Хозяин облачного трона

Глава 18

В кабинет директора я прибыл к десяти, как договаривались. Целитель Таливир был уже там. Я его видел раньше, но никогда с ним не соприкасался — на занятиях и поединках курсантов работали обычные лекари. Таливира привлекали только в особых случаях: когда случалась нештатная ситуация и кто-либо получал совсем тяжёлые ранения. Ещё он преподавал на факультете лекарей — в академии и такой имелся.

Внешне Таливир мало напоминал целителя: невысокий, коренастый, с крепкой шеей и руками, с суровым лицом он больше был похож на боевого мага — на того, кто калечит и убивает, а вовсе не на того, кто спасает жизни. И выглядел он довольно молодо для своего уровня — лет на тридцать пять, не больше. Хотя, как и у любой другой сильный маг, Таливир вполне мог выглядеть намного моложе, чем он есть на самом деле.

Что там директор ему сказал и как объяснил просьбу — я не знал, но целитель был готов ехать со мной. Директор сообщил, что экипаж нас уже ждёт, протянул Таливиру бумагу — ту самую, которую я накануне написал и не подписал — и напомнил, что вернуться целитель должен с моей подписью. На том и расстались.

До самого госпиталя мы ехали молча. Таливир не задал ни одного вопроса — ни о состоянии брата, ни о характере ранения. Он просто смотрел в окно, и всё. Ну а я не стал лезть первым: приедем — всё увидит сам. Так как теперь я уже знал, в какой проулок нам нужно сворачивать, то кучер довёз нас до самой лечебницы и остановил лошадь прямо у ворот госпиталя Вирена-благодетеля. У самого входа.

Покинув экипаж, мы с целителем вошли на территорию госпиталя и подошли к охраннику.

— Мы в северное крыло, — сказал я ему.

Охранник посмотрел на меня пустым взглядом человека, которому на всё давно наплевать, и молча махнул рукой. И мы с Таливиром направились к нужному нам зданию.

На первом этаже северного крыла нас встретила сестра милосердия. Почти такая же, как была вчера: молоденькая, миленькая, но с очень усталым и грустным лицом.

— Вы к кому? — спросила она, растерянно глядя на моего спутника, явно принимая его за важного человека.

— К Эрлонту Оливару, — ответил я и направился к лестнице.

Целитель пошёл за мной, а сестра милосердия лишь кивнула, давая понять, что она абсолютно не против. Мы поднялись на третий этаж и прошли в палату брата. Когда вошли в неё, и Эрлонт меня увидел, его глаза расширились от удивления: второй день подряд он меня точно не ожидал увидеть.

— Ари?.. — растерянно пробормотал брат. — Ты чего…

Я не дал ему договорить и быстро всё объяснил:

— Моя академия пошла навстречу нашей семье и выделила для тебя лекаря. У уважаемого целителя Таливира — необходимый седьмой уровень, и он сейчас тебе поможет.

После чего я повернулся к лекарю и сказал:

— Это мой брат Эрлонт.

Брат в это время растерянно смотрел то на меня, то на целителя, словно не осознавая до конца, что происходит. А потом улыбнулся — искренне, радостно, будто наконец-то понял, что совсем скоро он будет здоров и отправится домой. Но потом вдруг радость сменилась чем-то другим — какой-то тревогой. Эрлонт опустил взгляд, и мне показалось, что он борется с собой. В итоге брат вздохнул и произнёс:

— Ари… ты даже не представляешь, что это для меня значит, как я ценю твою заботу, и как хочу поехать домой, но…

Брат ненадолго замолчал, было видно, что слова даются ему с огромным трудом.

— Но я могу ещё подождать, — продолжил Эрлонт. — Я дождусь лекарей из столицы, а вот Тиор… он не дотянет. Он со вчерашнего утра без сознания. Ему совсем плохо. Если можно…

Эрлонт замолчал, потом собрался и выдохнул:

— Если можно, пусть целитель, вместо меня вылечит Тиора.

Признаться, я растерялся — такого я не ожидал. При этом я оценил поступок брата — это было достойно, и хоть Эрлонт был мне, по сути, чужим человеком, было приятно понимать, что меня забросило в семью не просто к хорошим людям, а к очень хорошим. Мало кто на месте Эрлонта поступил бы так же.

Но в глубине души, конечно, кольнуло — ведь я знал, что столичный лекарь сюда не приедет никогда. И всё это значит, что Эрлонт, скорее всего, никогда не вернётся домой. А хотелось и брата спасти, и родителей порадовать. И ведь всё для этого сделал… но нет. И по лицу Эрлонта было понятно, что решение он не изменит. И это было достойно уважения.

