Генеральный попаданец

Глава 3 Верной дорогой. 17 февраля 1965 года. Заречье-6

— «А что, мужики, не забить ли нам козла?» —весело гогочет Леонид Брежнев.

— «А чего ради? Одного уже забили!» — парирует Александр Шелепин под дружный хохот товарищей.

Дело происходит в бане, где члены Президиума ЦК КПСС пьют пиво, обильно закусывают и часто хохмят. От нервов. Это они так с шутками и прибаутками отмечают победу над опостылевшим всем Никитой Хрущевым, которого свергли в октябре 1964-го.

Как известно, первый секретарь отдыхал тогда в Пицунде, когда ему позвонили из Москвы и попросили срочно вылететь на Пленум ЦК КПСС. Хрущев нехотя согласился прервать отпуск и неожиданно для себя услышал от, казалось бы, проверенных товарищей испепеляющую критику: в атаку на него пошли единым фронтом. Никиту Сергеевича обвиняли в фатальных просчетах в экономике и неуёмном хамстве. Недавние соратники выступали поочередно.

Брежнев гневно заметил, что если Хрущев развенчал культ Сталина, когда его уже не было, то они развенчают культ Хрущева еще при его жизни. Оказался неумолим к своему бывшему наставнику и Шелепин. Кидаясь в Перового секретаря рублеными некрасивыми фразами:

— «У вас сосредоточена власть, вы ею стали злоупотреблять! Нетерпимая обстановка создалась. Культ личности полностью сложился. Вера в вас падала и падала все больше. Самомнение непомерное. Характеристика, данная Лениным Сталину полностью относится и к вам. Окружили себя сомнительными людьми. Темп роста за десять лет неуклонно падает. Национальный доход с 11 до 4 процентов скатился. Куда это годится? С империалистами мы должны быть на страже. Отступаете от главной линии. Кубинский кризис — это авантюра, жонглирование судьбами народа. Вы сказали: „Октябрьскую революцию совершили бабы“».

«Стиль Хрущева — не ленинский, — подчеркнул выступивший следом сосредоточенный Косыгин. — Все сам, все сам. Письма льстивые рассылаете, а критические нет. Интриговали — вы не радуетесь росту людей. Доклад товарища Суслова сначала хвалил, потом хаял. Вас следует освободить от всех постов».

Первый заместитель председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР Кириленко поддакивает:

«Речь идет о серьезных ошибках — грубо стал нарушаться ленинский стиль в руководстве. Ничем не оправдано сосредоточение власти в одних руках; слащавость любите. А людей честных — отталкиваете, почему вы таким стали?»

Суслов был самым категоричным из всех, припечатывая Никиту Сергеевича четким выверенным слогом главного идеолога партии:

— Товарищ Хрущев, сосредоточив в своих руках неограниченную власть, обнаружил полное неумение, да и нежелание правильно пользоваться ею. Товарищ Хрущев, особенно за последнее время, вышел из-под контроля ЦК КПСС и его президиума, открыто пренебрегает мнением руководителей партии и правительства, перестал считаться с высказываниями товарищей, никого не хочет признавать. Все достижения партии и народа, победу ленинского курса в жизни нашего общества он приписывает не партии, а себе лично. На любом мало-мальски существенном мероприятии в нашей стране, на всем обязательно должно стоять клеймо: «Сделано Хрущевым»!

Опять видятся во сне не мои воспоминания. Да что же это такое! Открываю глаза и осматриваюсь. Виктории Петровны уже нет рядом. Она рано встает, меня не дает трогать. Вчера вечером ругалась, что пошел после клиники сразу в кабинет. Пришлось отнекиваться, что, мол почитать захотелось. Выгнала в залу и всучила журналы с яркими обложками. «Крестьянка», «Работница». А мне что? Ознакомиться с состоянием советской полиграфии и развлекательной журналистики также любопытно. Хозяйку врачи предупредили, что у меня строгая диета. Так что на ужин были паровые котлеты, пюре и чай. Вышел из-за стола несколько недовольным. Но куда деваться? Тело вроде моложе, Ильичу всего пятьдесят девять, но ни фига не здоровее.

