Гнев Безумного Бога

Глава 14 Катастрофа

Хаос воцарился в Совете.

Несколько фракций, верных Императору, объединились, чтобы воспрепятствовать попытке Стратега восстановить былое влияние — такого, каким не обладал никто со времен Владычицы Империи. Тецу из дома Минванаби, Стратег Цурануанни, по милости своего кузена Императора, поднялся и воздел руки.

— Тишина! — приказал он.

Должность Стратега была верховной в отсутствие Императора, но перед ним сидели поколения правящих лордов и леди, которые никогда прежде не сталкивались с носителем этого титула. Они куда меньше склонны были подчиняться его приказам, чем их предки. Тем не менее, Тецу был харизматичным лидером и обладал авторитетом должности, а также дюжиной Императорской Гвардии, которая теперь расходилась по залу, призывая шумных правителей Империи к порядку.

— Выслушайте меня! — крикнул Тецу.

Тецу из дома Минванаби разрывался на части. Он был воспитан не так, как любой другой наследник власти в Империи. Дом Минванаби был одним из пяти великих домов Империи, и его место среди правящей элиты было обеспечено еще до его рождения. Но история всегда ставила Минванаби в подчиненное положение по отношению к их кузенам из дома Акома, рода Императора. Сколько он себя помнил, Тецу из Минванаби строил заговоры и плел интриги, чтобы подняться на высшую возможную позицию в Высоком Совете, и какие бы убийственные фантазии ни посещали его о золотом троне, он держал их при себе, ибо он был, в конечном счете, цурани.

Но сегодня его потрясло до глубины души.

Сегодня был его первый день управления Высоким Советом от имени Императора.

Сегодня он покинул императорскую резиденцию в старых владениях Акома, где за долгим завтраком Свет Небес поведал ему вещи, от которых любой здравомыслящий человек пришел бы в смятение.

Ему был дан мандат Императора, и какие бы честолюбивые мечты ни терзали его по ночам, при свете дня он отбрасывал их прочь.

Ибо он был, в конечном счете, цурани.

— Внимайте мне! — прогремел Стратег, и наконец в зале воцарилась тишина.

Он обвел взглядом собравшихся правителей и продолжил:

— Сегодня я говорил со Светом Небес. Благодаря искусствам Всемогущих меня перенесли сюда. Моя первая обязанность — передать его пожелания всем собравшимся.

Он сделал паузу.

— Моя вторая обязанность — напомнить вам о покушении на его особу в этих стенах.

Зал замер. Для элиты Империи не существовало более ужасного события, чем посягательство на жизнь Императора — божественного благословения для Цурануанни.

— Внемлите словам Света Небес! — возгласил Стратег. — Армии призваны! Печать Войны разбита! Империя вступает в войну с расой дасати!

Азулос из Кечендавы выкрикнул:

— Где эти… дасаги? Я не слышал о таком народе!

— Дасати, — поправил Стратег. — А что касается того, где они обитают… внемлите словам Всемогущего Аленки, говорящего от имени Ассамблеи и Света Небес.

Старый маг стоял рядом с троном Стратега, ожидая своего момента, чтобы заговорить. Он медленно прошел в центр зала и огляделся, по-видимому, узнавая каждое лицо в зале.

— Позвольте мне рассказать о дасати, — начал старый маг.

Почти час он подробно излагал все известные сведения о потенциальных захватчиках, дополняя ранние предупреждения, переданные Мирандой Императору и Высшему Совету. Те правители, кто присутствовал при первом докладе, слушали с мрачной сосредоточенностью, а те, кто слышал об этом впервые, выражали недоверие и замешательство.

Сначала в зале раздавались перешептывания и вопросы, но к концу повествования Аленки лидеры Империи сидели в гробовом молчании, полностью убежденные. Впервые за всю историю Цурануанни над ними нависла столь страшная угроза — враг более могущественный, более безжалостный, столь же решительный и обладающий армией, превосходящей их собственную.

Стратег поднялся.

— Благодарю Всемогущего Аленку за его хладнокровное изложение фактов. А теперь — я говорю от имени Империи!

Эти церемониальные слова заставили всех правящих лордов и леди Высшего Совета устремить на Стратега все свое внимание, ибо они означали, что дальнейшие слова будут сказаны не ради личной славы, чести дома или выгоды, но исключительно во благо всех наций.

— Все мы связаны клятвой Империи и Свету Небес, — продолжал Стратег, — и на меня возложена тяжкая ноша ведения этой войны. Сегодня будут изданы указы. Двадцать пять домов, чьи правители получат распоряжения по окончании собрания, перейдут под командование региональных…

Оглушительный грохот и ударная волна, будто от взмаха гигантской руки, швырнули Аленку через весь зал. Старый маг тяжело рухнул на пол и проскользил добрый десяток ярдов, его тело обмякло, как тряпичная кукла.

Над мраморным полом зала Высшего Совета зависло пурпурное энергетическое овальное поле. Из его мерцающих глубин хлынул отряд воинов в черных доспехах с золотой окантовкой, выкрикивая невнятные слова на чужом языке. Они без раздумий бросились к ближайшим цуранийским аристократам, сверкая клинками.

