Хаос Возрождённый

Пантак

Ночь спустилась на город Тримашлонап быстро, словно кто-то гигантской рукой сорвал с небес солнце. Звезды высыпали на черную скатерть белыми каплями, воздух стал прохладным, а вистлы, дождавшись любимой поры, завели свои веселые песни. Пантак тоже ждал этого времени. Вот уже несколько дней он был сам готов подпевать маленьким мохнатым существам, когда день сменяла его извечная подруга. Пант, как называли его друзья, закончил приготовления и внимательно осмотрел себя в зеркале. Украденных денег хватило, чтобы купить прекрасную атласную рубаху фиолетового цвета, бархатный черный жилет, мазь, которая скрывала прыщи, и букет цветов, таких прекрасных и душистых, что Пантак забыл выяснить у уличной торговки, как они называются. Штаны ему одолжил его напарник Ваншкиг, или для своих товарищей-воров Ванш, когда узнал, что Панту они просто жизненно необходимы для свидания с некой благородной дамой. Легкие полусапожки Пантак стянул прямо из лавки обувщика, пока тот собирался закрываться на ночь. Пояс с ножнами из кожи капита и кинжал из когтя беурга Панту пожаловал сам мастер-вор Лигрил, когда мальчику исполнилось шестнадцать; поистине дорогой и великолепный подарок. Вооруженный этой красотой, в новой чистой одежде Пантак походил на молодого дворянина. Это определенно радовало по уши влюбленного юношу.

Белая пирамида возвышалась над лесом всего в часе пешего пути от Тримашлонапа. Пугающая громада стояла там уже сто шесть лет, служа напоминанием о давних событиях. Когда-то подступы к ней охраняли солдаты Наместника, но вот уже год, как министры убедили нынешнего правителя города сократить расходы на этот пережиток прошлого. Все равно каждый, от мала до велика, знал, кто захоронен в гигантской каменной гробнице, и только глупец отважился бы проникнуть в нее. До того момента, пока кто-то не пустил слух, что в пирамиде есть сокровища. Тогда-то и появились желающие. Весь воровской мир Тримашлонапа забурлил кипящим котлом. Главари шаек спорили с пеной у рта, кому принадлежит право первыми наведаться туда, где вместе с поверженным н'уданом Хашайей из рода Чеенув погребли несметное количество самоцветов. Правда, некоторые из опытных воров напомнили, что опасно тревожить бездыханное тело слуги Хаоса, даже спустя век. Кроме того, доказательств, что сокровища действительно лежат в пирамиде, никто не видел. Не существовало карт даже с приблизительным планом гробницы; ни одна из книг того времени не упоминала, что драгоценные камни заносились внутрь. Да и зачем бы оставлять там богатства? Поэтому всеобщее волнение немного утихло, но слухи никогда не родятся на пустом месте, значит, что-то ценное в недрах пирамиды было.

Однажды пробудившись после продолжительного сна, Пантак понял, что станет тем самым вором, чье имя войдет в легенды! Нельзя было сказать, что юноша не довольствовался нынешней жизнью. Панта уважали за его способности как ровесники, так и мастера. Но ограничиваться статусом умелого вора, Пантак не собирался. Его учитель и покровитель Лигрил давно стал известен по всему Виленсбашигу за его дерзкие преступления; про одно из них известный тримашлонапский менестрель даже похабную песню сложил. Почему бы не достичь большего, например, прославиться на весь Энхор? Чтобы песня о Пантаке Великолепном звенела на севере, западе, юге и востоке! А как это сделать? Совершить нечто такое, о чем станут говорить в каждом, даже самом дальнем уголке мира — ограбить одну из четырех Белых пирамид. Пант, конечно, боялся Хаоса, истории о том, что творили н'уданы были знакомы всем. Нынешние последователи черных служителей Великого Саусесана тоже не раз наводили шороху в соседних городах. Но, в конце концов, сама Хашайя давно мертва, тело ее, скорее всего, обратилось в пыль, а душа давно выброшена в первозданный Хаос. Так говорили в народе.

