Генеральный попаданец

Глава 14 26 февраля 1965года. Загадки спецслужб Страны Советов

По заведенному порядку ранний подъем. Туалет, зарядка. Я, немного сойдясь с корейцем, попросил его добавить в упражнения посох. Виктор загадочно ухмыльнулся, но так называемый «Гунь», выточенный из орешника, принес. Он также не подал виду, что удивлен, когда я довольно ловко «освоил» восьмерку и прочие хитроумные кручения длинной палкой. Такие упражнения крайне полезны для суставов и неплохо тонизируют мышцы. Посматривая на мои экзотические для русского глаза движения, кто-то из охраны попросил «поработать» вместе. Здоровый как лось Герман минут через десять упрел.

— Что, добрый молодец, сложная наука? — засмеялся я, беря в руки полотенце.

— Уф, никак не мог подумать. С виду просто!

— Так и с бабой вроде ничего сложного нет: сунул, высунул, но есть нюанс.

Посматривающие в нашу сторону «прикрепленные» не выдержали и заржали. Дежуривший сегодня за Рябенко Медведев сурово показал им кулак.

Виктория Петровна, видимо, также зарядилась моей утренней энергией.

— Садись кушать, физкультурник. Сегодня у нас творожные сырники. Сметану ведь тебе можно?

— Ну если в меру, то почему бы и нет.

Поглядывая, как я уплетаю приготовленную ею вкуснятину, супруга поинтересовалась:

— Ты что Восьмого марта планируешь, Лёня?

Я, ожидая некий подвох, спросил:

— А что?

— Хочу семейный день организовать. Позвать Галину, Юру, Яков подъедет.

Делаю вид, что тщательно пережевываю творожник, а сам лихорадочно копаюсь в памяти реципиента. Но Ильич, сука, спит. Иногда бывает с ним такое. Или упрямо не желает наводить мосты с Галиной. Она его беда и проклятие. Упустил по причине войны ее отрочество, вот и расхлебывай до старости. Упрямством и энергией в отца, а вот с мозгами проблема. Любит барышня альфа-самцов и попугаев. Те же обычно барышню лишь пользуют. Но никуда не денешься, придется потратить время на семью. Мне тут еще жить поживать, да добра наживать. Да и повод хороший. Правда… Яков. Брательник. Не заметит ли он таких резких перемен во мне? Придется поставить галочку в «Рабочую» книжку и отправить пару заданий помощникам. Про семейную жизнь Брежнева на самом деле известно не так много. Слухов больше, а им доверять нельзя.

— Хорошо. Про время я тебе сообщу позже. Сначала узнаю, — улыбаюсь во все тридцать три, — вдруг меня пошлют каких-нибудь работниц поздравлять?

— Да ну тебя! — деланно обиделась Виктория и погрузилась мыслями в подготовку праздника. Да и нехай! Будет, хоть занята делом и мне не станет надоедать.

Пью чая и размышляю о бренном:

— «Ильич, зараза, что ты дарил жене?»

Открытой информации по понятной причине об этом нет. Там много чего нет! Например, то, что Брежнев предпочитал трусы семейники и майки. По полчаса утром примерял галстуки и был весьма придирчив к рубашкам. Услышал об этом случайно от прислуги, пришлось невольно копировать. И так своим пристрастием к физкультуре начал особенно выделяться. Вот так попаданцы и палятся, на труселях. Ладно хоть реципиент ясно показал, что секаса между супругами давно нет. Ильич к законной охладел, она обиделась на его… некоторые нюансы. У любовниц поди, набрался. Там все молодки горячие и охочие ему попадались. Так и мужчина темпераментный. Повернул Ильич супруг по привычке в нужную позицию, а это для нее извращение.

«Кобель! У кого набрался!»

Но, ребята, давайте вспомним будущих политиков. Сильвио Берлускони менял женщин, как перчаток, но горячие итальянцы относились к любвеобильности их премьер-министра с пониманием. Разве что феминистки были против. Что лишь способствовало его популярности. Но здесь вам не там. У нас кодекс! То есть в баньке с бабами париться — это не тоже самое, что выступать на трибуне с критикой морального разложения молодежи. Никогда двуличность не приводила ни к чему хорошему. В восьмидесятым понимание этого у советского человека на зубах навязло. Отсюда тотальное падение веры к партии, а также в светлое будущее. Бери и предлагай иную версию.

В ЦК меня тут же в оборот взял энергичный до крайности Черненко. Еще бы! Босс в силу ходит, первым человеком в государстве становится. Как тут не начать заодно уважать и себя. На подобную работу идут люди целеустремленные, что мне на пользу.

— Понимаешь, твои помощники насели на меня по поводу бюрократизации аппарата.

Я как можно удобней растекся на ужасно сделанном кресле.

— Это я им задание дал.

Константин Устинович насупился:

— Но аппарат же моя прерогатива!

— Я знаю. Но одна голова хорошо, А Змей Горыныч лучше.