Церемониальные мечи и шелковые мантии аристократов оказались бесполезны против смертоносной эффективности атакующих. Знать Цурануанни гибла под ударами, словно скошенная трава. Императорская Гвардия в зале отчаянно защищала правителей, но даже эти элитные воины быстро оказались подавлены и перебиты. За полминуты четверть присутствующих в зале уже лежали мертвыми или умирающими.

Пока воины дасати наводняли дворец, из тени дальнего коридора — того, что редко использовался чиновниками для переноса документов из зала заседаний в административное крыло — появилась одинокая фигура. Она подошла к Аленке, лежавшему без сознания, возможно, уже умирающему от внутренних повреждений. Фигура склонилась над старым магом, и на ее лице появилось выражение притворного сожаления. Затем она подняла ногу и каблуком сандалии раздавила гортань старика, убедившись, что первый из многих Всемогущих Империи сегодня мертв.

Резкий шаг вниз едва не заставил его потерять равновесие. Тело Винтакаты, ставшее теперь вместилищем Лесо Варена, страдало хромотой, что невероятно раздражало мага. Пока он не найдет безопасное место, где сможет заняться своей тёмной магией и создать ритуал для перехода в новое тело, ему приходилось мириться с этим несовершенным сосудом.

Его губы растянулись в улыбке при виде криков и крови. Он с наслаждением наблюдал, как доблестные правители Цурануанни гибли, словно беспомощные дети, под ударами гвардейцев ТеКараны, вырезавших каждого встречного человека. Лёгким взмахом руки он активировал заклинание маскировки, чтобы воины дасати по ошибке не обратили свои клинки против него. Варен был уверен: несмотря на все договорённости с Жрецами Смерти на Омадрабаре, вряд ли кто-то потрудился предупредить этих солдат «не трогать дряхлого хромого старика в чёрной мантии».

Хотя смерть и была излюбленным инструментом его тёмных искусств, Варен, при всей его привычке к крови и боли, находил это массовое убийство куда менее занимательным, чем если бы дворец штурмовали люди. Тревожные колокола уже звонили, и новые отряды Императорской Гвардии, лучших воинов Империи, бросались в зал, лишь чтобы погибнуть, как котята, нападающие на льва.

«Нечестно», — подумал Варен. В этом мире дасати были попросту слишком сильны.

Однако он с интересом отметил, что некоторые из первых атакующих уже проявляли признаки того странного опьянения, которое он наблюдал у того самого симулякра — их первопроходца в этот мир. То прелестное создание вспыхнуло как факел, проведя слишком много времени под местным солнцем.

Варен задался вопросом, поймёт ли он когда-нибудь природу этих миров — разницу уровней жизни, тепла и света, ту энергетическую магию, что так увлекала здешних Всемогущих. Его самого подобные изыскания интересовали мало, разве что аспект жизни, да и то лишь когда он поглощал её умирающие энергии.

На мгновение он задумался о полезности фанатиков. Цурани, до последнего мужчины и женщины, готовы были умирать за Императора (который, как он предполагал, находился где-то далеко). А гвардейцы ТеКараны и вовсе были обречены, даже выжившие в этой резне вскоре падут жертвой избытка энергии этого мира.

Интересно, они просто рухнут замертво или вспыхнут, как тот симулякр? Жаль, что не удастся задержаться и понаблюдать.

Варен оглядел зал, превратившийся в настоящую бойню, где кровь покрывала каждый камень. Его позабавило, что часть крови была оранжевой — значит, несмотря на подавляющее превосходство в силе, дасати всё же получали повреждения, уничтожая правящую элиту Цурануанни.

Императорские солдаты всё ещё прибывали, но Варену уже наскучило наблюдать за чужими убийствами. Он развернулся и заковылял обратно по коридору в административное крыло дворца. Проходя мимо первого кабинета, того, где трудились чиновники Первого Советника, он заглянул внутрь, чтобы полюбоваться собственным творением. Дюжина придворных чинов лежала в неестественных позах, на лицах некоторых всё ещё застыла предсмертная агония. Вот это, подумал он, настоящее искусство смерти!

Насвистывая бессмысленный мотивчик, он прошёл мимо ещё шести кабинетов, усеянных трупами. Ухмыляясь, Варен размышлял: убийство лидеров великих домов, конечно, забавно и создаст цурани массу проблем, но как мальчишка-император попытается управлять Империей без своего бюрократического аппарата?

Мартух поспешно спустился по лестнице в укрытие и объявил:

— Вести достигли дворца ТеКараны. Теперь мы знаем, о чём был вчерашний сбор.

Паг, Магнус и Хиреа, сидевшие на походных койках, устремили взгляды на старого воина.

— По велению Темнейшего, ТеКарана отправил два легиона — Третий и Пятый, десять тысяч воинов — через так называемые порталы в ваш мир. — Он обратился непосредственно к Пагу и Магнусу.

— Куда именно? — спросил Паг.

— В мир цурани. Подробностей я не знаю, но ходят слухи, что каждый воин получил приказ подготовить «смертное наследие».

— Смертное наследие? — переспросил Магнус.

Хиреа пояснил:

— Каждый воин на службе у ТеКараны или одного из Каранов имеет специальный ларец, куда помещает вещи, которые должны быть переданы его дому или обществу после гибели. Туда кладут личные предметы, послания отцам или наставникам — всё, что воин желает оставить в наследие.

