Гений АЗЛК

Глава 13

Аврал

Катька истерила, я успокаивал, полностью признавая её правоту. Она задержалась в Москве, получив комнату в том самом общежитии, где меня пыталось обыскать УБХССники. Теперь упрекала, что её бдения над новым авто идут прахом.

«Березина», разделанная как на столе у мясника — четыре реза поперёк, два реза вдоль, затем столько же раз сваренная, приобрела вменяемые очертания силового каркаса. Передние и средние стойки приняли вид, соответствующий задумке воспроизвести чуть уменьшенный «Опель-Вектра-А», дальше дело застопорилось. Переделка элементов подвески, трансмиссии и рулевого управления, изготовление новых элементов кузова, особенно дверей, они обязаны открываться-закрываться безупречно, и задней части хетчбэка шла плохо, медленно, совсем не так как хотелось.

А как мне не хотелось звонить в Вильнюс…

— Стасис! Лабас ритас!

— И тебе до-оброе утро. Как ты меня за-астал? Только с гонки и снова уезжаю.

— Оставь на минуту гонки, займись делом. Просьба отчасти личная, и быстро заплатить не могу. По финансам АЗЛК — это сороконожка, хромающая на все сорок конечностей.

— Ты спасёшь завод.

— Да, с твоей помощью.

Услышав объём работ, Брундза затребовал 3 месяца. Ему не стал рассказывать, что за такой срок создают с нуля реактивные самолёты. Просто объяснил, почему машина должна кататься своим ходом к 1 июля.

— Ты меня спас, когда делали 21067. Второй раз закрыть амбразуру той же грудью проще.

Тем более за пять показушных машинок МАЗ заплатил более чем щедро.

— Ох-х… Когда сможешь привезти?

— Останки «березины» выедут сегодня. Салон от «Тойота-Карина», инжекторное оборудование — в течение 10 дней. Всё, что смогу тебе достать как золотая рыбка, если понадобится, тоже за 10–14 дней. Помоги! В самом авральном режиме.

— Поста-араюсь.

Как только положил трубку, то, пользуясь проверенным средством чуть отвлечься, попросил Марианну принести обоим чай, Катька вздохнула с облегчением. Кажется, даже её седой ёжик на голове чуть пригладился.

— Мне ехать в Вильнюс?

— Если не против. Как и Брундзу, отблагодарю потом.

— Знаю твои благодарности… Ладно, про госпремию молчу. А на самую главную я рассчитывать не могу. Давно поняла.

— Ты о чём?

— Валентина — твоя девушка?

— Даже больше. Дочка называет её мамой.

— Мне соврал, что не готов к отношениям!

— Соврал, — легко согласился я. — Тогда и года не прошло со дня смерти жены. Никому не признавался, что мне кто-то помогает перенести утрату и справиться с Мариночкой. Теперь не делаю секрета. Прости, что обманул твои ожидания.

— Да какие ожидания… Да, шевельнулась мысль, что во Франции между нами что-то проскочило, и оно могло быть реанимировано, коль позвал меня в Москву.

— Дорогая! Я позвал тебя работать над дизайном легковушек. Тем, что у тебя получается лучше по сравнению с любым из моих знакомых в СССР. Ничего не обещал сверх того.

— Да я и не упрекаю… Неправильно это.

Что неправильно? А что правильно? Вот и пойми женщин. С отъездом Екатерины стало чуть проще.

Но и с мужчинами порой не сахар. Следующий тип, ставший на моём пути, следовательно — и всём пути прогресса (я же — гений, три смайла), носил китель со значками старшего советника юстиции, то есть полковника, и занимал должность старшего следователя по особо важным делам Прокуратуры СССР. Вызвал меня вежливо — через телефонный звонок в приёмную и осведомившись «когда будет удобно», при общении включил обвинительный тон. В следующем тысячелетии подобное будут называть наездом.

Но наезд на неудобное препятствие запросто выбьет подвеску, поверьте автогонщику.

— Уголовное дело о злоупотреблениях в «Автоэкспорте», возбуждённое по факту приписок с целью незаконного получения премии по итогам 1978 года, передано из прокуратуры города нам, и оно обросло несколькими дополнительными эпизодами.

— Я глубоко удовлетворен услышанным! — хотя тон, которым произнесена эта фраза, ничуть не вызывал удовлетворения. — Сколько нервов положил, был незаконно задержан и избит БХССниками, требовавшими сидеть тихо. Фактически выполнил работу органа дознания и следствия, выявляя их преступные схемы, пострадал. Надеюсь, получу благодарность хотя бы в устной форме.

— Вы вызваны не для благодарности. Несмотря на активность, чтоб привлечь к ответственности предшественника, вы совершили ряд действий, образующих состав преступления.