— Господин целитель, — обратился я к Таливиру. — У нас замена. Вместо моего брата нужно вылечить его товарища. Мы же можем так сделать?

— Можем, — коротко ответил целитель, и это были первые слова, что я от него услышал с того момента, как мы вышли от директора.

После этого Таливир внимательно посмотрел на меня — прямо в глаза. И, похоже, я не успел спрятать свою растерянность, так как целитель покачал головой и произнёс:

— Вылечу обоих, — спокойно сказал он. — Где тяжёлый?

А вот это было неожиданно. И очень приятно.

— Тиор в соседней палате, — ответил тут же Эрлонт и начал подниматься с кровати. — Я отведу. Благодарю вас, господин целитель!

Я помог брату подняться, подал ему костыли, и мы пошли к его товарищу. За нами последовали соседи брата по палате, не скрывая завистливых взглядов.

Тиор лежал в дальнем углу палаты, свернувшись калачиком — неподвижный и бледный, как мел. На грудь и живот его были наложены плотные, пожелтевшие от сукровицы повязки. Вид у бедняги был такой, будто жизнь его держалась в буквальном смысле на волоске. В палате находилось ещё трое больных, которые уставились на нас, не понимая, что происходит.

Таливир подошёл к Тиору, поставил свой лекарский чемоданчик на подоконник, склонился над раненым и поднёс ладонь к его лбу. Несколько мгновений стоял неподвижно, сосредоточенно. Потом медленно повёл руку к груди, к животу. После чего взгляд целителя стал совсем мрачным, и он сказал:

— Стул принесите.

Я быстро подхватил стул, стоявший у двери, и поднёс к Таливиру. Целитель сел на него и произнёс:

— Помоги уложить его ровно на спину. И надо снять повязки. Осторожно.

Обращался он явно ко мне, поэтому я поспешил помочь.

Я осторожно перевернул Тиора и уложил его ровно на спину, помог целителю снять повязки и бинты. Снимали слой за слоем — они липли к коже, пропитанные кровью и чем-то чёрным, каким-то маслом, видимо, лечебным. Когда сняли последний, я отступил на шаг и аж содрогнулся. Зрелище было жутким. Живот — одна сплошная рана. Кожа местами как будто обуглена, а вокруг этой страшной раны — тонкая сеть фиолетовых прожилок, расходящихся во все стороны. То самое магическое заражение. Оно уже добралось до шеи и плеча. И я, глядя на это всё, понял: без Таливира парень не доживёт до утра. И Эрлонт это тоже понимал.

Целитель тем временем опустил руки на колени, закрыл глаза и несколько мгновений просто сидел неподвижно, будто слушал самого себя. Потом медленно провёл ладонями вдоль тела — от плеч до груди, от груди к запястьям — словно очищая их от чего-то невидимого. Воздух вокруг чуть дрогнул, и я почувствовал, как в палате стало будто теснее, стало тяжелее дышать.

А на кончиках пальцев Таливира замерцали тонкие голубоватые искры. Они вспыхивали и гасли, а когда их стало совсем много, целитель выдохнул и поднял руки ладонями вниз. Свечение пошло по рукам — от ладоней к плечам, и лекарь занёс руки над грудью Тиора.

Воздух над раненым начал искажаться, будто над огнём. Голубое свечение под ладонями целителя какое-то время концентрировалось, постепенно переходя в зеленоватое, а потом в белое, почти ослепительное. А затем Таливир опустил руки к животу Тиора, и это свечение потекло в рану. Через некоторое время мы услышали дыхание Тиора — ровное, но тяжёлое, на висках его выступил пот, лицо самую малость порозовело.

Все в комнате наблюдали за процессом, затаив дыхание. Примерно через пару минут Тиор застонал и дёрнулся, и тогда Таливир усилил давление, будто из последних сил удерживал беднягу на этом свете. Свечение стало совсем ярким, на него стало даже больно смотреть.

Продолжалось это всё минут двадцать, если не больше, а потом свечение неожиданно развеялось за несколько секунд, и целитель убрал руки. И на животе больше не было той страшной раны. Только розоватая, свежая кожа, словно у новорождённого. И цвет лица у Тиора стал намного лучше. Таливир его спас.

Целитель устало выдохнул и откинулся на спинку стула. Губы его побелели, под глазами легли тени. Он выглядел выжатым, как тряпка.

— Всё, — тихо сказал он. — Готово. Ему нужно поспать, и силы полностью вернутся. Мне тоже надо минут десять передохнуть.

