Генеральный попаданец

Глава 23 18 марта 1965 года. Наши в космосе!

Как же мне было радостно в этот день! Наконец-то, впереди по-настоящему стоящее! За что приятно браться после бесконечных политических дрязгов. Мчимся в город Калининград, ставший впоследствии Королевым. Будущий крупнейший наукоград Подмосковья уже насчитывает сотню тысяч населения и славен ведущими предприятиями ракетно-космической отрасли СССР. Но поначалу он назывался иначе по имени «Всесоюзного старосты». История города началась 3 октября 1960 года, когда в подмосковном городе Калининграде, в составе секретного НИИ-88, одного из ведущих научно-инженерных предприятий советского ракетно-космического проекта, был образован вычислительный центр.

Именно в таком скромном качестве дебютировал один из самых известных символов отечественной космонавтики — Центр управления полетами. Тогда широкий фронт проектно-изыскательских и испытательных работ требовал больших объемов баллистических вычислений. Для этого в составе НИИ и сформировали вычислительный центр. Поначалу, как вспоминают современники, расчеты вообще велись на арифмометрах и прочих подручных средствах типа логарифмических линеек. По мере увеличения полетов в вычислительный центр НИИ-88 передавались отдельные функции контроля над советским орбитальным хозяйством и автоматическими межпланетными станциями. А дебютировал он в апреле 1963 года при обеспечении полета станции «Луна-4», к сожалению, окончившегося неудачей.

Зато удался последовавший за ним совместный полет Валерия Быковского и Валентины Терешковой на «Востоке-5» и «Востоке-6», двух последних кораблях этого типа. Каждый следующий орбитальный аппарат нес все больше навигационного оборудования и телеметрической аппаратуры. Развивались системы команд управления и состав передаваемой на Землю информации. В этих условиях наметилась возможность перехода от чистых баллистических расчетов к обработке параметров траектории и выдаче команд непосредственно в режиме реального времени. Поэтому в 1965 году ВЦ НИИ-88 был преобразован в КВЦ — координационно-вычислительный центр, позволяющий управлять движением космических аппаратов. В него я, собственно, сейчас и направляюсь.

Полномасштабное превращение КВЦ в настоящий Центр управления полетами началось только в 1973 году в рамках подготовки к совместному проекту «Союз-Аполлон». Объект стал «открытым», несмотря на сильнейшее противодействие Министерства обороны СССР. Военные поначалу предлагали не рассекречивать подмосковный центр перед американцами, а построить в Москве недорогую «липу» — имитацию центра дальней космической связи для размещения там американской группы управления. Потребовалось вмешательство всесильного куратора оборонного комплекса, секретаря ЦК Дмитрия Устинова, чтобы в программе «Союз-Аполлон» появился ЦУП-М — московский в отличие от Хьюстонского ЦУП-Х. И к 1977 году в ЦУП были переданы все задачи по управлению советскими автоматическими станциями, орбитальными системами и пилотируемыми полетами. Подмосковный Калининград стал главным командным пунктом гражданской космонавтики Советского Союза. С тех пор мы и видим его на телеэкранах страны.

Ну а на повестке Первого секретаря ЦК КПСС сегодня советский космос! Наверху мы пока не толкаемся с другими локтями. Научная фантастика, даже зарубежная до восьмидесятых воспринимала русских в космосе как само собой разумеющееся. В книгах и фильмах то и дело мелькали русские названия звездолетов или колоний, и русские имена астронавтов. Но уже в двадцать первом веке их начали злонамеренно вытеснять. Европейцы, китайцы, лесбиянки или на худой конец истеричные гомики. Кем только не населяли космические станции и корабли авторы и режиссеры. Хотя по факту русское присутствие на орбите Земли и тогда оставалось существенным.

К слову, без опыта космической индустрии СССР осваивать даже ближнюю орбиту было бы невозможно. Кому понадобилось вычеркнуть из истории космонавтики Советский Союз и русские имена Гагарин, Терешкова, Леонов? Зачем вместо крепких и уверенных в себе мужчин и женщин заселять космос ублюдками? Я сделаю все, чтобы этого не произошло. К тому же в этой Вселенной бесплатно никого катать туда не будем. Хотите своего космонавта — сначала вложитесь в развитие советской индустрии. Космос — занятие затратное, его освоение проходит за счет нашего народа. Так что извините, подвиньтесь!

Но все равно, как душа поет! Каких людей я сегодня встречу!

Позавчера на встрече с усеченным Президиумом партийные упыри немало крови мне выпили! Микоян перед уходом с поста председателя Президиума Верховного Совета решил разыграть мутную партию. Бухтел и бухтел, мол, не уважили старика. Потом бросил взгляд в мою сторону и тут же заглох. Видать, заметил в глазах свое «счастливое будущее». Уходя, не гадь! В этом смысле ему и остальные в рот напихали, почуяв мой агрессивный настрой. Без меня крикунов хватает. Тем более что мы к отставникам репрессий не применяем. Даже Никита живет себе и здравствует. Брежнев лично проследил, чтобы у его предшественника все сложилось хорошо. Первый, кстати, за историю России в двадцатом веке случай. Показал отличный пример остальным.

