Геном хищника 4

Глава 29

Громовая птица тяжело вздохнула и ткнулась в меня клювом. Уже без агрессии, а чуть ли не как уставшая собака. Только эта была чересчур большой и с клювом вместо холодного носа. Но ткнулась мягко, пригнув голову и явно давая понять, что признаёт своё поражение. Произошло очередное общение на уровне геномов: примирение и признание с расстановкой иерархии геномов. Я непроизвольно провёл рукой по перьям. Считай, погладил. Уважительно к той мощи, что скрывалась у неё внутри.

Я усмехнулся, задумавшись, как устроено это тело. Вскрытие проводить не буду даже в интересах науки, но через толстый слой «волшебных» перьев чувствовалось, что внутри что-то активно бурлит, движется и сокращается. А по пальцам пробежал лёгкий ток, как от холодильника, воткнутого в розетку без заземления. И урчало там что-то.

— Ну извини, — сказал я птице. — По хорошему-то ты не хотел.

Птица медленно повернулась на мой голос и моргнула. Удивительным образом, белок был уже нормального белого цвета, только появились красные прожилки. Будто полопались сосуды.

Чёрт, как бы кровоизлияние в мозг я ему не устроил. И всё ради чего? Чтобы адрес мне сказать? Были бы «туземцы» проще, всё бы иначе сложилось. А теперь для духа чьего-нибудь дедушки (может, даже того же самого Мака) этот лес станет пухом.

Я присмотрелся к птице. Гудела и дрожала она действительно, как поломанный холодильник, но помирать вроде не собиралась. Я потрепал её по перьям и поднялся, осматриваясь в поисках обратного пути. Испытание я, по идее, прошёл, можно сваливать.

Заметил странное. Все верхушки деревьев вокруг были заняты птицами. Мелкие разноцветные попугайчики и ещё более крохотные воробьи теснились на каждой ветке чуть ли не гроздьями. Выглядело это странно, но отвечало на вопрос, как именно Птичьи узнают, что здесь произошло.

— Улыбайтесь, вас снимают скрытой камерой… — прошептал я сквозь зубы.

Потом улыбнулся и помахал рукой. Сделал несколько шагов в сторону, фиксируя, как несколько десятков мелких клювиков разом повернулись за мной. И ещё примерно столько же вспорхнули, перелетев на соседнее дерево, откуда лучше просматривалась дорога. Самая мелкая была размером с колибри, а самая крупная не превышала голубя, но даже этих «здоровяков» чуйка шакраса не воспринимала за угрозу.

Я ещё раз махнул рукой и уже быстрее пошёл по просеке. Прятаться уже не стал, уверен, что раз Громовые птицы меня уже признали, то подлянок от остальных можно не ждать.

Вот только я слегка ошибся в своих рассуждениях. Стоило отойти метров на двадцать, как проснулась расслабленная от толпы «зрителей», чуйка. Я ощутил присутствие опасных объектов, затаившихся среди деревьев.

М-да, подлянка (а точнее, подлянки) пришли в количестве аж десяти штук. Но ключевое — именно пришли. К чуйке подключилось обоняние, и уже через секунду отреагировал шакрас, своим раздражением идентифицировав цели. Это были шакалы — небольшая стая, подтянувшаяся либо на шум, либо…

Я понял, что они пришли не за мной. Ближайшие силуэты изменили направление, словно пытаясь обойти меня по границе условной безопасной территории, и направились в сторону оглушенной громовой птицы. Та тоже их почувствовала, неуверенно каркнула и попыталась подняться на лапы. В первую попытку даже лапу выпрямить не смогла, со второй — поднялась, взмахнула крыльями, но вместо того, чтобы взлететь, шарахнулась в сторону и врезалась в ствол дерева. Под ним же и рухнула. Встать больше не пыталась, лишь тяжело дышала и молча вертела клювом между нападавшими.

Зато «зрители» зашумели. Вспорхнули с насиженных мест, начали галдеть и наматывать круги над телом громовой птицы. А когда из кустов появилась серая морда первого шакала, один из воробьёв попытался клюнуть того в нос. Но у него ничего не вышло, наоборот, он лишь чудом избежал клацнувшей пасти.

