Геном хищника 4

Глава 25

Долго рассиживаться мне не дали. Из-за соседней скалы вылетел тёмный рой, но не ос, а довольно крупных птиц. Разглядывание их в оптику никакой радости не принесло: кожа да кости, то есть перья и клювы. Настолько тощие, что вполне могли сойти за призраков. Возможно, про этих стражей Баба-Нина и говорила. По мне, так просто какие-то летающие, реактивные бритвы, принимать которых на краю пропасти не хотелось.

Я поднялся, чувствуя, что меня ещё слегка потряхивает, и пошёл по тропе. Метров через десять она завернула и неожиданно закончилась. Зато проход появился в скале — высокий, почти как дверной, с закруглениями наверху. Видимо, чтобы я не перепутал, мимо меня проскочил поток ветра и начал гудеть в скале, будто его в трубу задуло.

Включив фонарик, я шагнул вслед за ним. Потолок низкий — ровно на высоту проёма, но в ширину довольно вместимый. Пойди мне кто-нибудь сейчас навстречу, даже тискаться бы не пришлось. Стены на вид смешанные: естественная трещина в горе, впоследствии расширенная вручную. По бокам появилась наскальная живопись, смешанная с резьбой по камню. Крылья, перья, черепа с костями, некая композиция в духе: орёл ест печень Прометея — в общем, стандартная роспись племён, которые не рады чужакам. На гладком полу нашлись потёртости и царапины, было видно, что не только тащили что-то тяжёлое, но и катили на маленьких колёсах.

Я прошёл с десяток метров вглубь скалы и оказался на совершенно неравнозначном перекрёстке: нормальный проход уходил дальше, а по бокам появилось ещё два отверстия. Справа — нора, в которую только на четвереньках, а слева — метра под три (я заглянул и посветил, но только распугал семейство пауков), но узко настолько, что только бочком.

Ветер гудел в норе, но новый поток, залетевший из пропасти, подталкивал меня в щель к паукам. Я поднял воротник куртки, чтобы за шиворот ничего не упало, и протиснулся в узкий проход. Он практически сразу повернул и пошёл почти параллельно основному, но позже начал сильнее забирать влево. Расширился, превратившись в пещеру с новой порцией наскального творчества.

И не только. Я нашёл старый очаг, небольшой запас дров и крошки от сухих листьев, а потом и обнаружил несколько запечатанных глиняных кувшинов. Там оказалась вода, настоянная на травах. На вкус освежающая, с кислинкой.

Я немного прошёл дальше, просто проверить, что ждёт впереди, но новых проходов или ответвлений не появилось. Вернулся, запалил костёр, радуясь местным воздушным потокам, перекусил и завалился спать. Кто знает, когда в следующий раз самой большой опасностью вокруг будут только пауки из разряда мелких. Как местные, не превышающие мой кулак. Съесть такие меня не успеют, в ухо не заползут, а со всем остальным я справлюсь, как проснусь.

Проснулся через пять часов. Пауков рядом не заметил, хотя между рюкзаком и винтовкой уже появились нитки паутины. Вот честно, никогда не понимал пауков в помещениях, куда дотянулся, там и леплю, не задумываясь, попадётся ли кто-нибудь в ловушку. Очистил снаряжение, заодно размялся. Проверил биомонитор, оценил остатки дров и по новой развёл огонь. По расписанию у меня утренний отвар золотарника, а пещера с пауками где-то между чокнутыми перекрёстками не повод прерывать традиции.

Заварил чайок (тьфу, привязалось) и с видом дотошного посетителя музея, пошёл вдоль стен, разглядывая живопись. Искал намёки на то, что может ждать впереди. Сразу на нескольких «картинах» были изображены обрывы и пропасти, и у каждой были изображены человечки-крестики. Не в смысле могилки, а фигурки с расставленными в стороны руками. Я сначала просто посмотрел. Потом голову наклонил. Так — на канатоходцев похожи, а так, будто парят. На самом деле ничего не понятно, кроме того, что они в движении. К каждому каменному полотну можно было прибить табличку с надписью: Иди дорогой ветра.

