Хозяин облачного трона

Глава 5

К замку барона я прибыл за полчаса до начала дежурства. Жилище Бильдорнов открылось моему взору издалека. Это был огромный, величественный и в то же время изящный замок. Башни с высокими шпилями, зубчатые стены и мощные бастионы — всё это выглядело так, словно сошло с какой-то древней гравюры.

Но самое большое впечатление на меня произвело то, что замок парил в воздухе, возвышаясь над озером, размеры которого в точности повторяли размеры основания замка. Зрелище казалось почти нереальным — словно крепость оторвали от земли и подвесили над водой на невидимых цепях.

Парящие замки были особой гордостью богатой аристократии. Это считалось признаком особого статуса, символом власти и могущества рода. Они имелись только у Императора, герцогов, членов Имперского совета и у очень немногих баронов. Стоимость возведения и содержания парящих замков была колоссальной, для простых дворян это было несбыточной мечтой.

Но дело было не только в красоте и статусе, парящий замок — это ещё и безопасность. Жилище барона парило на высоте не менее пятидесяти метров над землёй, а у герцогов обычно и того выше. Постороннему попасть туда было невозможно, а взять такой замок штурмом — задача почти безнадёжная.

Чтобы удерживать такую громадину в воздухе, требовались колоссальные объёмы магической энергии. Для этого использовались мощные артефакты и труд сильнейших магов. И возводили подобные сооружения исключительно в особых местах — так называемых местах силы, где сходились потоки свободной магической энергии.

Технически в воздухе зависал не сам замок, а участок земли, на котором он стоял. И чем богаче был владелец, тем больше участок. Если у баронов всё ограничивалось стенами замка, то герцоги жили в настоящих парящих имениях с небольшими садами и парками.

Земляное основание, на котором стоял замок барона Бильдорна, толщиной около десяти метров, было закреплено и усилено множеством магических плетений, чтобы не разрушаться, и от этого выглядело как кусок скалы. Когда в своё время основание подняли в воздух, на его месте осталась гигантская ровная круглая яма. Постепенно она заполнилась водой, так как участок под парящий замок всегда выбирали с учётом того, чтобы через него протекала речушка или хотя бы ручей. Таким образом под каждым парящим замком или имением со временем образовывалось искусственное озеро.

И был во всей этой прелести всего один минус. Зато какой! Всем минусам минус — именно под парящими замками начали появляться разломы. В других местах их не было. По крайней мере я, точнее, Ари, не слышал ни о чём подобном.

Появление разломов под парящими замками связывали с огромным скоплением магической энергии. Видимо, она была необходима для создания разлома. И похоже, твари тоже каким-то образом ею подпитывались, так как было замечено: чем дальше они уходили от разлома, тем слабее становились.

Однажды в академии во время рассказа про разломы кто-то из курсантов спросил: а почему бы в таком случае не прекратить возведение и содержание воздушных замков, раз они стали местом появления столь опасных явлений? Ему ответили, что в таком случае есть большая вероятность появления разломов в других местах. А если они начнут возникать где попало, будет намного сложнее их отслеживать и, соответственно, вовремя уничтожать тварей.

Но я был уверен, что причина в другом: аристократия просто не хотела отказывать себе в удовольствии жить в парящих замках. Жизни гвардейцев и бедняков, гибнущих в борьбе с тварями, никого не волновали. Впрочем, так происходит всегда и в любом мире — красота и роскошь одних держатся на бедах и лишениях других. За возможность жить шикарно власть имущие всегда платят жизнями тех, кто от них зависит. Такое практиковалось и в моём прошлом мире на всём протяжении его истории.

Я подошёл к группе людей, собравшихся у небольшой пристани на берегу озера. По правилам дежурных должно быть ровно двадцать, но здесь явно присутствовали ещё и те, кто контролировал процесс. Меня жестом остановил мужчина со списком в руках.

— Имя? — спросил он коротко, не поднимая глаз от бумаги.

— Аристарн Оливар, — ответил я.

Мужчина кивнул и сделал пометку. В этот момент я заметил несколько удивлённых взглядов, брошенных в мою сторону. Я усмехнулся и тоже принялся с интересом осматривать собравшихся.

Пятеро выделялись сразу: они были очень хорошо вооружены и экипированы. У двоих рыцарей были латные доспехи, начищенные до блеска, у третьего — кожаный с металлическими накладками. У каждого из этих трёх воинов на поясе висел длинный меч в богато украшенных ножнах, за спиной — арбалет. Явно не с простыми болтами.

Ещё двое выглядели как боевые маги: на них были длинные тёмные плащи, под которыми угадывались кожаные куртки. На поясе у обоих висели сумки для свитков и амулеты. В руках были посохи. Вероятно, все пятеро были наёмниками, отрабатывающими за кого-то опасную повинность.