Затем перешли к иным вопросам. Сначала, разумеется, одобрили подготовку к пленуму и подтвердили время его проведение окончательно. Надо же заранее людей в Москву вызывать, забронировать гостиницы, самых важных партийцев вызвать еще раньше. Группы и кланы начнут собираться наособицу и решать на междусобойчиках свои вопросы, которые уйдут нам. Меня сия чаша также не минет. Днепропетровские ждут, не дождутся, чтобы прояснить ряд моментов.

А так неохота погружаться в очередные интриги! Наоборот, хочется конкретными вопросами заниматься. Мои планы уже не одну записную книжку заняли. Особенно злодействую во внешней политике. Начинаю понемногу прикидывать, где и что взять за рубежом за так, а что банально стырить. На кого и как надавить, чтобы получить наиболее выгодный контракт. В какое время лучше биржу подломить. Но пока придется уделить должное внимание инструментарию. Недавно Грибанову выдал список определенных лиц. Тот лишь крякнул и уважительно на меня уставился. Понял, сосунок, кто из нас играет в большие игры. Особенно его впечатлили отдельные фамилии, против которых стояли крестики.

Например, Дэвид Рокфеллер и Збигнев Бжезинский.

— Вы так этот народец не любите или…

— Или. Не задавай глупых вопросов, не получишь тупые ответы.

Бывший чекист хмыкнул, но улыбку подавил.

— И как мы их…

— Мне не к спеху, Олег Михайлович. Но эти люди смертельные враги нашего государства. И быть их на белом свете не должно.

Грибанов сузил глаза, осознав серьезность задания.

«Хрен вам, а не Римский клуб!»

Для возможности воплощения свое будущей политики я и сидел на проклятом заседании Президиума, внимательно выслушивая разные стороны. Мне необходимо разделить спецслужбы, свалить Семичастного, укротить Косыгина и прозападно настроенный МИД. Для этого я готов чем-то и поступиться, или взять в союзники людей мне неприятных. Но особо я ставил на так называемую «русскую партию» в ЦК. Тут просто надо знать, где и когда вбросить знаковые фразы. Пусть означенные аппаратчики не считают меня чисто «днепропетровским». Не примут с распростертыми объятиями, так переживу. Мне от них необходимо влияние на политическую жизнь страны. А влияние «русской группы» огромно. И после пленума я с ними обязательно пересекусь. Будет на съезде ставить вопрос о компартии РСФСР.

Внезапно кто-то из соратников попенял мне Малиновским. Маршал успел пожалиться и накляузничать многим. Мол, подрываю авторитет полководца войны. Вот сука! Я уж думал убрать его по-доброму, но сам виноват. Вот сначала отметим День Победы! Первый за двадцать лет официальный. И у меня для кое-кого на эти праздничные дни припасены сюрпризы. С дальним прицелом. Мне выгодно сейчас поднять волну, она станет завесой для дальнейших, довольно жестких решений. Но сначала заранее подготовлю запасные фигуры. Так что на заседании пообещал соратникам разобраться.

Внезапно Шелепин посчитал мой шаг навстречу товарищам слабостью, тут же выступив будто бы с критикой. Сколько грязи он вылил на руководителей некоторых отраслей промышленности. Пришлось «Железного Шурика» невежливо прервать на середине речи:

— А нам вы зачем это рассказываете? Есть материал, вынесите в соответствующие инстанции. Прокуратура, КГБ. Виноват, пусть ответит! В партийном, административном или уголовном порядке! Разве Президиум должен таким заниматься? Вы тогда зачем?

Судя по взглядам остальных членов и кандидатов в Президиум, мою отповедь поддержало решительное большинство. Шелепин сразу стух и сгорбился, а следом выступил Суслов:

— У нас в последнее время накопилось много вопросов к вам, Александр Николаевич. Некоторые товарищи считают, что вы не справляетесь на своем посту.

Комсомольский вожак побледнел, хотел меня уколоть и сам же в говно ступил.

Резюмирую, серьезно оглядывая «соратников»:

— Правильно, товарищ Суслов отметил. Товарищ Шелепин, на Мехлиса вы никак не тянете. Товарищи, давайте соберемся по этому поводу уже после Пленума. Кто за?

Еще бы меня эти крысы не поддержали! Я всех на себя завязал, их будущее от меня нынче зависит. Но и поделился полномочиями и должностями щедро. Грех жаловаться, а такое ценят. И слово, и дело. Особенно последнее. Видят перспективы и будут работать на них ради меня и себя любимых. Это не я придумал, а сам Ильич. Сам же лишь подстегнул процесс. Вдобавок на текущем пленуме ЦК хочу продвинуть в кандидаты и члены многих из своих сторонников. Выведем из Президиума Шелеста, выберем в члены Президиума Мазурова. Его и Кириленко я сразу поставлю на экономические реформы. Но не Либермана, а свои. После Пленума планируется конференция с учеными, гопсплановцами и специалистами Совмина по Новой Экономической Модели. Были НЭП, станет НЭМ. Кандидатом в Президиуме изберут и Устинова, которому вскоре становиться министром обороны, а также Щербицкого. Последний мне нужен на посту Первого Украины. Хозяйственник, нос в политику лишний раз совать не будет. С ним мне будет удобней переформатировать республику. От Москвы же Щербицкий получит достаточно плюшек, считая, что обязан ими лично мне. А они все равно бы были. Украину никогда не обижали, в отличие от РСФСР.

