Глубокий рейд. Новые

Глава 23

Она, кажется, бежала на свой этаж. Когда Саблин увидел Розалию, та появилась в коридоре уже в медицинской одежде и была чуть растрёпана; женщина, переводя дыхание, заговорила:

— Здравствуйте, Аким. Сегодня Марина работает, но это ничего. Сейчас я всё устрою.

Зашла в кабинет, а уже через минуту выглянула:

— Заходите.

Он вошёл, а Розалия уже протирала руки дезинфектором и готовила инъектор. В кабинете были ещё пациенты и ещё один физиотерапевт, но коллега Пивоваровой на него внимания не обратила, и он, сняв гимнастёрку, присел на край массажного кресла, а Розалия подошла к нему со шприцем и спросила тихо:

— К вам в полк пришло сообщение, да?

«Сообщение! Нашла же словечко…».

— Телефонограмма, — поправил её Саблин. — От майора Иванова.

— И что, командование вас больше не будет задерживать? — она делает ему небольшие инъекции в мышцы, а в её голосе слышится надежда.

— Выписывает мне и ещё двум людям, что поедут со мной, командировку на две недели, — говорит Саблин, ложась в кресло.

Розалия продолжает:

— Это хорошо? Это значит, вам оплатят вашу поездку?

— Оплатят рейд, — снова поправляет женщину прапорщик. — Время командировки оплачивается как время на фронте. Участие в командировках хорошо для послужного списка. Только я не пойму, как у вас всё это получилось.

— Я с Элей разговаривала вчера, — радостно сообщает ему Розалия, — и сказала ей, кто будет вашей целью, а она мужу передала, Андрей как раз рядом с нею был, и он сразу сказал, что поможет вам. Сказал, что этот Глаз законченный негодяй, он всем там, на Камне, опостылел уже. Люди натерпелись от него, — шепчет Пивоварова, чуть наклонясь к нему и выбирая на пульте кресла программу массажа. — Андрей вчера пообещал, что пришлёт вашему командованию сообщение, что нуждается в вашей помощи. Я хотела вам сказать об этом ещё вчера, но вы не пришли, а по телефону на эти темы… Артём сказал не разговаривать.

«Таятся, значит, Пивоваровы. Вообще все вокруг таятся. Все… Бабы голые, эта семейка, Панов… Одни тайны вокруг».

Не очень-то всё это нравилось Акиму. Раньше он как-то жил без тайн, и ему нравилась та жизнь. Денег тогда у него было, конечно, меньше, но в те, в общем-то ещё недалёкие, времена, жить ему было… да просто спокойнее. И как-то всё само опять складывается так, что всё уже решилось, решилось не его волей, а волей вот этой худощавой высокой женщины, которая так и крутится вокруг него.

«Странно всё это», — думает Аким, глядя на неё. Смотрит, смотрит…

И тут в голове его рождается один вопрос, который он не стесняется задать женщине:

— Вот так гляжу я и думаю: вы, как я понял, на многое готовы, даже в рейд со мной просились, и всё как бы из-за Олега. А кем он вам доводился-то?

Её лицо стало серьёзным; только что она лепетала радостно про сестру Элю, про её мужа-майора и про то, как всё удачно складывается, а тут вдруг замолчала, на Акима не смотрит. А когда кресло запустилось, она наконец и отвечает ему:

— Я вам уже, кажется, говорила: такие, как Олег, всю свою жизнь кладут на то, чтобы помогать людям, человечеству. Значит, и мы, простые люди, должны предпринять всё возможное, чтобы спасти его, — и теперь вопрос задаёт она: — Аким, вы-то сами как думаете, должны мы для него это делать?

Она сказала это так, как будто упрекнула его. И это прапорщика задело, она словно показала ему: я-то вот делаю всё, что могу, а вот ты, друг любезный, вместо того, чтобы стараться, лежишь тут, вопросы задаёшь какие-то. И он просто не стал отвечать на её вопрос. А она встала и спросила:

— Кстати, а как вы себя последнее время чувствуете?

Саблин даже немного растерялся и подумал, что сейчас она приплетёт к этому их разговору физиопроцедуры, мол, я тебя вон как лечу, можно сказать, изо всех сил, хотя, быть может, это и не положено, а ты мне тут про Олега вопросики свои задаёшь. Но нужно было отвечать, и Саблин ответил нехотя:

— Нормально.

— Нормально? — уточнила Розалия, и это вроде как её удивило. — Просто нормально?

— Да нет… хорошо, — поправился Аким.

— Утомляемость? Аппетит?

