Гнев Безумного Бога

Глава 3 Потрясение

Паг всматривался в солнце.

Он переключал восприятие между спектрами видимого света и другими энергетическими состояниями, которые теперь мог распознавать. Как ни старался, он не находил слов, чтобы описать увиденное. Две недели они провели в родном мире дасати, скрываясь в комплексе помещений под защитой Мартуха — воина дасати и тайного последователя Белого. Это время Паг использовал, чтобы отточить контроль над своими способностями в этом мире.

Исалани Накор, его давний друг и спутник, сидел на другой скамье в маленьком саду, наблюдая за Пагом. Их подопечный, странный молодой воин Ралан Бек, тренировался с Мартухом, осваивая тонкости роли его протеже и искусство быть воином дасати.

Магнус, старший сын Пага, сидел рядом с отцом, погруженный в свои мысли. Трое магов обдумывали свою миссию. Хотя Магнус безоговорочно доверял отцу, он всё ещё не понимал, что привело их в этот тёмный мир — в место, куда не ступала нога человека — и что они здесь ищут. Магнус осознавал угрозу, исходящую от дасати, но не мог представить, чего они надеются достичь здесь, в мире, находящемся на невообразимом расстоянии от дома.

Расстояние, поправил он себя, здесь не имеет значения. Существуют доказательства, что в их вселенной есть двойник этого мира — возможно, даже знакомый Магнусу. Но как они вернутся в свою плоскость реальности — было за пределами его понимания.

Это последнее осознание пробудило в молодом маге тревогу. Он был — после матери, отца и, возможно, Накора — сильнейшим магом Мидкемии и, скорее всего, однажды превзойдёт даже их. Но при всех его способностях, таланте и знаниях, он не имел ни малейшего представления, как они вернутся домой. Он пытался понять природу магии, которая перенесла их сюда. Отдельные элементы казались… знакомыми, напоминая телепортацию и магию разломов, но как всё это сочеталось — оставалось для Магнуса загадкой. Мартух намекал, что в каком-то смысле этот переход был прост, но избегал подробностей.

Как ни старался Магнус доверять этому ренегату-дасати, в глубине души он сомневался. Хотя их цели казались схожими, они не были идентичны, и Магнус не сомневался: Мартух поставит интересы своего народа выше жизней четырёх людей с Мидкемии.

В этот момент в сад вошёл источник ещё одного беспокойства Магнуса. Если верить словам отца, перед ним стоял его дед — легендарный Макрос Чёрный. Но человек (если это вообще был человек) имел облик дасати. При этом он обладал воспоминаниями, которые могли принадлежать только Макросу, безупречно говорил на языках Мидкемии и Келевана и во всём демонстрировал мышление человека с их родного мира. Однако сам факт присутствия Макроса в этом мире, в таком облике, поднимал вопросы, выходящие далеко за рамки просто тревожных.

Тайно Магнус испытывал страх.

Макрос отсутствовал большую часть времени с момента прибытия Пага и остальных, и у них было лишь несколько минут для разговоров. Высокий дасати кивнул в знак приветствия и подошел к Пагу и Магнусу.

— Можно присесть? — спросил он.

Магнус подвинулся на каменной скамье, освобождая место магу-дасати.

— Даже спустя недели мой разум отказывается верить, — сказал Паг. — Я понимаю, что ты… изменился, но вижу — ты всё ещё ты. — Он внимательно изучил черты лица дасати, сидящего рядом. — Я был, по любым меркам, терпелив, согласись. — Взглянув на спутников, продолжил: — Из обрывков информации мы поняли, что ты возглавляешь группу, постоянно находящуюся в опасности, и у тебя множество обязанностей. Но сейчас ты здесь, так почему бы не рассказать нам всю историю?

Накор поднялся со своей скамьи и подошел, чтобы сесть напротив Пага.

— Как бы я ни любил хорошие истории, на этот раз было бы полезно услышать только правду, Макрос.

Макрос улыбнулся.

— Возможно, моим самым тяжким грехом была ложь. В те времена… — Он отвел взгляд, словно глядя в болезненное воспоминание, и вздохнул. — Это было так много лет назад, друзья. Я был высокомерным человеком, который не доверял другим настолько, чтобы сказать простую — или не очень простую — правду и позволить им самим решить, как поступить.