Такой вот покамест у нас расклад пасьянса. Надо бы намного больше сделать, но давайте исходить из реальности. Прямым указом или постановлением ничего не добиться. Хлеб и гвозди не из документооборота производятся. Для них нужны металл, удобрения, энергия и кадры. Я и так за эти недели ускорил ход событий, в целом двигаясь по тому пути, который Брежнев прошел за несколько лет. Так уж получилось. Зачем ждать от моря погоды? Пусть и пришлось поступиться некоторыми «принципами». Но за неимением гербовой пишем на простой. И моя репутация по мере движения стремительно менялась.

Это стало заметно по звонкам. В голосах первых секретарей республик послышалось неподдельное уважение и заискивание. Самые важные министры ждали моего одобрения решений, просили совета. Партийная и хозяйственная номенклатура почуяла жесткую длань «нового хозяина», облаченную в мягкую рукавицу. В этот раз без «воронков» по ночам и круглосуточного страха. Отлучение от кормушки уже достаточное наказание для номенклатуры. Да и все понимают, что без хозяина на Руси нельзя. Барин может быть на вид «добреньким», не сечь каждый день, а лишь по праздникам. Но все равно остается барином. Иначе разлад и бессмысленный бунт. А оно кому-то в Союзе надо? Потому все в стране сейчас ждут моих последующих решений, нового закона, по которому им придется жить дальше.

«Других руководителей у меня для вас нет!»

Смотрю в окно автомобиля. Пока Калининград, какое все-таки дурацкое имя, не тянет на наукоград. Двухэтажные «сталинки», хрущевки, серые хозяйственные корпуса и невзрачные заборы. Придется все строить заново. Ресурсы перекинем с Прибалтики и других республик. Все равно не в коня корм! Но зато построим наукоград по всем правилам современной архитектуры. И не сделать ли мне именно этот городок первенцем из будущей сети городов-спутников столицы? И назвать, допустим, Космоградом! Смогли же бразильцы построить Бразилиа, как воплощение мечты человечества об идеальном технополисе. Я даже приглашу ради такого дела самого Оскара Нимейера.

Не смог сдержаться и поинтересовался идеей у попутчиков. Рябенко лишь хмыкнул, а личник Федор, сидевший спереди по протоколу лицом к окну, радостно замычал:

— Здорово! Молодежи точно понравится.

Начальник охраны съехидничал:

— С каких это пор ты, старлей у нас молодежь?

— Так я еще, товарищ генерал, с малосемейки не выехал.

Кошусь на Рябенко, тот пожимает плечами:

— Как отделимся, так получим квартиры, Леонид Ильич.

Мы, не останавливаясь, проезжаем КПП и подкатываем к неказистого виду панельке. Ничего космического в ней незаметно. Координационно-вычислительный центр расположен на территории НИИ-88 в ничем не примечательном четырёхэтажном здании. Во дворе суета, много машин, стоят люди, нервничает охрана. Нас встречают и быстро проводят внутрь. В вестибюле уже толпятся журналисты. Вижу недовольные лица людей «в сером». Объект закрытый, а тут сейчас собралась не только советская, но и пресса из дружественных стран. Но политика для меня важнее излишней секретности. Всему есть меры. Мы из-за нее несли такие убытки, которые были выше утери самих секретов. Конечно, это не говорит о том, что надо открыться всему миру. Но найти баланс интересов развития страны и её безопасности стоит.

Сергей Павлович Королев заметен своей монументальной квадратной фигурой, встречает меня на этаже, где, собственно, и производится управление полетом. Тщательно прячет за приветливой улыбкой недовольство. Его дернули с Байконура, обычно он там. Мы предварительно согласились, что он не будет сам выступать. Хотя его представят всему миру. Все равно его имя уже известно ЦРУ и МИ 6, так что можно открыть. Впервые подробности о личности Королёва стали известны на Западе благодаря перебежчикам из СССР и американским журналистам, работающим в Москве. В сентябре 1961 года Григорий Токаев, бывший советский гражданин, представил доклад о советской космической программе в Британском межпланетном обществе.

Протягиваю дружелюбно руку.

— Доброго дня, Сергей Павлович! Космического дня!

— И вам, Леонид Ильич.

— Волнуетесь?

Я обратил внимание, что Королев то и дело поглядывает на часы. Мы с ним уже знакомы по прошлой работе Ильича «на космосе». Брежнев в отличие от Хрущёва, лично принимал участие в космической программе Советского Союза.

— Все будет хорошо, Сергей Павлович. Поверьте мне на слово.

