Гений автопрома

Глава 3

Тяжёлый кулак пролетариата

Пока отмечал командировку в секретариате, совещание у Генерального закончилось. Подозреваю, мой возмутительный демарш отбил у горьковчан желание заседать. Вне приёмной участники курултая при Пугине (звучит почти как «при Путине», но аналогии неуместны), завидев меня, отворачивались. Я намеревался побеседовать с Генеральным наедине, для него-то не было сюрпризом, что в отделе автотракторного и сельхозмашиностроения ЦК Киселёвым недовольны из-за отставания в обновлении модельного ряда, особенно на фоне других заводов. Но меня бесцеремонно схватил за рукав пиджака гражданин инженерного вида лет 35-ти. Он, кажется, тоже присутствовал на скандальной планёрке.

— Серёга! Зазнался? Неужели не помнишь? Я — Данька Зимин! Что, изменился до неузнаваемости?

В голове что-то забрезжило. Вроде полвека назад общался с ним… Или нет?

— Прости. За эти годы словно три жизни прожил — в Тольятти, в Минске и в Москве. Нихрена не зазнался, особенно после того, как сняли с АЗЛК.

— А я из испытателей здесь вверх пошёл, хоть не так высоко как ты. Сейчас у Изотова, это зам начальника отдела заводского КБ, как раз по легковым. Серый, ты бы знал, как нас зае… в смысле — заколебала эта 3102! Мечта аксакалов сделать лимузин а-ля США 1960 года. Смотрим на московские и минские тачки, да и ВАЗовские переднеприводные, слюнки глотаем, а получаем сверху особо ценную указяву: увеличить на один градус наклон шкворня. Сам подумай! Шкворня! В 1981 году!

Его горячий спич смыл с души неприятный осадок после аксакальего коллективного гнева, заодно растворил желание немедленно идти к Пугину.

— Данила! Если ты тут не один такой, всё понимаешь, то вместе — изменим завод. У меня три месяца на разработку техдокументации для перехода к выпуску обновлённой «волги». Слово «руслан» тебе что-нибудь говорит?

— Как у Пушкина?

— Да. «Людмила» уже есть, на АЗЛК готовим… готовится новая версия. Увы, теперь без моего решающего участия, только конструкторская поддержка. «Руслан» доводится до ума, но до сих пор нет решения, где его поставить на производство. Это советская улучшенная версия германского «Опель-Сенатор», чуть больше «волги», но куда совершеннее «чайки».

У Зимина аж рот приоткрылся. Небольшой мужчинка, около метра семидесяти, шустрый, подвижный. К сожалению — не без красноватых прожилок на лице. А как тут не закладывать за воротник, если десятилетиями одно и то же: сохранение выпуска музейных экспонатов.

— Если пробьёшь этот проект для ГАЗа, тебе памятник поставим!

— Не я пробью, а весь заводской коллектив. Я — лишь главный конструктор проекта в Центральном конструкторском бюро при министерстве. Скромно так.

— Сер-рёга! А пошли к нашим.

«Наши» — это сборное понятие, означающее коллектив, где все меня помнят, а я никого, отчего крайне неловкие ситуации неизбежны. К счастью, Даник решил тащить меня не к испытателям, а в царство кульманов. Там практически не было знакомых.

И я сказал как Петруха Верещагину из «Белого солнца пустыни», только более трезвым голосом:

— Пошли!

Что любопытно, высшее конструкторское начальство до нашего появления не успело осчастливить рядовых бойцов интеллектуального фронта новостью «всё пропало — гипс снимают, клиент уезжает». Не исключаю, оно всё ещё тешилось переживаниями само, достав из сейфа заветную коньячную чекушку, как раз на такой случай. Краткий данькин рассказ о переменах, в результате которых люди будут заниматься настоящими современными машинными, а не «волгами», инженеры встретили со смешанными чувствами. Видел, о подстреленной на взлёте 3102 жалели, это нормально, столько сил вложено. Удивлялись извивам высочайшей московской воли, вроде же министерство утвердило результаты госиспытаний, одобрило это чудище в качестве промышленного образца. И вот…

— Сергей Борисович! — подошёл высокий тщедушный парень с длинными волосами, собранными на затылке. — Если вы инициатор переделки старой «двадцатьчетвёрки»… Да, так я и думал. Позвольте угадать: передний привод, поперечное расположение двигателя, упругая балка вместо заднего моста, впереди «качающаяся свеча» с одной нижней шаровой опорой, никаких точек смазки каждую неделю?

