Гений автопрома

Глава 1

Не виноват, но уволен

Два чиновника вошли друг за дружкой ко мне в кабинет. Один был в чёрном костюме с галстуком и белой сорочке, он упорно делал вид, что ему не жарко. Второй перебросил пиджак через руку. Их сопровождала моя секретарша, вооружённая подносом с сифоном и стаканами. Оба с явным облегчением вдохнули охлаждённый воздух.

— Присаживайтесь, товарищи! Газированный лимонад? Чай, кофе, мороженое? Коньяк, если не за рулём?

— Хорошо живут генеральные директора! — сказал второй. — Даже в ЦК столь широкий выбор не предлагают.

— Газировку, если можно, и приступим, — первый, более стойкий, всё же распустил узел галстука. Говорить ему приходилось громко.

В столице в конце июля 1981 года было жарко, но совсем не так, как в Болгарии или в чёртовой Румынии. В моём московском кабинете грохотал кондиционер производства Баку, звуком соперничающий с дизелем Минского моторного завода, такой вот интернационал из СССР. В другой ситуации меня выдернули бы на разгорячённый асфальт городских улиц и заставили переться в центр, внутрь Бульварного кольца, на Старую площадь или в какое-то из министерств. Сейчас получал команду «к ноге» только из Министерства автомобильной промышленности или от заведующего соответствующим отделом промышленности ЦК КПСС, чиновники выше рангом мной не интересовались, ниже — сами просились на аудиенцию. Чтили авторитет. Реальный, а не дутый.

Не буду прибедняться, я вернул АЗЛК былую славу ведущего производителя легковых авто, от полумиллиона штук в год. Если мы и не обогнали ВАЗ, то в общем и целом шли ноздря в ноздрю, чем-то помогая друг другу: информацией, разработками, стандартизацией отдельных расходных материалов для облегчения облуживания машин. В этом отношении жили достаточно дружно и с военным Ижмашем, и белорусским МАЗом, и Вильнюсским заводом спортивных автомобилей, со скрипом и стоном за нами тянулся ЗАЗ, кое-как освоивший модернизированный вариант микролитражки под рядный 3-цилиндровый двигатель объёмом чуть меньше литра. Иными словами, наши машины не уступали основной массе европейских, а в некоторых отношениях их превосходили.

Скромно приложивший руку к массовому переходу малолитражек на передний привод и вообще к тихой революции в легковом автопроме, я всё же не имел такого рейтинга в глазах самого высокого начальства, как «поволжская старая гвардия». Например, Генеральный директор ГАЗа Иван Киселёв имел регалии несравнимо выше моих: Герой Социалистического Труда, Лауреат Ленинской премии и Государственной премии СССР, то есть круче, чем Генри Форд и Фердинанд Порше в одном флаконе. А его завод продолжал планово штамповать «Волга ГАЗ-24», то есть машину технического уровня около 1960 года с двигателем ещё более архаичным. К ней в дополнение завод освоил недоразумение под названием «Волга ГАЗ-3102», внешне более помпезное и с улучшенной отделкой салона, но проклинаемое водителями из-за двигателя с факельно-форкамерным воспламенением рабочей смеси, чрезвычайно капризного. К тому же ещё тяжелее — на полцентнера, и впервые применённые на «волгах» дисковые тормоза не выдерживали гасить инерцию массивной туши, диски коробились и покрывались трещинами. Первая предсерийная партия лаковых чёрных полуфабрикатов уже поступила в Москву для полувысокого начальства, не удостоенного рассекать на ЗИЛах или «чайках», мне немедленно посыпались звонки: когда же, наконец, появится обещанный «Руслан-3160», улучшенный советский аналог германо-американского «Опель-Сенатор». Когда-когда… Оно само по себе не просто. Вдобавок, некоторые возрастные товарищи, бряцая рядами орденов-медалей, рвались в кабинеты своих сверстников и орали благим матом, что легковая машина с мотором объёма более 2 литров может и должна собираться исключительно на ГАЗе, зваться «волгой» и не иметь конкурентов внутри страны (потому что любой конкурент моментально уложит «волгу» на обе лопатки). В такой ситуации невероятно трудно давался каждый шаг.

В начале года, не без моего участия, вышло распоряжение Минавтопрома о коренной модернизации ГАЗ-24 под двухлитровый турбодизель, для начала — для таксопарков. Но дело с места не сдвинулось, завод рапортовал, что весь личный состав по 25 часов в сутки отдаёт совершенствованию «ноль-второй», на улучшение старой «волги» нет ресурсов.