Наш главный конструктор странно на меня глянул, потом махнул рукой. Он беспокоился как за новый корабль «Восход», так и за Леонова. И ему не нравилось, что наблюдать за стартом пришлось из Калининграда. Его место на Байконуре. Но извини, брат, на тебя у меня иные планы. Там и Келдыша хватит!

— Эти все с вами, Леонид Ильич?

Королев хмуро поглядывает на свиту.

— Нет, со мной будет только один человек!

Конструктор вздохнул и поманил меня рукой.

Если вы представили сейчас большой зал в виде амфитеатра с рядами компьютеров, экранов и рабочих мест, то ошибаетесь. Даже в научно-фантастическом фильме «по мотивам» «Время первых» использована копия ЦУПа NASA. Помещение больше походит на телевизионную студию. Сразу в глаза бросается центральный экран 2 на 1 метр, как и два боковых. Основная масса сотрудников работает за длинным столом, заваленным бумагами и инструментами. Около стены второй. Удивил стоящий в углу огромный глобус Луны. Видимо, остался после запусков туда спутников. В руках у девушек за маленьким столиком перфоленты с распечаткой информации, выданной ЭВМ. Еще бросается в глаза глобус Земли и карта звездного неба у них за спиной. На боковых экранах выведены какие-то параметры.

Сменный руководитель полетом поясняет, показывая на экран:

— Все, что вы видите на цветном большом экране: траекторию движения корабля, его перемещение, — все это рассчитывает ЭВМ-2. А вот НИП «заморгал» — начался прием телеметрической информации. Тут вступают в действие так называемые «кирзовые сапоги», но они сидят в соседней комнате и по телефонной команде с пункта включают мигалку. Телеметрия вдобавок поступает к нам из Евпатории, там сейчас Черток.

Я стараюсь шагать за Королевым тихо, чтобы не мешать сотрудникам. На самом деле сильно волнуюсь. Никакого киношного футуризма. Все подчинено функционалу. В таких спартанских условиях доцифрового века советский ученые и космонавты и совершали свои подвиги. Я несколько обескуражен, но делаю вид, что так и надо. Шелестят бумагами специалисты, звенят телефоны, деловито переговариваются сотрудники смены.

— Как проходит полет?

— Все штатно. Космонавты, Леонид Ильич, готовятся к выходу в открытый космос.

В соседнем помещении рядом с ЭВМ «Минск-22» устроена импровизированная телестудия. Прямой эфир. Я еще на улице заметил огромную машину телевизионщиков. На всякий случай рядом стоит наготове кинооператор. В углу заметен экран телевизионного монитора. Здесь разговаривают с космонавтами.

— Скоро включение.

— Шлюзовая камера надута!

Ко мне выскочила молодая женщина, напугав личника:

— Леонид Ильич, вы блестите, вас надо попудрить.

Я успеваю заметить широкую ухмылку Королева, но он быстро отворачивается. Шучу в ответ:

— Надо так надо. Делайте что положено. Я готов на все.

Телевизионная команда и сотрудники Центра еле сдерживаются от смешков. Я подставляю лицо, скашивая глаза на симпатичную мордашку телевизионщицы, дама откровенно кокетничает. Потом показывает белую бумажку на полу.

— Вам сюда, Леонид Ильич. И на шагу в сторону!

Королеву надоедает балаган, и он командует:

— Все по местам!

Режиссер дает команду, одновременно включат камеры операторы. Королев стоит спиной к ним, а я в профиль. Так было задумано заранее.

— «Восход 2»? Вы слышите меня? Космический корабль «Восход 2»?

Он специально не использует официальный позывной. Работаем на телезрителя. В кино мы видим совсем не то и не так, как есть на самом деле. Поэтому «настоящую» картинку никто не поймет. Я боковым зрением наблюдаю, как телеоператор поворачивает свою бандуру на монитор и подкатывает ближе. Мой личник напрягается, я торможу его жестом. Наконец, на черно-белом экране появляется довольная физиономия Алексея Леонова, он уже в скафандре, только лицо открыто. Машет нам рукой. Я подношу микрофон ближе к губам:

— Алексей, это Земля! От всего советского народа и от себя лично желаю вам успешной миссии. Мы верим в вас. Передайте за нас привет открытому космосу!

Леонов удивлен, при такого качества изображения, к тому же перемежаемому помехами, он меня не сразу узнал. Больше по голосу. Снимают его передающие камеры телевизионной системы «Топаз-25». Приём телесигнала осуществлялся на спиральную антенну ТНА-150 с эффективной площадью приёма в 150 м2 на полигоне «Медвежьи озёра» в Московской области, а также приёмными станциями в Красном Селе Ленинградской, на Симферопольском измерительном пункте и на объекте «Уссурийск» на Дальнем Востоке. Такие вот сложности шестидесятых. Это мы со спутниковым Интернетом забыли, что такое настоящая космическая связь.

— Спасибо, товарищ Первый секретарь.

Ко мне присоединяется Королев.

— Удачи вам, Алексей.

Вторю конструктору знаменитой фразой:

— Поехали!

Сейчас улыбаются все. Никакого официоза и указания на руководящую роль партии. Леонов машет мне рукой и исчезает из кадра.

В динамиках раздается голос сменного руководителя:

— Готовность номер один.