Тяжелее было видеть на ложе рядом чужую тетку и ласково с ней обращаться. Нет, вы не подумайте, не покушался! Похоже, что они с Ильичом давно в этих делах не усердствуют. Да и мне чего-то эдакого совсем сейчас не хочется. В себя бы прийти! Особенно после ночных кошмаров. Ничего не скажешь, насыщенная была жизнь у Ильича. И что, сейчас каждую ночь ждать очередную жуть?

«Эх, житие мое!»

Пощупал подбородок. Быстро у Ильича зарастает, надо побриться. Да и завтракать пора! Эти хмыри из Политбюро, то есть Президиума небось кругами около ходят. Насколько помню, власть в 65 году у Брежнева еще довольно хрупкая. И об этом стоит хорошенько подумать. В той будущей жизни Леонид Ильич смог повести свой корабль среди айсбергов. Значит, и мне по плечу. Особенно если я знаю о каждом такое…

«Наша непосредственная задача сегодня — определиться, где мы сегодня вместе c вами находимся».

— Так и будешь кашкой питаться?

Витя возится у плиты. Дом на ней, вот и валандается на кухне больше для души! Я после каши, с удовольствием растягивая услаждение, доедаю сырник.

— Ну, яичницу с салом можно только по праздникам, — добавляю угрюмо, чтобы меня пожалела. — Мы ж с тобой не молодеем.

Леониду Ильичу всегда нравилась простая пища, а Виктория Петровна готовила вкусно. Но ненормально с точки зрения правильного питания. Кто же тогда об этом думал?

По утрам на большой чугунной сковороде до золотой корочки обжаривались приличные куски сала, которые заливались потом яйцами. Так в сковородке блюдо на стол и подавали. Память услужливо подсказывает, что на обед часто был борщ. Жена баловала его куриной лапшой, «колдунами» из мясного фарша. Вдобавок Ильич любил жареную картошку с бараниной. И еще обожал дичь, считая, что мясо диких зверей полезней. К приезду Генсека в Завидово обычно варили свежий супчик на свиных косточках с морковкой и картошкой.

После смерти супруга Виктория Петровна рассказывала:

«Леонид Ильич любил мои борщи. Знаете, украинские борщи есть разных типов: холодный и горячий, постный и на мясном наваре… Борщ я варила на два-три дня, суточный — он вкуснее, потому как настаивается. На второе готовила жаркое, котлеты… Вареники Леня любил с картошкой и с квашеной капустой, с жареным луком, а пироги — с горохом. В воскресенье, когда вся семья в сборе, пироги я пекла с мясом, но больше с горохом. Любил жареную рыбу — сома или налима без костей. Потому что еще в молодости подавился как-то косточкой и с тех пор опасался. Карасей я готовила, но косточки выбирала, фаршировала рисом, грибами».

Несмотря на сытость от всплывшей из памяти кулинарной информации рот снова невольно наполнился слюной. Но передо мной стоит острая дилемма: питание придется полностью изменить. Сам я в той жизни уже привык, да и в прошлом частенько предпочитал мясу рыбу и морепродукты. Все-таки родился в морском порту. А здесь… Придется сначала как-то подготовить Витю к существенным переменам. Пусть осваивает новые блюда. Глядишь, и искренний интерес появится. Хлопаю себя по лбу и киваю дежурному личнику, сидящему на конце стола. Питаемся частенько вместе. Не оставаться же охране голодной? Остальные завтракают по расписанию отдельно.

— Не подскажешь, где документы из больницы?

Тот дисциплинированно подскакивает с места:

— Сейчас!

И вскоре я протягиваю супруге Ильича рекомендации от врачей. Та садится за стол и через пару минут смотрит на меня недоверчиво:

— И ты будешь это кушать?

Развожу руками:

— А куда деваться? Но ты не расстраивайся, твоей стряпней будем наслаждаться по праздникам, — хохочу, сглаживая обстановку. Жена успокаивается, что-то понимая. — Главное — не переедать. И физкультура.