— Реечный рулевой механизм забыл.

— Да, конечно… Рейка! Но забраковать 3102 могли, в первую очередь, за форкамерный мотор. Возвращаем ЗМЗ-24д?

Это тот самый старинный двигатель с верёвочками вместо сальника и нижним расположением распредвала. Из-за высокой массы деталей ГРМ были недостижимыми высокие обороты и не получить приличную мощность, снимаемую с объёма 2.4 литра. Технический уровень около 1950 года, к 1960-му — уже динозавр, пора на свалку. Такие имеют право на жизнь разве что на грузовиках и внедорожниках, и то недолго. А на дворе 1981 год!

— Меняем его на более современный — по мере налаживания выпуска. Во-первых, двухлитровый турбодизель на 90 лошадиных сил, выпускаемый в Подольске. Это для такси и председателей колхозов. Люксовый вариант, для уровня первого секретаря райкома партии, получит шестицилиндровик с распределённым впрыском, отработанный для «березины». Заранее знаю ваши возражения: на Заволжском заводе ситуация с новациями ещё более плачевная. Дизель у них не пошёл в дело, если вообще пытались. Зато шедевр под индексом 4022 окончательно сгубил вашу «ноль вторую». Если на заводе припасены кузова для 3102, на оставшиеся придётся ставить печальные ЗМЗ-24д. Те хотя бы заводятся.

Движки с факельно-форкамерным зажиганием — достаточно остроумное решение, они были предложены впервые в истории именно здесь, на Горьковском автозаводе. Я-то знаю, что на практике и в СССР, и за рубежом от них отказались, недостатки перевесили преимущества. Но послезнанием ничего и никому невозможно аргументировать. Пока в гаражах Совмина механики не опустили руки, не в состоянии обеспечить их нормальное функционирование, не нашлось смельчака, готового сказать: король — голый, а форкамерное чудо годится только для музея технических диковин.

Больше всего местных удивили крайне сжатые сроки: через три месяца родить полный комплект инженерно-технической документации на обновлённую «волгу», с индексом я не стал мудрить, пусть будет ГАЗ-24–10. Рассказал им любимую притчу про скорость создания нацистского реактивного самолёта, потом потащил вниз: осматривать машину, на которой приехал в Горький. Конечно, самодельщики не заменили родное рулевое на реечное, такой рейки просто нет, разве что у перспективных «русланов», но те собраны в единичных экземплярах — в качестве прототипов. Передние дверцы остались с форточками, ручки нелепо торчали наружу. Но по компоновке народные умельцы угадали всё верно. В том числе с подвеской, в оригинальной версии шкворень элементарно не позволил бы пройти валу от коробки передач к колесу.

— Вот это два слесаря сделали в гараже за полгода. Мы чуть-чуть довели до ума на АЗЛК, уточнили настройку подвески. Знаю, что товарищ Просвирин выделил бы вам на чёрканье чертежей год, потом добавил бы ещё один. Парни, без обид. Живём по-новому, то есть быстро. Медлительных попрошу на выход.

Дал ключи, позволил им погонять по двору. Парни обалдели от динамики, сообщаемой машине мотором V6. Пока резвились, сообщил Даньке:

— Используем лучшее, что вы напридумывали для 3102. Удобные сиденья с подголовниками, человеческая приборная панель, передние дверцы без форточек.

— У «чаек» с форточками, — хихикнул он.

— «Чайка» — членовоз, для членов ЦК КПСС и иже с ними. Их устраивает, тогда и мне до лампочки. Нам дано строить машины массовые. Часть всё равно попадёт к гражданам. Таким как мы с тобой, ну, чуть богаче. Делаем как можно лучше.

Оставив им игрушку, снова пошёл к Пугину. Тот начал вилять:

— Не торопите нас, Сергей Борисович. Народ понятливый, разумный, к вечеру поостынет. Завтра всем миром решим, как выполнять задачу, поставленную партией.