Королев бросает взгляд на висящие на стене часы. Выход космонавта намечен на половину двенадцатого. Сейчас он уже в надувном шлюзе, откуда выйдет в космос. Первый человек в безвоздушном пространстве. Как ких богатырей рождала эпоха! Все замерли. Наконец, раздался голос руководителя смены:

— Человек в космосе!

Не сдерживаюсь и хлопаю конструктора по крепкому плечу! Сотрудники и телевизионщики, выдержанно, но ликуют. Подаю условный знак. Сценарий ведь придуман мною. Камеры тут же сосредотачиваются на мне. Протягиваю руку Королеву:

— Сергей Павлович, от всего советского народа поздравляю вас с очередным успехом!

Все, прямой эфир закончен. Кадры с Леоновым покажут позже. Их еще надо правильно смонтировать. После отхождения от корабля Леонов проплывал над Чёрным морем, Кавказским хребтом, Волгой, Иртышем, Енисеем. Выход в открытый космос закончился во время пролёта корабля над Якутией. А я пока отвожу Королева в сторону и тихо сообщаю:

— Сергей Павлович, не спрашивайте откуда сведения, но обязательно следите за давлением в скафандре. Вернуться Леонову в шлюз окажется сложнее. Стравите воздух внутри скафандра с 0,4 до 0,3 атмосфер. Все будет хорошо.

Ухожу, не попрощавшись, оставив главного конструктора в некоторой задумчивости. Меня же занимает мысль, как им довести район падения космического корабля. Шлюзовая камера подведет ребят, после ее отстрела выйдет из строя система ориентации, затем откажет автоматика и сядут космонавты вместо Кустаная западнее Соликамска. Хотя их и так довольно быстро найдут. Сядут завтра 12:02, примерно в 15:50 место посадки было обнаружено с гражданского вертолёта Пермского авиаотряда по ярко-красному куполу парашют. Но добраться смогут лишь к вечеру 20 марта, а вывести еще через день. Так что надо бы им посодействовать.

Я сижу у кого-то в кабинете, чтобы не стоять над душой у сотрудников ЦУПа. Королев подходит из центрального зала и обречённо вздыхает:

— Все прошло штатно.

А в глазах немой вопрос. Я же сую ему записку, свернутую в конвертик:

— Откроешь когда потребуется. Я пошел, поздравлю сотрудников, потом обрадую народ на пресс-конференции, — но у дверей поворачиваюсь. — Много пришлось стравить?

— Как вы и сказали. Сам командовал. Но Леонов молодец, не терял присутствия духа.

— Завтра встретимся в Звездном городке. У меня к вам будет серьезный разговор. И Гагарина обязательно туда пригласите.

Охрана работает споро, в ЦУП захожу уже с охапками цветов, личник тащит пакеты. «Никто не уйдет обиженным!» Понимаю, что нарушаю Протокол, но горячее уж позади. Было заметно, что народу понравилось. Самое высокое лицо в стране обратило на них внимание. Обычно вся слава достается космонавтам и ракетчикам.

— Спасибо, товарищи, вам за ваш доблестный труд. Мы, вне всякого сомнения, и дальше в космосе будет первыми! — жестом показываю, что рукоплескать необязательно. Да и многие еще заняты, держат в руках перфокарты, логарифмические линейки. Ехидно улыбаюсь. — Советую употребить содержимое пакетов после работы.

А вот тут всем стало интересно. Но думаю, коньяк и шоколадные конфеты все-таки доживут до вечера. Дамам было положено сухое вино. Сменный руководитель укоризненно покачивает головой. Как бы то ни было, но атмосфера праздничная. Хотя я знаю, что впереди у них много неприятных моментов. Семь острых ситуаций. «Восход» еще был кораблем сырым, опять мы запустили его первым, чтобы обогнать Штаты. Пожалуй, пора заканчивать с гонками. Мы уже все доказали, пусть теперь американцы бьют лбы о Луну. Поэтому завтра мне предстоит важный и тяжелый разговор с руководством советской космической отрасли. Придется некоторым лицам, потерявшим голову от успехов, прийти в чувство. Нам уже требуется поступательная работа.

— Леонид Ильич, вас ждут.

Снова на лестнице ко мне подбегает телевизионная кокетка. Поправляет галстук, пудрит и чмокает на прощание в щеку. Провожаю дамочку взглядом. Эх, мне бы скинуть сейчас лет двадцать! Такая фигурка точеная! Везет же некоторым попаданцам, попадают в молодые тела. У них впереди поиск своего пути, друзей, комсомолочек.

Мелькают блицы камер, на меня уставлены десятки объективов. Вот, наверное, охрана запарилась всех проверять! Но мы сменим не режим секретности, а место. Для ЦУПа требуется современное здание с самой лучшей аппаратурой. Иду уверенным шагом к импровизированной трибуне. Советский Союз идет в космос!

— Дорогие товарищи! Только что экипажем советского космического корабля «Восход 2» был осуществлен первый в истории выход человека в открытый космос! — нет, как все-таки тут люди еще способны реагировать на стоящие новости. Пусть они и циничные журналисты. Я сейчас серьезно опасался, что некоторые камеры уронят на пол. — Товарищи, советский космонавт сделал маленький шаг вперед из люка, но на самом деле это огромный скачок для человечества!