Затем целитель приложил ладонь ко лбу Тиора и прошептал короткое заклинание, после чего товарищ брата тут же открыл глаза. А Таливир поднялся, сделал несколько шагов к свободной койке и просто рухнул на неё. И казалось, сразу отключился.

Тиор тем временем приподнялся на кровати и ошарашенно смотрел то на свой живот, то на окружающих. Парень явно не верил в происходящее. Казалось, он вообще не понимает, где находится. Потом он потянулся рукой к животу — осторожно, будто боялся, что всё это сон.

— Это… это как? — выдохнул он наконец.

Эрлонт, стоявший рядом, усмехнулся, положил руку товарищу на плечо и объяснил:

— Это тебя целитель вылечил.

— А я уж думал, что не дождусь, — пробормотал Тиор. — Что чуда не случится.

— Чудеса иногда случаются, — сказал Эрлонт. — Просто это происходит так редко, что мы перестаём в них верить. Но тебе повезло. Поздравляю с возвращением!

Остальные раненые тоже начали поздравлять Тиора и подошли к нему поближе. Они улыбались и искренне радовались за товарища, но в их взглядах читалась зависть — понятная, почти беззлобная. И это было объяснимо — каждый здесь хотел оказаться на месте Тиора или Эрлонта.

Тиор тем временем сел на кровати, опустил ноги на пол и радостно воскликнул:

— Я знал, что про нас не забудут! Знал, что пришлют лекаря из столицы! Слава Императору!

Эрлонт на это усмехнулся и покачал головой.

— Из столицы никто не приезжал, — произнёс он. — Это целитель из академии. Мой брат Ари его привёз.

Тиор посмотрел на меня, и глаза его наполнились благодарностью. Он поднялся, шатаясь, и собрался идти к Таливиру, но я поймал его за руку и сказал:

— Не сейчас. Целитель отдыхает.

Тиор кивнул и послушно вернулся на место.

Минут через пятнадцать Таливир открыл глаза и, как будто ничего не случилось, спокойно поднялся с кровати. Тиор сразу вскочил и кинулся к нему.

— Благодарю вас, господин целитель! — затараторил товарищ брата. — Благодарю! Да не покинет вас истинная сила и пребудет с вами долгие годы!

Таливир на это лишь коротко кивнул, не выказав ни малейшей эмоции, повернулся к Эрлонту и сказал:

— Ложись сюда.

Брат быстро, без лишних слов занял кровать, на которой лежал целитель, открыл сам рану на ноге, а я подтащил к кровати стул.

Таливир снова сел и сделал всё те же движения, что и раньше — очистил руки, закрыл глаза, собрал силу. Потом приложил ладони к ноге Эрлонта. Рана на бедре выглядела не так уж и страшно, но под кожей шла чёрно-фиолетовая полоса заражения, уходящая паутиной во все стороны уже довольно далеко.

Свет под руками целителя вспыхнул мягче, чем в прошлый раз, — не ослепляющий, а ровный, глубокий. Таливир работал напряжённо, но без тех мучительных усилий, что были при лечении Тиора. Видимо, на рану брата требовалось намного меньше энергии. Сам Эрлонт прикрыл глаза и не издавал ни звука, только дышал тяжело.

Минут через десять свечение начало стихать. Когда оно погасло, от раны остался лишь тонкий след, похожий на старый шрам. Таливир кивнул сам себе, приложил ладонь ко лбу Эрлонта, что-то пробормотал себе под нос и, откинувшись на спинку стула, коротко произнёс:

— Закончили.

Я подошёл к нему, пожал ему руку и сказал:

— Благодарю вас, господин целитель! Благодарю вас от всей семьи.

Эрлонт тоже принялся благодарить своего спасителя, но тот лишь едва заметно кивнул, будто это всё для него ничего не значило. Похоже, так оно и было — мужик просто устал всех спасать.

Посидев минут пять на стуле, Таливир поднялся и направился к выходу. Под благодарные взгляды — мой, брата и Тиора и завистливые — всех остальных. Как же я понимал этих ребят: у них на глазах произошло два чуда, но им подобное было недоступно.

Целитель дошёл до порога, обернулся и поймал на себе все эти взгляды. А возможно, и ощутил те эмоции, что исходили от раненых. Он нахмурился, тяжело вздохнул и неожиданно обратился ко мне:

— Скажи, директору сильно нужна твоя подпись?

— Сильно не то слово, — ответил я, сразу даже и не поняв, к чему клонит Таливир.

А тот снова вздохнул, оглядел всех находящихся в палате, устало провёл ладонью по лицу и пробурчал:

— Ладно. Так уж и быть. Вылечу всех. Но только тех, у кого магическое заражение, кого простые лекари не могут на ноги поднять.