— Одна маленькая, но гордая птичка… — уважительно кивнул я и развернулся, активируя в руке «перо».

И вовремя. Из кустов выскочил первый зверь. Серая шкура мелькнула между листьями, и, взяв короткий разбег, шакал прыгнул на громовую птицу. Высоко пошёл, будто хотел доказать, что тоже умеет летать. Пасть раскрылась, обнажив жёлтые, длинные зубы. Брызнула слюна, будто у него уже слюнки потекли от предвкушения незащищённой шеи на клыках.

И на этом его гастрономический порыв закончился. Костяной дротик вонзился ему в низ шеи, пробил шкуру, зацепил артерию и вылетел с другой стороны. Убойная зона вид сбоку, а вышло так, будто ему горло перерезали. Толком до птицы шакал не долетел, рухнул возле лапы и если и был ещё жив, то птица его добила. На взлететь сил у неё не было, но взбрыкнуть лапой она смогла.

Я к этому моменту выхватил пистолет, готовясь отражать атаку сразу трёх монстров. Осознали факт, что я не ухожу. Вернулись те, кто обошёл, и сейчас также по касательной пытались меня окружить. Ещё и подмогу с собой позвали. На прогалину выскочило сразу четыре монстра. Слаженно координируя и комбинируя атаку. Один выпрыгнул слева, второй справа. Один бросился в ноги слева, второй — справа.

Прямо танец какой-то получился: раз-два-три-четыре… Пять.

На раз я в полёте развернул и отбросил первого, на два прострелил лапу бегущему и прыгнул на него, разминувшись с остальными. На три расстрелял приземлившегося, на четыре уклонился от нового прыжка, добил подранка и проводил тремя пулями того, кто промахнулся. На пять — прострелил голову, попытавшуюся цапнуть птицу со спины. Шесть, семь и магазин опустел. Восемь, девять — пришлось уже орудовать железным зубом. С десятым чуть-чуть опоздал, оттащил его от птицы в последний момент, уже с пучком перьев в зубах.

Альфы среди них не оказалось, поэтому геномов набралось всего на тысячу аркоинов. Пока собирал их, громовая птица более-менее пришла в себя. Ткнулась в меня клювом, явно в знак благодарности, и неуверенной походкой взяла разбег. И пусть не сразу, но смогла взлететь, скрывшись за деревьями.

— Значит, и мне пора, — кивнул я ей вслед и побежал на выход.

Разогретые мышцы хотели продолжения банкета, и уверен, что задержись я здесь ещё хоть на пару минут, то подтянутся не только любители раненых и слабых, но и фанаты мертвечины. Да и просто здешний лес богат на приключения, так что был риск завязнуть. А задерживаться не хотелось.

Я слышал, видел и чувствовал, что на пути есть с кем подраться. Но и они чувствовали меня и наше с шакрасом настроение, так что на дорогу так никто и не вышел. Зато сразу за аркой дорогу не просто перегородили, там даже бочком протиснуться было нельзя от моих новых фанатов.

Возможно, там и красную дорожку постелили, просто её было не видно под сотней ног. Птичье племя, а мне показалось, что их ещё больше стало, шумели и галдели, приветствуя меня, как прошедшего испытание. Возможно, и помощь их духу предков добавила мне баллов. Меня взяли в плотные тиски, расступаясь и освобождая дорогу только уже в момент, когда следующий шаг придётся на чью-то ногу. Галдели на своём птичье-тарабарском в уши, и каждый норовил меня похлопать по плечу.

Так мы и пошли обратно к поселению. Метров через сто я, наконец, прошёл всю толпу и встретил Мака со старейшиной.

— Духи громовых птиц приветствуют тебя, — сказал Мак, разведя руки в стороны. — Ты прошёл испытание, и мы примем тебя, как равного на дороге Ветра.

— Получается, я не демон? — улыбнулся я Маку и протянул старейшине добытое перо.

Вообще, непонятно, что он там думает под этой маской. Но перо он принял и даже склонил клюв.

— Всё равно демон, — рассмеялся Мак, — но испытание пройдено.

— Проводишь меня?

— Завтра, — он помахал клювом. — Сегодня у нас праздник! Духи предков обрели нового синдика.