Аплодисменты, переходящие в овации! Ничего, я постою со всеми, похлопаю.

Уже в автомобиле меня застал звонок Черненко:

— Леонид Ильич, на Старой сегодня будете?

— Нет, и завтра тоже. На даче с речью работаю.

На том конце провода немного помолчали, потом осторожно спросили:

— Не всем твоя речь понравилась. Так уж ли нужно было в прямой эфир давать? Весь мир жужжит!

— Пущай жужжит! Мы снова на коне и доказали всем преимущество социалистического строя. Я позвоню.

Передаю трубку Федору. Все-таки неудобно без личного телефона. Чтобы влезала в карман. Дел невпроворот, надо бы с разработчиками мобильной связи встретиться, узнать о проблемах. Может, и озадачить разведку поиском недостающего. Нам крайне необходим прорыв в сфере микроэлектроники. И в ближайшее время я плотно озабочусь именно таким вопросом. Это наше будущее, с остальным разберёмся.

Кстати, завтра в Звездном городке будет присутствовать много умных людей. У них и спрошу, к кому лучше обратиться. В поисках передовых мировых технологий я больше склоняюсь к созданию некоего международного инвестиционного фонда. Что ему будет мешать в поисках и покупках будущих «билл гейтцев»? Брать или давить на корню любые прорывные технологии. Благо о многом я уже осведомлен, и туда обязательно наведаются люди Грибанова.

Интересно, здесь существуют ярмарки стартапов? Нам обязательно нужны такие в стране с изобретателями. На кого бы их перекинуть? Я ведь отлично понимаю, что один ношу по переформатированию страны не потяну. Требуются руководители и лидеры со свежим подходом. То есть некая «фабрика управленцев». Нынешние партийные школы вряд ли под такое определение попадают. Да и мои соратнички люди в целом ограниченные, зачастую малообразованные. Суслов иногда такое ляпнет, что хоть стой, хоть падай. Вот их расплющит, когда поймут, что Ильич использовал в собственных целях. Но вождь я или где?

В Зарядье меня встретила Виктория Петровна и тут же погнала кушать:

— Опять режим нарушаешь? Мой руки и за стол!

— Что поделать! Дела важные приключились.

В это раз готовка от штатного повара. Витя не понимала ничего в супчиках с чечевицей и овощами. Но мне такой понравился, как и котлета из индейки, приготовленная на пару. Внезапно послышался удивленный голос супруги:

— Лёня, а ты что в телевизоре делаешь?

Показывали меня в ЦУПе, наблюдающего за выходом Леонова в космос. Какие молодцы! Уже успели сделать монтаж с кадрами, что были сняты снаружи. Королева показали с широкой спины.

— В космос с утра летал. Не видишь разве? Первый я или кто?

Виктория Петровна недоверчиво обернулась ко мне. По её мнению, я последний месяц какой-то чудной. Затем засмеялась.

— А я уж и поверила. А что за мужчина рядом с тобой?

— Конструктор этого корабля и всех наших ракет. Решили показать его всему миру хотя бы вот так. А то самый знаменитый человек на Земле, а никто его не знает.

— Вона как!

Супружница с интересом уставилась в экран.

— Завтра к ребятам в Звездный городок поеду. С Гагариным увижусь.

Вот сейчас Витя мне позавидовала. Она общалась больше с женами руководителей, под «свет юпитеров» вылезать не торопилась.

— Опять что-то придумал?

Берусь за компот:

— Ага. Юру снова в космос запущу. А то засиделся бедолага на земле. Душа у него там осталась.

Чую вот завтра будет шума! «Ракетчики» точно будут против. Но мне в первую очередь надо спасти Королева. Состояние его резко ухудшилось в начале декабря 1965 года после неудачи с «Луной-8». Супруга Нина Ивановна уговорила его заняться своим здоровьем лишь 14 декабря. Оперировал Сергея Павловича министр здравоохранения СССР Б. В. Петровский, а ассистировал Петровскому заведующий хирургическим отделением, доцент, кандидат медицинских наук Д. Ф. Благовидов. Позднее на операцию был срочно вызван профессор А. А. Вишневский. То есть врачи самые серьезные.

Во время проведения операции у Королёва открылось кровотечение. Остановить его, удалив полипы, не удалось. Было принято решение вскрыть брюшную полость. Это не входило в первоначальный план операции, и поэтому вмешательство не было заранее подготовлено со стороны анестезиологов. Когда стали подбираться к месту кровотечения, обнаружили злокачественную опухоль величиной с кулак, ангиосаркому. Остановка сердца произошла 12 января спустя 30 минут после окончания операции, ещё на операционном столе, когда Королёв отходил от наркоза. Так что у меня мало времени и действовать надо немедленно.