Ровно так же обстояли дела на ЗМЗ, Заволжском моторном заводе, где продолжали клепать дремучие движки ЗМЗ-24Д под ГАЗ-24 с верёвочными огрызками вместо заднего сальника и нижним расположением распредвала, а вот сейчас пришло «славное» форкамерное дополнение модельного ряда. Задание правительства, выписанное заволжским моторостроителям в 1978 году о создании дизельного мотора того же объёма для легковых и малых грузовых машин, заводчанами с честью и бесповоротно было провалено.

Шестью месяцами ранее я отказался от поста заместителя министра автомобильной промышленности СССР с заданием курировать выпуск легкового автотранспорта по главной причине: пришлось бы разгребать это болото, лицом к лицу сшибаясь с прославленными орденоносцами, верными традициям хрущёвских, если не сталинских лет. На посту Генерального директора АЗЛК, при всей хлопотности этой должности, совмещаемой с управлением конструкторского центра по проектированию легковых автомобилей, я чувствовал себя куда лучше и увереннее, чем любая предлагаемая должность… Но ЧП на ралли в Румынии, унёсшее жизни четырёх гонщиков, пусть — отпетых негодяев, здорово пошатнуло кресло подо мной. Я уже пережил кучу допросов, написал тонну объяснительных, получил вмятину в грудной клетке, стуча в неё кулаками, когда не хватало аргументов доказать свою правоту, и пока остался при своих, но не питал иллюзий: ничто ещё не закончилось. Парочка, расположившаяся за моим столом и жадно хлебавшая дармовой лимонад, разбавленный ледяной газировкой из сифона, как раз что-то принесла на хвосте.

Первый, Алексей Викентьевич, представлял КГБ, кажется — контрразведку, хоть вроде бы в шпионаже в пользу Камеруна мы с Валей не подозревались. Второй, отрекомендовавшийся Сергеем Валерьевичем, навестил меня от имени фонда Юрия Гагарина, что гораздо интереснее. Гагаринцы скорее тяготели к развитию и новациям, а не репрессиям.

Они вдоволь напились, пока я предавался размышлениям, и перешли к сути визита. Гэбешник повторил многократно задаваемые мне вопросы о происшествии в Румынии, выдавив из меня следующее откровение:

— Знаете, если бы меня терзала прокуратура или навалился Интерпол, ещё понимаю. Но следователь из вашего ведомства провёл в этом кабинете 4 часа, потом пришёл повторно — с аккуратно отпечатанным протоколом. Неужели не всё?

— У меня есть копия протокола. Но я из внутренних расследований и разбираюсь по поводу вашей жалобы, Сергей Борисович, на действия нашей резидентуры в Софии. Поэтому прошу с самого начала.

— Я родился в Орловской области РСФСР в 1950-м году… Не с этого момента? — несмотря на серьёзность произошедшего, когда хрен знает какой раз талдычишь одно и то же, невольно начинает выпирать сарказм. — Ладно, предысторию пропущу. После прохождения румынской границы меня и моего штурмана пытались убить водители трёх автомашин марки «Лянча», провоцируя аварию. У них более тяжёлые и мощные авто, парни за рулём, как потом выяснилось, сидели отнюдь не впервой, в общем, шансы уцелеть у экипажа нашего маленького «москвичика» были аховые. Но первый, пытаясь размазать нас о скалу, налетел на каменистый выступ и исчез из виду. Как я узнал позднее — сорвался с обрыва высотой десятки метров, с неизбежными летательными и летальными последствиями, прошу пардона за мрачный каламбур. Второй был удачливее и практически спихнул «людмилу» в пропасть, мне буквально чудом повезло вывернуться. От третьего ушёл, нырнув в густой туман, такие случаются в горах. Ехал как слепой, буквально на слух. Когда колесо сходит с дороги и стучит по камням обочины, значит, уклонился с трассы. Порой впереди капота вообще ничего — белесая мгла, тащились со скоростью 30–40 километров в час, и то рисковал безумно, не останавливался, потому что боялся нападения третьей «лянчи». Когда туман поредел, газ в пол — и на КВ. После этапа пришлось менять передние крылья и все дверцы, засранцы измяли мне их вконец. Написал протест на их действия и погнал дальше.

— Не отдыхая?