В третий день месяца дубов Пантак приступил к осуществлению дерзкой задумки. Он предупредил Ваншкига, что собрался покутить в одном из многочисленных кабаков, а сам через тайный лаз в городской стене покинул Тримашлонап. Конечно, друга можно было посвятить в план, но Ванш бы сначала попытался отговорить его, а потом, конечно, рассказал бы об этом Лигрилу, чтобы тот образумил своего нерадивого ученика. Поэтому Пантак твердо решил оставить Ваншкига в неведении. Зато как потом будет приятно увидеть изумленное лицо Ванша, когда Пантак вернется с мешком самоцветов. Ох, и загуляют они тогда! На неделю, а то и на две, пусть все поймут, что Пантак не только храбрейший из воров, но и щедрейший.

Ночь за городом приятно пахла травами. Пант шагал неторопливо, наслаждаясь путешествием. Сподручнее было бы взять капита, но в лаз животное не пролезало, а у стражника врат непременно бы возникли вопросы, куда этот на ночь глядя собрался одинокий мальчишка, да еще с мешком за плечами. К лесу широкая дорога не вела, поэтому Пантак свернул с нее. Тримашлонап медленно удалялся, под ногами была сырая после мелкого дождя земля, иногда сменяющаяся островками стекла. Следы энергетических ударов сохранились до сих пор там, где в землю били огонь и молнии, когда н'шасты и н'уданы сражались здесь не на жизнь, а на смерть. Эти стеклянные пятна окружали город со всех сторон, словно замерзшие навечно лужи.

Впереди неспешно вырастал лес, над которым верхняя часть пирамиды в этот час казалась не белой, а черной. Пантак помнил из историй, что раньше вместо леса тут располагался луг, но после постройки гробницы вокруг нее высадили деревья, чтобы затруднить путь к телу Хашайи. Хаоситы несколько раз пытались пробиться к н'удану, но это случилось лишь пару раз в первые годы после последней войны. Подлеска здесь не росло, хвойные высокие стволы поднимались тут словно частокол, оберегающий какой-нибудь поселок от налета. Пант вошел под сень деревьев, сразу же стало тише, запах трав сменился нежным ароматом хвои, а песни вистлов остались позади. Юноша вытащил из ножен кинжал. Не то чтобы Пантак страшился зверей, в этом лесу даже мадиусов не водилось, но с оружием в руке юноша чувствовал себя гораздо спокойнее. Тропы ведущей к пирамиде никогда не было, даже солдаты, ранее стерегущие гробницу, вынужденно добирались до нее напролом.

Пантак шагал по земле, слегка присыпанной уже павшими иголками, вслушиваясь в лес. Он шумел только ветвями, которые раскачивал легкий ветер. Птицы и звери стороной обходили это место, видимо их пугала близость белой громадины.

Юноша вышел к пирамиде внезапно. Вокруг стояла тишина. Пантак подкрался к основанию гробницы и потрогал гранитный блок. Он был гладким и теплым на ощупь. Земля при этом не разверзлась, страшные твари не появились из воздуха, а слуги Хаоса не выбежали с криком с приготовленной засады. Пант усмехнулся, бояться тут нечего. Пирамида была ступенчатой, блоки доходил юноше до шеи, при желании он мог забраться на вершину гробницы и посмотреть на Тримашлонап с высоты птичьего полета. Но пришел-то Пантак сюда не за прекрасным видом сверху. Он зашагал вдоль основания пирамиды, высматривая вход. С собой Пант взял всевозможные отмычки, перед которыми не устоит ни один замок. Их мастерили по чертежам самого Лигрила, а он свое дело знал.