Вторым и не менее тяжелым пунктом разговора будет подготовка решения к закрытию «Лунного проекта». Мы все уже доказали миру, и тратить огромные ресурсы на прогулку по Луне не имеет смысла. Надо в первую очередь осваивать земную орбиту, запускать туда различные спутники. Первыми создать собственную систему глобального позиционирования. У американцев работа над программой Timation были начаты в Центральной военно-морской лаборатории в 1964 году. Инициатором программы выступал флот. В 1973 году будет инициирована программа «DNSS», позже переименованная в «Navstar». У нас начало работ по созданию ГЛОНАСС будет положено только в декабре 1976 года, а группировка спутников сформирована лишь к концу восьмидесятых. А затем до двадцать первого века все оказалось и вовсе похерено.

Да и с «Лунной программой» не все ладно. Правительство то и дело по различным причинам тормозило изначально задуманный еще в 1960 году проект. Лишь 3 августа 1964 года с большим опозданием относительно США, Постановлением правительства была утверждена Лунная программа СССР и развернулись реальные масштабные работы по двум параллельным пилотируемым программам. Сверхмощный носитель для полёта на Луну почему-то разрабатывали разом в КБ Королёва, Челомея и М. К. Янгеля. То есть мы даже на этом примере видим плохую координацию со стороны власти, что привело в итоге к ненужному распылению сил и средств. Типичный советский бардак и некоторое техническое невезение на корню подорвало программу, что привело к отставанию от американцев и её закрытию.

И мне предстояло завтра разбираться с амбициями нескольких ведущих ученых ракетно-космической отрасли, некомпетентностью членов Академии наук, с явно заниженными средствами на программу. Имеет ли она, вообще, научную ценность, сообразно затратам? Да и по зубам ли она нам? Ох, чую, выслушаю много всего на свою голову. Кое с кем придется решать вопрос волюнтаристски.

И ведь не докажешь, что их идеи ошибочны. Поэтому мне и необходим предварительный разбор полетов и обязательно следует посеять зерно сомнений. И главное: добиться от ведущих специалистов озвучивания вменяемой суммы затрат. Думаю, что после их оглашения в Президиуме и Правительстве возникнет резонный вопрос: а зачем оно нам надо? Не лучше ли за эти миллиарды построить несколько автомобильных заводов или наукоградов?

А ведь еще начала разрабатываться Долговременная лунная база «Звезда». После закрытия «Лунной программы» в 1974 году генеральный конструктор академик В. П. Глушко предлагал новый проект пилотируемых полётов на Луну «Вулкан» — ЛЭК с использованием разработанной в его КБ сверхтяжёлой ракеты-носителя. Согласно произведённым конструкторами расчётам стоимости проекта оказалось, что на лунные экспедиции, строительство и обживание лунной базы потребуется около 50 миллиардов рублей, то есть 80 миллиардов долларов. Понятное дело, что на такой колоссальный проект денег в стране не нашлось.

Но следует признать, что польза от смелого проекта случилась. Тяжелые ракеты СССР так или иначе потребуются. Например, удачный вариант Челомеевского «Протона» под индексом «К» с 1967 по 2012 год стартовал 310 раз и вывел на орбиту немало спутников и долговременных обитаемых станций «Салют-1» и «Салют-2» и даже базовый модуль станции «Мир». Вот на орбитальных станциях и следует сосредоточиться. Пущенная американцами в 1973 году Скайлэб оказалась по нескольким параметрам удачней наших «Салютов». Американская станция стала первой, где экипажи работали многократно, и первой была оснащена двумя стыковочными узлами. Астронавты на ней поставили рекорды пребывания человека на орбите, которые мы смогли побить намного позже.

Наши успели и в этой сфере стать первыми, но работы продвигались тяжело. Первый пуск «Салюта» вышел неудачным. Сначала экипаж «Союза 10» не смог совершить стыковку. «Союзу 11» также не везло. Во время первого входа на станцию экипаж обнаружил, что воздух сильно задымлён, после ремонта вентиляционной системы космонавты провели следующие сутки в спускаемом аппарате, ожидая регенерации воздуха. Затем случилось еще несколько нештатных ситуаций, а при посадке космонавты и вовсе погибли. Затем последовали неудачи с «Салют 2» и секретной миссией «Космос-557».

Исследование космоса никогда не было легким. Еще один довод навести в космической отрасли порядок. Нужен один заказчик и одно ведомство! Что-то типа корпорации «Совкосмос». Завтра это и обсудим. Как и участие Гагарина в первом полете на космическую станцию. Вот здесь мы точно должны обогнать американцев. Первые советские боевые платформы на орбите планеты. Вот у кого-то на Западе пердак загорится!

Я гадостно ухмыльнулся и двинулся в кабинет. Пока меня ждут более земные дела. За две пятилетки бы должны обеспечить советский народ продуктами.

Информация к размышлению:

Зал управления ЦУПа проектировали «с хитринкой». Вся плеяда советских главных конструкторов скептически относилась к необходимости работать в одном помещении, «под обстрелом» лишних взглядов. Сергей Королев одно время даже сопротивлялся созданию единого зала управления — не любил, когда начальство смотрит в спину во время работы, и не был в этом чувстве одинок. Профессионалы космической отрасли терпеть не могут нервозности в работе, а кроме того, инстинктивно сторонятся любых последствий «визит-эффекта» — слишком уж велика цена отказа техники, порой измеряемая в человеческих жизнях. В результате с высокого балкона зала управления прекрасно виден настенный экран, но совершенно невозможно заглянуть работающим «через плечо».