— Это означает, — добавил Мартух, — что каждый воин был послан на верную смерть. Этот рейд был одновременно убийственным и самоубийственным. Воинам сказали, что они должны умереть за Темнейшего.

Хиреа с неверием покачал головой.

— Два легиона, — прошептал он. Затем обратился к Мартуху: — Ты же знаешь, что старший сын Астамона из Хингалары служил в Пятом.

— Астамон был хорошим человеком, хоть дом Хингалара и принадлежал к Салмоди. — Мартух взглянул на Пага и Магнуса. — Салмоди и Садхарины почти всегда оказываются по разные стороны в любом споре. Но в каждом сообществе есть достойные люди.

— Что это значит? — спросил Паг. — Зачем посылать самоубийственный рейд?

— Это значит, что множество цурани теперь мертвы, а Темнейшему всё равно, сколько из нас погибнет ради этой цели. — Мартух тяжело вздохнул. — Я отверг многое из того, что мой народ считает нормой, но даже самые ярые традиционалисты не смогли бы принять потерю десяти тысяч жизней лишь для того, чтобы досадить врагу. Мы завоеватели, — добавил он, — а не чаттак, которого можно зарезать по чьей-то прихоти!

Магнус недоумённо спросил:

— Я не понимаю.

Паг кратко пояснил:

— Скот.

Хиреа продолжил:

— Для любого воина дасати вопрос личной гордости в том, что взятое — удерживается. Шесть миров покорены со времён восхождения Темнейшего. И ни пяди завоёванного мы никогда не отдавали.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями.

— Смерть дасати — обычное дело, мы все к ней готовы. Но мы умираем, чтобы наш народ расширял владения. Не просто ради самой смерти. Это не путь дасати.

Мартух видел, что объяснение не до конца ясно Пагу и Магнусу. Прожив среди обитателей Первого Уровня Реальности, он лучше понимал их образ мыслей.

— Мы не философы, как ипилиаки. Они постигают то, что нам невообразимо. Они воображают то, что нам непостижимо. Мы — раса насилия, где высшее его проявление — завоевание. Ибо насилие без цели…

— …Насмешка, — тихо закончил Паг. — Насмешка над чужой болью.

— И это оскорбительно, — сказал Мартух. — Это насмешка над тем, для чего родились десять тысяч воинов дасати, лучших из нас: завоевывать!

— Смеяться над чужими страданиями — одно дело. Но видеть такую растрату… — Слова Хиреи оборвались.

— Зависит от того, для чего их выбрали и как использовали, — сказал Магнус.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Мартух.

Магнус задумчиво посмотрел на старого воина.

— Если бы ТеКарана просто хотел сокрушить Келеван, он бросил бы в бой миллионы ваших воинов.

Мартух и Хирея оба кивнули в знак согласия.

— Цурани — доблестные воины, и каждый из них умрёт, защищая свою землю, но против такой атаки им не устоять. Значит, должна быть веская причина жертвовать десятью тысячами его личной гвардии вместо полномасштабного вторжения на Келеван, — сказал Паг. — Я не знаю наверняка, но подозреваю, что воинам дасати потребуется такая же адаптация к моему миру, как и нам — к этому.

— Совершенно верно, — сказал Мартух. — Я могу путешествовать в Делекордию без особого дискомфорта. Ипилиаки похожи на меня так же, как Хиреа, но живут в мире, застрявшем посередине между этой реальностью и вашей. Однако им потребовались века, чтобы привыкнуть к энергиям того мира. — Он сделал паузу. — Без подготовки нам было бы трудно прожить там больше недели-двух. Некоторые смогли бы адаптироваться, другие заболели бы и умерли. Но Делекордия — не в Первой реальности. Без подготовки, подобной вашей, ни один дасати не смог бы просуществовать в вашем мире дольше нескольких часов, от силы дня.

Паг вспомнил, как тяжело далась адаптация ему, Накору, Беку и Магнусу.

— Но как они собираются подготовить целую армию немагов к вторжению? — тихо спросил он.

— Никак, — ответил Мартух. — Мы, дасати, не изменяемся, чтобы существовать в новом мире; мы изменяем мир под себя.

— Каким образом? — спросил Магнус.

— Магией, — сказал Хиреа, как если бы ответ был очевиден.

— Но… магия таких масштабов… — Паг замолчал. — Темнейшему нужно столько жизней не просто для открытия разломов в Первую реальность или переброски армий. Ему требуются миллионы жизней, чтобы получить достаточно силы для переустройства миров!

Паг умолк. Магнус взглянул на отца и увидел человека, почти подавленного грандиозностью того, с чем они столкнулись.

— Отец?..

— Сегодняшняя атака — не завоевание, а отвлекающий манёвр.

— Что ты имеешь в виду, человек? — спросил Мартух.

— У вашего ТеКараны есть союзник — безумный некромант по имени Лесо Варен. Он умеет захватывать тела и сейчас скрывается где-то в Империи Цурануанни. Моя жена и другие пытаются выследить его, но он мог принять облик кого угодно. Они ищут следы его магии смерти, но пока он сам не проявится…

— Откуда ты знаешь об их союзе? — спросил Хирея.

— Потому что у них общая цель: тотальное уничтожение и смерть на Келеване.

— Зачем человеку такое?

— Он безумец, — сказал Магнус.