— Кого?

— Ближайший перевод, который я могу подобрать, это — защитник. Мы все здесь синдики, — ответил Мак, махнув на толпу за моей спиной, потом что-то сказал на птичьем, и все радостно загудели. — Каждый год наши взрослые дети получают это звание. И каждый год мы это празднуем. Первый раз на моей памяти синдиком станет чужак. Так что это надо отпраздновать вдвойне!

— Нужно ещё какое-нибудь испытание пройти?

— Ты уже всё прошёл, так что осталось только праздновать, — сказал Мак и снова что-то закричал толпе, к нему присоединился староста, а потом уже все начали гудеть и скандировать, выкрикивая слабоузнаваемое «синдик».

Ладно, праздновать, значит, праздновать. Кто я такой, чтобы спорить с обычаями предков? К тому я был голодным, и посмотреть на местный колорит тоже было интересно. Я только сверился с биомонитором, прикинул, в какой длительности запой я могу себе позволить уйти, и решил, что пару рюмок я себе позволить могу…

Какой же я, оказывается, иногда бываю наивный…

Проснулся я от укола биомонитора, оповестившего, что до кризиса осталось двадцать четыре часа. Проснулся на удивление бодрым и отдохнувшим, хотя точно знал, что местного самогона было сильно больше двух рюмок.

Тихонько, чтобы не разбудить двух спящих «фанаток», выбрался из-под мягкого покрывала и собрал разбросанную по хижине одежду. Чуть не наступил на брошенную маску-клюв и заранее высмотрел вторую, чтобы ничего не поломать и по-тихому скрыться.

Обычаи-обычаями, путь-дорога, все дела, но порадовало, что внутри хижин и по особым случаям они маски всё-таки снимают. Я перевёл взгляд с лица одной «фанатки» на другую и зафиксировал их в памяти. Во-первых, они были красивы. Во-вторых, после общения с племенем просто было приятно видеть лица, а не маски.

Тихонько оделся и помимо стандартных ремней и разгрузки пристроил на спину подарок для нового синдика. В кожаных ножнах был традиционный для племени клинок, по форме и функционалу похожий на непальский кукри. На его сугубо боевую модификацию, в меньшей степени предназначенную для хозяйственных работ. Бунспати, сирупати или что-то похожее. Минимум украшений, максимум функциональности — длинное, узкое лезвие сантиметров под тридцать со слабо изогнутым клинком.

По словам Мака, оружие в племени передавалось от предков к потомкам, и конкретно моим раньше владел некий Нискигван (если я правильно расслышал имя). Не самый великий охотник племени, которого больше помнили за вечные авантюры и неприятности, в которые он влипал. Но считалось, что именно его дух находился в той птице, что я сначала победил, а потом спас, а значит, я его преемник.

При этом клинок, выполненный из металла Древних, выглядел прекрасно, а деревянная рукоять была новой. Их меняли специально под руку нового владельца, а потом ещё и дополнительно заговаривали и натирали специально подобранными травами. Рецепт никто не сказал, но Мак обещал, что никто другой не сможет им теперь пользоваться.

Мне понравился как и подарок, так и процесс его вручения. Целый ритуал в несколько этапов. Во время первого просто наградили. Сразу несколько старейшин устроили целое представление, задвинув длинные, эмоциональные речи, из которых я ничего не понял. Мак пытался переводить, но с каждой новой рюмкой получалось у него всё хуже и хуже. А пили все много. Тут и открылась другая сторона племени: для чужаков они этакие воробушки-социофобушки с замашками убийц и маньяков, а среди своих само обаяние, дружелюбие и коммуникабельность. Причём с размахом, который тост за тостом гремел в процессе вручения награды.

Вторым этапом с меня сняли мерку и взяли образец крови. И пока праздник продолжался: песни, танцы, байки про предков и даже пара соревновательных драк среди молодёжи, как раз и подготовили новые рукоять с ножнами.