Вдруг впереди послышался плач. Пантак резко остановился, подавляя желание убежать в ту же секунду. Что еще за напасть? Плач определенно женский, но откуда ночью у гробницы злобного н'удана взяться женщине, когда не все мужчины осмелятся сюда прийти, пронеслось у юноши в голове. Она сидела прямо на земле, опершись спиной на белый гранит, чуть поодаль от места, где Пант ее услышал. Женщина не замечала юношу, она уткнулась в ладони и продолжала заливаться слезами. Ее богатое с виду платье было порвано, а ноги босы. Вокруг больше ни души. На хаосита она совсем не похожа, на разбойницу тем более. Вот нужно было этой даме заявиться сюда именно этой ночью! Для страданий не очень подходящее местечко. Мало ли что, конечно, с ней стряслось, но теперь все планы летели к проклятому Хаосу!

— С вами все хорошо, месэра? — тихо спросил женщину Пантак. Она вскрикнула, бросила быстрый взгляд на юношу и стала медленно пятиться вдоль камня.

— Не бойтесь. — Вот дурак! Сначала неожиданно явился, напугал, а теперь пытаюсь успокоить. Думать надо было головой, как еще дама могла отреагировать, увидев незнакомца возле Белой пипамиды? Пант растеряно моргал, глядя, как все дальше отползает от него несчастная женщина. Ах, вот оно что! Он же до сих пор сжимал кинжал в руке. Пантак ловким движением спрятал оружие в ножны и вновь обратился к даме в разорванной одежде:

— Месэра, я не причиню вам вреда, поверьте!

— Ты не из его людей? — женщина остановила свой медленный побег.

— Не знаю о ком вы, но я точно не из числа его людей. Меня зовут Пантак. Я, хм, заключил пари, что приду к Белой пирамиде ночью в одиночку. Но как сюда попали вы?

Женщина снова прислонилась к камню, обхватила колени руками и, наконец, ответила:

— Я скрываюсь от… От тех, кто хочет меня убить!

— Убить?! — воскликнул Пант. Да кто вообще может желать смерти это прекрасной женщине? Новая знакомая юноши действительно была чудесна. Даже в темноте он разглядел ее длинные светлые волосы, аккуратное лицо, пусть и с заплаканными глазами, тонкие благородные руки, высокую грудь.

— Да. По приказу брата Наместника!

— Месэра Валкрица? — Вот это дела. Валкриц Октарэгон не походил на доброго человека, но скатиться до убийства женщины? Недостойный брат правителя Тримашлонапа, по-видимому, совсем отвернулся от Порядка, раз удумал такой грех. И почему Наместник не приструнит своего чересчур разгулявшегося младшего братца?

— Ублюдка Валкрица, — прошипела незнакомка. — Любой капит куда больший месэр, чем этот негодяй. Меня зовут Элайдаржа. Любезный родственник нашего Наместника возжелал меня, а ведь я замужем. Моего любимого этим вечером застрелили из арбалета прямо в нашей спальне! Валкриц хотел силой взять меня рядом с бездыханным телом мужа. Мне удалось вырваться из его лап, но погоня не заставила себя ждать. Я кое-как выскользнула из города, правда в тоге совершила ошибку — направила своего капита сюда в лес, забыв, что животные избегают этого места. Капит сбросил меня у самой кромки и удрал. Винить бедного зверя незачем, сама не предусмотрела. Туфли я сняла, чтобы быстрее бежать по земле, преследователи отстали — и вот я здесь. Вы поможете мне, Пантак?

Юноша подошел поближе к Элайдарже и присел на корточки. Женщина с надеждой смотрела на него, и он был просто обязан эту надежду оправдать! К Хаосу сокровища, они все равно никуда не денутся, никто, кроме него, не осмелится прийти за ними, а бросить в беде бедную Элайдаржу нельзя. Так легко опуститься до низости паршивого Валкрица Октарэгона.

— Что я могу для вас сделать, месэра? Спрятать не сумею, предупреждаю сразу, в городе я живу вместе с другом, а он станет задавать вопросы. Пойдут слухи.

— Нет, в Тримашлонап мне возвращаться нельзя! — ответила она. — Люди Валкрица еще несколько дней будут искать меня в городе, да и вероятно на ближайших дорогах. Я думаю переждать здесь.