Примерно десяток бойцов, хоть это слово им не особо-то и подходило, выглядели куда хуже: простая одежда, кое-где подпоясанная верёвкой вместо ремня; вооружение — кто со ржавым мечом, кто с ножом, кто с вилами, а кто и вовсе с деревянным дрыном в руках. Доспехов, разумеется, ни у кого из них не было.

А несколько человек и вовсе выглядели нищими оборванцами. Из одежды на них были лишь рваные куртки да ещё более рваные штаны, из оружия — простые тесаки да дубины. Особенно выделялись двое: один держал в руках здоровый камень, словно собирался им драться, а другой ссутулился, еле стоял и выглядел так, будто несколько дней ничего не ел. На него вообще было больно смотреть: худющий, бледный, с большим шрамом на щеке — словно только что вышел из темницы, где его несколько месяцев мучали.

Было ясно, что в случае чего толку от этих бедолаг будет ноль. Зачем их вообще взяли? Непонятно. Единственное логичное объяснение выглядело жутко: они приманка для тварей. Пока чудовища будут рвать на части этих несчастных, рыцари и маги успеют атаковать монстров. Похоже, что так и было, хотя даже сама мысль об этом была отвратительна.

А ещё среди собравшихся у пристани я заметил девушку. Она стояла чуть в стороне — высокая, статная, в рыцарском облачении. На ней был полный доспех: блестящий нагрудник с выгравированным узором, наручи, поножи и длинный плащ глубокого синего цвета. На боку висел меч в ножнах, на голове — открытый шлем, откинутый назад, так что было хорошо видно лицо.

Очень красивое, надо сказать, лицо: белая кожа, светлые волосы, большие голубые глаза, прямой нос, мягкие черты. И при этом всём во взгляде девушки чувствовалась твёрдость, привычка командовать и держать себя уверенно. Под доспехами угадывалась хорошая фигура, и никакие пластины стали не могли этого скрыть.

А ещё эта девушка казалась мне знакомой, напоминала кого-то, но я никак не мог понять, кого именно. Я невольно задержал на ней взгляд, девушка заметила это, подошла ко мне, улыбнулась и сказала:

— Здравствуй, Ари! Рада тебя видеть!

— Здравствуй… — ответил я. — И я очень рад.

— Да ты не узнал меня! — сказала девушка и расхохоталась. — Это же я, Лира!

После этих слов память Ари наконец-то справилась с задачей: передо мной стояла Лирана Зортемис — дочь господина Дромина Зортемиса, нашего соседа. Их имение находилось совсем неподалёку от нашего.

А дальше память совсем уже разошлась, и меня с головой накрыли воспоминания детства Ари. Или, правильнее сказать, мои. Картинка всплыла удивительно ясно: мне — двенадцать, Лира на три или четыре года старше меня, стало быть, ей около шестнадцати. Мы приехали в гости к Зортемисам, за большим столом собрались обе семьи.

Лира сидела за столом напротив меня. Она уже полностью сформировалась, и я, ещё мальчишка, не мог отвести глаз от её груди, отчётливо выделяющейся под платьем. Лира, как специально, расстегнула верхнюю пуговицу, и я, позабыв обо всём на свете, уставился на её грудь.

Взрослые говорили о чём-то своём, спорили, смеялись, а я не слышал ни слова. Лишь смотрел в одну точку. А потом поднял глаза, и наши с Лирой взгляды встретились. И я понял: она заметила, куда я смотрю. И её это развеселило. Девушка улыбнулась, а я смутился так, что был готов провалиться сквозь землю. Потом мне ещё долго было стыдно, но ещё дольше я вспоминал улыбку Лиры и её упругую грудь — первые яркие эротические переживания моей юности.

Забавно. Я воспринимал воспоминания Аристарна уже как свои. И его юношеские переживания вынырнули из памяти так ясно, что я опять чуть не покраснел. Но, может, так оно даже и лучше — легче адаптироваться будет в этом мире.

А Лира смотрела на меня и улыбалась. Её взгляд говорил, что она тоже вспомнила тот случай.

— Сколько же мы не виделись, Ари? — спросила девушка.

А призадумался. В семнадцать Лирана Зортемис уехала учиться в магическую академию. После того я видел её лишь однажды — когда она приезжала на каникулы после второго или третьего курса. А по окончании академии домой она не вернулась. Я и не знал почему. Говорили разное: то ли замуж вышла и уехала с мужем в столицу герцогства, то ли просто нашла там работу.

— Лет шесть или семь мы не виделись, — сказал я. — Ты очень изменилась.