Моя яркая улыбка мгновенно растопила легкий ледок обиды верного товарища, это сразу по глазам заметно. Кстати, качество самого Ильича, передавшегося мне как новичку. Иногда во мне проявляется нечто, свойственное его натуре.

— Тут вот какое дело, Константин. Взгляды на проблему у вас разные, так что ничего не попишешь, придется поработать вместе и найти согласие.

Черненко тут же состроил деловитый вид. Старая школа:

— Задача?

— Если коротко, то необходимо понять сам механизм бюрократии советских центров принятия решений.

Начальник общего отдела пытался осознать незнакомые ему понятия. Но я по глазам заметил, что суть он улавливает.

— То есть связи между…

— И это тоже! — указую карандашом в сторону окна. — Свяжитесь с Академией Наук, узнайте, кто у нас работает с большими массивами информации. Вроде как эта наука называется кибернетика. Если я ничего не путаю. Не бойся задавать им глупые вопросы. Сбей с них спесь! Ну, не мне тебя учить, Константин. Нет у нас, надо найти зарубежный опыт. Царь Петр не чурался у голландцев плотником работать. Мы чай тоже не баре. Так что флаг тебе в руки.

— Понял, разрешите исполнять?

Черненко шутит в тон, значит, появился боевой настрой. Ему нравится, что я задаю ему заковыристые задачи. Ему важно ощущать себя значимым звеном власти. Я-то знаю, что Константин вдобавок заведует архивом Политбюро, так называемым Шестым сектором, и архивом Секретариата, или Седьмым сектором. Ко многим из этих документов не имели доступа даже члены Политбюро. Данные архивы из разряда не для прочих смертных. Более того — вообще не для «смертных». Отсюда три вида секретности: «секретно», «совершенно секретно» и «особой важности особая папка». Причем, по утверждению товарища А. И. Лукьянова, прикасаться к «особой папке» могли всего три человека, а открывать ее имел право только заведующий отделом.

«Из Общего отдела, — пишет бывший помощник К. У. Черненко В. А. Печенев, — выходили все документы ЦК КПСС. Только после оформления там принятые решения становились постановлениями ЦК. Но подготовленное в других отделах решение могло из Общего отдела и не выйти или очень долго тормозиться там, в том числе и по кадровым вопросам. И борьба между центрами влияния шла в основном по ним».

Вот вам и тайная власть незаметного аппаратного человека. А мы грешим на тайных злопыхателей. Госаппарат — страшная сила!

Мне же необходимо внести некую прозрачность в здешнем документообороте. Хотя бы сначала для себя. Затем включить в эту практику весь Центральный комитет. Иначе утонем в бумагах. Так как приносимые мне на подпись документы приводят к мысли, что с помощью них можно меня же запросто надурить. А зарыться в их изучение, значит, потерять связь с реальностью. Да уж, тяжка шапка Мономаха! И как это у попаданцев в прошлое получается так лихо решать проблемы? Скорее сие обстоятельство сиречь ожидание читателей подобных книг, не желающих погружаться в сложности управления государством.

Обыватели отчего-то считают, что царский Указ или Постановление ЦК — это как взмахнуть волшебной палочкой. Да нет, мои дорогие! Заболтают проект в администрации на нижних уровнях, не проконтролируешь его выполнение, и чья-то злая воля обнулит твои решения напрочь. Отличный пример — наш потенциальный Генеральный Горбачев со своей командой. Много красивых слов и постановлений, но на выходе почему-то получилось вовсе не то. Очень сильно потом удивлялись некоторые личности.

Суть одна: ты обязан представлять весь механизм принимаемых решений и их выполнение. Сверху донизу. Этого я и добиваюсь. И еще крайне важно найти настоящих помощников. Нет, не этих секретарей, а тех, кто властен осуществлять и готов ради идеи пойти на все. Скажете, разве такие люди в стране Советской еще остались? Самостоятельные и желающие изменить систему. Я считаю, что они есть. Правда, больше из старшего поколения. Но и этих пердунов откидывать на свалку историю рано. Вторую и третью смену надо еще подготовить. Тщательно и скрупулезно выдрессировать. Иначе получим беспонтовое поколение шестидесятников, яро взявшихся на словах изменять жизнь страны, но быстро сдувшихся при столкновении с жесткой реальностью и не нашедших в себе мужество честно бороться за свои идеалы. Осталось лишь ныть в песнях и книгах. Да в эмиграции поносить родину последними словами. Они разве после этого достойны уважения?

Что же такое творится? Поколения, выросшие в тепличных условиях, оказываются так слабы? Яркий пример Стругацкие: от «Мира Полудня» к прямой антисоветчине. Хм, а здесь есть их книги? Звоню Голикову и крепко тог озадачиваю. Вот он, наверное, офонарел от моего заказа. Первый читает фантастику! Тут же звонок от Цуканова — Днепропетровск на проводе. Старый знакомец Щербицкий звонит. И понеслось! Звонки чередой от первых секретарей, начальников отделов обкомов. Пленум ведь на носу.

