Жизнь

Кошмар на улице Вязов

Санкт-Петербург, он же Сент-Пит, что во Флориде давно уже служил прибежищем для пенсионеров. Мягкий климат и хорошая погода почти триста шестьдесят дней в году, из-за чего и появилось прозвище у города — Солнечный. Надо добавить, что по странному совпадению с неизвестной в этой стране детской книжкой одного популярного русского писателя, преступления в Солнечном городе совершались, как правило, приезжими. А приезжие здесь были всегда, отдыхать в городе с таким климатом желающих хватало. И работы местной полиции.

Но напряженного дня, как сегодня не помнили даже старожилы. Сначала массовая драка в знаменитом ресторане «Колумбия», начатая двумя группами туристов. Одна группа приехала из Техаса, вторая — из Нью-Йорка. Кто-то из техасцев что-то нелестное сказал про изображающих яйцеголовых умников жителей восточного побережья, в ответ ньюйоркец озвучил что-то о грязных коровьих пастухах… В общем сначала дрались двое, потом уже десяток. А когда подъехала полиция дрался уже практически весь ресторан, включая даже несколько весьма респектабельно выглядевших, по крайней мере до драки, дам. Дрались в лучшем стиле Дикого Запада, с разбитыми стеклами и стойками, перевернутыми столиками и кадками с пальмами. Разве что обошлось без стрельбы, хотя несколько револьверов в ходе арестов полицейские изъяли. Что удивительно, сразу выяснили, что зачинщиков драки никто из задержанных не помнит. Однако если бы все ограничилось одной массовой дракой…

Практически одновременно произошли две попытки вооруженного ограбления, причем довольно серьезные. Пытались ограбить ювелирный магазин «Тиффани» и, как ни странно, лавку антиквара на Рио-Виста. Причем если в ювелирном все обошлось без последствий и даже без стрельбы — охранники сумели скрутить двух много о себе возомнивших молодых мобстеров. В лавке же все закончилось перестрелкой, двумя ранеными прохожими и убитым грабителем. Двое других скрылись. Так что ко всему прочему полицейские патрули теперь прочесывали город, пытаясь обнаружить среди тысяч гуляющих туристов и горожан по весьма невнятному описанию двух скрывающихся от правосудия преступников.

Именно поэтому на вызов с улицы Вязов отправился сам сержант Джим Сигалл, прихватив с собой стажера из «Полицейской Академии Штата» Айвена Айзеншписа.

Пока они подъезжали к месту происшествия, Дим почувствовал себя как во вьетнамских джунглях. Когда чувствуешь, что за тобой следят, но кто и откуда определить просто невозможно. Идешь и напряженно ждешь выстрела, а его все нет и нет… Причем у Сигалла, пока он выбирался из автомобиля, сложилось впечатление, что следит за ними вся улица. Не считая стоящих у дома номер четырнадцать — двадцать восемь трех китайцев. И четвертого, расположившегося за рулем легкового «Форда» последней модели. Одного из них, важного и вальяжного хозяина всех китайских прачечных Дин Ли Фана, Джим знал. Двое стоящих рядом с ним были, судя по всему, работниками одного из его заведений. Что подтверждал и стоящий рядом с «Фордом» небольшой фургончик какой-то японской марки с логотипом «прачечной Ли» на борту.

— Черт возьми, сержант, — Айзеншпис, тоже почувствовавший что-то неладное, чуть не выронил папку, в которой обычно носили записи с места преступления. В Восьмом полицейском участке предпочитали заносить результаты осмотра и впечатления детективов на бумагу, не слишком доверяя новомодным диктофонам и фотоаппаратам. Но и подготовленный в фотолаборатории участка фотоаппарат тоже висел у него на плече. — Что такое произошло? Убийство? Здесь на этой улице?

Улица Вязов располагалось пусть и не в центре, но зато в одном из респектабельных районов города. Да и жили тут в основном отошедшие от дел и имеющие достаточные средства пенсионеры, наслаждавшиеся жизнью в курортном городе. Самое тяжелое происшествие, на которое сюда вызывали полицейских в последний раз, заключалось в ловле убежавшего из дома и забравшегося на столб электролинии кота.