С другой стороны, не просматривается балкон и с рабочих мест внизу. Тщательно просчитывалось даже распространение звука в зале. «Мы смогли акустически „развязать“ балкон и партер, — вспоминает научный консультант ЦУПа Владимир Самсонов, в то время непосредственно отвечавший за проектирование зала. — Даже достаточно громко произнесенные реплики не достигали ушей тех, кому они не предназначались». Непростой выдалась, и история первого электронного табло зала: его делали венгры, партнеры по СЭВ, но при этом нельзя было ни в коем случае допустить утечки информации о настоящем заказчике системы. Доходило до детектива, как вспоминает Владимир Самсонов: табло монтировалось исполнителем на «нейтральной территории», а потом перевозилось в центр. Сюда шел сигнал с «Веги», «Лун», «Венер» и «Марсов». Отсюда наблюдали за рукопожатием «через порог» Алексея Леонова и Тома Стаффорда во время полета «Союза-Аполлона». Отсюда управляли полетами орбитальных станций «Салют-6» и «Мир». Именно здесь, сжав зубы, следили за тем, как спасательный корабль «Союз Т-13» Владимира Джанибекова и Виктора Савиных стыкуется с замерзшей орбитальной станцией «Салют-7».

Сейчас в составе ЦУПа работает отдельный центр управления, ориентированный на обеспечение полета Международной космической станции. Судьба этого подразделения выдалась извилистой: в 1987 году его создавали специально под программу многоразового корабля «Буран». «У нас здесь даже стояли авиационные пульты, — вспоминает технический руководитель полетов Владимир Лобачев, в те годы начальник ЦУПа, — и сидели соответствующие специалисты, штурмана в том числе, так что при возникновении нештатной ситуации можно было бы дистанционно перехватить управление автоматической посадкой 'Бурана». Однако после первого и последнего полета советского «челнока» проект застопорился. И только к 1998 году осиротевший центр перепрофилировали под задачи управления будущей МКС, которая появится на орбите двумя годами позже. Вот так ЦУП прошел долгий путь от управления одиночными космическими аппаратами к управлению целыми группировками («эскадрами», как их здесь называют) и далее — к совместному распределенному управлению в рамках проекта Международной космической станции, в котором как единое целое задействованы координационные центры Японии, России, Европы, США и Канады.

В 1965 году ТАСС передал сообщение о первом в истории выходе человека в открытый космос: «19 марта в 12 часов 02 минуты по московскому времени космический корабль „Восход-2“, пилотируемый экипажем в составе командира корабля полковника Беляева Павла Ивановича и второго пилота подполковника Леонова Алексея Архиповича, благополучно приземлился в районе города Пермь. Посадка произведена командиром корабля полковником Беляевым с использованием системы ручного управления. Товарищи Беляев и Леонов чувствуют себя хорошо. Программа научных исследований выполнена полностью. В процессе полета успешно проведен сложный научно-технический эксперимент по выходу в космическое пространство космонавта в специальном скафандре с автономной системой жизнеобеспечения, открывающий новый этап в освоении космоса человеком. Материалы, полученные в полете космического корабля-спутника „Восход-2“, обрабатываются и анализируются».

У правление новыми кораблями «Восход» осуществлялось из здания ЦПУ Генерального штаба Советской Армии на Арбате, где имелся мощный узел связи. Для этой программы были образованы первые структурные подразделения будущей ГОГУ: группа планирования полёта, группа анализа работы бортовых систем, группа связи, медицинская группа, группа взаимодействия с экипажем, группа выдачи команд на борт корабля и др. Обработка телеметрии и данных траекторных измерений по-прежнему проводилась в НИИ-4. Руководил группами заместитель Главного конструктора Павел Владимирович Цыбин.

Для выполнения задач управления полётами лунных кораблей в Центре дальней космической связи (НИП-16) в г. Евпатория были созданы первый специализированный Центр управления полётами космических аппаратов и первая Главная оперативная группа управления (ГОГУ).

В состав ГОГУ вошли представители ЦКБЭМ (бывшее ОКБ-1), Евпаторийского ЦУП, в/ч 32103, ЦПК, ИМБП, а также смежных организаций — разработчиков бортовых систем, приборов и научной аппаратуры. Руководителем ГОГУ был назначен опытный генерал-ракетчик Павел Артемьевич

Шаги эпохи:

19 марта. Постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР снижены государственные розничные цены на шерстяные и полушерстяные ткани (в среднем на 8%), на шелковые ткани (на 11%), штапельные (на 14%), льняные (на 12%), хлопчатобумажный вельвет-корд (на 20%), а также на отдельные виды капроновых чулок и фотоаппаратов.

22 марта. В Париже подписано соглашение между СССР и Францией о сотрудничестве в области цветного телевидения на основе системы «СЕКАМ»