— Но он не глупец, — сказал Паг. — Если он увидит выгоду в том, чтобы распахнуть врата на Келеван перед вашим народом, он так и сделает. И ни один дасати даже не поймет, что он им манипулировал.

Мартух и Хиреа слушали с предельным вниманием.

— Он достаточно знает о цурани, чтобы понимать: если агенты Темнейшего попытаются закрепиться и начать изменять тот мир, Император бросит миллион воинов на штурм этой позиции, и каждый из них будет готов умереть за Империю. А объединенная мощь Ассамблеи Магов и магии всех храмов обрушится на захватчиков. Это может нанести цурани урон, но они уничтожат любой плацдарм в их мире, как только обнаружат его.

Паг ненадолго замолчал, обдумывая свои слова.

— Темнейшему нужно время, чтобы создать на Келеване достаточно мощный опорный пункт — такой, чтобы вся мощь Цурануанни, миллион воинов, тысячи магов и жрецов вместе взятые не смогли его остановить.

— Это означает хаос, — сказал Магнус.

— Да, — согласился Паг. — Ему нужно ввергнуть Империю в хаос, чтобы она не смогла противостоять его вторжению.

— Как? — спросил Мартух.

— Убив Императора, — ответил Магнус.

— Или уничтожить Ассамблею, — добавил Паг. — Варен не сможет подорвать влияние храмов, потому что они слишком рассредоточены, и это потребует времени. Так что цель — либо Император, либо Ассамблея.

— Или Высший Совет, — предположил Магнус.

— Да, возможно, он… — Паг резко поднялся и посмотрел на Мартуха и Хиреа. — Мне нужно срочно поговорить с Накором. Сегодня же.

— Невозможно, — отрезал старый воин. — Мы уже официально попрощались как наставник и ученик. Ты не можешь просто пойти туда. Ни у кого, а тем более у двух Ничтожных, не может быть причин требовать встречи с Ничтожным из числа новобранцев Императорской Гвардии.

— Есть ли способ следить за новобранцами, чтобы воспользоваться возможностью, если она появится? — спросил Паг.

— Возможно, — ответил Мартух. — Члены Ордена Белого уже собираются в ключевых точках Империи, особенно у дворцов Каран, ТеКараны и Храма Темнейшего. Мы никому не рассказывали о том, что вы поведали про Садовника и Ведьм Крови. Пока пусть все думают, что мы действуем по воле единого мудрого разума. — В его голосе прозвучала усталость, когда он добавил: — Мы должны делать то, что должны: у нас нет выбора, и время нам не подвластно. Если удар нужно нанести скоро — значит, так тому и быть.

— Готовы мы или нет… — произнес Магнус.

— Если мне удастся связаться с Накором, возможно, я хотя бы помогу вам быть более готовыми, чем нет.

— Я посмотрю, что можно сделать, — сказал Мартух, поднимаясь. Он направился к лестнице, ведущей на поверхность. — Отдохните пока. Боюсь, вскоре у нас либо не будет времени на отдых, либо мы обретем вечный покой.

Хирея подождал, пока его друг уйдет, затем сказал:

— То, что ты рассказал нам о Садовнике, тяжким грузом легло на него. Мы верили, что именно Садовник избавит нас от безумия Темнейшего.

Паг тщательно обдумал следующие слова. Наконец он произнес:

— Возможно, вы все еще правы. — Когда Хиреа посмотрел на него с вопросительным выражением, добавил: — Перед тем как покинуть нас, тот разум, что был Макросом, та крошечная частица его, что находилась в теле дасати, дал мне понять, что Накор является ключом ко всему этому. «Найди Накора», — сказал он, и я верю, что это и есть разгадка. Накор и Бек.

— Бек… — произнес Хиреа, и в его голосе слышался немой вопрос. — Я тренировал многих воинов, людей, некоторых из величайших за свою жизнь. Но это… существо — неестественно. Насколько я знаю вашу расу, ни один человек не способен на то, что делает он. А теперь и ни один дасати не может повторить его подвиги. — Он пристально посмотрел на Пага. — Что он такое на самом деле?

— Думаю, он оружие, — ответил Паг. — Но только Накор знает наверняка.

Хиреа снял меч с поясом и положил на свободную койку. Сам растянулся на другой.

— Значит, нам остается ждать.

— Но недолго, — сказал Паг. Затем, обращаясь к Магнусу, добавил: — Что бы ни выяснил Мартух, сегодня мы должны найти Накора.

Миранда была на грани отчаяния от донесений, поступающих через разлом с Келевана. В Священном Городе разворачивалось масштабное наступление. Несмотря на разлад между её мужем и руководством Звёздной Пристани, многие в Академии оставались её друзьями или агентами.

Согласно всем сообщениям, буквально из ниоткуда через разлом в зал Высшего Совета хлынули тысячи дасати. Ни один цурани в том помещении и в радиусе полумили от него не выжил.

Императорская Гвардия, за исключением отряда, охранявшего Императора в старых владениях Акомы, полегла, защищая знатных цурани. Аленка и полдюжины Всемогущих Цурануанни погибли в первые минуты атаки. Остальные, прибывшие по тревоге, тоже в основном были убиты. Большинство заклинаний не оказывало на дасати никакого воздействия, хотя один находчивый маг выжил, просто обрушив массивную каменную статую на двух Рыцарей Смерти.