Зараза Ильич, любил ты общаться напрямую с народом! А у меня два часа, как корова языком слизнула. Но зато «Рабочую» всю исчиркал наметками. Звоню Суслову и прошу внести некоторые правки в выступление на Пленуме или узнать в Совмине, что они по этому поводу думают. Михаил на том конце провода хмыкает, но не возражает. Ему нужно время, чтобы переварить необычные нововведения. Это верный «ленинец» не такой простой маразматик, каким выглядит со стороны. Недооценивать его точно не стоит. И я буду его держать как можно ближе к себе до последней возможности.

Невольно мысли возвращаются к главному идеологу КПСС. А ведь по слухам он усиленно продвигал вверх именно Брежнева. Еще при Сталине начал. Вождь в конце жизни озадачился поиском преемника. К сожалению, его ближнее окружение оказалось напрочь повязано общим черным прошлым. Они не годились на роль Первых, мыслили устаревшими императивами и, что самое главное — были патологически жестоки. Никто, как Иосиф Виссарионович яснее не видел всю пагубность его курса. Но к концу жизни ничего иного он уже предложить не мог. А соратники вместо поиска свежих революционных идей вовсю плели интриги, устраивали очередные безжалостные чистки. Как в Ленинграде конца сороковых. Нам еще те события долго икаться будут.

Скорее всего, из-за сего обстоятельства людям пришелся по душе Хрущев. Он говорил прямо: или вы будете и дальше жить под страхом бесконечных репрессий, или давайте отринем все чохом. Его незамысловатая идея на самом деле имела далеко идущие неприятные последствия. Да, она пришлась по вкусу уставшим жить в страхе людям. Пережали гайки товарищи чекисты. Но именно Хрущев в яростной борьбе за власть заложил целое минное поле под СССР. Но сработало ведь! Номенклатура поддержала, народ радовался «свободе». И даже приняли прямое вранье Двадцатого съезда. А все, потому что не хотели возвращаться обратно!

Так что никакой «эффективный менеджер» Берия не смог бы управлять страной по-старому через НКВД. Да никак бы не смог. Убрали бы его так или иначе. Потому что, как говорят мудрые китайцы, «насилие бесплодно». Маховик репрессий, да будь он хоть на сто процентов правильный, не может существовать вечно. Как можно строить «светлое будущее» пыточными и расстрельными подвалами? И ведь остановить раскрученный маховик репрессий оказалось крайне сложно. Что показал конец тридцатых. А это людские судьбы. Десятки тысяч полезных для общества людей. Ни для кого не секрет, что вот как раз темные личности в угоду карьерных или бытовых соображений массово писали доносы и кляузы. Государственная машина слишком неуклюжа и не всегда успевала невиновных выдергивать из-под общего пресса.

Лаврентию Палыч даже пришлось создать «Шараги», чтобы уберечь научные кадры. Так, они и там стучали друг на друга. Да и будем честны — содержание в них было сытнее, чем в те годы на воле. Хотя это вовсе не отменяет тот факт, что лишение человека свободы есть вселенское зло. И нам за него отвечать. По итогу тотальная ложь в восьмидесятые вышла коммунистам боком. Эту практику я намерен похерить. А то школьникам втирают, что Хатынь сожгли немцы и татар выселили из Крыма зря. Осталось убедить в этом остальных соратничков. Пожалуй, начнем с сорок первого года. Кстати, белорусы меня точно поддержат! И будем выдавать правду дозированно. Но лучше её горечь, чем сладкая патока праздничных речей. Ветераны примут, молодежь осознает. Новое поколение еще не потеряно! Если с ними начать разговаривать по-взрослому и показать всю сложность намеченной старшими товарищами задачи, то они примут живое участие в развитии страны.

Даешь Научно-Техническую революцию!

В лимузине хорошо думается. Вскользь посматривая на идущих по своим делам москвичей, размышляю о том, что успел понять в этом до сих пор призрачном для меня мире. Если вы считаете, что я вжился в образ Ильича, то здорово ошибаетесь. Постоянно натыкаюсь на некие недомолвки и странности в отношениях. Взгляды, жесты, вязкая недосказанность. Черт бы побрал всех этих интриганов! Вокруг меня сборище изворотливых лисов поздней советской политики. Моя будущая эпоха в этом плане намного проще. В обществе постоянно шло упрощение моделей поведения, даже язык подвергся некоторому секвестру.

Но подвижки есть. Примерно знаю, на кого можно опираться, не особенно толкая людей в сторону непонятных перемен. Брежнев в те годы и сам постепенно шел к успеху. Плюс его поддерживало довольно много важных лиц. Мне осталось их найти и приблизить. Начало уже положено. После запланированного в следующий вторник заседания Секретариата ЦК я подумываю провести «Тайную вечерю». Туда приглашу тех, в ком вижу перспективу. И не надо мне указывать, что Суслов и Подгорный крайне токсичные политические деятели. Приходится играть теми фигурами, что сейчас под рукой. Судьба попаданца заключена во фразе великого вождя: «Других генералов у меня для вас нет!»