— Внимательно слушаю, почему вы, только что предупредивший меня об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний как свидетеля, ставите в положение обвиняемого.

Высший следственный уровень СССР, а в пренебрежении формальностями ничуть не ушли от районной милиции! Марина, ау, пусть твой светлый дух витает поблизости и даёт правильные советы.

— Я не предъявил вам обвинения, потому что предварительно хочу уточнить важные для следствия детали. Начнём с контракта между объединением АвтоМАЗ и иностранной корпорацией «Тойота-Моторс».

Опять двадцать пять…

— Что в нём не так?

— Его подписанием экономике СССР нанесён ущерб в особо крупных размерах. Сколько японцы зарабатывают на перепродаже белорусских машин? Тысячу долларов с каждой?

— Немного меньше, часть съедают расходы на транспорт, рекламу, продажи, обслуживание. Навскидку — около 500 долларов США с экземпляра.

— А объём годового контракта?

— Белорусской ССР доведён план отгрузки на экспорт 100 тыс. машин на 1979 год. 50 миллионов долларов японцы поднимут, но начиная со следующего года, потому что первые два месяца МАЗ грузил машины по контракту с «Автоэкспортом» себе в убыток.

— Что значит — в убыток?

— Потому что, обладая монополией на получение от МАЗа машин, «Автоэкспорт» в приказном порядке довёл закупочные цены ниже заводской себестоимости экземпляра, за «рогнеду» по ставке как за М-412, за «березину» как за «волгу». Мы писали жалобы в Минвнешторг, Совет министров БССР — в союзный Совмин, что в бетонную стену, ответ один: «цены экономически оправданные», снижайте издержки. Мы были связаны по рукам и ногам самым главным документом: планом экспортных отгрузок на год. То есть работай себе в убыток, покрывай его из средств МАЗа и республиканского бюджета, из союзного бюджета он не возмещался. Причина более чем понятна, часть автомашин и запчастей дельцы «Автоэкспорта» толкали налево, без оплаты, дырку им чем-то надо было закрывать.

— А вы свою, как только что выразились, «дырку», закрыли лишением государства 50 миллионов долларов прибыли в год? И сотен миллионов валютной выручки?

— Вините в этом не нас, изыскавшим хоть какой-то выход из безвыходной ситуации, а чиновников, покрывавших аферы «Автоэкспорта» и глухих к нашим мольбам.

Он ухмыльнулся.

— То есть вы предлагаете арестовать Председателя Совета Министров?

— А вы начните с малого. Моей подписи нет ни на одной бумажке касательно контракта с «Тойота-Моторс», его подписал Генеральный директор на основании специального совместного постановления ЦК КПБ и Совета Министров БССР. На постановлении имеется подпись Машерова, члена ЦК КПСС и кандидата в члены Политбюро, она равносильна приказу для Дёмина. Машерова слабо взять под стражу? Не отвечайте, и так известно, что решение пустить в расход чиновника такого уровня принимаете не вы, а Политбюро, и не из-за его проделок, а в силу текущего расклада сил в самом Политбюро. Сунетесь к ним со своей инициативой — прихлопнут как таракана тапкой, товарищ старший советник юстиции.

Ох как ему не понравилось сравнение с тараканом!

— Хотите сказать, что не имеете никакого отношения к этому контракту?

— Отчего же — имею. Именно через меня руководству передано это предложение, оно исходило от японцев. Я не принимал решения, это сделали Машеров и Дёмин, но как коммунист, у меня тогда шёл кандидатский стаж, обязан выполнять решения партии. А вы — нет?

— Какой же вы демагог, Брунов! Скользкий и изворотливый.

— То есть директором крупнейшего машиностроительного завода должен стоять сухой и дубовый тупица? По контракту с «Тойотой» мы разобрались, какие ещё мои действия, по вашему мнению, содержат состав преступления?

— Хищение 25 тысяч рублей, принесённых операми в ваш кабинет в качестве операции «реализация взятки».

— Тоже спрашивали. На звукозаписи чётко и понятно: я отказался брать взятку и выгнал уродца из кабинета. Куда он дел деньги — ищите. Не моя проблема.

— Он вышел без денег! Все четверо арестованы и все дают одинаковые показания: Щеглов выскочил обескураженный, заявив, что вы деньги взяли, но выбросили в окно.

— Врут даже в мелочах.

— А именно?

— У моего кабинета ошивались двое. Четвёртый не мог видеть Щеглова в момент выхода, значит — лгут. Итого раздербанили на троих, по 8 с чем-то тысяч на нос. Нормально поднялись мальчики. Да и на четверых немало.