— Здесь? — Пантак не поверил ушам. — Да вы что, месэра! Это жуткое место, здесь в этих старых камнях погребено зло.

— Уже сто шесть лет прошло, — сказала Элайдаржа, утирая лицо краем платья. — Зато в это страшное место вряд ли придет еще кто-нибудь. Повезло, что сейчас лето, ночами не так холодно, а дрова для костра я найду тут без труда. Но любой плащ или другая одежда не помешает. И еда, я не ела с тех пор как отужинала с мужем… Пантак, ты поможешь?

— Клянусь своим сердцем! — Пант даже не заметил, как Элайдаржа перешла на ты, но уже чувствовал, что готов на все ради этой женщины.

В эту ночь юноша вернулся в Тримашлонап, пробрался на кухню в один из домов, примыкающих к городской стене, и стащил хлеб, полголовки сыра, кусок копченого мяса да бутыль сладкого вина. Этого хватило Элайдарже на пару дней. Плащ Пант ей отнес собственный, тем более со следующего дела все равно собирался купить новый.

В течение следующих дней Пантак крал деньги на рыночных площадях у зазевавшихся горожан, часть из них он откладывал себе на одежду, а оставшуюся часть тратил на вкуснейшие яства, книги и изящные наряды для своей любимой. Да, шестнадцатилетний вор влюбился в благородную даму старше его, и что? Разве кто-то мог запретить ему слушать сердце? Пант понимал, что Элайдаржа еще горюет по погибшему мужу, времени ведь прошло всего ничего. Но рано или поздно она ответит ему взаимностью, юноше, нет — мужчине, который спас ее, не убоявшись гнева могущественного Валкрица Октарэгона!

Пантак последний раз поглядел на себя в зеркало. Замечательно, мазь стоила своих денег — прыщи, будто по волшебству, исчезли с лица. Пант улыбнулся, поправил кинжал в ножнах и, схватив букет, вышел из дома.

Из города Пантак выбрался по тому же лазу, что в первый раз свел его с Элайдаржой. Стражники Тримашлонапа каждый день проходили мимо тайного воровского пути, не замечая его у себя под носом. Кладка в этом месте ничем не отличалась от других участков стены. Здесь, между двумя домами, стояла старая телега, груженная высохшим сеном, на которую никто не обращал внимания. А вот под ней прятался тщательно замаскированный люк, ведущий в небольшой туннель, который выводил за стену. Лигрил выдал секрет этого хода, когда Пантак доказал, что достоин зваться вором.

Юноша шел к Элайде, перебирая в голове слова. Он до сих пор не объяснил ей, что живет преступлениями, потому что не знал, как любимая отнесется к этому. Они каждый раз беседовали на самые разные темы, но не касались того, чем занимался Пант. В конце концов, Элайдаржа не какая-нибудь нищенка, вдруг она всегда презирала ворье? Стоит ли вообще ей говорить про свое неблагородное ремесло? Но в любом случае, они будут вместе, с каждой секундой уверенность Панта в этом только росла.

Зеленый бор встретил мальчика неизменной тишиной. Лес за короткое время из страшного места превратился в уютный сад, где Пантак виделся с женщиной, которая украла его сердце. Подумать только, умелого вора, иной раз проворачивающего сложные дела, тоже ограбили! Но о такой потере жалеть было бы бессмысленно.

Элайдаржа сидела у костра, который уже не раз разводила возле основания пирамиды, и встала, когда из-под деревьев вышел Пант. Она ахнула, разглядев его наряд. Пантак с улыбкой вручил ей букет и сказал:

— Эти цветы лишь бледная тень, твоей красоты, Элайдаржа!

— О как же это приятно! — воскликнула она и поцеловала юношу в щеку. Пант почувствовал жар от этого легкого прикосновения алых губ. Он должен ей во всем признаться, прямо сейчас, довольно медлить! Иначе позже он испугается.