— Нет, Алексей Викентьевич. Шестое чувство, живущее в пятой точке, кричало: вали из Румынии, пока не поздно. Что гонка остановлена, а румыны начали расследование и пристально заинтересовались моей персоной, узнал только в Софии. Обратился за помощью в наше консульство, потребовал защиты: я всё же один из верховных руководителей советской автопромышленности, меня пытаются убить. Вместо этого получил… совет возвращаться в Румынию и предстать перед местным правосудием.

— Почему вы жаловались на действия консула не в МИД?

Я понимал, что он задаёт дурацкие вопросы. Но, наверно, обязан.

— Потому что вы, посольская резидентура КГБ, действующая под дипломатическим прикрытием, реальная силовая структура! И должны действовать, а не колупать пальцем в… Покушение на меня — это покушение на госбезопасность СССР. Так же было несколько лет назад, когда ваш офицер распустил сопли вместо того, чтобы предотвратить покушение на меня в Швейцарии. Я имел разговор с генералом Касатоновым, тот заверил, что ваш лопух получит по заслугам. Вроде бы его наказали другим в назидание, сейчас вижу: всё вернулось на круги своя. То, что мне помогли ГРУшники из того же посольства, совершенно не обязанные этого делать, но просто не оставившие соотечественников в беде, выполнив вашу работу… простите, работу ваших коллег по организации, минус 200 баллов в карму КГБ. Военные посадили нас со штурманом в Варне в советский сухогруз до Одессы. Машину моряки закинули на палубу и закрепили… Конец истории.

Тёзка Сергей, который Валерьевич, счёл уместным вмешаться.

— В этом изложении она, ваша история, выглядит вменяемо и правдоподобно. Но объяснять каждому заграничному идиоту, особенно падким до сенсации журналюжкам, слишком обременительно. Алексей Викентьевич, по ведомству госбезопасности к уважаемому Генеральному директору претензий нет?

— Все сняты, — уклончиво ответил гэбешник, ну хоть так.

— Тогда позвольте мне объяснить ситуацию. Как говорили не верящие в материализм, звёзды сошлись. Продолжая занимать эту должность, вы оказываетесь в незавидном положении. Загранкомандировки исключены — во избежание аналогичных инцидентов, включая автосалоны. Ралли в СССР с участием иностранцев — тоже.

— Что ещё от меня отрежете? — в преддверии прихода этой парочки ожидал всякого, но не снятия с АЗЛК. Не то, чтоб дорожил должностью как гэбист маузером Дзержинского, но прикипел, привык, тут столько души вложено…

— Не отрежем, а поменяем! — поторопился подсластить пилюлю гагаринец. — В Политбюро будет заслушан проект реорганизации автопрома перед вынесением на заседание ЦК. Есть мнение, что необходимо закрепить успехи последних четырёх лет.

— И ликвидация товарища Брунова действительно угрожала бы государственным интересам, — вставил Алексей Викентьевич, словно рублём одарил, и уткнулся в бланк, заполняемый убористым почерком, наверняка какое-то очередное объяснение, потом сунет мне на подпись, а пока на время выпал из беседы.

— Кстати… Сергей Борисович! Отчего итальянцы так на вас взъелись? — уточнил гагаринец.

— Сами же сказали об успехах последних четырёх лет. Они не знали, что на построенном ими заводе для производства быстро устаревающих заднеприводных малолитражек появится вундеркинд вроде меня, готовый порваться, но перевести конфигурацию на передний привод, потом быстро распространить передовые подходы на МАЗ и АЗЛК, пролоббировать сотрудничество с «Тойотой», внедрив в легковом автопроме японские подходы контроля качества. Что имеем в итоге? За прошлый год только в Европу «Автоэкспорт» продал около миллиона легковых машин, туда же ушло почти 400 тысяч малолитражек «Тойота» белорусской сборки. Вместе с грузовиками — полтора миллиона! Мы с японцами отгрызли огромный кусок рынка, в первую очередь у «второсортных» стран-производителей — Италии и Франции. Немцев, шведов и британцев пока особо не тесним, зато макаронники плачут. Кто виноват? Почему-то решили, что я один. Лестно, хоть они несколько преувеличили мою значимость. Почётно, зато шиздец как опасно. Какое же безопасное убежище мне предлагает Фонд Гагарина? Возглавить Серпуховский завод инвалидных мотоколясок? Если да, то выпейте ещё лимонадика.