— Брунов, реализация взятки так не осуществляется! Если предмет взятки не обнаружен у взяткополучателя, не собрано никаких доказательств, что деньги получены, то на этом операция и заканчивается.

— Горячо согласен. Объясните это Севастьянову и Щеглову — почему не свернули операцию и организовали моё избиение.

— Но где деньги? На улицу они не упали.

— Мог забросить на крышу соседнего корпуса? Но до него метров пятьдесят, извините, не атлет-олимпиец. Так что, товарищ следователь, вам придётся придерживаться моей версии, а не их.

— А 5 тысяч в «волге»?

Я принял подчёркнуто свободную позу, хоть в следственном кабинете, довольно тесном и почему-то заваленном по уши многочисленными папками на завязочках, не менее пары кубов макулатуры, уютно себя никак не почувствуешь.

— Над этим весёлым эпизодом думал долго, получаются любопытные ножницы. Если четверо незадачливых ментов признаются в подбрасывании денег с целью создания фальшивой улики против меня, у них — ещё одна статья в обвинительном заключении. А мой Сурен, выходит, их спёр. Если не признаются — деньги Сурена.

— Признались, но неофициально. Не под запись в протокол.

— Видите? Неофициально Сурен украл. А чисто формально — не украл, чист как стёклышко. Кстати, с того момента я сам ему не доверяю. Но привлечь не за что, согласны?

Он неохотно кивнул.

— Если на этом перечень моих смертных грехов закончен, могу я спросить: сознался ли Севастьянов, кто ему приказал меня утопить?

А вот тут что-то шевельнулось в лице следователя. Не нотка человечности, нет, куда уж там. Скорее — тень смущения.

— Назвал две фамилии. Неофициально.

— Причём уровень их должностей выше, чем гендиректор АЗЛК, их просто так пугнуть не удастся.

Он протянул мне бланк постановления для ознакомления. Оказывается, по эпизоду заведомо незаконного задержания я признан потерпевшим. Хоть за это спасибо!

Вдобавок подал гражданский иск на миллион за причинение морального ущерба. Поскольку иск по уголовному делу не облагается пошлиной, мог написать и миллиард, что мелочиться…

Что прямо под директорским кабинетом расположен кабинет моей гражданской жены, помогавшей умыкнуть 25 тысяч, прокурорский так же не просёк, как и опера.

Соучастницу надо поощрить. Вечером заявил девицам:

— Красотки мои! Ваш кормилец-поилец и орденоносец подвергается моральным стрессам, что же вы меня никуда не приглашаете? Мы живём не только в административной, но и в духовной столице страны. Маша, ты с виду культурная девушка, почему ни разу не пригласила брата в театр? Валя, мы с тобой совсем не старые, чего ни на какие концерты не ходим?

— Втроём не сможем, Мариночку же не с кем оставить! — ответила дражайшая, не ожидая наезда, а я ещё не отошёл от бойцовского настроения, овладевшего мной в прокуратуре.

— А по очереди пойдём! Я — с Валей, потом с Машей, в следующий раз идёте обе, я остаюсь с дочкой.

— Пока что готова уступить все свои походы Вале, — печально ответила сестра. Сессия! А там и театральный сезон закончится.

— Но бьюти-уроки? — возмутилась вторая. — Серёжа! Мы выполнили твоё поручение, при Доме мод есть школа стиля и грации. Записались. Теперь один вечер в середине недели ты кукуешь без нас.

— Я уже и забыл о том поручении, могу отменить…

— Нет! — запротестовали обе, и ничего не оставалось, как смириться.

Женская красота — страшная сила. И страшно дорогая по расходам. Сами занятия по цене терпимые, но девочки, к бабке не ходи, получат такой список необходимых приобретений одежды, обуви, косметики, галантереи, что взвою больше, чем от побоев в дежурке ГУВД. Не ограничиваю фемин в мелких приятных тратах, но даже боюсь представить размер бедствия, когда услышат, что срочно требуется купить для «настоящей леди».

Сводил Валентину в Театр сатиры на пьесу белорусского драматурга Андрея Макаёнка «Таблетку под язык». Спектакль практически про меня, в оригинале — про председателя колхоза и его жизнь, когда после каждого рабочего дня приходится закладывать в рот таблетку валидола. Пьеса так себе, не особо смешная, но какие актёры, какая игра! Анатолий Папанов, Александр Ширвиндт, Наталья Селезнёва, Спартак Мишулин!

Нам не достались ложа или первые ряды, сидели, хоть в партере, но в отдалении, что удалось добыть через профком. Смеялись со всеми, хлопали. Валя, простая душа, аж заходилась от восторга, что видела великих живьём — всего в двух десятках метров и на сцене, для неё они были небожителями, существами из телевизора.