— Партией? Больше всех орал придурок с орденскими планками и праведным гневом в очах. Председатель парткома?

— Он. Щекочихин. Дальний родственник Киселёва, — поморщился генеральный. — Из тех, кому кажется, что до сих пор живут в лучах славы от признания ГАЗ-21 лучшей машиной года Европы. Не хотят вспоминать, какого именно мохнатого года. Сергей Борисович, вы в гостинице разместились?

— Нет ещё. Машину на заводской территории оставлю. ВОХР присмотрит?

— Лично предупрежу.

— Это переднеприводная «волга» с движком V6 от «березины». Первый набросок будущей ГАЗ-24–10.

— Вот это да! — восхитился он, похоже, вполне натурально. — Думал, только дизель и задний привод… Это же сколько бумаг надо согласовать… Годы…

— Три месяца. Если КБ завода не возьмётся разработать документацию, это сделает Центральное конструкторское бюро. То, что спроектировало «людмилу» и новый ЕрАЗ, на подходе большой седан по типу «Опель-Сенатор», вы, наверно, в курсе. Мы можем нарисовать ГАЗ-24–10, но зачем тогда КБ вашего завода? Сокращаем всех, кто занимался легковыми, снизу и до главного конструктора, остаётся только та часть, что проектировала грузовики и БТР.

Вряд ли Пугин ожидал, что первый его рабочий день на должности Генерального окажется столь богат на драматические обороты. Это вы ещё в ракете не видели!

— Просвирин уже попросился в командировку в Москву — трясти старую автомобильную гвардию, — признался Пугин. — На вечерний поезд взял билеты.

— Ему сколько лет?

Генеральный посмотрел какие-то записи.

— 67. Как раз на прошлой неделе поздравляли.

— Значит — за свой счёт. С 15 сентября приказом на пенсию. С почестями, оркестром и пионерами, дарящими цветы. Александр Дмитриевич — не просто главный конструктор, он человек заслуженный, уважаемый. Но его эпоха в прошлом. Пусть отдохнёт, заслужил. Чувствую, конструкторам придётся включать прямое управление из Москвы.

Пугин чёркал в блокноте. Не возражал, нет. Похоже, обрадовался возможности списать на столичного варяга непопулярные меры и избавиться от ветеранской гвардии Киселёва, поставив свою, моложе, ещё только начавшую стареть.

— Николай Андреевич, кто зам у Просвирина по легковым?

— Изотов, — Генеральный вздохнул. — Брат или двоюродный брат жены главного инженера. Рыжий, патлатый, высокий. Как вы вышли, вскочил, аж стул опрокинул. Саботаж! Вредительство! И вообще непристойно кричал.

— Ему больше всех надо?

— У него больше всех авторских свидетельств и рацпредложений по 3102 зарегистрировано. С каждого экземпляра отгруженной машины получает какие-то рублики. Снятие её с производства садит его семью… ну, не на голодный, а на обычный паёк.

Как говорят в американских боевиках, «это — личное». А я только-только начал оттаптывать мозоли. Даже не разогнался.

— Секретаря парткома без санкции обкома не поменять?

— Естественно. Если уговорите его снять, моё отдельное вам будет спасибо, Сергей Борисович. Вредный, злопамятный, любитель строчить доносы.

Ага, молочный брат того упыря, что мучил меня, рядового инженера, в бытность на АвтоВАЗе. Тогда мне кисло пришлось. Сейчас проще. Пообещал:

— Предприму усилия. А с Изотовым нужен формальный повод, чтоб расстаться. Явно же не пенсионного возраста.

— 52 весной было.

— Значит, созывайте совещание при Генеральном всех конструкторов отдела легковых автомобилей. Загоню его в угол. Заодно сообщите радостное известие об отставке Просвирина, выразите благодарность… Сами знаете, что сказать.

— Конечно!

Глазками будет на меня косить, с себя сбрасывать: всё этот натворил, пришелец иноземный, я — чо? Я — ничо. Пугин точно ещё не успел наработать авторитета, при котором его мнение или решение не оспаривается и не подвергается сомнениям. Пусть пока прячется за мою широкую пуленепробиваемую спину.