Витя думает некоторое время и кивает:

— Хорошо, что ты о здоровье печешься. Вот пока не прижмет! Я посмотрю рекомендации, и сама буду готовить.

— Рыбы побольше. Там полезные жирные кислоты омега-3.

— Это еще что такое?

Перевожу в шутку:

— Модное словечко в статье откопал! Мне Чазов в клинике журнал один подсунул. Кислоты омега-3 помогают предотвратить болезни сердца и инсульт, поддерживают здоровье многих систем организма, включая сердечнососудистую и эндокринную, повышают количество «хорошего» холестерина и помогают снизить артериальное давление.

Виктория Петровна впечатлена и снова всматривается в рекомендации:

— Тогда и я с тобой перейду. Рыба — это полезно. Дай срок, научусь готовить не хуже ваших поваров.

Встаю с места и с улыбкой подхожу к супруге, приобнимая её за плечи:

— Ни на минуту не сомневаюсь!

4 январь: На прием т. Славекий ЕЛ. И. Т. Новиков.

Звонил тов. Заробяну по вопросу письма — группы их товарищей по турецкому вопросу.

7 января: 1. тов. Епишев А. А. Члена В. Совета не допускают к оперативным документам. 2. Отделу админ — о подготовке положения. 2. Кадры — продолжают подбирают по удобству. 3. О Кузнецове — моряк — надо обнародовать на Президиуме. 4. Подобрали ли Замов к начштабу?

9 января 1. Посоветоваться по вопросу о демонстрациях — протестов студентов — о мерах и как быть с компанией китайцев. Волгоград на тракторном заводе танк — не получит поддержки — надо решить.

10 января: 1. О партшколах. Сколько их и нужно ли столько. 2. О критике руководителей в печати, на эстраде. О журнале «Проблемы мира и социализма». Как укрепить его кадрами. 3. Судец- о его работе. Письмо Козлова из Горького из Городка. Федоренко просить вызвать для доклада.

15 января: т. Воронов. Ульбрихт — надо за документацию платить СССР — молчит, не ответили. О научно-технич. сотруд. Писал — но мы не отвечаем. С прошлого года.

Это же сколько у Первого записей в дневнике! Только за недавнее время. Хозяину страны буквально отдыхать некогда. Каждый день встречи, обсуждения или запросы. Письма, ответы, совещания, поездки. Рабочая текучка. Смогу ли я тащить такую ношу? Улавливаю во всем этом некоторый непорядок. Не должен глава страны на подобные мелочи размениваться! А куда деваться? Кто будет разгребать оставшиеся о Никиты завалы? И что значат последние записи?

В памяти всплывает подсказкой: Имеется в виду письмо В. Ульбрихта от 1 декабря 1964 г. по вопросам экономических отношений СССР и ГДР в 1965 года. Письмо рассмотрено на заседании Президиума ЦК КПСС 24 декабря 1964 года, который поручил соответствующим органам подготовить конкретные предложения по вопросам, поставленным в письме. Внешняя политика, значит.

Вот тут я и «присел». Смешно, конечно, читать на диване анекдоты про товарища Брежнева, но вы сначала честно оцените его небывалый по широте фронт работы! Внутрипартийная политика, экономическое управление, верстка планов развития страны на различных направлениях. Культура тоже имела значение. И вдобавок разгребание проблем стран так называемого социалистического лагеря. Где тебя на каждом шагу ждет жирная лепешка из навоза. Союзнички, мать их итить! А сколько лидеров дикарей по так называемому «пути социалистического развития» желает примазаться к нам во всех уголках мира? Интернационализм за счет русского народа цветет и пахнет, выдаивая крохи из не безмерного бюджета страны. Взять ту же Кубу, детище Никиты. Неликвидный опцион, который к тому же бездарно использовали. А еще меня ждет зловещий мир капитала, НАТО и Величайший враг всех времен и народов — USA!

Мдя, куда я попал? По спине пробежала ледяными коготками черная кошка. Но вместо страха явилась спокойная злость.

Что там в записной книжке стоит последним?