Я был счастлив, что они всё ещё живы. Каждому отмерен свой срок.

Спектакль снимался для всесоюзного телевидения. В проходах торчали камеры размером с морское орудие, сцена освещалась избыточно ярко, что мешало, но не сильно.

Когда отзвучали овации, и труппа принимала их на сцене, Анатолий Папанов, сжимавший охапку цветов, вдруг бросил в зал:

— Прошу минутку тишины, товарищи! Ми-нут-ку! У нас сегодня в гостях — Генеральный директор АЗЛК, он же главный конструктор лучшего советского легкового автомобиля «березина» Сергей Борисович Брунов. Товарищи! Давайте попросим Сергея Борисовича на сцену!

Мы стояли с Валей обескураженные, у обоих распухшие ладоши от аплодисментов.

— Прикинуться ветошью и не отсвечивать?

— Ты что! Как-то же узнали про тебя! И неудобно, сам Папанов просит.

Мдя… Артистов, особенно прославленных кинематографом, знают все, я — фигура малозаметная для широкой публики. Оно и проще, на улице не пристают, в магазине не обсчитывают, звёзд запросто, у них же денег много. А тут оказался не в своей тарелке. Тем более под камерами телевизионщиков.

Я вышел на сцену. Зал пропал из виду, с той стороны — стена ослепительного света. Папанов протянул мне руку. Пришлось импровизировать.

— Рад личному знакомству — сразу с комбригом Серпилиным, Лёликом и волком из «Ну, погоди!»

— А я как рад! Скопили чеки и приобрели для семьи «березину»! Я даже представить себе не мог, что такую красоту сделают в Советском Союзе! Спасибо ещё раз, Сергей Борисович!

И он отдал мне все цветы, огромную охапку. Стало немного неловко, ведь зрители несли их ему, Папанову, за его огромный талант. Возможно, у артистов так принято.

Подошёл Ширвиндт.

— Сергей Борисович, когда «березину» смогут купить обычные советские граждане — за рубли?

— Эта машина изначально предназначена для экспорта, но прошу поверить на слово. Я только приступил к исполнению обязанностей Генерального директора Московского завода имени Ленинского комсомола, и мы уже создаём прототип новой машины на смену привычных «москвичей», используя конструктивные решения, проверенные на «березине». В самое ближайшее время появится опытная версия — и для внутреннего рынка, и на экспорт, причём выпускаться будет сотнями тысяч в год, чтоб люди не стояли за ней бесконечно в очереди. По качеству не уступит «березине», по цене, надеюсь, посчитают правильно, она останется на уровне «жигулей». Рабочее название новинки — «Людмила АЗЛК-2150».

И зал начал скандировать «Люд-ми-ла, люд-ми-ла»…

Как обмануть их ожидания?

Пока шли к машине (знал бы про грядущую презентацию меня — выпросил бы место на служебной парковке), спросил у Вали:

— Если я тебе передарю все эти цветы, то чуть-чуть неудобно, зрители несли их Папанову, я отдаю тебе как б/у…

— Тебя что-то смущает? Не очень-то жалуешь меня букетами.

— Тогда просто ставим их дома, всем троим моим любимым женщинам. Мариночка, правда, ещё не оценит.

— Если доберётся и сдёрнет вазу себе на голову — ещё как оценит.

В начале второго года жизни ребёнок ещё не начал ходить как следует, дочка могла топать, уцепившись за мой палец, без опоры, правда, хлопалась на попу через пяток-другой шагов. Зато ползать, отпущенная на пол, начала с изумительной резвостью, полностью заставила поменять жизнь в доме. Ковры теперь пребывают в изумительной чистоте, ничто не остаётся на полу, так как любая находка немедленно переправляется в рот — на исследование. И, естественно, все нижние дверки шкафов и шуфлядки перетянуты белыми резиночками от трусов, такая защита пока останавливает юного следопыта, но, боюсь, ненадолго.

Валя чему-то улыбалась, погрузив лицо до половины в букеты, аромат разливался на весь салон одурительный. А я вдруг впал в хандру, как часто случалось в последний год. Вспомнил единственный выход в театр с Мариной, в Минске. Сейчас готов кусать локти, колени, пятки, почему так мало использовал отпущенное нам время. Незнание, что его было выделено убийственно мало, не оправдывает.

Мужики! Берегите любимых. Храните и используйте каждую минуту с ними. Никто не знает, у вас впереди полвека или всего лишь один день.

Мне кажется, и полвека с Мариной прожил бы счастливо, и Мариночка не была бы нашим последним ребёнком.

Этого не проверить.

Порой думаю, что Вале, а в какой-то степени и Машке, я воздаю то, что считаю задолженностью перед Мариной. Нелогично, иррационально, но как есть.