Но лед тронулся! Есть возможность избавиться от конкурентов раньше, чем в той альтернативе, сколотить команду и начать настоящие преобразования. Внешняя политика, Экономика и Вооруженные силы! Три направления, на которые в первую очередь придется обратить внимание. Поменять западно-ориентированный вектор работы МИДа на разноплановый. Чем Бразилия или Аргентина хуже Великобритании? ЮАР Канады? В первой хотя бы не скрывали нацистских преступников. И обязательно тщательно разобраться в отношениях с «социалистическими братьями по разуму». Мне «Пражская весна» на фиг не сдалась! Купировать проблемы надо до, а не после. Секвестрировать расходы на внешнем фронте и, наоборот, с помощью разведки и послезнания начать там зарабатывать. Нам остро необходим технологический рывок, без внешних вливаний, а также научных данных его, к сожалению, не получить. Кому поручить такую деликатную работу, пока не выбрал. Сначала следует реформировать спецслужбы, чтобы не довлели над обществом и занимались своим делом. Непосредственно этим и намерен заняться сегодня же.

Ильич идет ва-банк!

Наверное, это был самый важный разговор за все время моего пребывания в теле Леонида Ильича. После обеда в Загорье приехал Ивашутин. Петр Иванович был тепло одет, потому мы ушли достаточно далеко в лес, что рос на участке. Выглядел военный разведчик несколько напряженным, искоса бросая в мою сторону испытывающие взгляды. Еще бы ему не зыркать, передать в руки разведчика такие важные детали! Контрразведка дело, вообще, хлопотное. Зачастую непредсказуемое и затратно. И ведь проверяли на вшивость они крайне гениального предателя.

— Ваши подозрения оправдались, — начальник разведки неожиданно тяжко вздохнул. — Кто бы мог подумать?

— Поляков?

— Косвенные данные подтверждают ваши опасения на все сто процентов. Такое в нашем деле редкость, — Ивашутин был хмур. Подумать только, его высокопоставленный офицер подозревается в сотрудничестве с американцами, а материал ему передал Первый секретарь ЦК. Впору увольняться за профнепригодность!

— И что вы намерены делать?

— Поляков сейчас в Бирме, руководит резидентурой

— Вот как?

Внезапно холодею. Там же рядом Вьетнам, самая горячая на ближайшие годы часть Азии! Полякову наверняка будет известно многое из работы наших разведчиков. И в октябре этого же года в Индонезии произойдет кровавейший контрреволюционный переворот, здорово ударивший по нам. Подробности я не помню. Хоть убей. Мутное дело с армией и её ставленниками. И без добросовестных «партнеров» здесь точно не обошлось! Нет ли между последними событиями в регионе связи? США зачищают ЮВА? Какую подлюку они мне еще готовят? Эх, влезли мы в статус сверхдержавы не подумав. Потянем ли?

Генерал внимательно за мной наблюдает. Он не знает, откуда у меня крайне важные для его службы сведения и сейчас предельно осторожен. Чует, что по тонкому льду ходит. Не зря же я позвал начальника военной разведки для личного разговора именно к себе на дачу. И он в курсе, что мы с помощью одолженных по моей просьбе военных техников там нашли.

— Что-то еще, Леонид Ильич?

— Присмотритесь внимательно к Индонезии. Да и вообще, к этой части планеты. Скоро там станет заметно горячее. Если срочно потребуется наше вмешательство, то вместе со смежниками сразу ко мне. По Вьетнаму будем плотно работать с военными и Андроповым, — я знал, что в международный отдел ЦК регулярно поступают секретные доклады от разведки. Это были один из центров принятия решений. И что характерно для будущего. Андропов, буди членом Политбюро во главе КГБ, получал все те же файлы «Не для всех». — Но не забывайте, что рядом находятся и другие страны. ПГУ по понятным причинам пока тесно привязать к вам не смогу. Так что решайте сами.

Генерал скупо кивнул:

— Вам доложить итоги расследования?

— Можно через вашего порученца, не стоит нам вместе слишком часто светиться, — Ивашутин снова бросил острый взгляд, но промолчал. Я же остановился и беззастенчиво уставился на генерала. Нас в этот момент не видели за деревьями прикрепленные. — Как хотите использовать Полякова?

Петр Иванович ответил с легкой издевкой, взыграло генеральское?

— Вы и тут за нас подумали! Попробуем использовать, как двойного агента.

— Не соскочит?

— Сейчас уже нет.

— Если не получится, проведите суд заочно.

Ивашутин снова никак не выразил эмоций. Но этот предатель так опасен, что в случае провала оставлять в живых его точно не следует.

— Постараемся.

— Только не считайте, что я оправдываю убийства. Это не наш метод, но эта мразь уже сдала достаточно советских граждан, чтобы получить пулю в затылок. Его бы все равно приговорили к расстрелу, — резко поворачиваю разговор, давая понять, что это приказ. — Что по Кулаку?