15 февраля: В 9 часов утра 1965 приняли секр. перв. Организаций совхозов и колхозов с тов. Полянским. В 3 ч. дня прилетел из Кореи тов. Косыгин А. Н. 1 –э тап. Семичастного — 1 м зам. Кузьмин- 1 зам. Осипов — Зам. Комаров — Зам. С Кумыкиным решить отдельно на пенсию.

Это что еще за интриги Мадридского двора?

Память реципиента живо напрягается. Вот же! В рамках подготовки к мартовскому Пленуму ЦК КПСС провел совещание с представителями совхозов и колхозов по вопросам сельского хозяйства. У меня же важнейший пленум на носу! К нему еще готовится нужно. Правительственная делегация во главе с А. Н. Косыгиным с 6 по 9 февраля 1965 г. находилась с официальным визитом в ДРВ. Перед посещением ДРВ 5–6 февраля делегация провела консультации с руководством КНР, при возвращении домой 10–11 февраля вновь посетила Китай и 11 −14 февраля КНДР с целью обсуждения вопросов оказания военной помощи ДРВ.

Надо обязательно пообщаться с Косыгиным. Кстати, почему он, а не Громыко? И направление в ближайшие годы наиважнейшее. Китай терять нельзя ни в коем случае! Пусть тихая конфронтация, но не обострение. Нужен постоянный диалог, Мао ценит уважение, такой уж он человек. И во Вьетнаме следует устроить амерам кровавую баню, какой они еще не видели. Чтобы вся нация поседела, а истеблишмент ногами отбил у ястребов желание влезать во внешнюю политику. Мало мы тогда участвовали. Крайне мало! А у военных потенциального противника по итогам Кореи и беспрецедентно жестокого Вьетнама есть чему поучиться. Чтобы потом не вбухивать бессмысленные миллиарды в парашютное ВДВ и неэффективную на поле боя авиацию. Насколько помню, и опыт командированных во Вьетнам ПВОшников наши золотопогонные генералы похерили. В армии вообще не помешала бы чистка в духе 37 года. Но кто мне её даст провести? Надо над этим крепко подумать. НО такая огромная и неуклюжая армия нам не по карману. Угробим экономику к чертям!

Внезапно вместо страха перед открывшейся бездной грядущих решений ощущаю неутолимую жажду деятельности. Поднимаю задницу с кресла и шагаю к письменному столу. Вот, во втором выдвижном ящике лежат чистые записные книжки. Толстые, основательные, на хорошей бумаге и с кожаными обложками. Оглядываю стол. Авторучки. Я такими лишь в детстве пользовался. К ним еще привыкнуть надо и чернилами правильно заправлять. Беру отточенный карандаш. Открывают одну из книжек. Нам нужен план мистер Фикс! Именно в этот важнейший для истории момент открывается дверь, и в нее осторожно заглядывает Рябенко. Я ему приказал беспокоить меня только в крайнем случае.

— Леонид Ильич, товарищ Суслов звонит.

А этот перец мне, пожалуй, нужен! В настоящий момент один из столпов партии и верный ленинец. Это лишь в книгах попаданцы меняют кадры направо и налево. В жизни так не поступишь, да и пригодится он мне еще не раз, пока я тут устраиваюсь. Так что буду Мишу держать при себе максимально долго. Да и в той истории он был верным соратником. Пусть и со странностями. Так для этого я здесь! Он у меня еще план построение коммунизма напишет!

— Переключай сюда.

Беру тяжелую трубку кондового аппарата, и вскоре раздаётся взволнованный суховатый голос:

— Леонид Ильич? Первый к тебе вопрос: как ты себя чувствуешь?

— Хорошо я себя чувствую, — улыбаюсь прямо в трубку. Вопрос от камераден прозвучал вполне душевно. — Зачем вы там панику подняли? Ну, перетрудился, бывает. Врачи вдобавок перестраховались, напридумывали черте что, пришлось им сдаться на время.

На том конце провода только что не выдохнули. Голос у меня был больно бодрый, и это сразу подействовало на собеседника положительно.

— Раздули, значит.

Я тут же воспользовался оказией:

— Вот-вот! Интересно только кто так постарался? Знаешь, что, Михаил Андреевич, приезжай-ка ты ко мне на обед. Вот и поговорим.