Никаких намёков на ловушки или скрытые механизмы, рядом с которым могла замереть фигурка. Никакого постояли, подумали, подождали, пока лифт приедет, или вертушка за тобой прилетит. И никакой снаряги: верёвки, карабины, крюки — подобное на дорогу ветра местные с собой не брали.

Собрался и покинул пещеру, прихватив с собой запасной кувшин с освежающим лимонадом. В роли выхода снова была узкая щель, которая постепенно (примерно по сантиметру на каждые сто метров) начала расширяться. На третий час блуждания внутри скалы я уже смог идти спокойно, изредка цепляя камень плечом или прикладом. Потолок здесь был низким, если подпрыгнуть, то можно было дотянуться. Иногда на нём встречались неровные крестики разных форм и размеров. Опять же не могилки, а попытки изобразить птичку. Что-то типа: здесь был я, звать меня Худая Высокая Птица. Имя я выдумал на ходу, но с другой стороны низкий и толстый здесь бы не прошёл, и до потолка не дотянулся.

Я нашёл ещё несколько пещер, практически близнецов первой. И несколько развилок, на которых приходилось ловить ветер. И в итоге ещё через три часа я увидел яркий свет в конце тоннеля. Всё прям так, как и рисуют — свет льётся, глаза слепит. Правда, никто не встречал. И чуйка уже расслабленно молчала.

Остановившись на линии перехода яркости, привык к дневного свету и только тогда высунулся наружу. Заметил несколько кривых деревьев, которым явно не хватало земли для корневой системы. Выскочил из тоннеля, сразу же прикрывшись деревом, и осмотрелся. Поляна, размером с два, максимум три футбольных поля. С трёх сторон её окружали каменные стены, верхушки которых терялись где-то высоко в облаках. С четвёртой стороны в принципе тоже была скала, но уже соседняя. А между ними — пропасть. С моего места было плохо видно, но метров сто дорожного покрытия там точно отсутствовало.

Надышавшись свежего, хоть и разреженного воздуха, зигзагами пересёк площадку. Нашёл следы сразу нескольких старых стоянок, одно здоровенное (размером с купель на четырёх человек) гнездо, сплетённое из давно засохших веток. В принципе, в таком гнёздышке могли фороракосы вылупляться и жить с родителями до приличного возраста — места бы хватило. Я забрался на скрипучий бортик, но ни натасканного добра, ни даже скорлупок (желательно из драгметаллов) не обнаружил. Либо Птичьи давно забрали, либо время взяло своё. Внутри только уже сорняки какие-то пробились и довольно пышно цвели, дурманя приторным и въедливым запахом.

Сканер их не распознал, так что возиться я не стал. Но зато совсем рядом обнаружил растение, из рецепта Бабы-Нины. Набрал семян и отправился к пропасти.

Чем ближе я подходил, тем дальний «берег» казался дальше. Либо мозг не хотел это принимать, либо очередная аномалия с теперь уже оптическими иллюзиями. Я увидел тёмную нить, натянутую, как струна, над полукилометровой пропастью, упирающейся в темный проем в отвесной скале.

При ближайшем рассмотрении всё оказалось не таким страшным. И пропасть мельче (всего метров сто пятьдесят), и нить — шире. Не совсем струна, и даже не канат, скорее, это была верёвочная лестница с ячейками пятнадцать на пятнадцать сантиметров. Сама плетёнка на вид толстая, натянута хорошо. Я выглянул за край обрыва, пытаясь рассмотреть, как и за что крепится подвесной мост. Пусть, мост — это прямо царское название, скорее верёвочная переправа. Или даже переправка. Начало переправки пряталось внутри скалы, примерно на полтора метра ниже.

Ну фиг знает, натянуто хорошо. И видно, что за мостиком следят: в нескольких ячейках плетёнка была светлее, и видны были узлы. Хорошо, что следят, плохо то, что рвётся. С виду плетёнка ухватистая, канатоходцем я никогда не был, но к рукоходам с детства приучен.

Я распределил снаряжение, так чтобы и держать максимальное равновесие, и ничего в лоб не прилетело, если вдруг вверх тормашками окажусь. Вновь активировал браслеты и для вида поплевал на ладони.

— Ты со мной? — шутливо обратился к шакрасу. — У тебя-то с балансировкой всё в порядке должно быть.

