Гений автопрома

Глава 18

Новая опала

В должности замминистра я продержался сутки с возвращения в Москву. Игорь Иванович выдернул нас обоих с Житковым на Старую площадь.

— Сергей Борисович, мы же друг друга не первый год знаем. По годам не ребёнок. Скажи — зачем⁈

Подоплёка ясна. Горьковский обком вышел на кого-то в ЦК, сидящего на насесте выше Милишкевича, и Игорёк получил фитиль в пятую точку с проворотом. Теперь смотрел на виновника своей неприятности, прекрасно понимая, что я — прав, но чрезвычайно не одобряя мой образ действий.

— Потому что другие способы воздействия исчерпаны, — на стол ему хлопнулись несколько бумажек. — Вот мои докладные министру и мной подготовленные от имени министра в ЦК о ненадлежащем качестве продукции на ГАЗе, причём, не только легковых, но и грузовых машин. О саботаже внедрения японской системы контроля качества по образцу МАЗа, ВАЗа и АЗЛК. Об очковтирательстве при составлении рапортов о якобы принятых мерах по повышению качества. Роман написать можно! Вы сами требовали: никакой пощады бракоделам! А тут Прокуратура СССР получила пару обмылков с недозакрученными гайками. Тут уж или мы, или нас. Я выстрелил на опережение, спасая и вашу, Игорь Иванович, репутацию.

— Анатолий Анатольевич, он издевается? Мою репутацию мне сегодня утром вставили. По самые гланды.

Житков вильнул в сторону.

— Сергей Борисович поступил опрометчиво, не спорю. Но вы его прекрасно знаете — во всяком порученном деле идёт напролом.

— Значит, ему ничего нельзя поручать! — едва ли завопил Милишкевич.

— Соответственно, я могу себя считать освобождённым от обязанностей заместителя министра? Простите, с какой формулировкой?

— По собственному. Или за упущения при обеспечении принятия мер по контролю качества на ГАЗе.

Мой непосредственный босс отодвинулся, насколько позволял стул. Понимаю его.

— Первый вариант отпадает. Я никогда не стремился к руководящей должности в министерстве и сейчас за неё не держусь. Но пасовать в данной ситуации не буду. Хотите отстранить меня за брак на ГАЗе, единственного, кто всерьёз боролся за исправление ситуации, валяйте. Но вы же опытный карьерист, Игорь Иванович. Понимаете же, какой в таком случае у меня останется компромат на вас. Убойный! Да, приказ подготовит Житков, отправит на согласование в Совмин, но любой дурак знает, главная на нём — ваша положительная виза.

ЦКовец стиснул голову руками.

— Ты два дня назад убил карьеру Пугина. Меня тоже хочешь?

— Зачем? Избавление от должности мне скорее на руку, если оставите ЦКБ. Стряхну лишние обязанности, сосредоточусь на внедорожниках, удлинённом «руслане» и подготовке к Париж-Дакар. Но если этим не ограничитесь, мое хорошее и крайне уважительное к вам отношение тоже имеет свои пределы.

Кто любит, когда его шантажируют? В ЦК КПСС — точно никто. Милишкевич вопросительно вперился в Житкова, тот пожал плечами: воля ваша, вы и решайте.

— Хорошо. Отстранены от должности заместителя министра с целью повышения внимания к узловым проблемам, — он вздохнул. — С сохранением прежнего денежного содержания и льгот министерского уровня.

— Видите! Я верил, что вы найдёте наилучший выход из любой ситуации, в которую загонит нас мой неуёмный энтузиазм, — понимая, что пережал, поторопился смягчить: — Простите, Игорь Иванович, что так вышло. И спасибо за понимание.

— Ну ты жучила… — только и прокомментировал Житков, уже на коридоре.

Сохранение финансовых льгот — отличный новогодний подарок, но не самый актуальный. Я получил второй конверт с 5 тысячами из Азербайджана, а вчера вечером — огромную корзину фруктов, ящик сыра, канистру вина и целого запеченного барана! Чем угощать семью в новогоднюю ночь уже не проблема, надо ломать голову куда деть излишки. Не дарить же баранью ногу Милишкевичу!

Самая приятная опала из всех, что можно представить. Уже готов приказ о смещении дюжины должностных лиц ГАЗа, начиная с Пугина, кадровые дыры кем-то надо затыкать, и это была бы моя головная боль. Ура, теперь не моя. Это не отставка, а дезертирство с трудового фронта!