Вспоминая свою собственную стычку с низшим Ужасом у Пиков Квора, Миранда недоумевала, почему ей не пришло в голову использовать силы, чтобы поднять валун и сбросить его на врага. Возможно, это сработало бы.

Миранда откинулась в кресле, обычно занимаемом Пагом, чувствуя себя совершенно подавленной. Спустя несколько минут вошел Калеб.

— Новости с Келевана.

— Какие?

Он протянул ей донесение.

— Последний дасати погиб меньше двух часов назад. Некоторые, похоже, ослабели от долгого пребывания под солнцем цурани или из-за чего-то в воздухе, что вызвало у них болезнь. Какой бы ни была причина, последнего Рыцаря Смерти растерзали на рыночной площади дюжина торговцев, вооружившихся инструментами и кухонной утварью.

— Хотя бы приятно знать, что они смертны, — горько произнесла Миранда. — Что ещё?

— До пятидесяти тысяч убитых и раненых.

— Боги! — воскликнула она. — Неужели так много?

— По оценкам, около десяти тысяч дасати проникли в город через три точки: две в Императорском дворце — одна прямо в зале заседаний Высшего Совета во время собрания, другая в административном крыле, где работают дворцовые чиновники, и третья — в самом богатом торговом квартале Священного Города.

Миранда уже читала отчёт, из которого следовало, что Высший Совет как раз заседал, когда началась атака. Точных данных о масштабах разрушений у неё ещё не было, но, судя по количеству жертв, о котором сообщил Калеб, ущерб должен был быть чудовищным.

— Варен.

— Почему ты так думаешь?

— Дасати не могли сами знать, как нанести такой точечный удар. Варен должен был им подсказать. Одним ударом они обезглавили Империю Цурануанни.

— Но Император-то остался, — возразил Калеб.

— Но кто теперь будет командовать? — Миранда вскочила и зашагала по комнате, как всегда делала в моменты напряжения. — Старшие сыновья? Дочери? Жёны? Управление каждого знатного дома Империи нарушено, а значит, пострадали все политические партии и кланы. Сейчас баланс сил в Империи полностью разрушен, и на каждый дом, где старший сын готов занять место отца, найдётся двадцать других, где царит горе и нет действенного руководства. Это куда более страшная катастрофа, чем если бы убили самого Императора.

— По крайней мере, он жив, — заметил Калеб.

— Да, и это даёт цурани одно преимущество.

— Какое? — спросил он.

Миранда развернулась к нему:

— Слепое повиновение.

На лице Калеба появилось сомнение.

— Какое же это преимущество, если нет действенного руководства?

— Цурани нужны генералы. А мы можем их предоставить. Им всего лишь нужно приказать подчиняться чужеземцам…

— …и если Император прикажет им слушаться генералов с Мидкемии, они послушаются, — закончил за нее Калеб.

Миранда перевела разговор:

— Как продвигается подготовка к встрече, о которой просил Томас?

— Все, кто согласился приехать, будут здесь до заката.

— Хорошо. Я не знаю точно, что Томас скажет собравшимся, но догадываюсь. Виделась с ним всего несколько раз, но, судя по рассказам твоего отца, он не из тех, кто поддается панике. И все же, Калеб, мне кажется, он встревожен.

— Отец когда-нибудь рассказывал тебе об Ужасе? — Калеб опустился в кресло в углу.

Миранда вздохнула:

— О многом твой отец предпочитает не говорить, особенно о ранних годах. Думаю, на то есть целый ряд причин.

— Например?

Калеб не был из тех, кто задает вопросы просто так, и его мать понимала, что ему действительно интересно. Она в очередной раз осознала, насколько он отличается от Магнуса и от них с Пагом. Будучи единственным в семье, лишенным магического дара, он всегда оставался немного в стороне от их общего опыта, как бы они ни старались вовлечь его в свою жизнь и как сильно ни любили.

— У меня не так много времени до встречи с Томасом, — сказала Миранда, — но я могу немного поразмышлять вслух. — Она закрыла глаза, словно что-то вспоминая, затем продолжила: — Я тоже редко рассказывала о своей юности, а я ведь даже старше твоего отца.

Калеб усмехнулся:

— Ты же запрещала нам тебе об этом напоминать.

Она ответила улыбкой, хотя и не была тщеславной по-настоящему, но любила дразнить мужа и детей, разыгрывая обиду. Это был один из ее маленьких недостатков.

— То, что ты помнишь, — реально. Неважно, насколько точны твои воспоминания — для тебя они настоящие. То, что ты воспринимаешь как реальность, и есть реальность.

— Не уверен, что понимаю, — признался Калеб.

— В этом я не сомневаюсь, ведь из всех нас именно ты, Калеб, живешь в реальном мире. Ты не имеешь дела с абстрактными концепциями магии. Твоя жизнь наполнена вещами, которые можно потрогать, увидеть, почувствовать запах. Ты бродишь по лесам, охотясь, выслеживая… — Она прервала себя. — Допустим, ты видишь медвежьи следы. Искусно сделанные, созданные каким-то сапожником, это пара сапог, надетая человеком, чтобы имитировать медведя.

Калеб покачал головой:

— Глубина была бы неправильной, ведь медведь весит…

Миранда подняла руки:

— Не в этом суть. Предположим, я с помощью магии создаю идеальные медвежьи следы, и ты их находишь. Что ты подумаешь?