Алексей Исидорович Кулак был определён в нью-йоркскую резидентуру внешней разведки Первого Главного Управления КГБ СССР, занимался в США агентурной работой по линии научно-технической разведки под агентурным псевдонимом «Федора». В 1962 году добровольно предложил свои услуги ФБР США. Сотрудничал с ним в период с 1962 по 1970 год. За это время он передал американской разведке различные сведения о сотрудниках советской разведки, работающих в Нью-Йорке.

Кроме того, он подтвердил утечку в СССР документов Пентагона — секретных материалов американского командования о ситуации во Вьетнаме. Наконец, он сообщил, что советской разведке известна система паролей и кодов, которые применяют в ФБР. По некоторым данным, за шпионаж в пользу США Кулак получил около 100 тысяч долларов. До конца жизни так и не был разоблачен.

— Доказательств пока мало. Но мы передали материал смежникам. Странно, что они его упустили. Или он их двойной агент.

Я кивнул, это ему как специалисту решать.

— Может быть. Мало им Толика Голицына, — это я упомянул недавнего перебежчика из отдела стратегического планирования КГБ. Ивашутин снова нахмурился и отвернулся. Многовато что-то я знаю о проблемах в спецслужбах страны. — Данные по третьему лицу привезли?

— С собой.

Я вздохнул. Это главное, чем можно бить по морде чекистам, да и по собственным соратникам также. В будущем разве что только генералу Крючкову удалось обнародовать след его предательства, но Горбачев не поверил. Или сам боялся разоблачения. Мутное, в общем, дело. Потому и мы не будем предавать огласке, пока не закончим расследование. Простой заведующий сектором, говорите?

— Что думаете по его поводу?

Ивашутин ответил уклончиво. Больно уж дело пахнет большой политикой.

— Нужны проверки. Но факт контакта запечатлен.

Тяжело вздыхаю. Разведка, штука такая. Видимый враг может запросто оказаться двойным агентом. Правда, события будущего создали иное представление. Товарищ, вернее, гражданин Яковлев не боялся выказывать себя непримиримым врагом Советского Союза. И позже этот факт наглым образом не скрывал. Ничего, здесь перед расстрелом запоет по-другому. Не будет ему почета и счастливой пенсии! Больше всего на свете я ненавижу двурушничество и предательство. Легче простить прямого врага, чем того, кто бьет в спину. Ради своих юношеских комплексов раздавить будущее миллионов людей!

Мы двинулись к дому. Не май месяц, к вечеру начало заметно холодать. Начальник ГРУ все-таки не удержался от вопроса. Взыграл, видать, профессиональный интерес. Если бы он только знал, что часть моих предположений основана на мутных слухах. Хм, интересно: а кто тогда их в информационную среду вбросил? И ты ж гляди, кое-что начинает принимать отчетливые очертания. Сколько еще дохлых скелетов я найду в шкафах высшей политической власти Советского Союза?

— Леонид Ильич, откуда это все у вас? Партийная разведка?

Неторопливо и строго отвечаю:

— Петр Иванович, официально никакой партийной разведки не существует. Или меня о ней не информировали. Вполне возможно, что Никиту Сергеевича так же.

Было заметно, что Ивашутин мне до конца не поверил. А я не знаю, черт побери! Память реципиента молчит, в будущем об этой самой секретной спецслужбе партии жирный молчок или неясные слухи. Коммунистическое информационное бюро, которое ликвидировали после XX съезда КПСС в 1956 году частенько называли таковым. После разгона кадры Коминтерна перекочевали в международный отдел ЦК КПСС. К примеру, коминтерновцем был заведующий международным отделом Борис Пономарев. Отчасти поэтому аппарат ЦК очень тесно сотрудничал с Первым главным управлением КГБ. Это «ж-ж-ж» точно неспроста!

Взгляд «Марка Аврелия» я долго тренировал. Мол, не все могу сказать напрямую. Кто его знает, какие концы у партии на самом деле остались. Сильно подозреваю, что Андропов сел в международный отдел не из любви к нему. И ведь пока его оттуда и ломиком не спихнуть. Но мы используем «Ювелира», чтобы завалить Семичастного. И для этого мне понадобится еще один человек. Так что в понедельник у меня состоятся разом две важные встречи. Во вторник предстоит важнейший секретариат ЦК, где пройдет первая битва за власть. В среду забью на все и уеду в Завидово. Царь я или не царь в конце концов?

Разговор решил продолжить в кабинете. В нем мне отчего-то уютно. Видимо, пристрастия реципиента сказываются.

— Чай, кофе?

— Кофе, пожалуйста.

Не поленился встать и «обрадовать» Медведева. Только его я оставил в коридоре, тем самым приблизив будущего главу личников. Возвышение обычного сотрудника для кого-то стало сюрпризом, но я настоял. Человек из

1-го отдела 9-го Управления показал себя в будущем надежным и полезным сотрудником. Так чего ждать погоды? И мне кажется, что отчасти мое «сумасбродство» и странные «телодвижения» ближние списывают на новый статус Ильича. Так или иначе, он бы все равно поменялся.