Ноль реакции, биомонитор даже не шелохнулся. Хотя игнор — это тоже реакция.

— Ну, тогда не мешай, — я свесился с края скалы, нащупав ногами начало верёвочной переправы.

Упёрся, немного спружинив. Проверил на прочность и, в принципе, остался доволен. Отцепился от выступа, недалеко убрав руки, и придавил верёвку двумя ногами. Прочувствовал, как она напряглась, провалившись немного вниз. Медленно, помня, что в любой момент ещё могу снова ухватиться за камень, развёл в руки стороны, покачался балансируя. Пока держусь.

Практически, блин, канатоходец. Осталось только развернуться и соточку с хвостиком метров преодолеть. Разворачивать я даже пытаться не стал. Медленно, чтобы не раскачать верёвку, начал приседать. Видел под ногами склон, но спокойней от этого не было. В прекрасное далеко я не сразу сорвусь, меня сначала ещё и по камням помотает. Зацепиться там не за что, а наклон такой, что как на саночках не получится.

Я присел, покачиваясь на мостике, и дотянулся рукой до верёвки. Ухватился за неё и почувствовал жжение. То ли из крапивы её плели, то ли пропитали чем-то ядовитым. Но для меня в текущем состоянии слабовато, обжигает слегка, но будто бы, наоборот, не даст забыть, что я вообще здесь делаю. Это пока передо мной стена и ещё есть возможность развернуться. А где-нибудь посередине, когда перестанешь понимать, где небо, а где земля, может, пригодится.

Выдохнул, очистив голову от ненужных мыслей. Видно будет, что там на середине, когда доберусь дотуда, а сейчас это лишние размышления.

Я поёрзал, проверяя мостик на подвижность и скручивание. И начал медленно разворачиваться…

Тут же нога соскочила между плетением, меня шатнуло в сторону, и я сел на мостик, свесив ножки. Какой-то миг, я даже заикой не успел стать. Ещё миг, и я уже болтался вниз головой… И понимал, что, во-первых, меня скоро задушит ремень винтовки, а во-вторых, хреново тут всё со скручиванием. И канатоходцем мне, кажется, не быть. В лучшем случае канатополздцем.

Мостик повернулся ребром и начал шататься из стороны в сторону, а я повис вверх ногами, барахтаясь, цепляясь, чтобы не упасть. Кое-как выровнялся, зацепился ногами и развернулся, снова всё это дело расшатав. Подтянулся, обняв верёвку, поправил снаряжение и пополз. Перебрал руками несколько ячеек, подтянул ноги. Перебрал несколько ячеек, подтянул ноги. Монотонно и муторно, с перерывами на отдых в моменты порывов ветра…

Услышал в небе крики птиц и заметил, что над горами появились либо те же самые грифы-бритвы, либо их ближайшие родственники. Они сделали первый круг, пролетев над площадкой со старым гнездом, и пошли на второй, уже намериваясь пролететь над пропастью. А у меня даже «Маскировка» в отключке.

Пришлось менять тактику. Монотонно и муторно с перерывами на отдых, сменилось на: шустро и быстро. Я отцепился ногами, и, держась только на руках, а ещё и раскачиваясь, стал перехватываться чуть ли не по всей ширине рук. Хоть винтовку скидывай и все патроны, была мысль спрятать её в гнезде, но остановила другая мысль — что возвращаться этими перекрёстками я не собираюсь.

Ладно, как говорится, своя ноша не тянет. Врут, конечно, но и я уже не тот, что был раньше. Как минимум в плане способностей организма. Особенно когда болтаешься над пропастью, дует ветер — твоё тело парус, а в небе легкомоторные бритвы, способные клювами не только тебя подрезать, но и весь этот мостик.

Раздался ещё один птичий крик. Громче и будто бы радостней — меня заметили. Кажется, ускоряться уже было некуда, но я это сделал. Но всё равно не успел. До конца маршрута оставалось метров десять, я уже видел тёмный проём в скале, над входом в который красовался знак в виде двух крестов-перекрёстков. Но от стаи отделилась самая крупная бритва, перестала орать, стиснув клюв и, сложив крылья, неслась на меня.