Плохая новость прилетела неделей позже. Дирекция АЗЛК получила строгий отлуп по поводу попытки запустить в 1983 году полноприводную «людочку». Я понёсся к Житкову, всё же как директор ЦКБ я остался в аппарате министерства, тот сморщился при виде меня, словно неспелый персик раскусил:

— Неужели не понятно? Хочешь «ниву» угробить?

— То есть ходоки с ВАЗа…

— Вышли наверх — вплоть до Политбюро. И ты в Тольятти теперь — не столь желанный гость.

— Потому что «люда-кросс» красивее?

— А менять внешность «ниве» дорого. Ровно то же, что было с «волгой», пока оставалась единственной в своём роде, шла на ура. Как только ты запустил первую ласточку под названием «березина»… Смекаешь?

— То вазовцы решили выстрелить на опережение и защитить устаревающую морально «ниву». А если поставить условие — «москвичи» 4×4 пойдут только на экспорт?

— Второй раз эта же хохмочка не пройдёт, — разочаровал меня министр. — Как только советские люди увидели «березину», пусть единичные экземпляры, и прочувствовали, что «волга» никак не является предметом мечтаний, процесс пошёл. Да и «нива» не столь плоха, как ГАЗ-24, хоть сравнивать разные классы некорректно.

И что я мог сделать, тем более — пониженный в статусе? Предложил москвичистам версию с мотором 1.6i 16V и блокировкой дифференциала переднего моста, автоматом отрубающейся при скорости свыше 5 км/ч, то есть только для выползания из грязи и снега, естественно, встретил понимание. Они уже прикинули, что розничная цена населению будет дороже «нивы» за счёт современного внешнего вида и большей комфортности. Фигурные блок-фары от «сандеро» Катька заменила на щелевые, только входящие в моду. Получилось лучше оригинала и ближе стилистически к этой автомобильной эпохе.

Что ни говори, год сложился удачно, а после боя курантов из телевизора Валечка шепнула мне на ухо о самом главном подарке: у Серёжи и Мариночки родится братик! Или сестричка, будем рады.

Если и оставались какие-то чёрные метки от уходящего года, то они растворились в волне радости, когда обнимал супругу.

Разумеется, больше не брал её на полигон НАМИ.

В качестве тренажёров мы начали использовать УАЗы с форсированными движками от 24−10, переточенными на АЗЛК. Пусть без гидроусилителя руля, да и снег-лёд — не Африка, мы получали с них вполне чёткое представление о поведении рашн-хаммера в несвойственном ему гоночном амплуа. Облачённый полномочиями, а главное — выделенными средствами, я притащил из Минска экипажи, Казимира Геннадьевича (Геныча), дав ему в штурманы Лукьянова, и Ваню Русских с Мельниковым. Думал, пережившие кошмар прошлой гонки откажутся без разговоров, жестоко просчитался! Парни заявили, что готовы брать отпуска за свой счёт, чего уже не позволил я, оформив им вызов в Москву за счёт министерства.

Я сам… гонял без штурмана. И без особой цели. Заграница для меня по-прежнему закрыта, без иллюзий. Но чтобы руководить подготовкой команды, надо разбираться в деле самому.

Быстрее всех прогрессировал Велло. Несколько раз проехал с ним справа, это действительно цирк. Вот он несётся на полутораста кэ-ме прямо в стену из толстенных сосновых стволов, кажется — уже отдельные шишки различимы невооружённым глазом, а сумасшедший эстонец держит газ в пол… За пределами всякого благоразумия слишком поздно кидает УАЗик в заносы, скидывает скорость контактным торможением, проходит в сантиметрах от деревьев, при этом рассказывает какие-то из своих бесконечных баек. Например, о том, как вёз на автобусе целый экипаж сейнера, вернувшегося из совершенно головоломного похода, где уж считали, что шанса спастись нет. Им «посчастливилось» сесть на автобус, пилотируемый Велло, а тот немного спешил. Если опустить подробности истории, она приведена целиком у Богданова в книге «Трамплин-полёт», весь экипаж судна угодил в милицию пьяный до беспамятства, час езды с Велло был для них случился страшнее недели в бурю в открытом море, вот и снимали стресс…

Прокатившись с ним, я бы тоже принял за воротник. Не ужас-ужас-ужас, но ужас — точно. Прибалт чувствовал машину и трассу до миллиметра, чрезвычайно злоупотребляя этим умением. Спросил только:

— А если то-опливо будет плохое? Слышал, победивший в этом году «гелендваген» ехал со специальными рисками на трамблёре — ставить позднее зажигание.