— Да, секретарша в приёмной. Со мной говорила так, будто я — бомж, пахнущий канализацией. Она ведь — лицо завода. Многие посетители, в том числе серьёзные, уважаемые люди, получат такой отрицательный заряд, что вам сложнее будет решать вопросы.

— Киселёв ценил её деловую хватку… — Пугин попробовал защитить грымзу, но без малейшего энтузиазма.

— Соблюдать правила вежливости и делового этикета входит в профессиональные обязанности. Она не соблюдает, значит — профнепригодна. Если нужно, я завизирую приказ об отстранении любого из вышеперечисленных граждан.

— Хорошо. Заберу Зиночку из своей прошлой приёмной.

Зиночка? Не Зина? Не Зинаида какая-нибудь Пална? Похоже, сделал ему одолжение. Вон как выдохнул с облегчением. Но мне их заводские амуры — до звезды.

После обеда Пугин выполнил просьбу и созвал расширенное совещание, кроме конструкторов пригласил производственников и технологов. Заседали в профкоме, там просторнее и народнее. Генеральный пристроился сбоку, перепоручив вести заседание кнессета мне. Собравшиеся, по крайней мере — многие из них, уже слышали о требованиях к будущей ГАЗ-24–10 и пощупали привезённый мной прототип. Кто-то одобрил внутренне, кто-то отнёсся с деланным безразличием, мол, платите зарплату, я хоть спою, хоть спляшу. Конечно, выделялись удручённые безвременной кончиной 3102.

Надеюсь, начало моего стендапа заинтересовало всех.

— Прошу не расслабляться и думать, что кузов ГАЗ-24 в модернизированном варианте останется без изменений. В нынешнем виде он чересчур тяжёлый. Кто-то считает это преимуществом: толстые панели не так быстро ржавеют насквозь, не то, что в «москвичах». Уточню, что в период, когда я возглавлял АЗЛК, в стандартную процедуру вошла антикоррозийная обработка днища, порогов, скрытых полостей и арок с помощью нанесения мастики. «Людмила» при использовании более тонкого металла ржавеет медленнее «волги». Когда получите назад совминовские 3102, то убедитесь, что всего за несколько месяцев эксплуатации на них вылезли жуки.

— А что с ними будет, Сергей Борисович? — вкрутился Зимин. — С возвращёнными из Совмина?

— Будет решать Генеральный. Моё предложение: снять двигатели, оформив их как брак, и вернуть на ЗМЗ. В эти кузова поставить моторы от ГАЗ-24 и распродать всю партию желающим с завода, установив справедливую цену. Не дороже «жигулей». Николай Андреевич, штамповка кузовных элементов для 3102 прекращена? Отлично. Оставшиеся собирайте с теми же старыми моторами и распихивайте по своим, за пределами завода не будем позориться.

Похоже, я принял и огласил первое популярное решение на ГАЗе, присутствующие оживились. Верю, они и с капризными форкамерными двигателями заставили бы «волги» двигаться. Поскольку машина имеет помпезный, по советским меркам, вид, их владельцы будут чувствовать себя едва ли не как в «майбахах».

— Видите, люди радуются! — прошипел представленный мне как Изотов. — Зачем её убивать? Отличная машина! Недостатки исправим, не впервой.

— Решение о прекращении работ по 3102 принято на уровне ЦК КПСС и обжалованию не подлежит. Она же тяжеленная, 1450 кг! Вспомните, М-21 весила 1350 кг, ГАЗ-24 прибавила полцентнера, хоть меньше габаритами, потом ещё полцентнера… На походной висит лозунг: «Наша цель коммунизм», а над дверью вашего КБ я бы прибил «Наша цель — две тонны». Давайте сравним. «Березина», а она лишь чуть меньше «двадцатьчетвёрки», меньше 1100 кг. Возьмём полный аналог по габаритам — «Ауди-100» с бензиновым мотором 1.9, 100 л. с. Масса пустой лишь 1170 кг.

— Но «линкольны», «шевроле», «крайслеры», они под полторы тонны… — начал кто-то, но я не дал ему продолжить.