— Утомляемость? Нет… Как приехал, два дня поспал на постели, так силы и восстановились. Полностью, — вспоминает он или, вернее сказать, прислушивается к своим ощущениям. — А аппетит? Ну, жена у меня готовит хорошо, всегда вкусно, дома сейчас ем много, в рейде там еда какая… Так, только калории восстановить, — и тут он подумал, что всё последнее время, как вернулся, ощущает голод.

— Вы не поправились? — продолжает она.

А вот на это Аким так сразу ответить не смог. В броне, в рейде, человек немного худеет: психическое напряжение, постоянное внимание даже при небольших физнагрузках подсушивают человека. Давно замечено, что на передовой люди, даже при хорошем питании, худеют. А потом в тылу отъедаются. Так же и в рейдах. С рейда приходишь — только и ешь. И лишний вес всегда чувствуется по броне. Броня точно фиксирует и похудание, и лишний вес. А теперь, за три последних дня… Он даже пощупал себе живот.

— Кажется, раздался малость.

— Я вам сделаю сейчас укол, но вам придётся следить за весом или ограничивать себя в еде, — говорит ему Пивоварова.

— Опять это… То, что вы делали? То, дорогое?

— Да, «Нокзол».

— Зачем вы тратите это на меня? — Саблин не понимал этого её порыва, хотя ему было в какой-то мере и приятно, что Розалия готова расходовать на него такие дорогие лекарства.

— Я же говорила вам, оно восстанавливает нервные ткани; у вас нейроны, новые цепи, новые свежие слои в голове образуются, как у семилетнего ребёнка. Память, нейро-реакции увеличиваются, а значит, и физические реакции ускоряются, понижается утомляемость, ваш мозг может принимать больше информации, вам в вашем деле с Глазом это может пригодиться, — тихо говорила она, готовя шприц и разламывая ампулы. Их почему-то было две, причём Пивоварова показала ему обе ампулы, чтобы он мог прочесть названия на них. — Люди — ну, конечно, те, кто может себе это позволить, — делают инъекции годами, одну или даже две в месяц, это значительно снижает риск всех старческих деменций, предотвращает быструю дегенерацию мышечных тканей и тканей соединительных, и вообще… — она улыбается. — Кстати, ампулы нужно предъявить к списанию. Под отчёт старшей сестры госпиталя. Да, и забыла вам сказать: мужчины до девяноста лет ведут активную половую жизнь и не выглядят древними развалинами, так что вы должны сказать мне «спасибо».

— Спасибо, — отвечает ей прапорщик. — Только вы говорите, что его нужно колоть раз в месяц, а мне колете его через день.

— Вещество имеет эффект накопления, — она всё подготовила и подтянула к себе его руку. И, найдя на сгибе вену, прокалывает её иглой. — Эффект будет усиливаться… — и потом, вытащив иглу: — Вот только нужно контролировать аппетит. Иначе начнёте быстро прибавлять в весе.

Каждому, кто носит броню, нужно держать вес; сильно худеть, а тем более толстеть не рекомендуется.

— Я понял, — отвечает Аким и закрывает глаза; он чувствует, как по телу после инъекции разливается теплая волна.

После массажа он сидел в кабинете у Пивоварова, там Розалия поила их чаем, она успела заварить его, пока Аким лежал в массажном кресле. Всё-таки Артём был поспокойнее свой супруги, но в нём тоже чувствовалось увлечённость или заинтересованность этим делом.

— Аким, так, значит, вы готовы выполнить поставленную перед вами задачу?

Прапорщик не отвечает, после массажа он расслаблен и ленив. Даже крепкий чай его не сильно бодрит. Он не очень-то хочет болтать, а тем более дискутировать с этой семейкой.

«Только скажи им, что не готов, так опять наседать начнут». Поэтому он не хочет торопиться, отмалчивается и лишь тянет из пачки сигаретку. А Розалия уже ему огонёк подносит, такая услужливая… И Артём продолжает:

— Аким, не хотим вас торопить, просто если вы возьметесь за это дело, вы же не будете его делать в одиночку… Вам потребуется коллектив.

«Коллектив? Да уж, потребуется». Саблин прикуривает.

— И, значит, нам придётся обеспечить вас деньгами, — заканчивает генетик-регенеролог.

«А вот это да… Деньги мне точно не помешают, — и прапорщик согласно кивает: да, деньги мне будут нужны. — Командировка командировкой, но народу придётся предложить ещё и деньжат, и предложить немало, дело-то непростое».

— У нас есть немного, — вставила Розалия. — Думаю, сто восемьдесят рублей мы найдём, — тут она смеётся. — Главврач потом меня будет казнить за то, что я «Нокзол» растратила без его одобрения схемы лечения, но если он меня достанет, скажу, чтобы вычитал из зарплаты. Но всё, что нужно для дела, мы со своей стороны готовы вкладывать.