— Элайдаржа, я люблю тебя с нашей первой встречи, я хочу быть с тобой! Могу только предполагать, ответишь ли ты мне тем же, но кое-что утаивать от тебя я не могу больше. Вся эта прекрасная еда, дорогая одежда, что я приносил тебе…

— Я уже догадалась, что ты вор, Пант, — перебила его любимая и засмеялась. О, этот легкий смех, слаще него юноша ничего не слышал. Песни вистлов в сравнении с ним — настоящая какофония. — И меня это не сильно волнует. Если бы не ты, я бы сгинула здесь от голода, а люди Валкрица могли надругаться надо мной перед тем, как прервать мою жизнь. Я смирилась с гибелью мужа, поэтому тоже полюбила тебя!

Свершилось! У Пантака закружилась голова — Элайдаржа тоже его любит. О чем еще можно мечтать? Теперь им вместе необходимо сбежать далеко, где люди недостойного брата Наместника их никогда не потревожат. Лигрил поймет, почему его ученик скрылся, а Ваншкиг, конечно, простит друга. Может, когда-нибудь они все вместе еще встретятся на перекрестках судьбы. Какая же Элайдаржа красивая! Свет от костра это только подчеркивал.

— Нам нужно уехать отсюда как можно быстрее, — любимая словно читала его мысли, — хотя бы в Грелимарай.

— Дай мне пару дней, я добуду деньги!

— Нет, любимый, — возразила Элайдаржа, взяв Пантака за руку. — Сколько бы ты не украл, нам хватит лишь на первое время. Тем более в Грелимарае у воров свои банды, узнают, что ты не местный, выяснят, что прибыл из Тримашлонапа, а там и Валкриц может напасть на след, понимаешь?

— Понимаю, — сказал Пант, какая же она мудрая, он даже не подумал о таком. — Что же делать?

— Мы с тобой стоим рядом с огромным богатством. — Элайдаржа указала на пирамиду рукой. — Изумруды, топазы, рубины — достаточно на всю жизнь.

— Так это не слухи?

— Да, не слухи. С Хашайей захоронили драгоценности, которыми хаоситы покупали оружие для войны. Мой муж знал об этом, но мы итак не бедствовали. Я нашла вход еще в ту ночь, когда сбежала от убийц. Идем. Возьмем головешки из костра, чтобы осветить нам путь.

Пантак и Элайдаржа быстрым шагом направились туда, где начиналась их дорога к новой счастливой жизни. Небольшая дверь в нише, прорубленной в граните, находилась с другой стороны пирамиды. Пант гадал, как будет ее взламывать, ведь отмычки сегодня он не взял. Но в свете прыгающего пламени через мгновение увидел, что на двери не было ни замка, ни отверстия для ключа. Вот так вот, а он бахвалился, что попадет в гробницу. Как же войти внутрь? Может, потайной механизм?

— Дверь закрыта энергией Порядка, Пант, — сказала Элайдаржа, смотря ему прямо в глаза.

— Откуда ты знаешь? — удивился юноша.

— Читала в книге, конечно! Открыть ее можно лишь кровью, но я так боюсь пораниться после преследования. Дай мне нож.

— Что ты! Я все сделаю сам. — Пантака ужаснуло, что любимая готова причинить себе боль, лучше он сам.

— Тогда сделай легкий надрез на ладони, а потом приложи ее к двери.

Пант вытащил кинжал и полоснул по руке. Коготь беурга был острее любой бритвы. Кровь сразу же выступила на коже, но боли он почти не почувствовал.

— Ну же! — торопила Элайдаржа.

Юноша тронул камень. Сначала ничего не произошло, а затем, через неуловимый миг, дверь просто исчезла, беззвучно, словно была лишь иллюзией. Энергия!

— За мной. — Любимая первой отважно бросилась во тьму пирамиды, где когда-то захоронили тело прислужницы Хаоса. Элайдаржа не только красивая и умная — ее смелости должны завидовать многие мужчины. Что за счастье любить подобную женщину и быть любимым в ответ!