— Забыть! Старую традицию ГАЗа — штамповать копии или подобия американцев — оставляем в прошлом навсегда. Японские и европейские легковые машины лучше. Ориентируемся, в частности, на концерн «Ауди-Фольксваген». Причём, когда в Белоруссии проектировали «Березину», имею честь быть её главным конструктором, действовали под лозунгом «лучше Ауди»! И удалось, без ложной скромности. Значит, предстоит рассчитать, на какой прокат мы обязаны перейти для снижения веса без потери прочностных характеристик. Прототип, на котором я приехал, и то легче на десятки килограмм за счёт отказа от заднего моста, длинного кардана и рессор, хоть двигатель несколько тяжелее. Силовой каркас, полагаю, не тронем. А вот крылья, крыша, капот, крышка багажника, двери, отдельные панели, тут у нас нет выбора. Причём стоит учесть, и я обращаюсь к товарищам технологам, старая и частично уже изношенная оснастка должна справиться.

— Куда денется! Если более толстый, тогда не знаю, — отреагировал кто-то из их братии.

— Тоже так думаю. Но нужно пробовать. Сроки поджимают.

Огласил их, вызвав ропот среди рядового и сержантского состава, а также бурный протест со стороны Изотова. Я встретился глазами с Пугиным, тот кивнул. Судьба этого сотрудника была решена.

Даник получил в плечи руководство разработки модернизированной «волги». Да, по блату урвал, вовремя восстановил старое знакомство со мной.

Под занавес я счёл нужным подсластить ведро пилюлек, скормленных их бедным организмам, развернул постер с Валентиной, позирующей на фоне «руслана». Использовать именно мою супругу в качестве фотомодели для рекламы настояли грузинские инициаторы появления этого автомобиля. «Вах, какой жэнщин! Пэрсик!» Приятно, не скрою.

Что любопытно, чемоданоподобная 3102, уходящая в небытиё, больше соответствовала дизайну крупных седанов 1980-х и в некоторой степени 1990-х годов, впереди ещё ожидался триумф «Вольво-740», а потом «Вольво-940» с рубленными формами. Тем не менее, наша лялька, зализанная и аэродинамичная, смотрелась лучше. Или просто Валя эффектно отставила ножку в туфельке на шпильке.

Конечно, если «русланы» стартуют в Нижнем Горьком, потребуются новые мощности, а самое главное — современное оборудование, обученный персонал, японская система контроля качества. Пока что здесь в полный рост использовались довоенные станки, привезённые в СССР из США сразу, как только под командованием американских инженеров был построен этот завод — для выпуска заведомо устаревшего «Форд-А», он же ГАЗ-А в советском воплощении. Вот откуда растут ноги и традиции.

Тем временем закончился рабочий день. Зимин прилип, чтоб отметить встречу, третьим увязался тот самый длинноволосый Вадим, что угадал направление модернизации «волги».

Машину я оставил на заводе, практически у самой будки охраны при въезде. Чемодан с вещами бросил в багажнике. Чтоб не терять времени, даже в заводскую гостиницу не вселялся, только зарегистрировался и получил ключ от номера.

— Пацаны! Где можем поесть — вкусно и умеренно дорого?

Ради этих двух условий пришлось идти довольно далеко — к набережной. Я проставил ужин, в качестве оплаты получил громадную порцию внутризаводских сплетен «кто есть кто и кто с кем спит», часть информации могла пригодиться, но небольшая. Не брали спиртного, мне не хотелось, а конструкторам, недавно принимавшим участие в проводах Киселёва, по моему мнению, не следовало. Вышли, когда уже стемнело. Метров через сто, там как раз парк, спускающийся к Волге, дорогу перегородила целая ватага непонятных личностей. Освещение не очень, но я всё же разглядел… или показалось? Нет, он. Рыжий, лохматый, наглый. Изотов. Тихарился за спинами друганов, но благодаря высокому росту был заметен.

Из толпы долетело:

— Вон он, упырь московский (дальше мат-перемат), гаси его!

Комитет по торжественной встрече без церемоний расшвырял Даника и Вадима в стороны как неинтересных. Двинулись ко мне.