— Идеальные? — переспросил он, не уверенный, что такое возможно. Пожимая плечами, добавил: — Ладно, я нахожу эти идеальные медвежьи следы. Думаю, что это медведь.

— Именно. Ты следуешь за ними, ожидая увидеть медведя, и до самого момента, когда обнаруживаешь, что это я оставляла следы, ты думаешь: «Медведь, медведь, медведь». А когда понимаешь, что это был не медведь, что происходит?

— Не знаю. Я должен посмеяться над шуткой?

Она едва не закатила глаза, но удержалась от соблазна.

— До того момента, как ты узнаешь, что следы оставила я, если бы твой брат спросил, чем ты занят, ты бы ответил: «Выслеживаю медведя». Но с той секунды, как ты понимаешь правду, ты думаешь: «Мать оставила следы». — Она пристально посмотрела ему в глаза. — Ты понимаешь?

— Не уверен, что до конца.

— Твое восприятие изменилось. С этого момента, когда ты вспоминаешь те следы или рассказываешь о них, для тебя это уже «следы, которые оставила мать». Ты, возможно, даже скажешь кому-то: «Я думал, это был медведь», но в твоей голове медведя не существует.

— Медведя не было, — пробормотал Калеб, теперь выглядя ещё более растерянным.

Миранда рассмеялась.

— Если бы я не родила тебя сама, я бы усомнилась, кто твои настоящие родители.

— Я не глуп, матушка.

— Знаю, — сквозь смех ответила она. — Просто ты существуешь только в осязаемом мире, где всё можно потрогать, почувствовать и понюхать.

Её улыбка исчезла.

— Твой отец живёт в мире мысли больше, чем кто-либо из известных мне людей, включая меня или твоего деда. Возможно, когда-нибудь его превзойдёт Магнус, но твоему брату потребуется целая жизнь, чтобы набраться опыта. Однако, как и все, твой отец воспринимает свои воспоминания как реальность. Его взгляд на прошлое мог измениться, но не чувства, связанные с ним.

Калеб вдруг понял.

— То есть я могу помнить, что чувствовал, думая, что выслеживаю медведя, даже если теперь знаю правду?

— Да! Твой отец пережил много боли и страданий в юности, и с тех пор ему досталось немало. Но испытания, с которыми он сталкивается сейчас, встречает уже зрелый мужчина с опытом и тяжёлыми уроками за плечами. А чувства его молодости, пусть и приглушённые, остались точно такими же, какими он их переживал тогда.

— Он когда-нибудь рассказывал тебе о принцессе Каролине?

— Не припоминаю.

— Она была дочерью лорда Боуррика и, по сути, считалась Пагу «двоюродной сестрой», — начала Миранда. — Но когда он был ещё мальчишкой на кухне замка Крайди, он вообразил себя влюблённым в неё. Судьба сначала дала ему шанс добиться её руки, а затем отняла его, когда он попал в плен к цурани. В конце концов она вышла замуж за его друга и стала герцогиней Саладора, а потом умерла. Но где-то глубоко в твоём отце до сих пор живёт тот мальчишеский восторг перед недосягаемой принцессой. — Она сделала паузу. — Он скучает по своей жене, — добавила она спокойно.

Калеб на мгновение задумался:

— Катала.

— Я знаю, что твой отец любит меня, и во многом мы идеально подходим друг другу. Но представь: обладать такой силой, как он, и при этом беспомощно наблюдать, как женщина, которую ты любишь, угасает от болезни… — Миранда вздохнула. — Я не раз пыталась представить, что он тогда чувствовал, но не могу. И он скучает по своим детям.

Калеб кивнул. Уильям и Гамина погибли в битве за Крондор в конце Змеиной Войны, за годы до его рождения.

— Легко забыть, что у меня были брат и сестра, которых я никогда не знал.

— Но твой отец их безмерно любил. И он так и не простил себе размолвки с Уильямом перед его гибелью. Именно поэтому он никогда не указывал тебе, какой путь в жизни выбрать, — пояснила Миранда.

Калеб пожал плечами:

— А я-то думал, отец разрешал мне бродить по лесам, охотиться и рыбачить просто потому, что я был бесполезен в магии.

Уголки губ Миранды дрогнули в мягкой улыбке:

— Если бы Магнус захотел странствовать с ружьём и удочкой, твой отец позволил бы и ему. Это был урок, который он вынес из истории с Уильямом.

— Значит, отец не любит вспоминать прошлое.

— Нет. В основном потому, что ему незачем бередить старые раны, и без того хватает боли, с которой приходится сталкиваться сейчас.

— Тогда выходит, он вообще не рассказывал тебе про Ужаса? — уточнил Калеб.

— Лишь немного, и, полагаю, он сказал бы то же, что говорил и скажет Томас, — она поднялась. — Нам пора. Я не планировала так много говорить о твоём отце, но твой вопрос напомнил мне о том, с чем я давно смирилась. Есть часть в моём муже, до которой мне не дотянуться: его воспоминания и чувства к первой семье.

Воцарилось молчание, и наконец Калеб произнёс:

— Я тоже беспокоюсь о нём, матушка.

Глаза Миранды наполнились слезами, и она часто моргнула.

— Можно подумать, после всего пережитого я должна была привыкнуть к… — Она резко оборвала себя и встала. — Нам нужно вернуться к гостям.