— Не шути, Айвен, — сплюнул Сигалл. — А то еще окажется, пришили действительно важную шишку, — показал он на озабоченного Дин Ли Фана, который, бросив разговор с работниками развернулся к полицейским. Дождался, пока они приблизятся на шаг и слегка поклонился. На что Джим, поморщившись, не ответил, а быстро шагнул вперед и протянул руку, добавив.

— Давай без этих ваших китайских церемоний. Рассказывай.

Китаец пожал руку, сделав вид, что чрезвычайно рад видеть представителей закона. И ответил, причем Айзеншпис заметил, что говорил этот толстячок с раскосыми глазами чисто и практически без акцента.

— Конечно, конечно, уважаемый мистер Сигалл. Мои работники Чен и Тао привезли домохозяйке уважаемого мистера Гринсона выполненный заказ. Однако сколько они не звонили, дверь никто не открывал. Когда же Тао попробовал постучать по двери, оказалось, что она не заперта. Чен остался ждать, а Тао сразу побежал к телефонной будке и позвонил мне и в полицию. Но полицейские долго не приезжали, поэтому он еще раз позвонил мне. Я позвонил в участок, а сам приехал сюда, дожидаться приезда полиции. И наконец дождался вас. Чему очень рад, мистер Сигалл, сэр, — он снова попытался поклониться сразу обоим полицейским.

— Отлично, Дин. Я тебя понял. Значит внутрь никто не заходил? — уточнил Сигалл. — Тогда так. Айвен, — обратился он к напарнику, — готовь свой фотоаппарат. Папку пока можешь отнести в машину. И прихвати там на всякий случай аптечку. Мы пойдем внутрь, — пояснил он стажеру и китайцам. — Вас, мистер Фан я не задерживаю, а ваших работников попрошу остаться.

— Но… у них еще есть заказы… — протянул Дин Ли Фан.

— Хорошо, — тут же согласился Джим. — Пусть едут по заказам, но через… три часа… Хватит трех? — посмотрев на отрицательно качающего головой китайца, Сигалл смягчился. — Ладно. Если успеют до шести, то пусть подъезжают в участок. А если нет, тогда завтра не позднее, чем в девять утра. И чтоб не вздумали скрываться, — пригрозил он напоследок. Заметив же подошедшего Айзеншписа, Джим махнул китайцам рукой, после чего явно выбросил из головы посторонние проблемы и занялся, наконец, расследованием. Плюнув на все указания комиссара полиции, запрещавщего лишний раз пугать обывателей оружием, Сигалл сразу обнажил ствол. В отличие от большинства полицейских Сент-Пита, предпочитавших револьверы или, в крайнем случае, пистолеты Кольта и Сит-Вессона, Джим носил двадцатизарядный германский «Маузер».

Выпускаемый по советской лицензии, надо заметить. О чем он некстати вспомнил и тут же постарался выкинуть все ненужные мысли из головы. Как перед боем у деревни Ми Лай… Сделав знак Айзеншпису, он, уже не думая, как это выглядит со стороны, пригнулся и пошел вперед, к крыльцу дома. Он шел осторожно, стараясь не маячить в створе дверного проема и окон Айвен старательно повторял его действия, держась левее и позади на два шага. Подобравшись вплотную, они встали с двух сторон дверного проема, за косяками. Из приоткрытой двери пахнуло знакомым по Джиму по Вьетнаму запахом. Железистым на вкус, густым и тяжелым запахом пролитой крови. Сигалл, сняв пистолет с предохранителя и передернув затвор, скользнул в дверь, словно во вражеский окоп.

Айвен в это время стоял, укрывшись за левым косяком и держа наготове фотоаппарат с заряженной вспышкой. И когда Сигалл неожиданно выглянул из-за двери, автоматически нажал на спуск. Поэтому первый кадр на пленке по «делу на улице Вязов» заняла перекошенная от ударившей по глазам неожиданной вспышки света физиономия Сигалла.

— Сдурел, идиот? — прорычал Джим. — Заходи. И фоткай сразу, тут такое…

— Сейчас, вспышка дозарядится, — ответил виновато Айзеншпис.