— Володя, распорядись, пожалуйста, мне чаю и один кофе с корицей и сахаром. И пирожки на кухне я видел.

— Сейчас, Леонид Ильич.

Я успел заметить удивление в глазах генерала. Откуда я мог знать, что ему нравится именно такой кофе? Медведев принес поднос лично и удалился. Я заранее предупредил, чтобы ближе, чем десять метров, около кабинета никого не было. На телефонные звонки отвечать только в крайне срочных ситуациях. Ну и окна на всякий случай занавесил. Ивашутин сделал глоток кофе, хмыкнул и осторожно взял плюшку. Не торопит меня, вот и правильно. Под чай я слопал целых две вредных вкуснятины. Разговор успеется! Честно сказать, я не питал трепетного пиетета к заслуженному генералу.

Все эти шпионские игры для взрослых мальчиков зачастую отдают отчаянным маразмом. Наверное, именно разведчики и вертухаи в полной мере испытывают на себе воздействие так называемой профдеформации. Да, они нужны обществу, государству, но насколько их искривленное представление о мире является правильным? Я не могу ставить на кого-то из их сообщества. Спецслужбы для политика лишь инструмент. И все умные люди подобный расклад различают. Если баланс нарушается, то начинается лютая дичь. Потому КГБ, МВД и ГРУ надо держать в ежовых рукавицах. Это нестабильные системы. И очередной генерал, который втемяшил себе в башку, что знает предельно точно «Государственные интересы», не менее опасен для общества, чем иной маньяк.

— Леонид Ильич, — наконец отвлек меня от размышлений Ивашутин. — Говорите, что на самом деле вам от меня нужно. Я ведь как бы ваш должник.

Взгляд острый, но не враждебный.

— Боитесь ситуации, как с Грибановым?

«А щеки побледнели!»

— Никогда не убегал от ответственности, Леонид Ильич.

— Петр Иванович, по вашему мнению, Олег Михайлович — достойный человек?

Снова пронизывающий взгляд. Откуда партиец столько знает о разведке и контрразведке? Генерал-лейтенант Грибанов с 12 апреля 1956 по 3 июня 1964 служил Начальником 2-го Главного управления КГБ при СМ СССР. Заместитель Председателя — это не хухры-мухры! Слетел с должности после побега из Женевы советского разведчика Носенко. С 1953 года тот работал в органах госбезопасности СССР. Во время службы в КГБ тот лично допрашивал Ли Харви Освальда, жившего в СССР в 1959–1962 годах. Утверждал, что для КГБ Освальд не представил интереса и не был им завербован. Мутная история, как и в целом отставка контрразведчика. Ведь провалы бывали и раньше. А человек Грибанов интересный, известен позже и как писатель шпионских романов.

— Считаете, что Носенко двойной агент?

Генерал ответил не сразу.

— По моим сведениям да. Но ведь что-то могло пойти не так.

— Спасибо, — удовлетворённо киваю, считай, мой протеже получил одобрение. И сразу перехожу к главному. — Петр Иванович, как вы смотрите на дальнейшую реформу спецслужб страны? Комитет Госбезопасности все равно остается огромным, и как мы видим, не всегда эффективным монстром. Слишком много на мой взгляд разноплановых задач.

Ивашутин осторожен, опять чует большую политику.

— Что вы предлагаете?

— Разделить внешнюю разведку и контрразведку. Допустим, первую назвать Службой внешней разведки, Вторую можно оставить Комитетом или министерством безопасности. Работы в стране всем хватит. К тому же часть экономических преступлений я хочу перенацелить вторым.

Ивашутин хмыкнул:

— Как в Штатах, ЦРУ и ФБР? У них сработало, почему бы и у нас не попробовать. А МГБ будет вдобавок конкурировать с милицией.

Киваю:

— Пусть соревнуются. Мне в первую очередь требуется эффективность, а не надувание щек. Поэтому не буду возражать, если туда вернуться старые кадры. Вместо некоторых новых товарищей, — генерал мрачновато посматривает, подозревая некий подвох. — Петр Иванович, мне нужен компромат на Семичастного.

Тяжелый вздох в ответ. Ох, не хочет военный разведчик лезть в политику.

— Именно на него?

Поднимаюсь с кресла, стучу кулаком по столешнице, повышая голос:

— Петр Иванович, мы с вами не в бирюльки играем! Или вы хотите, чтобы эта банда недоносков пришла к власти? Они вас, боевых офицеров ни во что не ставят! По головам живых людей пойдут и не остановятся. Мало нам прошлой крови? Вам скажу лично первый и самый важный пункт моей программы — Сбережение людей! Обычных советских людей. Мы их и так слишком много потеряли. Хватит ими швыряться и штабелями под пулеметы бросать! Молодых ребят, еще девчонок не целовавших, да бездарно под пули…

Что-то черное, давно похороненное внутри вылезало сейчас из Первого секретаря. Это память реципиента неожиданно сработала. Да еще как! До изумления ясные картинки с трупами молоденьких солдат встали внезапно перед моим взором. Так и остались лежать ребята цепями на поле. И окровавленная морда какого-то капитана в блиндаже. А бил его я, то есть Леонид Ильич. За тупую атаку прямиком на неподавленные пулеметы. В голове помутнело, стало трудно дышать.