На несколько секунд в палате воцарилась тишина — раненые не могли поверить свалившемуся на их головы счастью, а потом все будто разом ожили и начали наперебой благодарить целителя. Но тот лишь отмахнулся и произнёс:

— Не шумите. Я люблю работать в тишине.

Все тут же замолчали, а Эрлонт сказал:

— У нас на этаже обычных раненых нет, господин целитель. Все с заражением после разломов.

— Тогда ходячие пусть по очереди ложатся на эту кровать, а тяжёлых я после обойду, — велел Таливир и напомнил: — И не шуметь!

Я смотрел на целителя и не мог не удивляться. Казалось бы, человек — камень, ни слова лишнего, ни эмоции, а вот поди ж ты — пожалел этих несчастных. А пока первый раненый укладывался на кровать, Таливир снова обратился ко мне.

— Ты же понимаешь, что магическое заражение вывести — это не руку срастить и не ожог убрать? — спросил он. — После такой толпы я до завтрашнего вечера буду восстанавливать силы. Завтра на работу точно не выйду. Скажу потом директору, что с твоим братом долго возился. Если у тебя спросит — подтвердишь.

— Конечно, подтвержу, — пообещал я. — Спасибо вам огромное!

— Благодарности оставь себе, — отмахнулся целитель. — И вот ещё что: если вдруг до директора дойдёт, что я вылечил не только твоего брата, я скажу, что иначе ты не подписывал бумагу. Мне проблемы не нужны.

— Понимаю, — ответил я. — И это тоже подтвержу.

— Хорошо, — кивнул Таливир. — А сейчас принесите мне кто-нибудь воды питьевой побольше, и через пару минут начну следующего.

— Сейчас принесу воду! — сказал Тиор и быстро выскочил из палаты.

Целитель тем временем достал из своего лекарского чемоданчика небольшой пузырёк, откупорил его и одним глотком выпил содержимое. Лицо его чуть посветлело, но усталость всё равно была видна. Тем не менее Таливир сразу же начал собираться с силами, готовясь к очередному лечению.

Из госпиталя мы вышли далеко за полночь. До экипажа шли молча. Таливир — впереди, плечи его заметно опустились, похоже, он выдохся окончательно. Даже чемоданчик его нёс Эрлонт. Под конец целитель уже едва держался на ногах и отдыхал по полчаса между больными, словно собирая себя каждый раз заново.

Но слово сдержал — вылечил всех, у кого было магическое заражение, и покинул госпиталь под хор искренних благодарностей. И ни разу не улыбнулся — просто кивал, когда его благодарили, и всё. Удивительный человек. И похоже, привыкший доводить дело до конца, каким бы тяжёлым оно ни было.

Немного не доходя до экипажа, целитель остановился и напомнил:

— Не забудь! Если у меня возникнут проблемы, я скажу, что иначе ты не подписывал бумагу.

Я кивнул и тут же хлопнул себя ладонью по лбу. Про бумагу-то мы и забыли! Похоже, моя реакция напомнила и Таливиру, о том, что её надо подписать, а не просто сказать, что подписали. Целитель усмехнулся краешком губ — первая положительная эмоция за день — взял у брата чемоданчик и достал из него аккуратно сложенный вдвое лист, перо и пузырёк с чернилами. Отдал мне это всё и подставил чемоданчик в качестве рабочей поверхности. Я быстро окунул перо в чернила и поставил подпись, после чего отдал бумагу Таливиру — сделка завершилась. Целитель молча убрал расписку в чемоданчик, и мы загрузились в экипаж.

— Меня и брата — в центр, к какой-нибудь нормальной гостинице, — сказал я кучеру. — А потом господина целителя — в академию.

Кучер что-то пробурчал, щёлкнул вожжами, и экипаж тронулся. Целитель откинулся на спинку и закрыл глаза. А я смотрел на него и думал: как же обманчива бывает внешность. Мрачный, угрюмый, неразговорчивый, а внутри — доброты больше, чем у большинства улыбающихся лицемеров. Впрочем, такое я в жизни встречал не раз.

Мы с Эрлонтом вышли из экипажа прямо у ворот родного дома, вошли во двор. Запах цветущих яблонь сразу же ударил в нос, и стало так хорошо, словно и не тряслись мы три дня в дилижансе, а потом ещё несколько часов в небольшом экипаже. Сразу же возникло то самое приятное ощущение: я дома.