— Не бойся, убийца. Как и в тот раз, поедут советские автоцистерны — с соляркой и даже керосином для вертолёта. Пусть жадные немцы покупают местную ослиную мочу.

— Хор-рошо.

Поедут, но без меня. Невыездного, опального. Как, блин, несправедливо!

К концу весны, с небольшим опозданием, к нам присоединился Брундза, представив «боевые» варианты УАЗов. Что называется, ощутите разницу. В пятую машину я сажал Колю Больших в качестве штурмана, мы прошли три ралли — Астрахань-Поволжье, Ленинград-Прибалтика-Минск-Киев-Одесса, Краснодарский край и Кавказ. Специально для подготовки к Париж-Даккар выделялась категория 4×4, но поскольку хоть какую-то конкуренцию составляла лишь сборная ВАЗа на «нивах», командно мы выиграли все заезды.

Конечно, я жил далеко не только спортом. Весной закончилось строительство под Кировобадом, начался монтаж оборудования штамповочного и сборочного цеха. Прототип брутального варианта, рождённого по инициативе турецкого партнёра, мы показали в конце мая — стеклопластиковый кузов на тойотовской раме, туркам и азербайджанцам понравилось. Вариант а-ля BMW был на подходе. Куда больше, чем железо, волновали кадры, азербайджанская сторона присылала на стажировку на АЗЛК и в Тольятти не только нормальных парней, способных к обучению, таких большинство, но и совершенно диких, зато троюродная сестра их внучатой племянницы состоит в родстве с «очень большим человеком». Как раз то, чего я опасался. Эти «знатные родственники», кроме раздутого самомнения, ничем не выделялись. Многие даже русский язык не знали, у себя на производстве разговаривайте хоть на латыни, но вся техническая документация — на русском, сервисная для турок — на английском. Я нарвался на несколько скандалов, требуя отозвать самых непроходимых, профнепригодных на 300%. Помог случай, пусть несчастный, одного уроженца Нахичевани, о котором я молил — уберите его нах и побыстрее от греха подальше, изуродовало, зажав руку в станке, на который этот сын гор вздумал облокотиться. К моим воплям начали прислушиваться, но не исключаю, что увижу однорукого на какой-то руководящей должности, не требующей инженерной аттестации. Её я выкатил как непременное условие для допуска к производству.

Ижевцы собрали прототип удлинённого «руслана». Поскольку общая его ширина в 180 см не увеличилась, полноценным членовозом он не стал. Но оборудованный движком V6 с 5 клапанами на цилиндр, да-да, та самая долгожданная система изменяющихся фаз газораспределения, произвёл на высший бомонд такое впечатление, что мало кто сомневался — ЗИЛам и «чайкам» не долго катать Политбюро. Если аналог «руслана» чуть увеличить в размерах и затолкать в него полный фарш, включая кожаную обивку салона, ЗИЛы с «чайками», к тому же чрезвычайно дорогие в эксплуатации, немедленно отправятся на списание. Затем, например, на иностранные аукционы для любителей подобного, я не представляю продажу ЗИЛов в СССР, чтоб какой-то крупный хлопковый взяточник из Узбекистана, которому выложить 100 тысяч за раз — не проблема, катался бы на лимузине, ещё полгода назад полагавшемся исключительно верхушке Политбюро.

«Людмила-кросс» украсила стенд нашего министерства на ВДНХ. Наверно, самый красивый автомобиль из удавшихся нам с Катькой. К сожалению, до серийного производства пройдёт минимум год…

Дел много, но домой я рвался гораздо охотнее, укоряя себя, что не сдержал обещание о крутом курортном отдыхе в Азербайджане, боялся, что тамошняя жара не полезна Вале на последних месяцах беременности.