— Я манипулировал людьми с помощью лжи, чтобы гарантировать… — Он покачал головой. — Другим грехом было тщеславие, признаю. Я был так уверен тогда… когда был молодым, когда был человеком. — Он сделал неопределенный жест рукой. — Этот опыт смирил меня, Паг. — Макрос посмотрел на Магнуса. — У меня есть взрослый внук, и я пропустил каждый день его жизни.

— У тебя их двое, — сказал Магнус. — У меня есть младший брат.

— Калеб, — произнес Макрос. — Я знаю.

Паг всё ещё не мог смириться с новой реальностью — его разум отказывался принять то, что видели его глаза. Но даже преодолев это потрясение, он столкнулся с другой проблемой: перед ним сидел Макрос Чёрный, отец его жены.

Тот самый человек, который только что открыто признался, что использовал людей как инструменты и без стыда лгал ради выгоды. Он подвергал других опасности без их согласия, принимал решения, которые приносили боль, страдания и смерть. Доверять ему было невероятно сложно.

И всё же… Паг видел, как Макрос погиб, защищая других от Маарга, Короля Демонов. Это была высшая жертва, которая почти наверняка спасла Мидкемию от ужасов, перед которыми Змеиные Войны показались бы лишь лёгким прологом. Маарг уничтожил бы весь мир, будь у него достаточно времени.

Макрос заговорил спокойно:

— Время лжи прошло.

Он посмотрел на Магнуса и протянул руку, мягко коснувшись его лица:

— В этом теле я моложе тебя, — горько улыбнулся он. — Несмотря на сотни лет воспоминаний, по меркам дасати мне всего тридцать.

Он убрал руку:

— У тебя её глаза.

Магнус слегка кивнул. Взгляд Макроса перешёл от внука к Накору, затем к Пагу.

— Начни с самого начала, — попросил Паг.

Макрос рассмеялся:

— Для этой истории начало стало моим концом. Как я уже говорил, я погиб от рук Маарга.

Он устремил взгляд вдаль, сосредоточившись на воспоминаниях:

— Когда я умер… — Макрос закрыл глаза. — Это трудно вспомнить… Чем дольше я живу как дасати, тем… туманнее становятся человеческие воспоминания. Особенно чувства, Паг.

Он посмотрел на Магнуса:

— Прости, мальчик мой, но родственных уз, которые я должен испытывать, просто нет. — Макрос опустил глаза. — Я даже не спросил о твоей матери, да?

— Вообще-то, спросил, — ответил Магнус.

Макрос кивнул:

— Тогда боюсь, моя память угасает стремительно. Ирония в том, что человек, проживший девятьсот лет, по всей видимости, умирает.

Потрясение Пага было очевидным:

— Умираешь?

— Болезнь, редкая среди дасати, но не беспрецедентная. Если кто-то вне нашего круга заподозрит… меня убьют без раздумий за слабость. Человеческие недуги старости чужды дасати. Если слабеет зрение или память — больного устраняют мгновенно.

— Можно ли что-то… — начал Магнус.

— Нет, ничего, — оборвал Макрос. — Эта культура основана на смерти, не на жизни. Наруин говорила, что Ведьмы Крови в своём анклаве могли бы помочь, но это на другом континенте, а время критически важно. — Он усмехнулся. — Кроме того, если ты уже умирал однажды, смерть не кажется такой уж страшной, верно? Мне интересно, что боги приготовили мне на этот раз. — Он поморщился, меняя позу. — Нет, смерть — это легко. Трудно именно умирать. — Оглядев присутствующих, продолжил: — Итак, как я говорил, память подводит, поэтому я изложу вам необходимые сведения, а затем посмотрим, сможем ли мы служить общему делу.

Взглянув на Накора, Макрос оживился:

— Игрок! Тот самый, что меня надул! Вот теперь я вспомнил.

Накор улыбнулся:

— Я рассказывал тебе об этом, когда ты возродился после попытки стать богом.

— Да… ты подсунул мне холодную колоду! — В глазах Макроса мелькнуло веселье при этом воспоминании. Затем его взгляд стал пристальным, он внимательнее изучил Накора. — Ты не тот, за кого себя выдаёшь, мой друг. — Он указал большим пальцем в сторону дома Мартуха: — Как и твой юный приятель. В нём есть нечто… опасное. Очень опасное.

— Знаю, — сказал Накор. — Я думаю, в Ралане Беке заключён крошечный фрагмент Безымянного.