Вот тут уже проснулся геном, вернул и «Маскировку», и усилил слух, и подкрутил обоняние. Зачем только было непонятно. Будто я и так мало проникся, а теперь, когда слышу стремительный шелест перьев, пересекающих потоки ветра, и чую запах падали, что-то поменяется? Откроется четвёртое дыхание? Второе и третье-то я уже израсходовал.

Я остановился, понимая, что столкновения не избежать. Не успею, только спину подставлю. А через несколько секунд начал останавливаться и расшатанный мостик. Птица была близко, план у неё, похоже, был простой — сбить меня вниз. А потом уже спокойно спикировать и полакомиться тем, что удастся соскрести с камней.

Несётся как на красную тряпку, словно у нас здесь воздушная коррида. Ну, допустим…

Я мерно покачивался на просевшем мостике, просчитывая скорость и расстояние. Думал увернуться, раз у нас коррида, но в последний момент плюнул на всё. Отпустил одну руку, выхватил пистолет и практически в упор, уже на последних метрах, всадил в костлявое тело несколько пуль. Только перья полетели во все стороны, а «бритва» рухнула вниз, пролетев мимо меня моей ноги всего несколько сантиметров.

Хотел издать радостный вопль, но услышал сразу несколько нерадостных и возмущённых над головой. Вцепился зубами в пистолет, некогда было в кобуру его запихивать, поймал плетёнку и, действительно, открыл четвёртое дыхание.

Правда, со вкусом оружейной стали и запахом пороха. Видать, это мои путь-дорога, а не вот эта вся ветреная романтика… Оставшиеся десять метров я преодолел быстрее, чем птицы спикировали на мост. Подтянулся, сразу как-то легко поймав равновесие, забрался на плетёнку, выровнялся и последний рывок до выступа сделал уже как будто бы с ровной земли. Рыбкой влетел в проём и ещё быстрее отполз от края, слыша взмахи крыльев за спиной. Обернулся и разглядел рассерженных грифов, кружащих над мостиком. Но в мою пещеру соваться они не стали, поругались каркая и хрипя, развернулись и полетели вниз. Видимо, отскребать с камней своего вожака.

Я выдохнул, но легче как-то не стало.

— Ну давай только не сейчас… — усмехнулся я, чувствуя, что с уходом птиц, чуйка шакраса не успокоилась.

Всё внутри билось так, словно какой-то барабанщик адреналиновыми палочками отыгрывал тяжёлый металл по всем моим органам. Сердце колотилось, в висках стучало — ОПАСНОСТЬ! Можно было списать всё на проход через перекрёсток, но пару раз я уже так ошибался.

Медленно, не делая резких движений, прогнал кровь по всё ещё напряжённым мышцам. Одновременно и прогревая ладонь, и пытаясь создать объёмную картинку пещеры, в которой я оказался. А в идеале понять, что там ко мне движется…

Под явно острым когтем скрипнул камень, и что-то (возможно, опять перья) зашелестело, задев стену. Всё ещё усиленное обоняние уловило запах мускуса. Землянистая затхлость начала заполнять всё пространство, будто не замечая, свежего воздуха, задувающего в пещеру. Что-то непонятное. Шелестит, как птица, цокает и пахнет чуть ли не как обычная крыса. Но с запахом вообще было сложно, на стенах пещеры росли ярко-красные цветы, с бутонами, похожими на астры или хризантемы (кто их там разберёт, это же не виды ножевой стали). Они тоже пахли, мешая сфокусироваться чуйке. Вражеский геном шакрас не различил, просто определив его опасным. Метров десять, может, двенадцать и приближается.

Я взял пистолет в левую руку, а на правой сформировал «перо». И медленно начал поворачиваться. Сначала увидел край морды. Всё-таки крысиная с чересчур большим количеством длинных усов, торчащих в разные стороны. Потом открытую челюсть с крупными резцами по бокам. Потом шею… И тут уже пошёл разрыв шаблона, потому что шесть плавно перетекла в перья. В полноценный воротник из перьев алого цвета, за которым уже открылось всё остальное тело, почти полностью покрытое белыми перьями. Только тощие крысиные лапы были голыми, но заканчивались длинными когтями.

Я кивнул, осознав, что на эту крысочайку смотрю снизу вверх, и выдохнул.

— Ну, хотя бы на твёрдой земле встретились…