Суслов точно дураком не был, пропущенное мимо слов уловил.

— Когда у тебя обед?

— В час пополудни. Не бойся, я тоже нынче на диете. Ничего вредного на столе не будет.

В трубке раздался легкий смешок, я был в курсе странностей диеты секретаря ЦК.

— Буду. До встречи.

— Жду.

Положил трубку и довольно потер руки. Пора вербовать себе новых союзников. Суслов, конечно, тот еще дундук, но в партии авторитет и многие потом будут считать его вторым в государстве человеком, сейчас же на это место явно метит «Железный Шурик». От «комсомольца» в той действительности избавились. И здесь это сделать необходимо. Опасный человек этот Шелепин. Уже вовсю плетет интриги. В памяти услужливо всплывает информация, еще неизвестная в этом времени. Промежуточные итоги перераспределения власти Брежнев собирался закрепить весной 1966 года на XXIII съезде партии. По логике основная тяжесть подготовки этого форума должна была лечь на Шелепина, который после избрания Подгорного новым советским президентом уже возомнил себя вторым в партии лицом. Зря, что ли, он перебрался на главный в здании ЦК пятый этаж и занял там кабинет по соседству с Брежневым? Однако Брежнев сделал ставку на более опытного в аппаратных делах Суслова. По сути, именно ему он отвел роль главного дирижера XXIII партсъезда.

Каждая политическая группа пыталась навязать новому лидеру свою позицию. Возьмем идеологию. Заведующий отделом науки ЦК Сергей Трапезников, долгое время работавший помощником Брежнева, выступил за отказ от заявленного еще Хрущевым принципа мирного сосуществования государств с разными политическими системами. А историк А. М. Некрич опасался, что съезд мог бы проголосовать за полную политическую реабилитацию Сталина. Суслов, за многие годы поднаторевший в закулисных войнах с различными интриганами, помог Брежневу сгладить существовавшие у разных групп противоречия, найти приемлемые формулировки и при этом сохранить основополагающие принципы партии. По тонкому льду противостояния прошли. Эпоха Сталина так или иначе осталась позади. Можно ругать лидеров за отступ от генеральной линии вождя всех времен и народов, но это было веление времени. Фарш назад не проворачивается. Опыт используй, но не очерняй. Да и бездумно пользовать уже не получится.

То есть мне стоит банально придерживаться той же самой линии, что существовала в прошлом, разве что чуть нагнетая. Хотя почему бы и не ускорить процесс? Если уж начинать прогрессорствовать, то стоит быстрее создавать собственную команду. Считаю, то в ЦК это воспримут нормально. Пусть и не ждут от нового Первого чего-то сверхъестественного, так что несколько удивятся. Поэтому сюда завтра с утра надо обязательно вызвать Черненко. Предлог благовидный: в ЦК работа ни на миг не прекращается. Стоит сверить наши планы. Вернее, получить их и составить график. Пользуясь мнимой болезнью, можно сделать его щадящим, постепенно погружаясь в реальность управления страной и партией. Заодно свалить текучку на других и глянуть, что получилось. Я еще раз уставился на записную книжку вождя. Ну то не дело такой фигней мне заниматься!

Размышляю дальше. В ближайшее время используем прошлый опыт Ильича, расставляя силки и делая ставку на баланс интересов между группировками. Только какую нынче выбрать своей? С украинцами дело иметь, честно говоря, не очень хочется. Больно много у них гонора, а на будущее страны они в итоге повлияли крайне отрицательно. Как и вообще южане разных мастей. Оттуда в центр страны идет вал коррупции, традиции кумовства, поначалу разъедая областные города, а затем и русскую глубинку. Не тот пример, которому стоит учиться. Пока Днепропетровские мне потребуются для упрочнения власти, а затем нужно опираться на более многочисленную партию РСФСР. Огромная ошибка советской власти — развивать окраины за счет русского народа. Позже опомнились, даже программу «Развития Нечерноземья» составили. Но дорога ложка к обеду. Развиваться надо комплексно.

