Глубокий рейд. Новые

Глава 32

Всё случилось быстро, Аким и рассмотреть всё не успел, дверь открылась, послышался какой-то удивлённый всхлип, потом сержант у двери взмахнул винтовкой, как будто собирался ударить дверь прикладом. Но удар вышел глухой. После чего кто-то заревел:

— Ууоааа… — и после добавил: — Паа-длы… Я, блин, так и знал.

Аким поспешил к двери, но, когда он подходил, сержант Белов с характерным звуком уже мотал на руки Рыбаку скотч, а лейтенант стоял у того на шее коленом, прижимая Рыбака к земле. А тот из-под колена сипел:

— Респиратор, респиратор… Падлы… Респиратор сбился — поправьте.

— Молодец, — удовлетворённо говорил Фарафонов, — даже в такой ситуации эта выхухоль волнуется о своём здоровье. Хочет и дальше продолжать жить, — но всё-таки он посветил фонариком и, заглянув себе под колено, поправил бандиту респиратор на лице. — Видно, жизнь у него так хороша, что он ни за что не хочет с нею расставаться.

— Чего вам, твари, надо? — просипел Рыбак, которому всё-таки сейчас было не очень-то легко дышать.

За «тварей» сержант ещё раз врезал ему, на сей раз не прикладом, а кулаком, хорошо так ударил под правое ребро.

— О-о… охо-хох… — не то стонет, не то смеётся Рыбак и снова ругается, вкладывая в ругань всю свою злобу. — Падлы.

Когда руки его были хорошо замотаны скотчем, лейтенант и сержант под стоны и ругань подняли бандита на ноги, и, посветив ему в лицо, Фарафонов сравнил его физиономию с фотографией.

— Да, Дима Рыбак собственной персоной, — и начал обшаривать его одежду. — Так, а где ключи от замка?

— А что я сделал? — заревел Дима. Он оказался очень крупным малым, метра под два ростом и весьма упитанным, над левым виском кожа на голове была неплохо так рассечена, и всю левую часть лица и ухо заливала кровь.

«Неплохо его сержант прикладом приложил!».

— Чего вам на-а-да-а? — противно выл Рыбак. Был он, конечно, человеком малоприятным. — Какого хрена-а-а вы людей лупцуете-е? Голову… о-о-о… разбили…

— Мне от тебя, дорогой мой, ничего не надо, а голова твоя заживёт… — отвечал ему Фарафонов, доставая из-за пояса бандита пистолет. Он оглядел оружие при помощи фонарика. — О! «Самарин», хорошая штука. Прапорщик, держите, это вам подарок от местных жителей. А вот и ключи от замка… Всё, — он взял бандита под локоть и потащил его к мосткам. — Пошли, дорогой, пошли.

— Да чего вам надо-то? — настаивал Дима.

— Мне — ничего, — отвечал ему лейтенант. — А вот у казачества к тебе есть пара вопросов.

— У какого ещё, на хрен, казачества? — не успокаивался Рыбак.

— У болотного, дорогой мой, у болотного, — кажется, у лейтенанта было приподнятое настроении, и Саблин, идя за ними следом с пистолетом в руке, это чувствовал.

А боец Ворон прикрывал их отход. Так они дошли до лодки, открыли замок, тут уже подошла и армейская лодка, в которую и погрузили Рыбака. Все остальные тоже разместились там. Кроме Ворона. Боец Ворон с удовольствием сел за руль роскошной лодки бандита. Так они пошли на юг, потихоньку набирая ход.

— Куда вы меня везете? — ныл Дима. — Что вам вообще нужно?

— Везём мы тебя на Светлый, а нужно… — тут Фарафонов сделал паузу, — а нужно нам, Дима, чтобы ты кое-что нам поведал. Как поведаешь, так мы тебя сразу и отпустим.

Ночь, темнота, до рассвета час, только прожектора лодок разбрасывают по рогозу пятна света. Саблин спрятал и вправду неплохой пистолет системы «Самарина» в карман пыльника. Пистолет надёжный, а главное, лёгкий. Такие носят командиры уровнем сотник и выше. Оружие дорогое. Аким предлагает Фарафонову сигарету, но тот отказывается. И тогда прапорщик, закурив, спрашивает:

— А этот… Кочет, вы его знаете?

— Да выдумал я его, — отвечает лейтенант. Он, кажется, усмехается. Саблин удивлён:

— А Тунгуса тоже?

— Нет, Тунгус подонок настоящий, один из близких подручных Глаза. Старый его товарищ, — говорил Фарафонов. — Он давно у меня в планшете.

А тут Рыбак подал голос.

— А-а-а-а-а… Э, солдаты! — он пытается обернуться назад. — Пыльник хоть дайте мне, твари!

Сержант светит на него фонариком… Огромная спина бандита прикрыта лишь лёгкой тканью, и вся она покрыта чёрными точками: мошка. Но больше всего мошки уже присело Рыбаку на шею, лицо и глаза. Его веки буквально чёрные от кусачих насекомых. На веках кожа нежная, её мошка особенно любит. Он жмурится и трясёт головой, пытается подтянуть к лицу колено, чтобы избавить глаза от насекомых, и воет противно:

— Меня жрут… Глаза, блин, глаза…

— Очки нужно было взять, — назидательно говорит ему лейтенант и тут же добавляет: — У меня есть запасные… Я тебе дам, но мы с тобой говорим, хорошо?