Сашенька родился в сентябре, на две недели раньше запланированного, и я как раз находился в очередном водовороте страстей на берегах Каспия. Мы накопили достаточное количество комплектующих для сборки опытной партии турецкой версии «лейлы», в складских ангарах ждали своего часа рулоны листовой стали и прокат труб для сварки рамы и силового каркаса кабины, а завод всё ещё не был полностью укомплектован для запуска производства хотя бы в тестовом режиме. Директор, лично утверждённый Гейдаром Алиевым, мужик толковый, но не лишённый кавказской склонности опираться исключительно на «своих», был связан предоставленным мне правом вето от Алиева. Всё же первый секретарь понимал минусы сугубо кланового устройства их общества, потому и пригласил меня на должность волка, способного кусать за задницу любого, невзирая на происхождение. Мы притащили временно более сотни человек из Центральной России и БССР, нескольких даже с РАФа, неармянского происхождения — с ЕрАЗа, но всё равно некоторые различные операции пришлось бы выполнять одном и тем же людям, пока азербайджанцы бы только смотрели и учились. Конвейер запустить — даже речи нет, планировалась опробовать штамповку, сварочные автоматы, покраску, антикоррозийку, а уж сборка машин пока будет проводиться как у правительственных ЗИЛов — возле каждого кузова будет суетиться бригада, технолог должен командовать и одновременно помечать, какие косяки вылезают на каждом этапе.

И тут звонок Машки из Москвы: Валя в роддоме, Мариночка и Серёжа на их попечении с Марьиванной. Для азербайджанцев семья — святое, меня немедленно отвезли в Баку в аэропорт и посадили в самолёт на рейс, в котором давно уже были выкуплены все билеты.

Как объяснить радость отцовства, пусть — третьего (не считая прошлой жизни), но ничуть не меньшего, чем первое? Родители и так знают, не имеющим детей не объясню.

Я взял отпуск, немедленно докупил всё недостающее для появления младенца в квартире. Ангажировал опытный удлинённый экземпляр «руслана», представленный членам Политбюро и оставшийся в Москве для бракосочетаний наиболее приближённых к элите товарищей и членов их семей. На этом шестиметровом сухопутном крейсере подрулил к роддому… И даже представить не мог, сколько народу болеет за нас, почище, чем на финале кубка СССР по футболу «Динамо-Спартак»! Пусть не численно столько же, но по накалу эмоций вполне сравнимо. Только с АЗЛК пришло человек сорок, больше ко мне или к Вале — не знаю, наше ЦКБ прибыло в полном составе, министерских десяток, даже Игорь Иванович прислал водителя с мешком подарков новорождённому и родителям от ЦК. Конечно, приехали мои папа и мама, только Машка осталась дома — готовить торжественный приём пополнения.

Пусть мне не дали Героя Соцтруда, Ленинской премии и не выдвинули кандидатом на должность председателя Генассамблеи ООН, такое вот признание, от лично близких людей, куда дороже!

Из отпуска Житков меня выдернул на третий день — ради совещания о подготовке к ралли трёх заводских команд СССР. Собрались на Старой площади у Милишкевича, присутствовало человек пятьдесят — от ДОСААФ, «Автоэкспорта», Минавтопрома, МАЗа, КамАЗа. Что прикольно, и от УАЗа тоже, моя команда вроде бы представляет их продукцию. Подготовка шла масштабно, не без шероховатостей, зато с таким размахом, что, выдай каждому делегату в Париж по автомату Калашникова, мы захватим город без проблем. Численностью задавим армию и полицию.

Мы захватим? Мы поедем? Не мы, а они. Я лишний на этом празднике жизни, намеченном на январь.

И вдруг в реплике ДОСААФовца промелькнуло, что штурман из экипажа Велло сломал ногу, требуется замена.

Замена — так замена, что в этом особого? На перезаявку гонщика времени вагон. Но не водителя или штурмана внедорожника 4×4, подготовленного специально к этому рейду. Вообще дефицитная в СССР гоночная специализация.

По окончании встречи я задержался и остался с Игорем Ивановичем с глазу на глаз.

— Я поеду под видом Яакко Туманена.

Если бы у Милишкевича была вставная челюсть, выпала бы.

— Сдурел?

— Любой гонщик — немного идиот. Нормальный человек не поедет 200, где ограничение 90. Но я успел всё обдумать. Мы внешне немного похожи. До января отпущу волосы, баки и бородку под типичного эстонца или финика. Перекрашусь в блондина, нацеплю дымчатые очки. Буду немногословен, научусь тянуть гласные: И-игорь Ива-анович. С Велло у меня полное взаимопонимание — и отштурманю, и дам ему отдых, подменив на длинном участке.

