от страха.

Тем временем из воды, отплёвываясь и сопя, на платформу забрался избитый. С него ручьями стекала вода, губа была разбита, глаз уже начинал заплывать. Он хрипло попытался оправдаться:

— Там кто-то был! Я видел! Он вылезал… но потом назад ушёл… спрятался…

В ответ со всех сторон раздался смех. Один мужик назвал избитого паникёром, другой — трусом. Даже маги, что раньше стояли серьёзные, усмехнулись. Один из них, постарше, с сединой в бороде покачал головой и сказал:

— Что за бред собачий? Вылез и спрятался? Не бывает так. Если тварь полезет — это ни с чем не спутаешь.

Постепенно шум стих, напряжение спало. Народ начал расходиться, но спать уже почти никто не пошёл — не до сна было после такого переполоха. Дежурных поменяли: двое новых встали у края платформы, зорко следя за маревом над водой. Остальные разошлись. А я подумал, что ночь, похоже, для меня тоже уже закончилась, надо было подумать, чем занять утро.

— Ты чего такой напряжённый? — вопрос Лиры вывел меня из раздумий. — Тревога же ложной оказалась. Паникёр своё получил.

— Как по мне, с запасом получил, — заметил я. — Что-то эти наёмники как-то слишком нагло себя ведут.

Лира кивнула, соглашаясь со мной, и сказала:

— Они считают себя здесь главными. Но так орать тоже не стоило. Все на нервах. Когда ждёшь нападения тварей и не знаешь, в какой момент они ударят, напряжение такое, что легко сорваться.

С этим было сложно не согласиться. Атмосфера действительно была такой, что любая мелочь могла спровоцировать взрыв. А пока мы обсуждали наёмников, к нам подошёл один из них — тот, что влепил оплеуху второму дежурному. Он смерил нас взглядом, задержавшись на Лире чуть дольше, чем следовало, и сказал:

— Есть большой шанс, что до полудня не дотянем. Разлом часа через два-три раскроется полностью. И полезут твари.

— Так оно и будет, — подтвердила Лира.

— По тебе видно, что ты опытный воин, — обратился рыцарь к девушке, а затем перевёл взгляд на меня: — А ты, похоже, маг. Предлагаю держаться вместе, когда всё начнётся. Будет больше шансов спастись, ведь гвардейцы могут не успеть примчаться на помощь, пока твари будут жрать отбросы. Вполне возможно, что придётся отбиваться.

Он сказал это с мерзким смешком и с таким презрением к беднякам, что не было никаких сомнений в том, что он считает их не людьми, а кормом для чудовищ из разломов. У меня внутри аж всё передёрнулось. На языке уже вертелась подходящая фраза, поясняющая наёмнику, куда ему следует проследовать после разговора с нами, но ничего ответить я не успел. Лира меня опередила.

— Нет, — отрезала она, даже не посмотрев на рыцаря.

Тот такому ответу очень удивился, растерянно пожал плечами и сказал:

— Уговаривать не буду. Это ваш выбор. Глупый, но ваш.

Наёмник развернулся и ушёл — не торопясь, с той самой ухмылкой, которая так и просилась под кулак. Я перевёл взгляд на Лиру и спросил:

— Почему ты так быстро и резко отказала? Я чего-то не знаю об этих наёмниках? Так-то на первый взгляд предложение хорошее, если не принимать в расчёт, что все они моральные уроды. Вместе безопаснее.

— Потому что предложение вовсе не хорошее, — ответила Лира. — Безопаснее с наёмниками, только когда ты один из них, один из их команды. В любом другом случае ты для них расходный материал. Они переживают, что бедняки сразу все разбегутся при виде слабых тварей, и некого будет бросить на съедение сильным, когда те нападут. Вот и хотят хотя бы нас возле себя придержать. А потом в самый неожиданный момент — меч в спину, и они отходят и выигрывают время, пока тварь на тебя раненого отвлекается.

Я невольно поёжился. От такого сценария мороз пробежал по спине.

— Вот же мрази, — только и смог я вымолвить. — Они сами от разломных тварей не очень-то отличаются.