— Леонид Ильич, вам плохо? Воды?

Надтреснутым голосом роняю:

— Спасибо.

Очухиваюсь в кресле и с кружкой чая в руках. Ивашутин смотрит на меня странно. Как будто только сейчас разглядел полностью воочию. А ведь он с сорок первого на фронте, пусть и в начальниках. Да и СМЕРШ это вам не тыловая служба. Всякое повидал. И сейчас проникся.

— Сделаю, Леонид Ильич. Люди важнее.

Допиваю чай и на прощание выдаю генералу прямой приказ. ГРУ в лице её начальника перешло на мою сторону.

— Петр Иванович, создавайте в своей структуре так называемый Аналитический отдел, который будет подчиняться только вам. Задания для него я вам вскоре передам. Привлеките туда тех, кто много работал с зарубежной экономикой, разбирается в финансах. И просто толковых аналитиков. Кстати, советую вам приглядеться к Юрию Тотрову из смежников. Он вроде сейчас в Москве.

Я не стал говорить генералу, что именно Тотрову советская контрразведка обязана своими успехами в семидесятые и восьмидесятые. Ему приписывают создание методики по выявлению иностранных разведчиков, действующих под различными прикрытиями. Такой классный аналитик нужен самому, пусть работает на меня.

— Будет исполнено, Товарищ Первый секретарь, — Ивашутин ответил нарочито официально, дав понять, что принял мои указания в дело.

— Тогда больше вас не задерживаю, связь через порученца. И спасибо.

Прощаемся крепкими мужскими рукопожатиями. Я некоторое время сижу за столом, стараясь унять нервы. Ильич, довелось тебе повидать на войне лихо. А ведь был у него случай, когда задержали продвижение на службе. За «панибратство» с солдатами. Правда, подали это дело под соусом пьянства. Значит, кому-то не понравилось, что Брежнев морды бил «кадровым» за смерть солдатиков. И видение недавнее есть чистая правда. Вздыхаю. Их поколению пришлось повидать самое тяжкое, потому и они нас не поняли.

«С жиру беситесь!»

Вечером после тренировки с Кимом писал и чиркал. Память старика выдает многое, но далеко не все. Что-то такое должно скоро произойти в Румынии? Но что, хоть убей, не помню! Да и, наверное, не надо. Везде не успею, хотя… Беру телефона и вызываю Андропова:

— Юрий Владимирович, как у вас отношения с Фиделем Кастро?

— Рабочие, — быстро нашелся секретарь, наверняка удивившись не самому первостатейному для этого часа вопросу.

— Мне он срочно нужен в Москве.

— Я тогда звоню ему прямо сейчас.

Несколько секунд не понимаю такой срочности, потом доходит, что это из-за разницы во времени. На Кубе сейчас утро.

— Отлично! И пусть мне доставят на дачу материалы, что давеча заказывал.

— Хорошо. Они почти готовы.

— Вот и ладненько. До свидания, Юрий Владимирович.

Кладу трубку.

«Кто же ты „Ювелир“ на самом деле? Организатор или исполнитель?»

На душе тяжесть. Едрический сандаль! Вместо того чтобы разбираться в экономике и внешней политике вынужден заниматься внутрипартийными дрязгами. Именно сейчас осознал ту ненависть, что испытывал Сталин к проходимцам от революции, что не давали ему эффективно работать. Не здесь ли настоящие причины репрессий? Кстати, что у нас по экономике? Официально о начале реформы было объявлено на Пленуме ЦК КПСС 27–29 сентября 1965 года. На котором Косыгин выступил с докладом «Об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства». Так что у меня есть достаточно времени все переиграть. Начнем в это воскресенье.

Послу ужина, наконец, появился Рябенко. Совсем его заездил сторонними поручениями. Он коротко доложил, что кого смог, нашел. Их доставят в Завидово. Ну что ж. Начнем менять страну радикально и бесповоротно. Никакой косметики и компромиссов. Вся эпоха Ильича состоит из последних. На каком-то этапе они еще были благом после бесчисленных потрясений эпохи Хрущева, но затем стали тем наждаком, что испортили доселе работающий механизм. Нет, ребятушки. Или вы выполняете мою волю или пеняйте на себя. Хрен вам, а не капитализм!