Внутри гробницы было душно, а тишина закладывала уши. Голые стены, никаких изображений или знаков. Пламя от головешек слегка дрожало. Элайдаржа шла так, будто знала, где лежат сокровища. Скорее всего, ей рассказал муж. Интересно, как он выведал это, если все воры Тримашлонапа так ничего и не выяснили. Узкий коридор закончился ступенями, ступени привели в другой коридор, который тоже уперся в лестницу. Они блуждали по лабиринту, каждый раз немного поднимаясь на очередной уровень пирамиды. Элайдаржа молчала, Пантак полностью доверился ей. Они все шли и шли, и безмолвие стало тяготить юношу. Через некоторое время он все же спросил:

— Долго ли нам еще идти, любимая?

— Уже недолго, — ответила Элайдаржа, — мы пришли. — Она повернулась к Панту, улыбнулась и исчезла вместе с горящей головешкой также быстро и тихо, как дверь в гробницу Хашайи.

— Элайдаржа! — выкрикнул Пантак. Как, как это произошло? Пантак был в замешательстве и даже не сразу заметил, что стоит в полной темноте. Огонь из его руки тоже каким-то образом пропал. Ужас накатил на юношу так, что у него затряслись ноги. Зачем они кинулись за этими драгоценностями! Нельзя шутить с Хаосом, нельзя. Пусть миновало столетие, но зло живет гораздо дольше. Пант обнажил кинжал, глубоко в душе понимая, что против сил Хаоса это не более чем сухая тростинка против стального клинка. Но любимая! Она должна остаться живой.

Пантак левой рукой нащупал гладкую стену коридора, выставил нож перед собой и аккуратно стал продвигаться вперед. Страх неотступно следовал за ним, спина взмокла. Пант сделал шаг, затем следующий. Этот путь во тьме мог оказаться бесконечным. Через несколько секунд его рука скользнула в пустоту, значит, юноша оказался в каком-то внутреннем помещении. Как же здесь темно, хоть чуточку огня. О Порядок, ну хоть немного огня! Эта гнетущая, обволакивающая чернота вокруг убивает.

Внезапно вспыхнул яркий свет. От неожиданности Пантак присел на корточки и прикрыл глаза свободной рукой, измазавшись в собственной крови. Он боялся увидеть перед собой какое-нибудь создание Великого Саусесана или мертвую Элайдаржу.

— Не бойся, мальчик, — раздался громкий женский голос, в котором сочеталась нежность и похоть. — Я тебя не трону.

Пант отнял руку от лица. Он находился в просторной комнате с белоснежными стенами и низким потолком, на котором были закреплены стеклянные шары, дающие почти дневной свет. Посредине на постаменте стоял саркофаг из того же белого гранита; те, кто строили пирамиду, не отличались фантазией. Из помещения больше не было выхода. Ни Элайдаржи, ни драгоценных камней, ничего, никого. Но ведь Пантак только что слышал голос, не сошел же он с ума от исчезновения любимой! Никто не сходит с ума так стремительно!

— Нет, ты не лишился рассудка, — произнесла женщина. Голос, казалось, шел отовсюду, как будто сами белые стены разговаривали с ним.

— Кто ты? — спросил юноша. Он дрожал, уже догадываясь, с кем говорит.

— Я Хашайя из рода Чеенув. Та, которую прозвали Черной и Предательницей!

Пантак издал истошный вопль. Он захотел бежать, бежать сию же минуту из этого проклятого места, но служительница Хаоса его остановила.

— Побежишь сломя голову — заблудишься. Или ты запомнил все переходы?

— Не запомнил, но найду, как выбраться, позволь мне уйти!

— Если уйдешь — умрет Элайдаржа!

— Отпусти ее, — взмолился Пант. Он выронил нож, упал на колени и зарыдал. Как он смел подумать о побеге, когда его любимая еще томилась в руках опасного н'удана.

— Просто так не могу, — засмеялась Хашайя. Ее смех терзал уши. Разве так смеется женщина? — Ты должен заключить со мной сделку, мальчик, иначе любимой не увидишь.

