Генеральный попаданец

Глава 22 13 марта 1965 года. Завидово. Диверсия на заднем дворе США

Ехал спозаранку в Завидово со смешанными чувствами. Насколько можно судить, пока мой составленный на скорую руку план продвигается, но некая тревожность в душе так и осталась. Я с самого начала побаивался противодействия темпоральной амплитуды нового мира. Почему так случилось, что именно я оказался здесь? И один ли я тут вообще? И насколько можно доверять истории той Вселенной, будучи в этой? Например, на днях не произошло катастрофы, что случилась в моем мире. И лично я не имею никакого отношения к изменению хода событий. У меня аж сердце ёкнуло, когда я просматривал свежую американскую прессу, привезенную по каналам разведки.

Ивашутин, наверное, долго ломал голову, зачем мне эти газеты. Он, кстати, сзади катит со своими «архаровцами». С некоторых пор я предпочитаю вооруженную до зубов охрану. Рябенко потому и озаботился приобретением чешских «Скорпионов» для личников. Раскладной бронированный «дипломат» уже заказан. Да и вопрос с выделением охраны в отдельную структуры почти решен. Осталось утвердить в Совмине. То-то Косыгин удивится.

Разговор с Фиделем предстоит серьезный, так что генерал добавит к нему веса. Да и как консультант пригодится. Ему же решать в дальнейшем некоторые щекотливые вопросы. Что мне в Петри Ивановиче очень нравится, лишних слов не бросал. Хотя удивляться ему есть от чего. Все-таки в некоторых случаях со служаками дела вести легче. Надо лишь понимать алгоритм, по которому они привыкли жить. То, что годится для человека гражданского, не годно для военного. Про партийных номенклатурщиков лучше помолчу. Одни матюги! Зверинец с собственным кагалом. Начинаю понимать вождя, когда он тех товарищей так яростно канализировал в тридцатых. Никита все-таки сволочь. Зачем этих уродов было реабилитировать? Они же ту систему и создали!

Поворачиваюсь к окну, наслаждаясь видом зимнего леса. Март выдался снежным, с частыми перепадами солнечной и пасмурной погоды. Природа всегда помогала мне успокоиться и настроиться на необходимый лад. Поначалу, честно, оказалось сложно привыкнуть к довольно жесткому режиму работы. Ильич трудился много и с напряжением. Как мог до конца жизни. Если бы не болячки и окружение, то смог бы решить многие проблемы. Опять же, вопросы к свите. И на даче я продолжал работать с документами. Кроме присылаемых с ЦК пошло много информации от ГРУ, из отдела Общей аналитики. Пока у меня не было помощника для составления схемы секретных миссий и кого сюда брать, я не представлял.

Грибанов, начальник создаваемого мной политического сыска под «паленым» названием Информбюро неожиданно чрезвычайно резво взялся за работу. Первым делом он представил мне список лиц, пребывающих на нарах. Советский политический паноптикум не перестает удивлять. Интриги внутри кланов зачастую важнее пользы для страны. Угадайте, кто стоял первым в списке? Знаменитый Судоплатов, что «чалился» сейчас во Владимирской тюрьме. Вообще, странная история с «разоблачением наймитов Берии». Кому-то выгодно было начать разгром советских спецслужб? Ничего, мы этого кого-то откопаем и обязательно зароем. Я улыбнулся собственной кровожадности. Братки из девяностых чем-то напоминали некоторых деятелей из тридцатых. Нельзя подобным упырям давать большой власти. Еще Иоанн Васильевич с опричниками на таком обжегся. Но ничему нас история не учит.

Позавчера здорово удивил Суслов. Наехал на меня за то, что я встрял в телефонной беседе за молодых писателей и поэтов. Мол, зря их так полощет партийная и прочая пресса. Особенно коснулся Василия Аксенова. Талантливый черт, но почему-то его всегда тянуло на антисоветчину. Видимо, детство, связанное с репрессиями, сказывалось. В человеке обычно намешано белое и черное. Первые его светлые образы в произведениях здорово контрастировали с последующей льющейся без края желчью. Где и когда он надломился? И кто-нибудь следил за его творческим состоянием? Или только могут наезжать?

Наша идеологическая машина совершенно не умеет работать с подобными сложными персонажами, отталкивает их еще больше от себя и провоцирует. А уж каким местом там Гэбешники влезли, ума не приложу. Тут явно проблемы с компетентностью их руководства. Второе Главное управление точно стоит потрясти, такой подход следует менять начисто. Шпионов ловите, идиоты! А политический сыск должен заниматься теми, кто на самом деле представляет угрозу строю. Дураки, воры, коррупционеры. Один идиот на высоком посту вреда приносит больше, чем десяток ЦРУшников.