— Когда речь идёт о выживании, — спокойно сказала Лира, — многие люди на всё способны. Поэтому нам лучше держаться вдвоём и подальше от остальных. Тогда у нас будет самый большой шанс на выживание.

— Это да, — согласился я. — При таких раскладах вдвоём однозначно надёжнее.

Лира улыбнулась, затем потянулась, хрустнув суставами, и, прищурившись, сказала:

— Я собираюсь немного размяться. Не хочешь составить мне компанию?

— Не-а, — ответил я. — Не хочу. Я лучше полежу.

— Лежать? — удивилась девушка. — Зачем?

— Вдруг война, а я уставший, — усмехнувшись, сказал я.

Лира непонимающе моргнула, но я лишь махнул рукой — не объяснять же ей анекдоты из моего старого мира. Мы разошлись: любительница утренних зарядок отправилась туда, где было меньше всего народа, а я туда, где спал ночью. Понятно было, что опять уснуть не получится, но я всё равно растянулся на настиле, глядя вверх — в нависающий над нами замок. Так и провалялся до восьми часов утра, пока мужики не привезли еду и не позвали всех завтракать.

В этот раз неизвестные повара решили нас «побаловать» пшённой кашей на воде, салом, плотными, чёрствыми лепёшками и горячим травяным отваром. Расселись все как обычно: мужики сбились за один стол, наёмники и мы с Лирой — за другой. Я сразу отметил косые взгляды рыцарей — злились, что мы отказались к ним примкнуть. Но молчали. А это — главное. Смотреть криво они могли сколько угодно — на это плевать.

Ели все по-разному. Наёмники — молча, изредка переговариваясь между собой короткими, тихими фразами. Мужики же по ходу дела громко спорили на предмет: повезёт нам дотянуть до конца дежурства или нет. Одни уверяли, что всё обойдётся, другие с жаром утверждали обратное.

Мы с Лирой тоже перекинулись парой слов.

— Двадцать часов позади, — заметил я. — Осталось всего четыре. Может, и проскочим.

— Может, — ответила девушка, но уверенности в её голосе не было.

— Но в любом случае хорошо позавтракать не помешает, — сказал я, зачерпывая ложкой кашу.

И только я отправил пшёнку в рот и принялся жевать, как со стороны разлома донёсся отчаянный крик дежурного:

— Твари лезут!

Мужики, словно по команде, почти все разом рванули к краю платформы, один бежал с миской, доедая на ходу кашу. Рыцари, наоборот, остались сидеть — только один нехотя поднялся, поправил меч на боку и неторопливо двинулся к разлому. Мы с Лирой тоже остались за столом.

Почти сразу же наёмник, ушедший к разлому, вернулся — с каменным лицом, по которому и без слов можно было всё понять. Он сел за стол и произнёс:

— Началось. Твари пока не лезут, но дорогу уже прокладывают. Готовность — четверть часа.

Другой наёмник — тот, что бил дежурного, поморщился, хлопнул кулаком по столу и процедил сквозь зубы:

— Дорога — это плохо. Я так надеялся на летающих.

— Все надеялись, — вздохнув, произнёс один из магов.

Я повернулся к Лире и негромко спросил:

— Ты понимаешь, о чём они?

Девушка кивнула и пояснила:

— Я же уже говорила: все дежурные всегда надеются, что из разлома выберутся летающие твари и в массе своей сразу улетят к замку. Эти твари просто вылетают, и всё — на то они и летающие. А когда из разлома лезут обычные, то вода вокруг него покрывается особой коркой. Она похожа на ледяную, только не холодная и очень прочная. По ней твари и выбираются, её и называют «дорога». Она появляется вокруг разлома и постепенно расширяется, пока не закроет всю поверхность воды.

— То есть, плавать твари не умеют? — уточнил я.

— Этого никто не знает, дорогу ещё никому не удавалось сломать, чтобы проверить, — ответила Лира, вставая из-за стола. — Надо готовиться, наёмник прав: до выхода тварей осталось не больше четверти часа.