— Да давай уже! — буквально орёт Рыбак. А сидевший напротив него сержант Белов светит на него фонариком.

И тогда Фарафонов пересаживается к бандиту на банку и перчаткой, ласково, как родному человеку, начинает смахивать с глаз бандита мошку. И смахнув, надевает ему очки…

— А пыльник⁈ — ревёт Дима. Руки его стянуты скотчем за спиной, и он даже не может стряхнуть с себя чёрное покрывало из насекомых, укусы которых, в общем-то, весьма болезненны.

— Пыльник? Нет, насчёт этого давай-ка подождём пока… через полчаса начнёт светать, а через час мошка спрячется, и будет тебе хорошо.

— Я через час опухну…

— Ну ничего, приедем в Светлый, я прикажу сделать тебе укол, это будет хороший антибиотик… Лучший из тех, что есть у моего медика, короче, не волнуйся, всё будет хорошо. Хорошо…

— Чего вам от меня надо? — ревел Рыбак.

— Дима, повторяю, мне от тебя ничего не надо, — спокойно говорил лейтенант и даже рукой смахивал мошку со спины Рыбака, потом с шеи, причём делал он это с отцовской заботой, — я тебя хоть сейчас в твою лодку посажу и домой отпущу… Ещё и пыльник пожалую со своего плеча… Но вот понимаешь…

— Что? Чего? Говори ты уже! — буквально орал бандит и извивался при этом всем телом.

— Дима, у тебя низкий болевой порог, — заметил ему Фарафонов. И говорил он с подчёркнутой неторопливостью, — так нельзя… Нужно держать себя в руках, ты же мужчина всё-таки.

«И вправду, — думал Саблин, — укусы, конечно, неприятны, потом от них наступает общая интоксикация, температура там и всё такое, но терпеть-то их вполне себе можно, чего так орать-то?».

И тут Фарафонов Рыбаку и выкладывает:

— Слушай… Помоги нам, скажи, как добраться до Глаза, — и сам при этом светит бандиту в лицо.

— Чего? — тут, кажется, бандит на секунду даже забыл про мошку. — Ты чего, дебил, что ли⁈

Едва он закончил эту фразу, как сержант Белов дал ему справа наотмашь такую оплеуху, что мошка, что с удовольствием жрала кожу на башке у бандита, взвилась в воздух чёрным облаком и осталась за кормой лодки. Сам Рыбак повалился набок, а после и вовсе упал на дно лодки.

— Белов! — воскликнул Фарафонов со строгостью. — Сколько раз тебе говорено уже: хороший командир контролирует свои эмоции, и тем более свою силу. Поднимай его.

И вот тут армейская лодка вышла на хорошую воду, и, конечно, солдат, управлявший ею, прибавил оборотов. Если до этого мощный мотор просто громко рычал, то теперь он просто взревел… И всё. Саблин, сидя чуть сзади, ни слова из беседы лейтенанта с бандитом больше не слышал. Он думал пересесть вперёд, но там просто не было места, разве что на банке с сержантом Беловым. Но он не захотел тому мешать. И теперь он не слышал разговор, а мог только смотреть на происходящее. Впрочем, там было на что посмотреть, ведь разговор, по сути, только и начался. И бандиту он давался нелегко. Как выяснилось, сержант Белов был человеком не очень мягким. Время от времени он вставал и бил Рыбака в корпус, в голову, иной раз срывал с него очки, давая мошке снова сесть тому на веки. Если тот падал на дно лодки, то пинал его весьма немилосердно, а почти невозмутимый Фарафонов при этом продолжал вести с бандитом беседу. И так продолжалось, наверное, целый час! До самого рассвета. Только когда мошка стала уходить в основание стеблей рогоза, где она пряталась от солнца, когда Белов выключил фонарик и уже не поднимал Рыбака со дна лодки, тогда Фарафонов оторвался от своего великолепного планшета, встал и пересел на банку к Саблину; теперь ему не нужно было сильно кричать.

— А вы знаете, прапорщик, ваш визит в наши края был и для нас полезен, а этот ваш осведомитель Кондыга… считайте, что своё сыграл. Помог нам.

— Этот, — Саблин кивнул на валявшегося под банкой Рыбака. — Он сказал что-то?

— Представляете? Сказал! — отвечал ему Фарафонов. — Слабак, как и все выродки, я вообще думал, что он подольше продержится. Честно говоря, он туповат, знает немного, но… — на этом месте лейтенант сделал ударение, — он назвал нам точку, где у Глаза есть база. База скрытая. Глаз там топливо держит, воду, продовольствие… А ещё у Глаза там бараки для пойманных людей. По одному или по двое, как я понял, людей возить на переделку на фабрику пришлых Глазу неохота, вот они и держат их на цепи на той базе, пока не наберётся нужное количество. Этот с Лавровым туда пару раз людей привозили, а ещё оттуда забирали награбленный товар на продажу. Вот Рыбак и запомнил то место.