Оба заулыбались. Я шучу, они хи-хи, а у меня на душе кошки скребут. Обидят, сукины дети, тогда попрошусь к литовцам или Тоёде. На паперти не окажусь.

— Зачем вы так, Сергей Борисович? Фонд Гагарина вас ценит и наблюдает за вашими успехами издали. Сейчас, когда назрела реформа, ваши уникальные способности более чем востребованы.

— Где?

— В министерстве. Под чутким патронажем ЦК. Ваш профильный отдел укрупняется и поглощает партийный контроль за сельскохозяйственным машиностроением. Будет называться автотракторного и сельскохозяйственного машиностроения. Возглавит его хорошо вам известный Игорь Иванович Милишкевич. К его ведению перейдут предприятия страны, выпускающие всё, что движется на колёсах или гусеницах, включая сельхозтехнику, строительную и спецтехнику.

— Все предприятия? — не скажу, что меня обуял ураганный интерес, перспектива перевода на чисто чиновничью должность, проглядывавшая за его длинным монологом, ничуть не грела, я — конструктор и производственник, но реформа коснётся, похоже, каждого.

— Конечно — все! Включая моторные, агрегатные заводы, а также производителей шин, аккумуляторов, стёкол, приборных панелей, осветительных приборов, вплоть до изготовителей метизов. Чтоб предприятия под одной партийной дланью закрывали практически всю потребность в снабжении сборочных заводов.

— За Лидскую лакокраску отдельное спасибо!

— В смысле? Она — химпромовская…

— Ладно. Особенно крупными бриллиантами в этой короне станут Ижмаш и особенно Уралвагонзавод. Танки же на гусеницах ездют?

— Ездят, — машинально поправил гагаринец. — Нет, продукция военного назначения останется у Миноборонпрома и оборонного отдела ЦК.

— Не считая того, что армейские грузовики делают МАЗ, КамАЗ и ЗИЛ, шасси для ракетных пусковых установок — МЗКТ, суррогаты армейских джипов — в Ульяновске… То есть как всё было вперемешку, так и дальше останется. Нет, раз считаете нужным, так и поступайте. Но я с лёту уловил, что ваша так называемая реформа — неполная, непоследовательная и нелогичная. Если я, пока ещё руководитель АЗЛК, найду болты дешевле и качественнее, чем мне предлагает метизное предприятие автотракторного конгломерата, куплю их там, закон позволяет. Министерство и ЦК не вправе диктовать директорам, с кем заключать хоздоговоры, а госплановские структуры теперь вмешиваются очень мало. Плюс только один: если объединением вы уменьшите количество чиновников хотя бы на один-два. Но мое шестое чувство, угнездившееся в… ну, вы помните, где, я говорил, подсказывает: для разруливания неразберихи, неизбежной от псевдореформы подобного размаха, вам понадобится не меньше, а гораздо больше людей.

Гагаринец нервно сглотнул, аж кадык дёрнулся.

— Вы так уверены?

— Более того, готов поспорить, что проект реорганизации вы не показывали генеральным МАЗа, ЗИЛа и АвтоВАЗа, тракторных предприятий, услышите то же самое: реформируйте в Москве наверху что хотите, только меньше вмешивайтесь. Выживем, конечно. При Хрущёве экономика не такое испытывала — не развалилась. Только усилия, затрачиваемые на улучшение качества продукции, повышение её востребованности на внешнем рынке и увеличение объёма выпуска нам придётся затратить на преодоление последствий вашего административного восторга.

Во загнул! А ведь при возвращении в ипостась простого испытателя «жигуляторов» на берегах Волги едва-едва хватало красноречия девушек убалтывать. Пережив миллион совещаний, выступлений и интервью, когда с бумажными костылями, а порой полагаясь только на экспромт, научился шпарить как по писанному.

— Я передам ваше мнение товарищам в рабочей группе…

— Не сомневаюсь. Но вы же что-то намеревались передать лично мне?

Он явно был выбит из колеи и не сразу вернулся на заранее запланированные рельсы.

— В министерстве вакантна должность заместителя министра по легковому автомобилестроению…

— От неё отказался полгода назад, заполнили не слишком инициативным товарищем, только визирующим бумаги АЗЛК, вопросы решаются через министра и отдел ЦК. Тот замминистра дисциплинированно перекладывал папки с правого края стола на левый и просил секретаршу принести кофе.