Ох, как не люблю драться на сытое пузо! И пиджак мешает, а в нём деньги, паспорт, удостоверение министерства, водительское. В кармане из всего оружия — только кистевой эспандер, полезный в мордобое не больше, чем цветок ромашки.

Эх, провалились в прошлое времена, когда носил джинсы, кроссовки, легкомысленные рубахи, отпускал патлы под Джона Леннона и отращивал усы. Сейчас всегда гладко выбрит, аккуратно подстрижен. Финские туфли на гладкой подошве и чехословацкий костюм трудно назвать оптимальным прикидом для уличных разборок.

Ладно, успел переложить всё ценное в карманы брюк, сорвал галстук и намотал на правую. Пиджак полетел на траву.

Оппоненты начали полуокружение, не торопясь приближаться. Никаких «дай закурить» не донеслось, в мой адрес летели целенаправленные оскорбительные реплики, самая нежная — «тебе ппц». Наконец, из общей массы выделился крупный парень с коротким ёжиком на башке, двинувший на сближение в левосторонней боксёрской стойке.

С ними понятно. Боксёры сначала выбрасывают левый джеб и пробивают троечку, плохо контролируя нижний уровень. Я дождался начала движения и уклонил голову вправо, дёрнув его за ударную руку и одновременно всадив коленку в живот — в стороне от пупка, где бог неосмотрительно разместил селезёнку.

Это опасный удар, иногда вызывает разрыв селезёнки. Тогда, если не сразу попал в больничку, зачастую выписывается билет в морг, дозировать точно невозможно в принципе. Что стряслось с боксёром, не стал выяснять, а кинулся вперёд, рассыпая удары направо и налево. Старался, чтоб на дистанции поражения находился только один урод, памятуя тренировки с операми КГБ в Москве. Курс проложил прямо к ненавистной фигуре Изотова, наверняка зачинщика сего мероприятия, но рыжий исчез.

Удавалось хорошо, да не всегда. Разок пудовый пролетарский кулак таки врезал мне по скуле, хорошо — не в челюсть, искры брызнули из глаз, потерял равновесие и уходил перекатом, тут же встав на ноги, придурки в ажиотаже не отказали бы себе в удовольствии месить меня ногами.

Короткое падение жертвы вызвало у них прилив энтузиазма, пришлось тупо спасаться бегством. Учитывая, что не все были значкистами ГТО, а боксёру и некоторым самым борзым я на время отбил способность быстро двигаться, в погоню кинулись пятеро смелых. Естественно, бежавшие растянулись, два чемпиона по бегу оторвались, приблизились так, что слышал их прерывистое дыхание. Остановился, развернулся, бац-бац, парни прилегли отдохнуть. Арьергард догнал авангард, но не спешил под молотки.

— Пацаны, вас трое. А у ресторана было 15 или 20, но не справились. Вы сегодня собрались в больничку, как эти два задохлика, или выберете сохранить здоровье?

Начал на них наступать.

— Эй! Ты чего… мы же того, поговорить хотели, — залепетал самый словоохотливый. Без мата, что примечательно.

— Врезав мне по роже? Лучше передай привет пидарасу Изотову, завтра у него последний день на заводе. А то и на свободе. Разговор окончен. Валите!

Я бесцеремонно обыскал двух стонущих поверженных, отобрал у них заводские пропуска. Литейный цех, штамповка, весьма далеко от КБ. Или тоже патриоты, страдающие от прекращения выпуска 3102?

Ладно, нырнул в проулок, никем не преследуемый, ориентируясь больше по направлению, городская застройка на правом берегу Оки около самого впадения в Волгу мне была практически незнакома. Надеюсь, Даника и Вадима коллеги-заводчане не примутся рихтовать. Я — не Брюс Ли, чтоб одному спасать их от такой шоблы, да и сам Брюс Ли мог рухнуть от приёма карате «удар карданным валом поперёк хребтины».

Потрогал скулу. Ссадина, скоро морда припухнет. Невесть какой ущерб для здоровья, но помощнику союзного министра, засланному наводить порядки в провинции, след от кулака респектабельности не прибавил. И пиджак потерял. Как они мне дороги, товарищи гегемоны!