С огоньком рассматриваю открытую записную книжку и напрягаю память. Мне нужно хотя бы примерно восстановить цепь событий в той своей Вселенной. Текущая с попаданием меня в кресло ключевого персонажа уже пошла иным путем. И не факт, что лучшим. Вдруг мое вмешательство чревато Третьей Мировой? Я же однозначно буду смелее и американцам меня на понт не взять. Вспомни, сколько раз наши отступали под наглым натиском американцев. Перенапряг память, башку заломило. Мою чирканину вовремя прерывает Рябенко:

— Товарищ Суслов прибыл.

— Считаешь, что они сеют смуту?

Михаил отвечает не сразу. Или я слишком на него напираю. Бедолага кутается в шарф и поднимает воротник. Сегодня довольно свежо. А мне хорошо, люблю ветер, что дует в харю! Хотя, пожалуй, стоит сначала закалить Ильича, а потом так долго гулять. Ничего, после обеда полезно. Нечего животы откармливать.

— Любая смута — это плохо, Леонид Ильич. У нас впереди столько работы…

— Вот-вот, а нас отвлекают! — останавливаюсь и пристально вглядываюсь в худощавое лицо главного идеолога страны. И почему к власти приходят такие болезненные личности? Охрана благоразумно держится подальше от нас, подозревая, что разговор не для всех. — Мы с тобой, Михаил Андреевич, люди дела и в первую очередь думаем о стране, о партии, а кому-то просто не хватает власти! Мне ли говорить, как опасны такие люди. Нахлебались в прошлом.

Суслов внимательно меня слушает. Видимо, не ожидал подобной откровенности. Теперь он понимает, почему я его гулять утянул. А куда еще? Не в кабинете же ЦК о таком рассуждать? Что-то я не уверен, что там нет прослушки. Не верю в злой умысел, но КГБ контора большая. Там отделов всяческих много и не всегда руководитель одного ведает, чем занимаются смежники.

— Я понимаю.

Похоже, что Мише стало горячо.

— Это хорошо, что мы понимаем друг друга, — осторожно веду дальше наметившуюся генеральную линию, — тогда нам будет проще сотрудничать. Понимаешь, — останавливаюсь и делаю глубокомысленную паузу, — внезапно у меня созрело множество интересных и полезных для партии идей. И взгляд не некоторые вещи поменялся напрочь. Ничего, если я сначала буду с тобой и другими доверенными лицами их обсуждать? Перед тем как выносить на Президиум или Центральный комитет. Одна голова хороша, а несколько светлых лучше.

Суслов выдыхает. Он отлично понимает, что от такого предложения не отказываются.

— Конечно. Буду только рад. А кто еще?

Какой шустрый! С кем власть делить не захочет? Усмехаюсь:

— Подумаем! Тогда давай так. Я послезавтра вернусь на работу в Цэка. И вызову туда Косыгина. Стоит заслушать итоги его поездки в Азию. Важные там сейчас дела для мира решаются. А мы на этот регион смотрим пока, как на второстепенный. Завязли в Европе. Что нам с нее? Одни убытки.

— Я понимаю. Американский империализм поднимает голову. Мало им было Кореи.

Киваю согласно:

— Там Хозяин сработал молодцом. Сбил с янки спесь надолго. Считай Третью мировую отодвинул. Вот бы и нам не оплошать.

Суслова проняло. Сейчас точно кинется искать материал по Вьетнаму. Но мне и лучше. Подойду на готовенькое. Провожаю его до машины. Суслов продрог, но заметно, что это его сейчас не волнует. Сердечно прощаемся. Секретарь ЦК был так взволнован встречей, что не заметил изменения в речи Первого. Черт, когда уж меня начнут именовать Генеральным?

Дома в холле встречает Родионов. Делаю нарочито сердитое лицо и следую за ним в комнату отдыха. Давление и пульс в норме. Но от дежурного вопроса личный врач не удержался:

— Как себя чувствуете?

— Хорошо. Лекарства принимаю, буду больше гулять. Мне на лыжах бегать можно?

Родионов всерьез удивлен. Брежнев особо не был любителем лыжных прогулок. Вот плавать обожал.