Макрос задумался, затем произнёс:

— В моих сделках с богами и богинями я кое-что понял об их возможностях и ограничениях. Что вам известно?

Накор взглянул на Пага.

— Мы полагаем, что боги — природные существа, во многом определяемые человеческими верованиями. Если мы представляем бога огня как воина с факелами, он становится таким, — ответил Паг.

— Именно, — согласился Макрос. — Но если другой народ видит это существо как женщину с огненными волосами, божество принимает и эту форму. — Он обвёл взглядом присутствующих. — В древние времена у дасати были боги и богини практически для каждого аспекта природы. Были главные божества: огня, смерти, воздуха, природы и прочие — даже бог и богиня любви, или, по крайней мере, фундаментального мужского и женского стремления продолжить род. Но существовало и столько второстепенных богов, что у учёного голова разболелась бы от одной попытки их каталогизировать.

— Была богиня домашнего очага, бог деревьев, а бог воды имел под своим началом бога морей, другого — рек, богиню волн и ещё одного — дождя, — продолжал Макрос. — Существовал бог путешественников, другой — строителей, третий — тех, кто трудился под землёй в шахтах. Насколько я понимаю, святилища стояли на каждом углу и вдоль дорог, а набожные жители усердно оставляли на них подношения, посещали предписанные богослужения, фестивали и обряды посвящения.

Он глубоко вздохнул:

— Дасати были расой верующих, чьё чувство долга могло бы посрамить даже цуранийскую храмовую жрицу. Они создали пантеон из тысяч богов и богинь, и у каждого был свой день почитания, даже если он заключался лишь в возложении цветка на алтарь или поднятии стакана в таверне во имя божества.

— Важно помнить, — подчеркнул Макрос, — что эти боги и богини были столь же реальны, как и те, с кем вы сталкивались в Мидкемии, пусть даже сферы их влияния были ничтожны. В них была искра божественного, даже если их миссия ограничивалась лишь обеспечением красивого цветения полей весной.

Он повернулся к Пагу:

— Что ты узнал о Войнах Хаоса с нашей последней встречи?

— Немного, — ответил Паг. — У Томаса появилось несколько новых воспоминаний Ашен-Шугара, и я нашёл пару странных томов мифов и легенд. Но ничего существенного.

— Тогда слушай, — сказал Макрос, пристально глядя на Накора. — Правду.

Накор кивнул один раз, выразительно, но ничего не сказал.

Макрос начал повествование:

— До появления человечества на Мидкемии существовали древние расы. О некоторых вы знаете — например, о валкеру, правителях того мира и повелителях драконов и эльфов. Но были и другие расы, чьи имена и сущность канули в Лету ещё до зарождения человеческой памяти.

— Была раса летунов, паривших над высочайшими вершинами, и раса существ, обитавших в океанских глубинах. Мирные они были или воинственные — мы никогда не узнаем, ибо валкеру уничтожили их.

— Но над всеми возвышались двое: Ратар, Владыка Порядка, и Митар, Владыка Хаоса. Это были два Слепых Бога Начала. Сама ткань мироздания была их владением: Ратар сплетал нити пространства и времени в упорядоченный узор, а Митар разрывал их, чтобы Ратар вновь и вновь воссоздавал порядок.

— В те эпохи Мидкемия была миром равновесия, центром той области пространства-времени, и всё было… более-менее благополучно.

Накор усмехнулся:

— Если ты, конечно, был существом невероятной силы.

— Да, — согласился Макрос. — Слабые не выживали, ибо правил закон силы без намёка на справедливость или милосердие. Валкеру были скорее порождением той эпохи, чем воплощением зла; можно даже сказать, что понятия добра и зла в те времена попросту не существовали.

— Но что-то изменилось. Порядок вселенной нарушился. Больше всего мне хотелось узнать причину этого сдвига, но она потеряна во времени. Произошла фундаментальная перестройка мироздания — невозможно сказать, сколько времени это заняло, но для рас, населявших тогда Мидкемию, результат казался внезапным. Обширные разломы в пространстве и времени появились словно ниоткуда, и внезапно в мир явились неизвестные прежде существа: люди, гномы, великаны, гоблины, тролли и другие. А также расы, что пришли, но не уцелели.

— Долгие годы война бушевала по всей вселенной, а мы, простые смертные… — Он замолчал и тихо рассмеялся. — Вы, простые смертные, могли постичь лишь ничтожную её часть. То, что мы знаем — легенды, мифы и сказания. В них, возможно, затерялись обрывки правды, но истину уже не узнать.