— Постарела? — спросила Лира, приподняв бровь, и снова звонко рассмеялась.

Её смех был лёгким, переливчатым, словно звон маленьких колокольчиков. Лицо в этот момент стало ещё красивее: глаза засияли, губы разошлись в улыбке, от девушки будто исходило тепло.

— Раньше ты не носила рыцарские доспехи, — отшутился я, но вышло так себе.

— Ты тоже сильно изменился, Ари. Возмужал и стал просто красавчиком. Но что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть в магической академии? Я слышала, ты там учишься.

— Учусь, — подтвердил я. — Но приехал ненадолго домой. А тут как раз барон прислал уведомление, что семье надо выставить человека на дежурство. А ты здесь как оказалась?

— Так же, как и ты, — ответила Лира и очаровательно улыбнулась. — Тоже приехала погостить к родителям и тоже приказ барона. Отец уже стар, ему не до дежурств, поэтому обычно я присылаю деньги на наёмника. Но в этот раз решила, раз я здесь, то и отдежурю сама, ведь я уже несколько лет работаю наёмницей. Сэкономлю денег заодно. Взяла сразу два дежурства, чтобы за два месяца отработать. Хотела три, но, как выяснилось, подряд нельзя. Странно, конечно. Всё равно ведь не устаёшь: сидишь, ждёшь, ешь и спишь. Но правила есть правила. Позавчера отдежурила, сутки отдохнула и вот снова.

— Говорят, в это дежурство уже точно твари полезут, — заметил я.

— Вот и посмотрим, чего мы стоим, — сказала Лира и улыбнулась.

Удивительно милая и жизнерадостная девушка. Она и раньше была весёлой, но теперь от неё исходили, помимо всего прочего, ещё спокойствие и уверенность. Ну и красавица — что есть, того не отнять. Хорошо ещё, что доспехи скрывали её грудь, а то история из детства вполне могла бы повториться. И не факт, что в этот раз на минималках — Ферон-то всё ещё был во мне, и просто посмотреть меня бы уже не устроило. Впрочем, тут я бы и без Ферона не растерялся — Ваня Орлов тоже парень не промах по этой части.

За разговором мы не сразу заметили, как вокруг все стихли и начали перешёптываться. Кто-то сказал, что к нам пожаловал сам сын барона Бильдорна. Я повернул голову и увидел, что в нашу сторону в сопровождении двух вооружённых людей идёт тот самый Граст.

Барончик оказался мелким и плюгавым. Лицо у него было некрасивое и какое-то женственное: узкие губы, вздёрнутый маленький нос, слишком гладкие щёки и редкие усики над верхней губой, которые больше портили вид, чем придавали ему мужественности. Глаза крупные, но безжизненные, с неприятным влажным блеском; большие залысины, несмотря на относительно молодой возраст.

Я усмехнулся про себя. С его-то деньгами барончик мог бы найти способ прибавить себе немного роста или хотя бы морду подправить. Неужели в этом мире магическая пластическая хирургия ещё не придумана? Но тогда почему магички сплошь красавицы и даже возраст умудряются скрывать? Как пример, та же Тина. Или чтобы поддерживать молодость и красоту, надо быть магом, а на Грасте природа отдохнула по полной, обделив его не только внешностью, но и даром?

И тут же мелькнула ещё одна мысль: расшибусь, но за этого поганца-недомерка сестра Ари замуж точно никогда не пойдёт. Парнишка хоть и не по своей воле, но подарил мне тело, надо как-то за это отплатить, должным я быть не люблю. Защита его близких, как по мне — достойная плата.

— Чего это барончик с охраной ходит? — негромко спросил я у Лиры.

Та чуть улыбнулась одними уголками губ и ответила:

— Это не охрана. Это императорские гвардейцы.

Тем временем Граст подошёл к собравшимся и высокомерно всех поприветствовал. После чего один из гвардейцев — хмурый широкоплечий капитан выступил вперёд и громко произнёс:

— Ровно в полдень вы все ступите на плот, который за вами прибудет. С этого момента начнётся ваше суточное дежурство. Завтра, тоже ровно в полдень, если ничего не случится, вы вернётесь на этот берег. Если из разлома во время дежурства выйдут твари, ваша задача — дождаться прибытия императорских гвардейцев и всячески помогать им.

Все молча слушали, некоторые обречённо кивали.

— И помните! Уход с дежурства раньше завтрашнего полудня приравнивается к измене Императору и карается казнью! — добавил капитан.

Затем он отошёл, и вперёд опять выступил Граст. Он расправил свои узкие плечи, выпятил маленький подбородок и начал толкать речь.