Кто следующий на очереди? Министр внутренних дел. Да, на волне успеха и неприятия всего того, что наделал Никита, следует вернуть союзное министерство. И не буду выдумывать велосипед. Кандидатура Щелокова вполне подходит. Николай Щёлоков и Леонид Брежнев подружились ещё в 1939 году в Днепропетровске, где Щёлоков работал секретарём райкома, позднее — председателем горисполкома, а Брежнев был секретарём обкома по пропаганде. Особо близких отношений между ними не было, но Брежнев знал Щёлокова 20 лет и доверял ему. В 1966 году Леонид Брежнев позвал Щёлокова к себе на должность министра охраны общественного порядка СССР. Глава КГБ Семичастный выступил против, но Брежнев и слушать не стал.

Как только наш новый министр разберется в делах, начнем с ним криминальную реформу. Вот кого я точно не собираюсь жалеть, так это воровское сословие. Приму все меры, чтобы вместо будущей вольницы они все передохли в дырах вроде Лабытнанги. И что такое культура АУЕ молодежь никогда не узнает. Блатные понятия и коммунизм непримиримы.

Информация к сведению

Точно существовала разведка Коминтерна. Сталин прикрыл структуру Коминтерна 15 мая 1943 года. На его основе в 1947 году было образовано Коммунистическое информационное бюро, которое ликвидировали после XX съезда КПСС в 1956 году. После кадры Коминтерна перекочевали в международный отдел ЦК КПСС. К примеру, коминтерновцем был заведующий международным отделом Борис Пономарев. Работал там и Григорий Шумейко из Коминтерна. Методы Коминтерна сохранились и использовались на партийной основе.

Аппарат ЦК очень тесно сотрудничал с Первым главным управлением (ПГУ) КГБ — это однозначный факт. Полная смычка с ПГУ. Хотя после хрущевских времен существовал негласный закон, запрещавший КГБ следить за работниками ЦК и добывать любую информацию в аппарате ЦК. Более того, им было поручено оказывать ЦК всяческое содействие. У Леонида Брежнева было ощущение, что КГБ на каком-то этапе может воспользоваться властью, чтобы ликвидировать партийную верхушку.

Что Яковлев завербован иностранной разведкой, утверждали и два весьма высокопоставленных сотрудника госбезопасности — генерал-лейтенант Евгений Питовранов и председатель КГБ Виктор Чебриков. Первый создал в 1969 году спецрезидентуру КГБ «Фирма», которая работала под крышей Торгово-промышленной палаты СССР и специализировалась на получении информации от западных бизнесменов, заинтересованных в контрактах с СССР. От бизнесменов «Фирма» перешла к установлению контактов с видными западными политиками.

Сведения от одного из них — очень информированного американского политика — без промедления напрямую докладывали Андропову, а затем Брежневу. Как рассказывал Питовранов, тот как-то сообщил, что посол в Канаде Яковлев сотрудничает с американской разведкой. Андропов приказал Питовранову перепроверить информацию и получить какие-либо подтверждающие или опровергающие факты. За дело взялось представительство «Фирмы» в Канаде. Как рассказывал Питовранов, те сообщили, что у посла появляются новые дорогие вещи и что он утверждает, будто это подарки знакомых. Траты посла якобы значительно превышали не только зарплату, но даже те средства, которые главы советских диппредставительств обычно умудрялись втихую приватизировать из представительских денег. Для Андропова этого было достаточно. Он поручил подготовить записку Брежневу.

О том, что было дальше, мне задолго до Питовранова рассказывал Виктор Чебриков: «Я помню такой случай. Юрий Владимирович Андропов показал мне записку, с которой он был на докладе у Брежнева. О том, что Яковлев по всем признакам является агентом американской разведки. Леонид Ильич прочел и сказал: 'Член ЦРК предателем быть не может». Андропов при мне порвал эту записку".

«Юрий Владимирович не согласился с Брежневым, — вспоминал Питовранов, — но в споры не полез».

Смысловая вкладка:

Пётр Машеров:

«Не столько надо самому знать и уметь, сколько видеть хорошее в других людях. Тогда и сам будешь многое значить. Вот моя мораль, вот мой принцип. Поэтому если я и сержусь на людей, я всё равно их жалею и люблю. Поэтому я живу. Я очень люблю людей. Я ведь любому человеку могу все зубы выбить. Но я же ему потом и другие вставлю — лучшие, более верно действующие. Я очень люблю людей… И переживаю из-за недостатков, которые есть у многих»

«Не столько надо самому знать и уметь, сколько видеть хорошее в других людях. Тогда и сам будешь многое значить. Вот моя мораль, вот мой принцип. Поэтому если я и сержусь на людей, я всё равно их жалею и люблю. Поэтому я живу. Я очень люблю людей».

« Не столько надо самому знать и уметь, сколько видеть хорошее в других людях. Тогда и сам будешь многое значить».

«Важно помнить, что труд — это прекрасный двигатель прогресса, и он является одной из важнейших частей нашей жизни. Только человеческий труд в любом его проявлении является создателем материальной основы общества». 3

«Брежнев спит себе в шапку, а дело разваливается».

«Важно читать партийные документы, коллективная мысль партии — в документах! И никакого прагматизма. Наши идеи выше всего».

«Не забывайте нашу установку: больше творений про рабочий класс республики!»