Первым нас заметил Скурт, что не удивительно — он почти всё время проводит во дворе. Вот и в этот раз садовник возился у сарая с корзинами, но увидев нас, выпрямился и застыл — будто привидение увидел. Рот открыл, руки развёл, глаза вовсю округлил и не знает, что сказать. А потом вдруг радостно заулыбался и запричитал:

— Господин Эрлонт! Это ж как? Живой! Здоровый! Это ж радость-то какая! Неужели приехали целители? Дождался!

— Дождался, — усмехнувшись, произнёс брат, решив не вдаваться в подробности, и мы с ним направились к дому.

И в тот момент, когда мы начали подниматься по ступеням на крыльцо, открылась дверь и вышла мать. Нарочно так не подгадаешь, а тут вдруг сложилось. Она застыла, как и садовник, не веря глазам, потом подалась вперёд, и в следующее мгновение бросилась на шею Эрлонту.

— Сынок… живой… — шептала она, уткнувшись брату в плечо, и по её лицу тут же потекли слёзы. — Я уж и не надеялась… не верила, что эти лекари приедут из столицы…

Эрлонт мягко приобнял мать и сказал:

— Они и не приехали, мама. Это Ари достал лекаря — выпросил в академии. Тот всех нас, заражённых после разломов, и вылечил.

Мать ахнула, перевела взгляд на меня и, не удержавшись, бросилась уже мне на шею:

— Ари, сынок, горжусь тобой! — воскликнула она. — Спас брата! Надо скорее отцу сказать!

После этих слов она отпустила меня и скрылась в доме. Мы с Эрлонотом переглянулись, оба улыбнулись и тоже вошли в дом. Даже не успели отойти от порога, как услышали частые лёгкие шаги, и в холл из коридора вылетела Миа. Она тоже сразу же бросилась брату на шею.

— Эрл! — воскликнула она. — Живой! Я знала, знала, что ты выкарабкаешься!

Брат обнял Мию, аккуратно снял её с шеи и поставил на пол. К этому моменту появился и отец. Он спустился по лестнице со второго этажа, и я не мог не отметить, что в его глазах светится не только радость за Эрлонта, но и гордость за меня. Мать успела ему всё рассказать.

Отец подошёл к нам, крепко обнял Эрлонта, потом повернулся ко мне и пожал мне руку.

— Ну что ж, Аристарн, — сказал он серьёзно, — Теперь ты у нас уже точно взрослый. Спасибо, что спас брата.

— Надо написать письмо в академию, — сказала подошедшая мать с восторгом, утирая при этом заплаканные глаза платком. — Надо поблагодарить директора. Какой он замечательный человек, вошёл в наше положение, позволил целителю поехать.

— Надо, — согласился отец и гордо заметил: — Не всё ещё прогнило в Империи, раз есть такие порядочные люди, как директор академии. Побольше таких.

Я молчал, глядя в пол, и едва удержался, чтобы не усмехнуться. И очень уж хотелось прокомментировать «порядочность» директора, но портить момент я, конечно же, не стал. Пусть думают, что в Империи ещё остались честные люди — положительные эмоции ещё никому никогда не мешали.

Отец тем временем от переполнявших его эмоций ещё раз обнял брата, а затем обратился к матери:

— Велела бы ты, Виарисса, прислуге приготовить вечером торжественный ужин в честь возвращения Эрлонта.

Мать кивнула, но брат тут же возразил.

— Не стоит, — сказал он. — Нам сейчас лишнее торжество не совсем по карману, а мне после госпиталя и обычный ужин в кругу семьи будет как праздник. Давайте отложим торжество на три дня — до дня рождения Ари. Разом и отметим оба события.

— Хорошо, так и поступим, — согласился отец.

Мать тоже одобрительно кивнула и тут же всплеснула руками:

— Ари! — воскликнула она. — У меня же для тебя письмо! Чуть не забыла!

— От кого? — удивился я.

— От Лирочки Зортемис. Она приезжала позавчера, оставила его. Совсем вылетело из головы. Сейчас принесу.

Мать убежала и вскоре вернулась, держа в руках запечатанный конверт. Я взял письмо, вскрыл и начал читать:

'Ари, здравствуй!

Пишу тебе в спешке — срочно уезжаю в столицу. Появилась возможность устроиться на хорошую работу, нужно срочно встретиться с важным человеком, от которого всё зависит.

Если не сложится, то скоро вернусь, и мы, как договаривались, отправимся к разломам. Я нашла пару выгодных вариантов, думаю, они тебе понравятся. Если же останусь в столице, не обижайся. Мне очень нужна постоянная работа.

Береги себя. И не ввязывайся в неприятности без меня!

Буду тебе писать.

Л.'

Дочитав письмо, я сложил его и убрал в карман.

— Ну вот, — усмехнулся я, — похоже, у меня теперь есть девушка по переписке.