— Вы исполняете этот почётный долг во имя Его Величества, нашего Императора! — чуть ли не переходя на визг, надрывался барончик. — Это великая честь — охранять Империю от мерзости разломов! И ещё большая честь, если судьба того потребует — погибнуть за Императора! Да не узнает страха ваш дух и будет крепка ваша рука! Удачи вам, и не смейте бояться!

Слова Граста прозвучали пафосно и пусто. Я бы даже сказал, глупо. Несколько человек откровенно усмехнулись, другие покачали головами. И никто не выглядел вдохновлённым. А барончик, закончив свою речь, вдруг направился прямо ко мне.

— Это ты у нас младший Оливар? — спросил он, подойдя и окинув меня взглядом.

— С утра был им, — ответил я.

— Как поживает твоя сестра? Замуж ещё не собралась?

Я пожал плечами и ответил:

— Она бы, может, и собралась, да женихов нормальных нет на примете. Одна лишь шелупонь плешивая сватается. Если вдруг узнаешь, что есть достойные, маякни.

У Граста от моих слов аж дух поначалу перехватило — не ожидал он такого ответа. Затем барончик немного пришёл в себя, запыхтел от злости и вытаращился на меня так, словно увидел что-то невообразимое. И при этом он молчал. Пыхтел, сопел, но молчал. Видимо, просто не мог подобрать нужных слов.

«Мало того, что ты дурак, так ещё и тормоз», — подумал я, глядя на пыхтящего Граста, и улыбнулся.

Пока барончик думал, как мне лучше ответить, к берегу подошёл паром, и мы с Лирой тут же направились к нему, оставив готового взорваться от злости Граста в одиночестве.

Стоявшие на пароме люди, только что закончившие дежурство, с нетерпением ждали, когда они уже наконец ступят на землю. Когда паром причалил к пристани, это ребята покинули его невероятно быстро, радуясь тому, что всё прошло спокойно и они уцелели. Некоторые разбежались в прямом смысле этого слова — будто опасались, что их могут позвать обратно.

Мы все, кому дежурить ещё только предстояло, собрались у края пристани. К нам подошёл капитан, окинул всех суровым взглядом и объявил:

— Ваша смена началась!

Мы быстро начали перебираться на паром, доски его скрипели, вода под ним вздрагивала от каждого нашего движения. Ходил он по толстому тросу, протянутому от причала до массивной деревянной платформы посреди озера. Когда все оказались на борту, один из наёмников ткнул пальцем в сторону троса и обратился к беднякам:

— Чего ждёте? Быстро за дело!

Тут же три мужика покорно ухватились за трос и начали перетягивать паром.

Мы медленно отходили от берега. Трос скрипел, доски вибрировали, вода плескалась о борта. Никто не говорил ни слова.

Вода была тёмная и спокойная. Я поднял голову. Надо мной возвышалось каменное основание замка. Оно уходило ввысь, закрывая собой небо. С воды это выглядело особенно давяще. Мысль о том, что этот каменный монолит держится только на магии, вызывала неприятный холодок в груди.

Добравшись до середины озера, мы разглядели платформу. Она была размером примерно двадцать на двадцать метров; собрана из мощных брёвен, скреплённых металлическими скобами. По краям были вбиты толстые колья, к которым можно было швартовать паром.

В центре была выложена каменная площадка для костра, рядом — аккуратная куча дров. У одного края стояли два длинных стола с лавками. По углам располагались небольшие навесы, а под ними лежали матрацы для сна и грубые шерстяные одеяла.

Мы выбрались на платформу. Рыцари-наёмники сразу уселись за один из столов, сняли перчатки, шлемы и начали переговариваться между собой. Остальные, среди них и я с Лирой, двинули к противоположному краю, откуда открывался вид на разлом.

Он растянулся прямо над поверхностью озера — тёмный, мерцающий, переливчатый. Из разлома исходило лёгкое свечение — неравномерное, пульсирующее, то затухающее, то вспыхивающее с новой силой. Цвета постоянно менялись: от густого и горячего багрового до холодного синего.

Края разлома извивались, будто живые, и от них тянулись тонкие нити искр, падающие в воду. В местах, где искры касались поверхности, озеро вспыхивало кругами света, и по воде расходились волны. Казалось, будто озеро дышало вместе с этим разломом. В воздухе чувствовался едва уловимый запах озона, а ещё — какой-то горечи, похожей на дым от жжёной травы.

Я смотрел и не мог отвести глаз. От разлома веяло чем-то древним, жутким и очень чужим. За ним находился другой мир, жуткие твари и неизвестность.

И ещё возле него почти физически ощущалась магия: давила на грудь, тяжёлым грузом ложилась на плечи, пробиралась в мысли. Хотелось отвернуться, но не получалось — взгляд к разлому словно приковывало.