— Про охрану он ничего сказал? — сразу интересуется Аким.

— Говорит, не знает, сколько там людей, но сказал, что кто-нибудь из людей Глаза там есть всегда, — отвечает лейтенант. — И думается, что нам на ту базу неплохо было бы наведаться.

— Неплохо, — соглашается Саблин. Но в его тоне Фарафонов не слышит особого энтузиазма. И вправду, ну что разгром базы бандита даст Акиму? И тогда солдат поясняет казаку:

— Охрана есть — есть связь, есть связь, так охрана доложит, если на базу кто-то явится. Глаз кинется спасать своё имущество, а уж тогда мы его и подсечём, — лейтенант смеётся, — как десятикилограммовую стекляшку. Вы же ловите рыбу, прапорщик?

— Да, ловлю, — отвечает Саблин. У него уже есть надежда; в общем-то Фарафонов кажется ему умным офицером, но Аким всё ещё не понимает, как всё должно сложиться для успеха. — Но вдруг он не захочет… побоится базу отбивать. Скажет: да и хрен с ними… Плюнет просто.

— Если туда на базу заявлюсь я с пулемётами, с миномётом, с двумя десятками бойцов, он так и сделает… Плюнет. Но если ему передадут с базы, что туда нагрянула пара казаков, пусть даже и в броне… — тут лейтенант делает жест руками, — может и не плюнуть, а кинуться спасать своё барахлишко. Ну а тут уже нам надо быть готовыми ко всему.

— Да, — соглашается Аким, хоть и не сразу, а через несколько секунд раздумий, — может, и получится, — он вздыхает, так как других способов добраться до Глаза даже и не видит. — Так и сделаем.

— Значит, в общих контурах план операции утверждён! Вот и отлично, — продолжает Фарафонов, — сейчас вернёмся ко мне — отъедимся, помоемся, отоспимся, соберёмся с мыслями, потом возьмём этого баклана, — он кивает на бандита, — и поедем на Камень искать базу уважаемого Чиёншоха, — он теперь смотрит на Акима. — Я ведь видел у вас в лодке ящик из-под дрона-разведчика; я надеюсь, ящик не пустой?

— Нет, не пустой, — отвечает Саблин. — Есть у меня дроны.

— Отлично, а то у меня всего один остался, я берегу его, как зеницу ока. Хотя толковый дроновод во взводе имеется. Кстати, и РЭБ у вас серьёзный, — вспоминает Фарафонов.

— Да, у меня всё хорошее, — соглашается прапорщик.

— И всё это нам пригодится.

— А где эта их база? — уточняет Аким.

— Где-то на русле Няйса, в предгорьях. Это, по моим прикидкам, где-то километров на двести на юго-юго-восток от Приполярного. Это небольшой островок, сильно заросший, его с воды, с болота, если не знать, будешь рядом проходить — так даже и не заметишь. В общем, место тайное, хорошо укрытое, — Фарафонов зевает. Потом смотрит на часы. — До Светлого ещё два часа хода, посплю, а то спать хочу — не могу. Вы, прапорщик, спать не хотите?

— Есть хочу, — отвечает Саблин. Аким, как это ни странно, не чувствовал никакой усталости. А вот голод — да, напоминал о себе.

— Ничего, кроме воды, предложить не могу. Это сами найдёте, — и Фарафонов стал моститься к рундуку, чтобы поспать.

А казаки его ждали.

— Ну, как съездили? — интересуется Кульков. Казаки расселись вокруг атамана, пили чай и ждали, что он им расскажет.

— Пока неясно, — уклоняется от ответа Саблин. А повар подает ему миску солдатской каши: киселя из тыквы и крахмала. Кисель густой, плотный, сдобрен свиными шкварками, жиром, луком и засыпан сверху жареными тыквенными семечками.

— Мы видели, вы там привезли какого-то… Никак добыли языка? — любопытствует Карасёв.

— Да, подручный Глаза, вроде что-то знает. Посмотрим, лейтенант с ним ещё поговорить хочет, а сейчас нужно подумать, карты посмотреть, — говорит Аким, пробуя солдатскую кашу. А каша-то — ничего, вполне себе съедобная; или ему это с голодухи так кажется.

— Аким, — теперь интересуется Калмыков, — мы тут с ребятами местными поговорили… Мужики вроде толковые, повоевали немало; а лейтенант как тебе показался, тоже толковый?

— Лейтенант? — Саблин перестал есть. — Лейтенант тут тоже толковый. Грамотный, всё у него в планшете записано… Вверенный участок вроде как знает неплохо, противника тоже, не ленивый, постоянно ведёт разведку… А хитрый, — тут Аким восхищённо качает головой, — жуть… Нам бы такого в полк. Из него хороший бы сотник вышел.

— О, — удивляются казаки. — Ну тогда хорошо…

А прапорщик продолжает:

— Вы сегодня отсыпайтесь, может, уже завтра поедем одно местечко посмотрим.

— Есть — отсыпаться, — за всех отвечает Кульков.