— Можешь не спешить, — по-звериному оскалился Сигалл, отчего Айвен невольно передернулся. — Там уже никто никуда не убежит, — Айвена передернуло второй раз. Но тут загорелась лампочка фотовспышки и ему стало не до переживаний. Фотографировать Айзеншпис не только умел, но и любил, увлекаясь этим искусством со школы. И подготовка к съемкам отвлекла его от переживаний. В результате в коридор он вошел сосредоточенный и готовый, как ему казалось, ко всему. В коридоре же ничего сверхужасного не оказалось. Несколько больших пятен чего-то похожего на разлитую краску. Вот только пахло очень отвратительно, но чем-то непонятно-знакомым. Впрочем, Айвену было не до того, чтобы углубляться в самоанализ. Он сфотографировал коридор вместе с пятнами и прошел в гостиную. Устроенная по модному образцу, она была совмещена со столовой и отделялась от кухни только невысокой стойкой, похожей на барную. Из-за которой торчали ноги. Причем, как вдруг понял Айвен, рассматривая картинку в видоискатель, одна нога была обута, а вторая — нет. А кроме того, он успел заметить и сфотографировать странные пятна на полу. Словно кто-то пролил краску, а потом проволок по ней что-то тяжелое…

Что это такое и как оно выглядит на самом деле до Айзеншписа дошло только когда он заглянул за стойку. После чего автоматически сфотографировал увиденное… и рванул к раковине умывальника. В которую и выложил все, что оставалось в желудке от ланча.

— Вау! Ты чего? — удивился Джим. — Трупов не видел никогда, что ли?

— В-в-виддел, — с трудом ответил Айвен, борясь со стремлением пустого уже желудка выдавить из себя все оставшееся, включая желудочный сок и стенки. — В анатомичке. Но…

— Понятно, — хмыкнул Джим. — Небось самых аккуратных и чистеньких показали, чтобы ваши нежные глазки не травмировать. Привыкай, стажер. У нас, конечно, не Чикаго и не Лас-Вегас, но вот такое иногда встречается, — посмотрев на вновь побледневшего Айзеншписа, он криво усмехнулся и добавил. — Вас, молодых, во Вьетнам… быстро привыкли бы…

— Вьетнам, Вьетнам. Незачем нам во Вьетнам, — проворчал в ответ Айвен, — нас и здесь неплохо кормят.

— Пришел в себя. Отлично, пошли осмотрим все остальное, — не стал спорить Джим.

Осмотр первого этажа не затянулся, потому что ничего нового ни в комнате ни в кладовой, ни в гараже, ни в комнате домохозяйки они не увидели. Кроме вполне ожидаемого трупа этой пожилой женщины, лежащего в кровати с ножом в груди. Плюс соответствующие этому запахи и прочий антураж. К удивлению Айзеншписа, вид второго трупа его организм перенес намного проще. Так, слегка помутило, желудок дернулся пару раз, и этим все ограничилось.

— Быстро ты приспособился, — уважительно заметил Сигалл. — Все сфотографировал? Пошли на второй этаж…

Поднимаясь по лестнице вслед за Джимом, Айвен автоматически отметил, что кобуру Сигалл так и не застегнул. И правую руку держит рядом с ней, чтобы при любой неожиданности быстро выхватить пистолет. Просто настоящий ганфайтер на Диком Западе, посмеялся про себя Айвен. Но кобуру с револьвером все-таки расстегнул и фотоаппарат на всякий случай сдвинул в сторону. Предосторожности оказались лишними, никакой злодей на втором этаже не прятался. Тихо и спокойно было наверху… как на кладбище. Хотя, как признался себе Айвен, на кладбище настолько страшные картины, как увиденное ими за раскрытой дверью гардеробной, не встречаются. Разве что в голливудских фильмах категории Б… Выглядел, судя по всему, хозяин дома, страшновато. Заметно было, что перед смертью его пытали — на теле и голове видны характерные порезы. Пытали, примотав к стулу, на котором труп сейчас и располагался, с отрезанной головой на коленях. Выглядело это настолько сюрреалистично и ужасающе, что Айвен опомнился не сразу. И только прямой приказ Джима заставил его вспомнить об обязанностях фотографа. Отщелкав десяток кадров с разных сторон в гардеробной, он прошелся по спальням, которых на втором этаже было три. Сфотографировав, в том числе и спальню хозяина. Которого, если судить по состоянию постели, неведомые нападавшие взяли сонным и явно без сопротивления. Даже одеяло аккуратно отложили в угол, а простыня на кровати лежала практически не мятая. А проникли они на второй этаж через одну из спален, что подтверждали куски оконного стекла, лежавшие на полу. Стекло аккуратно вырезали, после чего открыли окно и забрались внутрь.