Гэбист хмыкнул, но продолжал писать своё. Скажи я такое во всеуслышание, публично, да ещё чтоб подхватили вражьи голоса, для меня будет уготована статья «Антисоветская агитация и пропаганда», а там до измены Родине один шаг. Но, слава богу или кому-то там, оба вменяемые и понимают, что обсуждаем деловые вопросы, а не формулировки для передовицы «Правды». Даже товарищ Ленин на неизбежном стенном портрете не нахмурился, осуждая, сам же после революции мучился «Как реорганизовать Рабкрин», а автопром неизмеримо сложнее, чем Рабоче-крестьянская инспекция.

Сергей Валерьевич глянул на меня оценивающе и походил с козырного туза:

— Высказано и более радикальное предложение: перевести товарища Житкова на должность заместителя товарища Милишкевича, вас же назначить министром автомобильной промышленности. Вот только молодость…

— И абсолютное нежелание занимать министерский пост, даже самый высший. Поймите, Сергей Валерьевич, я по сути своей — конструктор и организатор производства, а не организатор управленческих процессов. Конечно, этими процессами приходится заниматься и тут, особенно в связи с запуском новых филиалов — Подольского моторного завода и агрегатных. Но в масштабе страны не просто не потяну — даже не собираюсь пытаться. Вон, берите Киселёва с ГАЗа. Как Генеральный директор завода он давно не соответствует занимаемой должности, но таких орденоносных динозавров снимают только выдвижением вверх.

— О, нет! Разве что послом в какую-то африканскую республику или в идеологию. Там, где результаты работы не измеряются в цифрах.

Теперь на антисоветскую агитацию и пропаганду тянул гагаринец, с тем же риском отправиться на Колыму — нулевым. Между делом гэбист сунул мне заполненный бланк с крупными буквами «Объяснение» на шапке, я углубился в чтение, гости — в свои мысли. Подписал, они отвисли словно компьютеры, на время впавшие в ступор из-за перегрузки памяти и центрального процессора.

— Сергей Борисович! Вы аргументировано возразили, почему предложенный вам переход в министерства вас не устраивает. Но ответственные лица заинтересованы, чтобы именно вы возглавили работу по ГАЗу, УАЗу и ЗМЗ.

— Вытянуть их из 1959 года сразу в 1981-й? Это примерно как феодальное государство в развитой социализм, минуя промышленную революцию и капитализм. Заманчиво, но несколько утопично. Правда, если подойти решительно и по-большевистски, снести до основанья, а затем… Не волнуйтесь, сравнивать цеха с землёй никто не призывает. Но потребуются сотни миллионов рублей на обновление станочного парка и всего технологического оборудования, увольнение значительной части управленческого персонала, поиск и обучение людей, нанимаемых взамен, разработка новых авто и двигателей… Хоть представляете, что это означает? Хиросима и Нагасаки на каждом отдельно взятом заводе, а они — во многом градообразующие предприятия. Может, пусть гниют тихонько и дальше?

— Аргумент «проще их не трогать» и заставлял долгое время удерживаться от перемен, — кивнул Сергей Валерьевич. — Но всему есть предел. Установлены сроки: два года первый этап, частичная модернизация, и не позднее 1986 года — окончание второго, полное обновление модельного ряда и качественный рывок в технологии и качестве. На «ГАЗ» будет отдано производство «руслана». За вами сохраняется пост руководителя конструкторского центра, оно передаётся с АЗЛК в прямое подчинение министра, будет именоваться «Центральное конструкторское бюро», ЦКБ… Сергей Борисович! Я не уполномочен изменять условия, выработанные для вас в ЦК, вас видели преемником Житкова — если не сейчас, то в будущем.

— Бросающего все усилия на реанимацию поволжских инвалидов⁈ Поверьте, для меня, бесстрашного и бессмертного джидая, найдётся куда больше хлопот.

Судя по лицам, гости ещё не смотрели «Звёздные войны», нашествие видеомагнитофонов и видеокассет с переводами гнусавым голосом впереди. Вряд ли бы оценили реплику «Тёмной стороне великая сила есть», но смысл сказанного поняли.

— Учитывая важность задачи, я уверен, что новая должность директора ЦКБ при министерстве будет введена конкретно под вас. Условия будут обсуждаться. Могу доложить, что с вашей стороны нет возражений?

— Но с АЗЛК меня точно снимают?

— Конечно.

— Тогда принципиальных возражений не выдвигаю. Но пока не оговорены условия, нет и согласия. Поймите, если они не устроят, мне проще вернуться в Минск на МАЗ или вербоваться на «Тойоту», туда приглашали неоднократно.