Накор рассмеялся:

— Для человека, способного путешествовать во времени, у тебя был довольно простой способ узнать эту истину.

Макрос усмехнулся:

— Можно подумать, да? Но правда в том, что я не умею путешествовать во времени, по крайней мере, не так, как ты представляешь. — Он посмотрел на Пага: — Я помню, как ты и Томас нашли меня в Саду, на краю Вечного Города.

Паг вспомнил. Это была его первая встреча с Залом Миров.

— Будь у меня способность путешествовать во времени, я никогда не позволил бы жрецам пантатианцам заманить нас в ловушку и отбросить в прошлое, — сказал Макрос.

— Однако ты научил меня ускорять её раскрытие многократно, пока мы не достигли точки, где время потеряло смысл, — заметил Паг.

— Верно. Хотя мне не хватало твоих талантов в этом отношении, у меня также не было навыков манипулировать временем, как у пантатианцев.

— Во всех наших столкновениях с Змеиными Жрецами, — задумчиво произнёс Паг, — они проявляли хитрость, но едва ли гениальность, были опасны в числе, но не поодиночке. — Он помолчал, затем добавил: — Я никогда не задумывался, что временная ловушка на самом деле была заклинанием колоссальной сложности, требующим навыков, превосходящих их способности. По крайней мере, один из тех жрецов был вдохновлён свыше.

— Все нити ведут к Безымянному, — сказал Накор. — Как он коснулся Лесо Варена, так же он мог вдохновить и верховного жреца пантатианцев. Вот вам и вдохновенный гений.

Макрос махнул рукой:

— Да. Будь у них все такие способности, война сложилась бы иначе. Но кроме того одного провидца, они были не более чем досадной помехой…

— Помехой? — перебил Паг. — Десятки тысяч погибли в ходе двух войн из-за этой «помехи».

— Ты неверно понял мои слова, — поправил Макрос. — Они сеяли хаос, но, как верно заметил Накор, корень всего — в Безымянном.

Макрос встал, сделал несколько шагов, затем развернулся и сказал:

— Здесь так многое нужно объяснить, и трудно решить, с чего начать.

Он обвёл взглядом присутствующих:

— Если у вас возникнут вопросы, возможно, лучше отложить их, пока я не изложу следующую мысль.

Макрос взмахнул рукой, и в воздухе появился светящийся шар — иллюзия, которую Паг сразу узнал. Он сам использовал подобные при обучении студентов в Ассамблее на Келеване, в Академии Звёздной Пристани и на Острове Колдуна.

— Представьте, что этот шар — всё существующее, — сказал Макрос. — Окружённый пустотой, он представляет всё, что мы можем постичь.

Он снова взмахнул рукой, и шар теперь был разделён на полосы разных оттенков серого — от почти чёрного внизу до светло-серого вверху.

— Каждый слой представляет уровень реальности, причём центральный — наш… вернее, ваш, — поправился он. — Как вы заметили на Косриди, это физическое соответствие Мидкемии, подобно тому как этот мир соответствует Келевану.

— Келевану… — прошептал Паг. — Я даже не догадывался.

Макрос кивнул:

— Этот сад расположен примерно там же, где в Императорском дворце Святого Города Кентосани находится большой зал, если я правильно помню цуранийскую географию.

Он сделал паузу, собирая мысли:

— Между физическими мирами существует связь, природу которой я не берусь объяснить. Можно даже утверждать, что существует лишь одно физическое воплощение, а уровни реальности — это наложенные духовные сферы, фактически занимающие то же пространство.

Макрос усмехнулся:

— Всё это крайне сложно и граничит с абстрактными дискуссиями, подходящими разве что для студентов, изучающих натурфилософию.

Затем его выражение стало серьёзным:

— Я понимаю, почему ты не распознал аналогии между Омадрабаром и Келеваном — дасати населяют этот мир гораздо дольше, чем люди Келеван.

Он провёл рукой по воздуху, и иллюзия показала вид планеты с высоты:

— Поднявшись достаточно высоко, ты увидел бы, что хотя океаны выглядят знакомо, большая часть поверхности покрыта постройками.

Внезапно изображение исказилось, будто невидимая игла проткнула сферу снизу, вытесняя часть каждого слоя вверх, пока они не пересекались с уровнем выше.