— Какую? — Что он делает! Пантак! Нельзя поддаваться Хаосу. А бросить Элайду на погибель можно? Это обман, ложь, Хаос всегда лжет! О Порядок!

— Просто коснись своей порезанной ладонью крышки саркофага. Клянусь изначальным Хаосом, что не нарушу условия сделки. Обещаю, что твоя любовь останется жива и невредима, ты скоро ее увидишь, и вы вместе покинете пирамиду.

— Я согласен! — Вот ты и заключил сделку с той, кто продала душу Великому Саусесану. Не для себя, для Элайдаржи, это другое, мне ничего не надо от Хаоса, лишь бы любимая осталась живой. Пант поднялся с колен, подобрал оброненный нож и подбежал к саркофагу. Он замер на мгновение, а потом положил руку на теплый камень.

— А теперь отойди, — приказала Хашайя. Юноша не стал перечить, он хотел как можно быстрее забрать отсюда Элайдаржу и очутиться снаружи. Пантак вернулся к входу в усыпальницу. Кровавый отпечаток его ладони резко контрастировал на белом фоне крышки саркофага. Ничего не происходило. Вдруг кровь почти за миг впиталась в камень, словно он обратился в мягкую ткань, а через считанные секунды крышка треснула и развалилась на две части, которые с грохотом рухнули на пол. Гранит разбился на мелкие кусочки. А следом из своей вековой могилы восстала верная слуга Хаоса.

— О нет, пожалуйста, этого не может быть! — закричал Пантак. Все происходящее казалось дурным сном, от которого нельзя избавиться. Перед ним была Элайдаржа, его любимая. Ее волосы стали темными как ночь, но в остальном она не изменилась. Н'удан слегка расставила в стороны руки и вылетела из саркофага. Она опустилась рядом с Пантом, всего в паре шагов от него. Он хотел отшатнуться, но уперся в стену. Из-за ужаса юноша даже не заметил, что отступать уже некуда. Элайдаржа. Нет, Хашайя из рода Чеенув! Все та же красивая босая женщина в черном шелковом платье. Только глаза ее теперь горели красным пламенем, в них не было больше любви.

— Я обещала, что ты увидишь любимую живой и невредимой? — Хашайя захохотала, и в этом смехе Пантак слышал дикую ярость. — Я сдержала слово. И, пожалуй, даже сдержу остальные — позволю жить дальше с этой ношей на плечах. Ты в самом деле мне помог, мальчик, а я умею быть благодарной. К тому же, вряд ли ты кому расскажешь, что освободил прислужницу Хаоса, милый. Так что живи.

Хашайя резко схватила Пантака за руку. Его пронзила неистовая боль. Но н'удан все-таки не соврала. Юноша не умер. Они оказались снаружи пирамиды, на том самом месте, где горел костер. Но следов огня, конечно же, Пант не увидел. Все это было лишь иллюзией, как и его любовь к Элайдарже. Хитрые энергетические потоки Хаоса затуманили голову юноши. Уже рассвело. Пантак заметил, что на одном гранитном блоке лежит вся одежда, которую он приносил любимой, рядом — книги. Тут же догнивала еда, скопившаяся за несколько дней, и прямо на глазах вяли цветы. Как же он был слеп все это время, как же он был глуп!

— Спасибо за заботу, мальчик, — поблагодарила Хашайя, ее голос перестал звучать грозно. — Но нам пора прощаться. — н'удан плавно оторвалась от земли и поплыла к вершине пирамиды. Пантак не видел, как она встала там в полный рост, но слышал, как Хашайя выкрикивала незнакомые слова, размахивая руками, пока вдруг не взорвалась снопом красных искр.

Когда Пант вернулся домой, Ваншкиг еще спал, по обыкновению еле слышно похрапывая. Пантак опустился на свою кровать. Он обхватил голову руками и стал тихо-тихо шептать. Что же я наделал. Что же я наделал. О Порядок! Простите меня, если сможете.