— Похоже, их тут как минимум трое было, — заметил, осмотревшись Сигалл. — Я бы даже сказал четверо, не больше.

— Почему именно четверо? — спросил Айзеншпис. — Двое наверху и один внизу. Разве недостаточно? Или вообще двое. Зашли снизу, убрали домохозяйку и работника. Поднялись наверх, взяли хозяина. Выпытали нужное, убили и отрезали голову.

— То, что внизу «работал» скорее всего один, я согласен, — ответил Сигалл. — Но не верю, что вошли снизу. Работали люди предусмотрительные. Никто в окрестностях ни то, что выстрела, даже криков пытаемого не услышал. Такие не будут рисковать, входя через первый этаж. Вдруг кто-то успеет крикнуть или труп с грохотом упадет…

— А, точно! Подстреленный внизу работник! — догадался Айзеншпис.

— Вот именно. Догадался, молодец. Ладно, надеюсь мы с тобой не сильно здесь натоптали, пора звонить и вызывать экспертов. А ты иди, папку достань и начинай описывать все подряд.

Пока Айзеншпис занимался писаниной, а Сигалл звонил в участок, у дома четырнадцать — двадцать восемь по улице Вязов понемногу собиралась толпа. Вначале примчалась еще одна патрульная машина, затем на двух такси примчались репортеры из отделов уголовной хроники обеих городских газет- «Санкт-Питерсберг Кроникл» и «Дейли Санкт-Питерсберг». За ними к домику подтянулись зеваки, а потом и фургон местных теленовостей.

Так что Айвен порадовался, что патрульные подоспели раньше. Еще больше он обрадовался тому, что это оказался экипаж Бобби Бивиса и его напарника Майка Джаджа. Эти двое полицейских отличались упоротостью и тупым выполнением любых приказов, прямо как копы из фильма «Полицейский отряд». Зато их не мог разговорить или уговорить пропустить к месту преступления ни один репортер. Не удалось это даже молододой и очаровательной ведущей телеканала «Сент-Пит» рыжей пронырливой ирландке Джин О’Келли. О которой весьма нелестно отзывался весь состав восьмого полицейского участка, начиная с его начальника. Причем самым мягким выражением, которое слышал Айзеншпис, было «акула пера». И вообще советовали стажеру завидев ее, удирать подальше или молчать как вьетконговец на допросе. Потому что все, что не скажет, эта бойкая дамочка перевернет как ей будет удобно. И если потом удастся избежать прокурорского расследования, а то и суда — значит просто невероятно повезло… Но сегодня не повезло Джин. Все ее попытки как-то охмурить Бивиса и Джаджа закончились безрезультатно, что изрядно порадовало Сигалла. Присоединившись к Айвену, он помог стажеру дооформить документы как раз к приезду экспертов. Которые, с трудом пробиваясь через собравшуюся толпу, ухитрились как-то «случайно» уронить камеру телевизионщиков и своими ответами: «Без комментариев» довести до исступления всех репортеров. После чего начали «клевать мозги» уже Сигаллу с Айзеншписом, обвиняя в том, что они затоптали все следы и уничтожили все улики. Хотя потом несколько смягчились, узнав о фотографиях, сделанных Айзеншписом. Потом долго и нудно возились в доме и на окружающем дом участке, отчего Айвен и Джим вынуждены были сидеть в машине до полуночи.

Расследование продолжалось все то время, пока стажер Айзеншпис работал в седьмом полицейском участке. Но найти престпуников не удалось, даже с привлечением Федерального бюро расследований. Хотя после того, как выяснилось, что убитый был раньше врачом Мерилин Монро, о сенсационном убийстве не писали только в «Старс-энд-Страйпс»[12]. Но даже и общеамериканская скандальная известность и попытки журналистского расследования самыми ушлыми репортерами типа лауреата премии Пулитцера Алекса Вязовски закончились неудачей. Как и попытки некоторых изданий обвинить в найме убийц экс-президента Кеннеди.

В общем, единственным напоминанием о произошедшем кошмаре остался дом четырнадцать-двадцать восемь на улице Вязов, ставший одной из множества туристических достопримечательностей Сент-Пита. Впрочем, популярность его продержалась недолго и позднее на его осмотр соглашались лишь немногочисленные энтузиасты…