Калеб последовал за матерью по длинным коридорам виллы, пока они не вышли на поляну к западу от самого большого здания на острове, если не считать пустующего замка на далёких утёсах, нависающих над морем. Здесь установили скамьи, образующие полукруг. Миранда собрала сорок самых могущественных магов, не входящих в Конклав, равное число жрецов различных орденов (большинство из которых уже достигли соглашения с Конклавом или относились к нему благосклонно) и четверых старейшин островной общины.

Многие из собравшихся приветствовали Миранду и Калеба, другие же были поглощены собственными беседами. Она демонстративно проигнорировала чванливого представителя фракции «Руки Корша» из Академии. Эти кешианские традиционалисты, лишь немногим менее косные и реакционные, чем другая фракция — «Посох Ватумба», слишком увязли в собственной важности, чтобы представлять какую-либо политическую ценность. Хорошо хотя бы, что они настолько изолировали себя от социальных конфликтов и государственной политики, что ни Королевство, ни Империя не считали их угрозой.

Хотя, знай любая из монархий о реальном уровне магических сил, сосредоточенных на острове Звёздной Пристани, их реакция была бы совсем иной. Миранда также ценила, что внимание было приковано к Звёздной Пристани, а не к Острову Колдуна. Для внешнего мира здесь в одиночестве обитал безумный чародей — Чёрный Колдун. За долгие годы эту роль исполняли её отец, муж, Накор и множество учеников, достаточно искусных, чтобы отпугивать пиратов или заблудшие мирные суда. Достаточно было синей вспышки в окне башни старого замка, жутких звуков и, при необходимости, пары пугающих иллюзий на пляже — и непрошеные гости предпочитали держаться подальше.

Теперь Остров Колдуна напоминал скорее весенний садовый приём в королевском дворце Ролдема, если не считать отсутствия прекрасных дам и лихих молодых придворных.

— Благодарю всех за то, что пришли, — произнесла Миранда, и разговоры мгновенно смолкли. — Томас из Эльвандара должен прибыть с минуты на минуту. Но прежде чем он появится, я хочу кое-что сказать.

— Каждый из вас знаком остальным если не лично, то по репутации. Каждый приглашён сюда как признанный мастер своего искусства и влиятельный член своего ордена или общества. Я могу лишь умолять вас поверить: то, что вы услышите от лорда Томаса, каким бы невероятным оно ни казалось, является правдой.

Она услышала приближение дракона раньше, чем увидела его. Сидевшие полукругом перед ней в изумлении подняли головы.

Калеб подошёл к матери и тихо прошептал:

— Золотой был бы эффектнее.

Дракон, на котором прилетел Томас, затмевал своим величием того красного, что он оседлал ранее. Голова этого исполинского существа была размером с грузовой фургон, а размах крыльев мог бы накрыть главное здание острова целиком, кончики почти касаясь земли. Несмотря на исполинские размеры, дракон опустился на землю легко, как падающий лист, а Томас спрыгнул с его спины — это был прыжок скорее с крыши, чем со скамьи. Поблагодарив дракона, он наблюдал, как тот взмыл вверх, стремительно набирая высоту в вечернем небе.

Без предисловий Томас начал:

— Сам факт вашего присутствия здесь означает, что Миранда и Паг доверяют вам, а доверие сейчас потребуется как никогда. Я принёс предостережение, и оно поистине ужасающе.

— Я — Томас, супруг лучезарной королевы Агларанны, правительницы Эльвандара. По её назначению и с согласия подданных я являюсь Военачальником Эльвандара. Я ношу мантию Ашен-Шугара, Владыки Орлиных Вершин, и храню его чуждые воспоминания, хотя остаюсь смертным, как и каждый из вас. Мне дарована более долгая жизнь, чем другим людям, но я знаю, что в конце концов смерть настигнет и меня.

— Я путешествовал за пределами звёзд и в Чертогах самой Смерти, говорил с богами и демонами. Рассказываю вам это, чтобы вы понимали, кто я и что видел, ибо теперь я должен говорить об Ужасе.

— Некоторые из вас, возможно, слышали это имя в древних преданиях, другие — никогда не встречали его, но в конечном счёте это не имеет значения, ибо вы ничего не знаете об Ужасе. Я — единственный смертный в этом мире, кто знает о нём, за исключением одного человека, ныне находящегося далеко отсюда. Так что отбросьте все предубеждения и слушайте.

Калеб тихо прошептал:

— Он только что велел нам забыть про медведя, да?

Мать кивнула.

Томас начал свой рассказ.

Когда он закончил, лучшее слово, описывающее собравшихся магов и жрецов, было «потрясённые». Без прикрас и театральности Томас поведал им о первой и единственной встрече валкеру с Ужасом — в области, которую Повелители Драконов называли «Границей». Это было место между мирами и Бездной, подобно Залу Миров, Городу Вечности и Саду — пространство, не поддающееся рациональному описанию.

— Есть место, Пики Квора, — продолжил Томас, — в той части Великого Кеша, что ближе всего к островному королевству Ролдем. Именно там мы обнаружили брешь в барьерах реальности — зону, где этот мир и Граница сосуществуют. Каким-то образом дети Ужаса — существа, почти безобидные по меркам Бездны, проникли сначала в Границу, а оттуда в наш мир. Они играли… но их игра была смертоносной. Миранда и я изгнали их из этого мира, и я надеюсь, что угроза устранена. Однако я собрал вас здесь сегодня, чтобы предупредить: есть вероятность, что опасность ещё не миновала.