— Затем произошло то, что я могу назвать только Нарушением, — торжественно произнёс Макрос.

Паг перевёл взгляд на спутников, но промолчал.

Макрос продолжил:

— Как и причину потрясения, что привело человечество в Мидкемию, мы никогда не узнаем причину Нарушения.

Накор усмехнулся:

— А они одинаковые?

Макрос нахмурился, словно раздражённый учитель:

— Если узнаешь — сообщи мне. Это Нарушение — своего рода… дисбаланс, давление снизу вверх, от низшего к высшему уровню реальности. Подобно тому, как дасати пытаются проникнуть в ваш… в вашу реальность, существа из третьего уровня стремятся подняться сюда.

— Ты описываешь катаклизм невиданного масштаба, — прошептал Паг.

Макрос кивнул:

— Да, мой друг. Вся ткань мироздания разрывается, и мы должны остановить это, пока не стало хуже.

— Как? — тихо спросил Магнус.

Макрос вздохнул — странно человеческий звук для дасати:

— У меня нет точных знаний, лишь догадки, и даже они… неубедительны. — Он взмахнул рукой, и иллюзорная сфера исчезла. — Войны Хаоса, похоже, были попыткой восстановить баланс во всей реальности, от высшего до низшего уровня. Мы можем лишь гадать, что происходило в других сферах, но подозреваю, равновесие было восстановлено — иначе нынешний кризис был бы ещё катастрофичнее. У нас нет свидетельств взаимодействия между вашей родной реальностью — в которой я тоже некогда жил — и уровнем выше, первым небом.

— Потому что Безымянный заключён в темницу? — предположил Накор.

— Скорее всего, — согласился Макрос. — Таким образом, хаос исходит из низших сфер. Темнейший, Тёмный Бог дасати, настолько могуществен в своём господстве, что любые вторжения снизу, угрожавшие этому уровню, почти наверняка были нейтрализованы.

— Можно задать вопрос? — осмелился Магнус.

— Какой? — отозвался дед, едва скрывая нетерпение.

— Почему именно здесь? Почему Келеван и Мидкемия?

Макрос задумался, затем одобрительно сказал:

— Неплохой вопрос. — Он улыбнулся. — Подозреваю, должны существовать точки пересечения — локусы, где вторжения из одного уровня в другой проявляются в первую очередь, подобно первому разлому цурани в Мидкемию в Серых Башнях.

— Помни, боги каждого уровня — локальные проявления куда более грандиозных сущностей, охватывающих вселенные. Безымянный — воплощение зла невообразимого масштаба, простирающегося на всю вселенную, где находится Мидкемия, вселенную миллиардов миров с несчётными существами, чьи видения придают этому злу легион обличий.

Он сделал паузу, затем продолжил:

— Однако мы можем с определённой долей уверенности предположить, что, подобно Мидкемии, Безымянный был заключён под стражу во многих других местах, как результат конфликта, который, судя по всему, сфокусировался именно на этом мире.

— Я предполагаю, что чем дальше от Мидкемии, тем меньше вероятность сохранения истории Войн Хаоса в неизменном виде. Помните сферу? На периферии уровни бытия кажутся нормальными, неизменными. Но в точке вторжения царит хаос.

— Твои доводы убедительны, — сказал Паг. — Но как это относится к нам, оказавшимся здесь?

Макрос кивнул и улыбнулся:

— Переходим к сути. — Он пристально посмотрел Пагу в глаза: — Безымянный заключён, но, как ты видел, не лишён влияния и даже некоторой силы, хотя и ограниченной другими выжившими Великими Богами — Хранителями.

— Ему не по нраву вторжение «снизу» Тёмного Бога дасати. Насколько возможно, он действует заодно с другими богами Мидкемии, чтобы восстановить должный порядок вещей.

— Мы работаем на Безымянного? — спросил Накор.

— В некотором смысле, да, — ответил Макрос. — Я убеждён, что в конечном счёте все мы играем свою роль в планах Безымянного.

— И в чём этот план? — спросил Накор.

Выражение лица Макроса стало мрачнее прежнего:

— Я полагаю, мы наблюдаем борьбу между богами, друзья мои. И в каком-то смысле мы — оружие.

— Оружие? — повторил Магнус. — Мы всего лишь трое магов и… — Он бросил взгляд на Накора.

— Бек может быть оружием. В нём мало естественного.

— Существует пророчество, — сказал Макрос. — Дасатийский лорд восстанет против ТеКараны и подготовит путь Богоубийце.