Она говорит это специально, чтобы Саблин понял, насколько Пивоваровы готовы со своей стороны к жертвам ради него, ради дела: вот тебе и сто восемьдесят рублей, и пусть нас даже зарплаты лишат, но мы всё равно будем посильно тебе помогать.

«Интересно, на этот раз она опять попросится в рейд со мной?».

И тут он напоминает:

— У меня лодки нет.

— А-а… Об этом не волнуйтесь, возьмёте лодку Олега, — сразу предлагает Артём.

— И снаряжение. Ну, всё то, что я брал с собой.

— Всё, что вам понадобится, — уверяет его Пивоварова. И она продолжает: — Склады Олега в полном вашем распоряжении, — а потом она вдруг смеётся, и это странно, ведь разговор-то был серьёзный.

— Чего это ты? — интересуется у неё муж.

— Марина думает, что Аким мой любовник, — рассказывает женщина. — Спрашивает меня, что это я вокруг него так кручусь. И вопрос у неё с подтекстом.

Саблин сразу стал серьёзен, он быстро тушит окурок в пепельнице.

«Ты глянь! Муж рядом сидит, а она такое говорит, не стесняется…».

Но это было их семейное дело, а вот ему подобные слухи были вовсе ни к чему. Он только намеревался что-то сказать, но тут Артём Пивоваров его опередил:

— Да, пусть так и думает, во всяком случае это объяснит ей твои растраты «Нокзола».

Вот теперь Саблин едва не поперхнулся. Прапорщик уставился на врача, а тот ещё и добавляет ему удивления:

— А вы, Аким, пригласите Розалию в офицерскую столовую, выпейте там вина.

И тут уже Саблин засмеялся дурным, коротким смешком: это он чего? Что там у него в голове? Как у него вообще такие мысли появились? Это же позор на всю станицу… И мне тоже…

«Нет, в этой семейке Розалия главная! Это точно…».

Наконец он приходит в себя.

— Это… Так никак нельзя, — и, чтобы не быть грубым, добавляет: — У меня же жена, слухи пойдут… Нет, нельзя…

— Ну ладно, — легко соглашается Пивоваров. А Саблин ловит на себе острый и внимательный взгляд Розалии; она, отпивая чай, смотрит на него, и кажется прапорщику, что идея мужа ей нравится. И она ждала, что Саблин согласится.

«Вот эти городские дают!».

Больше ничего в голову казаку не приходит. И он тогда говорит им:

— Мне нужно ватагу собрать.

— Есть у вас кто на примете? — интересуется Пивоваров; он, кажется, уже и позабыл о своём предложении прогуляться с его женой.

— Есть вроде, но не знаю, пойдут ли казаки, — сомневается Аким.

— А что так? — не понимает генетик. — Вы же должны справиться, этот Глаз бандит, а вы профессиональные военные, он же против вас — никто.

— Да, — нехотя соглашается Аким. — Так-то оно так, да только дело-то это не наше, мы же люди военные, а тут…

— А тут убийство? — догадывается Розалия. — Да, это понятно с точки зрения нравственности. Но Андрей сказал, что тот человек мерзавец, так что вы оказываете обществу большую услугу.

— Ну, может, и так; в общем, поговорю с парой казаков, предложу деньжат. Болотный народ, он у нас тут не шибко богатый. Может, и пойдут.

Саблин тут ещё припомнил, что Пивоваровы не стали у него спрашивать насчёт добытого в последнем рейде. А ведь у него остался ещё один слиток золота и едва тронутая катушка оловянного припоя.

«Не вспомнили, ну и хорошо. У меня вон сколько на новую лодку уйдёт. Так что…».

И тогда Пивоваров подвёл итог их беседы:

— Значит, будем считать, что решение принято, и посему вы, Аким, собирайте себе команду, а мы будем звонить Иванову, чтобы он готовил для вас информацию на этого бандита. И мы с Розой будем собирать вам деньги. Нам нужно кое-что продать, так что это тоже может занять день-два.

— Мне бы ключи от лодки, я хочу за радистом в соседнюю станицу съездить, — вспомнил Саблин.

— Розалия, — говорит Артём. — Съезди домой, отдай Акиму ключи.

На том и разошлись. Генетик остался в госпитале, а прапорщик с Пивоваровой поехали за ключами.

Ехали они к Пивоваровым на хорошем квадроцикле Артёма, причём Розалия настояла, что она сядет сзади. И села; и, как казалось Акиму, немного ближе, чем это можно было считать приличным, обхватила его сзади и ещё всю дорогу что-то говорила ему в ухо. А когда говорила, так ещё и прижималась к нему.

«У этих городских вообще чувства приличия нет!».

Это хорошо, что в станице в это время все работают, и на улицах почти никого.