Он сделал паузу, и в его глазах вспыхнула холодная решимость.

— Если Ужас когда-либо найдёт путь в нашу реальность, у нас почти не останется времени на ответ.

— Как мы можем рационально противостоять угрозе, которую вы описали? — спросил Верховный Жрец Ордена Далы из Крондора. Пожилой священнослужитель сегодня облачился в простые белые одеяния вместо богато расшитых ритуальных облачений.

— Именно поэтому я попросил Миранду созвать это собрание, — ответил Томас. — Возможно, необходимость так и не возникнет, но гораздо лучше быть готовыми к тому, что никогда не случится, чем оказаться неподготовленными в час нужды.

— Что вы можете рассказать нам об этих существах? — поинтересовался маг по имени Комиc со Звездной Пристани.

В отличие от большинства коллег, носивших темные мантии в стиле основателя Академии Пага, он выбрал роскошные одеяния темно-сливового цвета с белой тесьмой по вороту, манжетам и подолу. Его моложавая внешность контрастировала с положением старшего преподавателя по новому направлению — магии теней, изучающей энергии, связанные с иными реальностями. Именно его исследования лежали в основе большинства вопросов, поднятых Томасом.

— Лишь то, что их прикосновение способно вытягивать жизненную энергию и иссушать плоть за мгновения, если не защититься. Чем могущественнее существо, тем оно разумнее. Уничтоженные нами твари были всего лишь бессмысленными детёнышами, неспособными говорить — или, по крайней мере, говорить так, чтобы мы могли понять, но жаждущими охоты и вкуса плоти в нашем мире.

— Более могущественные среди них поддаются пониманию: я говорил с одним и знаю, где заключён другой.

— Мы должны изучить его! — воскликнул Верховный Жрец Ордена Ишапа из Рилланона. Ишапийцы, древнейший из сохранившихся орденов, единственный публично служащий великому богу, обладали огромным влиянием, не одна межхрамовая война была предотвращена их вмешательством.

Томас покачал головой:

— Путешествие опасно, а место почти недостижимо. — Он задумался на мгновение. — Позвольте мне обдумать эту экспедицию. Объединив искусства… — Его взгляд переметнулся к Миранде, которая ответила неопределённым жестом. Она понимала, о чём он: Повелитель Ужаса был заточён Пагом и Томасом в глубочайших подземельях чёрной цитадели в Сердце Города Вечности — месте, лишь отчасти принадлежащем реальности.

Один из магов воскликнул:

— Если мы поймём его природу, то сможем создать заклятие удержания!

— И изгнания! — добавил жрец. — Если оно не принадлежит этому миру, надлежащие обряды изгонят его.

Это вызвало оживлённую дискуссию среди присутствующих. Томас жестом подозвал Миранду отойти в сторону и, когда они оказались вне слышимости, произнёс:

— Неплохое начало.

— Надеюсь, — ответила она. — Ты мастерски сыграл на преуменьшении угрозы в нужный момент, сделав её ещё зловещей. — Её лицо омрачилось. — Хотя я и правда не представляю, насколько всё может быть хуже.

— Ужаса невозможно убить по-настоящему. Повелитель Ужаса, которого мы с Пагом пленили в Городе Вечности, почти наверняка всё ещё жив, если его кто-то не освободил. — Томас бросил взгляд на обсуждающих. — Сегодня мне предстоит ответить на множество вопросов. Можно мне остаться здесь?

— Конечно. Тебе даже не нужно спрашивать. Ты — семья.

— Как никогда сейчас я жалею, что Пага нет здесь. Его понимание угрозы может быть глубже моего.

— Знаешь что? — горько усмехнулась Миранда. — Ты не сможешь желать его возвращения сильнее, чем я.

Томас кивнул:

— Разумеется.

— Во всём этом меня не покидает ощущение, что события связаны, — продолжила она. — Появление тех существ у Квора и вторжение дасати… Возможно ли, что Варен перед бегством тоже пытался призвать существ из Бездны в наш мир?

— Всё возможно. Варен, по любым меркам, безумен. Но он слуга Безымянного, — голос Томаса стал жёстче, — а хотя Безымянный часто насылает своих приспешников сеять хаос, он не настолько глуп, чтобы думать, будто Ужас в этом мире станет ему служить. Боги — главные враги Ужаса, ведь они воплощают саму суть нашей реальности, тогда как Ужас чужд ей абсолютно.

— Когда ты отправишься изучать того Ужаса, что вы заточили, — сказала Миранда, — я хочу пойти с тобой. Мне нужно узнать, существует ли способ убить их или хотя бы изгнать.

Томас согласился:

— Хорошо. А теперь, — добавил он, — мне следует поговорить с этими важными господами.

— Когда ты планируешь отправиться к Квору? — спросила она.

— Скоро, через несколько дней. А что?

— Потому что я хотела бы пойти с тобой.

— Посмотрим, — ответил он, отворачиваясь. — Есть вещи, о которых иногда лучше не знать.

Она могла лишь молча кивнуть в знак согласия. Как же хорошо она это понимала.