Паг промолвил:

— Ты думаешь, Бек…

— Это оружие, — закончил Накор. — Это почти наверняка.

— Чего я не знаю, так это действительно ли он то самое оружие. — Макрос закашлялся, пытаясь подавить приступ, но Паг уже видел, как сжалась его грудь. Когда кашель прошёл, он сказал: — Даже последний из Ничтожных напал бы на меня, увидев такой явный признак слабости.

В комнату поспешно вошёл слуга, а следом за ним — воин в одеяниях Садхарин.

— Господин, — произнёс слуга. — Что-то…

Воин прервал его:

— Вести от Мартуха. Вам нужно бежать. Через час из Дворца поступит объявление. На закате начнётся Великий Отбор.

Макрос выпрямился во весь рост, его воля победила немощь тела:

— Ты знаешь, что делать, — сказал он слуге. — Бери только необходимое и отведи наших людей в ближайшее убежище.

— Господин, — поклонился слуга и бросился прочь.

К воину Макрос обратился иначе:

— Вернись к Мартуху. Скажи встретиться в Роще Дельмат-Ама как только сможет. Если возможно, пусть приведёт Валко и других, кто может быть полезен. Думаю, время пришло.

Молодой воин почтительно кивнул и поспешил уйти. Макрос пробормотал себе под нос:

— Да помогут им боги выжить.

Паг спросил:

— Что происходит?

— Собирайте вещи. Уходим через минуты, — сказал Макрос. — ТеКарана объявил Великий Отбор. С закатом по всей Империи дасати каждый получит право убивать кого пожелает. Все перемирия отменены, союзы расторгнуты. Убийства станут волей Темнейшего.

— Что это значит? — спросил Магнус.

Лицо Макроса исказилось:

— Это значит, Тёмный Бог проголодался. Обычных жертв ему недостаточно. Боюсь, это значит, что он готовится к вторжению в следующий мир.

Паг, Накор и Магнус переглянулись. Накор спросил:

— А как же Бек?

— Он в безопасности с Мартухом, — ответил Макрос. — В каком-то смысле он даже более дасати, чем любой Рыцарь Смерти, которого я встречал. Следующие сутки, вероятно, станут самым веселым временем в его жизни. Я лишь надеюсь, что он оставит Мартуха в живых.

— Почему он может этого не сделать? — спросил Паг.

— В этот день не будет ни союзников, ни друзей — только сиюминутные договоренности. Мартух и другие лорды Ланградина подготовили убежища и припасы возле Великого Дома Ланградина — по привычке, если не по иной причине. Но для большинства простых людей эта ночь станет кровавой игрой на выживание. Если удастся продержаться от заката до заката — обычный порядок вернется. Пусть и кровавый, но порядок.

— Но в этот единственный день не будет никаких правил. Хочешь то, что принадлежит соседу — возьми. Мечтал отомстить тому, кто был слишком хорошо защищен — сейчас твой шанс. Или если ты просто амбициозен, и смерть нескольких вышестоящих в твоей фракции, боевом сообществе или даже собственной семье пойдет тебе на пользу — точи клинок. Каждая смерть будет воспринята как дар Темнейшему, а каждое убийство — как благословение.

— Отряды Жрецов Смерти и Иерофантов заполнят улицы каждого города. Все станут добычей. Шайки мародёров будут рыскать по сельской местности. Те, у кого есть ресурсы, забаррикадируются в своих домах или спрячутся в норах. А мы, — Макрос обвёл взглядом собравшихся, — мы отправимся в путь, пытаясь достичь мирной деревушки в дне пути к югу от города. Нам потребуется почти вся ночь и день, чтобы просто выбраться за городскую черту.

Он посмотрел на каждого:

— Нашу безопасность я почти не ставлю под сомнение. Каждый из нас обладает достаточным мастерством, чтобы защититься от случайных встречных.

— Но ты боишься разоблачения, — сказал Накор.

— Да, — признал Макрос. — Если станет известно о нашем существовании тем, кто знает, кто я… или догадается, кто вы — вся мощь Империи, все ресурсы ТеКараны и Тёмного Бога обрушатся, чтобы уничтожить нас.

Паг встал:

— Тогда пойдём.

Макрос улыбнулся:

— Да, пойдём. И если после всего увиденного в вас ещё осталась молитва, сейчас самое время её произнести.