— Афера… Но с тобой иначе не бывает. Так… Фото на паспорте Туманена переклеим, его спрячем в какой-то закрытый санаторий, пусть баюкает свою ногу. Но тебя же знает вся команда! И увидит, что ты растишь бакенбарды. МАЗовские гонщики знают. Если кто-то проболтается журналистам… Твою мать! Это же дисквалификация экипажа, скандал. А на тебя откроют охоту как на льва в Африке, место уж очень подходящее. Нет, ни за что.

— Судя по тому, как вы прикидывали варианты, взвешиваете «за» и «против». Я приведу только один аргумент: с любым другим напарником у Велло гораздо меньше шансов добраться в целости до Дакара. Фактически вы отправите три экипажа, а не четыре. В случае выбытия — командного зачёта не видать.

— Твою мать… — повторился партчиновник, не слишком разнообразный на матерные эпитеты. — Хорошо, подумаю. Гони к жене и детям.

Да. Прости, Валечка. Коль срастётся, ей сообщу в последний момент. Сашеньке пойдёт четвёртый месяц, всё же проще.

В семейных хлопотах прошло две недели… И снова пришлось лететь в Азербайджан. На заводе услышал подколки от русских прикомандированных: совсем в азиата превращаюсь, бриться перестал. Отшучивался, что трахен-трахен с запуском «лейлы» отнимает столько сил, что на бритьё не остаётся.

В октябре собрали десять машин, местные — кузов и рама. Дюжина корпусов ушла в металлолом, дефекты которых уже невозможно было устранить без корявостей. Сварка рамы пошла быстрее. Мосты, раздатка, рулевое, тормоза, КПП, подвеска, 3-литровый дизель, электрика — сплошь тойотовское. Замещать на советское будем постепенно, добиваясь снижения себестоимости до тысяч трёх.

Я каждую облазил снизу доверху, проверил каждое соединение. Лично регулировал развал-схождение, замки дверей, стеклоподъёмники, зазоры капота и вообще лез во всё, что настраивается при финишной сборке машин, на каждой нарезал тестовые круги, пока не убедился, что мы сделали тестовую партию клонов «Тойота Ленд-Крузер 3.0D» со слегка изменённой наружности и полностью аутентичной внутрянкой.

Что грустно, коробку, раздатку, амортизаторы, рессоры, мосты, рулевое несложно раскидать в виде заказов по агрегатным заводам, уже получившим подобные задания по программе замещения УАЗа. А вот двигатель — малонагруженный и низкооборотистый, с нижним расположением распредвала, то есть отдалённо напоминающий старые моторы под «волгу» и УАЗ, был волевым решением отдан на ЗМЗ. Мои вопли, что там не выйдет ничего путного, не возымели отклика. Оборудование для изготовления коленвалов не было обновлено, поэтому нарушение центровки и неизбежное биение остались, как и ужасное качество литья. То есть, несмотря на затраты по приобретению лицензии на изготовление пусть не новейшего, но весьма надёжного и отработанного двигателя, на выходе автопром получил родного братика волговского уродца.

Что делать? Плюнуть на дизель, коль его нет. Я снова полетел в Уфу договариваться о поставках в Азербайджан двухлитрового 5-цилиндрового двигателя VVT. Некоторая перенастройка фаз газораспределения в ущерб мощности, но в плюс тяговитости, и мотор будет! А с ним — самый комфортабельный рамный внедорожник СССР и гордость НАТО в исполнении для Турции, получивший в Анкаре гордое имя «Аскер».

Пять «аскеров» отправились за рубеж, из-за остальных пяти я выдержал очередной бой, настаивая, чтоб их отдали в расквартированную в Азербайджане воинскую часть, в крайнем случае — в милицию, то есть для работы в реальных условиях с фидбэком о выявленных эксплуатационных недостатках. Оказалось, все пять уже обещаны «большим людям».

Я пробился к Алиеву на личный приём. Он несколько раз повторял: если что-то пойдёт не так, звони мне напрямую, но я не злоупотреблял, это был всего второй раз, первый касался навязываемых заводу кадров из числа родни этих «больших людей».

— Гейдар Алиевич! А если кто-то из ваших «больших людей» просто убьётся на сырой машине? Вспомните, сколько мы раз переделывали «руслан», пока я не пригнал вам первую партию из Ижевска, уверенный, что сам не погибну в пути и вас не подведу.