— Если без спортивного азарта, то можно.

— Вы обещали тренера прислать. Нам стоит разработать с ним комплекс упражнений. Чтобы я отсебятины не наделал. Что и сколько мне можно.

— На днях подъедет. Евгений Иванович с ним сам хочет прибыть.

— Хорошо. Могу идти?

Нарочито добродушно улыбаюсь, но бедолага, доктор вздрагивает. Видимо, разительны все-таки отличия того Ильича от меня. Побуду некоторое время злобным Буратино. Ибо… разболтались вы, господа-товарищи не в меру. И людоеды вам не по нраву, и доброту Ильича не цените, падлы. Не пора ли начать создавать собственную Опричнину? Только в рамках советского закона. Самого законного закона в мире!

Информация к сведению:

Помимо готовившегося для Брежнева доклада, Суслов большое внимание уделил подбору людей, которых предстояло выпустить на съездовскую трибуну. Он понимал, что у Брежнева еще не было в партии того авторитета, который в разные годы имели Сталин, Молотов и даже Хрущев. Суслов лично собирался выступить в прениях, чтобы поддержать нового лидера. Однако в этом вопросе новый руководитель партии его не понял. По его убеждению, на съезде из партверхушки должен был блистать только один человек, и звали этого человека Леонид Ильич.

Такой подход на некоторое время охладил и отношения. Без фиксации в протоколе Брежнев поначалу руководство Секретариатом ЦК поделил между Кириленко, Сусловым и Шелепиным. Но последнему он позволил провести лишь два заседания Секретариата — 19 и 25 июля 1966 года. Кириленко председательствовал на заседаниях Секретариата в 1966 году четыре раза, а Суслов — десять раз. Как говорится, почувствуйте разницу. Но пока Брежнев не собирался передавать Секретариат ЦК под полный контроль Суслову.

Отодвигать же в сторону Брежнев начал Шелепина. Почему? Да потому что близкое окружение Шелепина сразу начало плести интриги. Складывалось впечатление, что Шелепин готовился к перехвату власти. Да какое там впечатление! Уже вовсю велась вербовка партаппаратчиков. Скорее сего они и поддержали Брежнева на известном пленуме ЦК ради тактических целей.

Другой известный партаппаратчик Георгий Куницын, занимавший в середине 60-х годов должность заместителя заведующего отделом культуры ЦК, признавался, что лично его на сторону Шелепина пытался привлечь коллега из отдела пропаганды ЦК Александр Яковлев. Ни Бовин, ни Куницын уговорам не поддались. Неплохо зная людей Шелепина, они не верили, что за ними могло быть будущее. Шелепинцы пытались завербовать в свои ряды не только аппаратчиков среднего звена. Они обхаживали и фигуры покрупней, в частности, Анастаса Микояна, о чем он сам впоследствии поведал в книге «Так было».

Люди Шелепина, уверенные в своей победе, вели себя крайне неаккуратно. Многие их шаги стали известны новому заведующему общим отделом ЦК Константину Черненко. Ставленнику Брежнева из Днепропетровского клана. Он, естественно, обо всем подробно проинформировал Леонида Ильича. Разгневавшись, генсек дал указание разработать меры по нейтрализации Шелепина и всей его команды. Перед Черненко и новым главным партийным кадровиком Капитоновым была поставлена задача выдавить связанных с Шелепиным функционеров не только из аппарата ЦК, но и из всех министерств, ведомств и ведущих органов печати.

Тем не менее затеянная генсеком чистка рикошетом ударила и по Суслову. Ведь что получилось? После прихода Брежнева к власти он столько потратил сил, чтобы добиться воссоздания отдела информации ЦК, а генсек через пару лет приказал эту структуру упразднить. Но она ведь была крайне необходима для усиления внешнеполитической пропаганды. К тому же этот отдел возглавил неслучайный человек — Дмитрий Шевлягин, который понимал Суслова с полуслова. Но Брежнев посчитал, что в этом отделе собралось чересчур много людей, которые по прошлой работе были связаны с Шелепиным.

.