Дальше я помнил смутно. Не потому, что чересчур расслабился, а скорее из-за магического туземного колорита. Когда стемнело и зажглись огни, «туземцы» всё меньше напоминали людей, а всё больше каких-то магических существ из древних сказок. Они танцевали вокруг костра, играли на необычных для меня музыкальных инструментах, пели птичьими голосами. Мелкие пташки вернулись в поселение, кружили на праздником, чирикали, выдавали певучие трели, а им мелодичными и красивыми голосами отвечали «туземки».

Я даже не пытался определить, что это за стиль такой в музыке. Просто смотрел и слушал, впитывал и растворялся во всём этом, пребывая в лёгком трансе. Потом куда-то совсем потерялся Мак. Пропала последняя ниточка в виде перевода, которая соединяла меня с реальностью. А потом нашлись «фанатки» и, к счастью, всё было понятно без слов.

И вот теперь я выскользнул из хижины и прошёлся по поселению. В том, что я видел сейчас, конечно, магии уже никакой не было. Только-только рассвело. Порядок никто навести не успел, всё разбросано, а на полупустых столах хозяйничали воробьи. Хотя некоторые ещё не расходились. За одним столом, уткнувшись в пустую миску, похрапывал «туземец». Маска была свёрнута в сторону, так что издалека я даже не сразу понял, что он живой. За другим столом пьяно перешёптывались ещё двое, видимо, самые стойкие. Разговор у них шёл медленно, казалось, что после каждой фразы они на пару минут засыпают.

А под третьим столом я нашёл того, кого искал — Мака. Ну или то, что от него осталось. Я вытащил его из-под стола, выслушав кучу каркающих оскорблений, и макнул его в ближайшую бочку с водой. Возмущённое «карканье», сразу же сменилось на обиженное «кудахтанье», но постепенно он проснулся. Ровно настолько, чтобы понять, что я от него не отстану. И через час мы были готовы выходить.

— Ты не подумай, — попытался оправдаться он. — Мы просто редко так гуляем.

— Но метко, — кивнул я.

— Точно, — зевнул Мак. — В этом сезоне синдиков ещё не было, а прошлый выдался не самым лёгким. Эти «Искатели» ещё появились, пришлось раньше уходить, мосты за собой разбирать. Нервно это всё. Вот и расслабились люди.

— Можешь не объяснять, — я махнул рукой, прекрасно его понимая. — Лучше скажи, долго нам идти? Ты выдержишь?

— Часов восемь. Из долины выйдем, перевал перейдём, а дальше ты сам, — сказал Мак. — Я тебя мимо аномалий проведу и покажу место. Просто издалека. Мне, знаешь ли, одного раза хватило. Чего я только там не натерпелся…

Мак замолчал, не став вдаваться в детали, и махнул рукой на нужную нам тропинку. И мы пошли. Сначала по протоптанной дороге, потом через лес. Потом куда-то в обход, видимо, мимо тех самых аномалий, которые я так и не увидел. Потом в горку, потом по горке и с горки. Топали и топали, практически никого не встречая. То ли в окрестностях поселения Птичьи уже зачистили всё опасное, то ли Мак настолько хорошо нас вёл, что удавалось избежать любых неприятностей.

Из примечательного — мы увидели громовых птиц. Сразу три громадины пролетело над нами, поприветствовав нас криками. Мак решил, что это хороший знак, и повеселел. Правда, ненадолго. Во время привала задремал, а когда мы продолжили путь, сделался обратно хмурым. Только это было уже не похмелье, мы приближались к местам, куда идти ему совершенно не хотелось.

Мы поднялись на очередной холм, и перед нами открылся вид на следующую долину. Я бы даже сказал, на кусочек чего-то бескрайнего, где полоса леса уходила вдаль, сливаясь с горизонтом. Мак остановился и сказал:

— Дальше не пойду, там… Там смерть.

Я на это лишь пожал плечами. Сам уже понял. Почувствовал.

Тёмные кроны деревьев, редкие просветы бурелома, пятна озёр, почему-то с красной водой и участки с каменными глыбами — всё это напоминало какую-то жуткую полосу препятствий. Но очень родную и знакомую. Вместе с генетической памятью проснулся и шакрас. Проснулся с бурей нахлынувших меня эмоций, в которых угадывалась и тоска по дому, и азарт охоты, и злость на тех, кто его убил.

Мне точно нужно было туда.