— Но вы же проверяли пробную партию?

— Да, лично. Но я не знаю, не треснет ли рама после 5 тысяч по горным дорогам. Не перетрётся ли тормозной шланг, потому что проложен со смещением на сантиметр по сравнению с «тойотой». Крепёжное отверстие смещено на миллиметр, возникнет напряжение в металле, потом скажется усталость металла, и рычаг оторвётся на скорости 120, представляете? Для того и замучиваются до смерти опытные партии. Потом предсерийные, то есть собранные уже на конвейере, но малым числом, чтоб выявить недостатки технологии сборки. Мы сделали машину меньше чем за год! А это не клон «тойоты» один в один, и дальше мы будем вынуждены ещё больше отходить, переводя на советские комплектующие. Пока не отработаем на совесть, прошу во имя Аллаха, Христа или товарища Карла Маркса не подпускайте к «лейле» сына или кого-то из близких. Не отмолим этот грех.

Видно невооружённым глазом: первый секретарь сам приложил руку к распределению первой блатной пятёрки. Очень не хотел уступать. Наверно только упоминание сына, а, быть может, Аллаха, я так думаю, сподвигло его пойти на попятную.

— Когда я им могу обещать?

— Через год… Примерно. Скажите, что для особо ответственных товарищей оборудуем внедорожники кондиционерами. Импортными, не бакинскими, простите.

— Конечно! — в плане выбора кондишнов Алиев был полностью со мной солидарен. — Хорошо. Ещё один вопрос, Сергей Борисович. На заседании Политбюро поднимался вопрос об участии сразу трёх советских команд в ралли Париж-Дакар. Вы в курсе?

— Конечно. Сам тренирую команду, представляющую УАЗ. Разумеется, от УАЗа только кузова, и то переваренные.

— Вы не поедете в Париж?

— Я — невыездной после скандала в Румынии… — замялся, а потом сказал себе, что нет резона таить свои планы. Иначе не объясню впоследствии, почему на месяц исчез с радаров. — Но, честно говоря, пытаюсь попасть в команду. Под видом эстонского гонщика Яакко Туманена.

Вкратце рассказал, отчего отлучён от заграничных турне и как намерен изображать эсто-онца.

— Вот почему у вас поросль на лице как у бродяги… Сергей Борисович, кто ещё в курсе вашей инициативы о подмене штурмана?

— Только заведующий отделом ЦК автомобильной и сельскохозяйственной промышленности Игорь Иванович Милишкевич.

— Знаю его.

— Он пока не дал согласия. С кем ещё поделился моим предложением — не могу знать.

Алиев катнул по поверхности стола карандаш и сунул его в письменный прибор. Что-то обдумывал и занимал руки простым действием.

— Мне он не откажет. Езжайте, но с условием: когда начнётся массовый выпуск «лейлы», подготовьте заводскую команду по ралли, — он, сверлящий меня довольно тяжёлым взглядом, вдруг улыбнулся и добавил: — Немного подправим нос, перекрасим волосы, будете заправским гонщиком родом из Азербайджана!

Могу только догадываться о тузах в его рукаве, возможно — какой-то КГБешной компре на бедного Игоря Ивановича, только тот при следующей нашей встрече до приторности стремился быть милягой.

— Опытный спортивный юрист подсказал выход, если вас разоблачат. В заявке команды указаны только имя, фамилия, название команды, страна. Имеет же право советский человек поменять имя? Отныне ты — Яакко Туманен 1950 года рождения, уроженец Орловской области, отец троих детей. Тот эстонский Яакко на два года моложе, холост, бездетен, родился в Таллинне. Поэтому если у кого-то возникнут вопросы, то выходит — просто попутали. Мало ли в СССР Туманенов?

Мало ли в Бразилии Педро?

И последний вопрос: интересно, это Алиев ему ввёл в уши про юридический крючок или количество посвящённых в нашу странную тайну растёт?

Не важно, я — на ралли. Моя опала со смещением с поста и тут сыграла в плюс. Скандал с директором АЗЛК или с замминистра — это эпик фейл государственного масштаба. А какой-то директор ЦКБ…

Лишь бы, раскусив подмену, меня не прихлопнули.

А как Вале сообщить? Моя небритость и нестриженность уже вызвала вопросы. Пожалуй, тянуть не стоит.