На том распрощались. Я закончил рабочий день, стараясь отвлечься от мыслей, что меня здесь скоро не будет. Чёр-рт. Как серпом по фаберже. Не прятал голову в песок, понимая, что румынское автородео мне даром не пройдёт. Но теперь, когда неизбежность отставки, пусть почётной, не пинком в зад, явилась как в стихотворении Маяковского «весомо, грубо, зримо», приуныл. Пребывал в дурном настроении, потом успокоился и под занавес вызвал главного инженера.

— Семёныч! Ты первый узнаёшь — меня всё же снимают. Не прямо сегодня, но в течение месяца-двух.

— Вверх? Вниз? Вбок? — спросил умудрённый советской бюрократией человек.

— Вверх и вбок. Командовать от имени министерства оживлением зомби-заводов, начиная с Горьковского.

— Московский с колен подняли, и там справитесь, — он, паскуда, совсем не разделял моего минорного настроения.

— Что потом? Генеральным в Запорожье? Семёныч! У меня профессия — автоинженер! А не патологоанатом и не реаниматор живых трупов. Если бы ГАЗ совсем остановился, затаренный по плешку «волжанками», на которые нет сбыта, тогда проще. Но организации их всё же берут — по цене вчетверо ниже, чем они впаривались населению, причём только особо ответственным и заслуженным гражданам страны Советов. Цена реализации юридическим лицам ниже себестоимости, прибыль с гулькин хрен и капает лишь с грузовиков, а модернизация завода допускается только за счёт «щедрого» разрешения правительства пустить часть этой прибыли на техническое перевооружение. То есть я буду вынужден пробивать поднятие цены на 500, а то и на 1000 рублей, вызывая огонь на себя изо всех пушек, чтоб чем-то оплатить модернизацию, стану врагом всем, в том числе своему здоровью, может, и прорвусь… чтоб быть сосланным на очередной утопающий объект. Типа УАЗа. Скажи, мне это надо?

— Так сами виноваты, Сергей Борисович. Не зарекомендовали бы себя так, как на ВАЗе, МАЗе и АЗЛК, никто бы вас не тронул… Кстати, дарю идею.

— Благодетель!

Ему холодную газировку не предлагал, автоматы стоят по коридорам заводоуправления и в цехах как живая иллюстрация к анекдоту «В пьянстве замечен не был, но по утрам жадно пил холодную воду». Кроме шуток, некоторых вычислили именно поэтому, их тащили к Вале в медпункт на освидетельствование, и если она обнаруживала этиловый спирт в крови, давай до свиданья.

— Серьёзно, Сергей Борисович. Вы когда на последнем ралли творили… гм, подвиги, в Москве на ВДНХ прошла выставка технического творчества молодёжи. Группа энтузиастов представила автомобиль, который они назвали, только не упадите с кресла: «Волга по-бруновски». Понятия не имею, откуда они спиз… нашли агрегаты, но умудрились переварить на глаз лонжероны и брызговики, затем воткнуть в «волгу» начинку от второй «березины», причём люксовой, с 6-цилиндровым движком. Сзади балка, мост выкинули. Вот только с регистрацией в ГАИ пролетели, наши менты не одобрили. Не положено, и всё тут.

Я подобрался и сделал стойку как легавая на дичь.

— Ты сам видел эту машину?

— И даже чуть проехал на ней — по территории ВДНХ. Знаете, подвеска настроена дурно, куча мелких огрехов, но проект имеет право на жизнь!

— И сэкономит массу времени и сил на проектирование преемника старой ГАЗ-24. Семёныч, ты гений.

— Это вас так зовут…

— Да, зовут. Когда просят прибавки к зарплате. Короче, Склифосовский. Завтра мне эту машину пригони под окно. Если она того стоит, конфискую в добровольно-принудительном порядке, взамен выдам им одну сверхплановую «людмилу». Самопал легализуем через завод, пусть катается с номерами «АЗЛК-испытания». Надо довести до кондиции, устранить увиденные тобой огрехи. Чего сидишь? Исполняй!

— С радостью, Сергей Борисович!

Я ещё не принял предложение, чтоб как фельдмаршал Паулюс отправиться маршем на Волгу, начав там крупнейшее сражение года, но уже начал подготовку. Надеюсь, оно у меня получится лучше, чем у немца.