Поругались мы поначалу с Михаилом крепко. Я даже не представлял, что у того иногда проявляется довольно резковатый темперамент. Но вчера он сам зашел ко мне, опередил. Выпили «трубку мира» в виде чая с вкусными вредностями, поговорили. Ильич умеет душевно расположить к себе людей. Тем он разительно отличался от предыдущих «ораторов». Давил Брежнев людей мягко, но до посинения. Мог с легкой улыбочкой уничтожить навсегда. Так что не считайте его добрячком, такие на верхние ступеньки власти не попадают априори. Но издеваться просто так и хамить он себе никогда не позволял. Это уже шаг вперед. К примеру, гадко улыбающийся Горбачев мог скандалить по сущим пустякам. А про Раису Максимовну лучше помолчать. Да и родные первого президента России показали себя в дальнейшем гадко.

— Ты пойми, Михаил, эти ребята из совершенно другого поколения. Не чета нам, старикам! И к ним, между прочим, молодежь внимательно прислушивается. А вы что творите? Ладно Никита, дурак набитый. Что он в шестьдесят третьем на встрече с интеллигенцией нес? Зачем Вознесенского в порошок стирал? Он же подал сигнал всем ретроградам и завистникам. Молодые художники мэтрам из Союза были попек горла, а мы еще керосина в костер подлили. И где тут, спрашивается, справедливость?

Суслов поблескивает стеклами очков и нехотя соглашается:

— Перегнул палку товарищ Хрущев. Так и его понять можно. Шли сигналы снизу!

Стучу по столу костяшкой кисти:

— А вот этого не надо! Снизу, понимаешь. Забыл, в какие времена такое дерьмо культивировалось?

Идеолог партии хмурится, но соглашается. Никому не хочется возврата к «воронкам» и анонимным доносам. Когда жизнь человека ничего не стоила, а залететь в тюрягу можно было по банальному навету. «Там разберутся!»

— Его подставили.

— Как на «Манежной выставке»?

Суслов недоуменно вскидывает глаза, затем щурится.

— Вы что хотите этим сказать, Леонид Ильич?

— Умнее надо работать и тоньше. А то сначала все разрешили, сейчас ни с того ни с сего пошли запреты.

— Не сейчас… — Михаил не унимался.

Меня же прорвало:

— Как ты не понимаешь! Это же с моим именем связывают! Конец «Оттепельной мокряти» и удушение свободы. Извини, но не душителем прекрасного я хочу войти в историю.

Суслов от удивления забыл рот захлопнуть. Затем судорожно потянулся к стакану с остывшим чаем. Я нажимаю на звонок, заглядывает секретарь. Киваю на стол.

— Повторите, пожалуйста, и сушек.

Ну что, Миша, получил люлей? Первый и есть Первый, он думает о большем, чем ваши идиотские интриги.

Затем понемногу начинаю втирать нашему главному идеологу «Новую политику партии».

— Пора бы нам уходить от мелочной опеки. Вот недавно посмотрел на даче прекрасную комедию «Человек ниоткуда». Почему её запретили? Не увидел там абсолютно ничего крамольного. У нас так мало режиссеров, работающих в жанре комедии. И даже им палки в колеса умудряются ставить. А рабочему человеку хочется отдохнуть после трудового дня, посмеяться, послушать хорошую музыку.

— Леонид, искусство должно и…

Машу рукой.

— Я понимаю. Но идеологически выдержанных картин и без того полно. Много шлака, но есть и бесспорные алмазы. Но никто не отменял развлекательного жанра. Тем более что те режиссеры смело критикуют в них наши же недостатки. Ну скажи, чего там такого крамольного? Мы у власти почти пятьдесят лет. Неужели так боимся писателей и художников, что готовы принимать против них карательные меры? Цензура должна быть художественной, а не политической. Мы же отдаем в руки зачастую необразованных парткомов судьбу творческих людей. И это неправильно!

Суслов снял очки и протер переносицу. Разговор ему откровенно не нравился, но он отлично понимал, что не расставив точки над «I», мы не продвинемся дальше. Михаил устало произнес:

— Дело не только в этом. Они как никак властители дум. Как мы можем упустить этот крайне важный вопрос для нас?

— Упускать не нужно, но и мелочиться не стоит. Таланты под жёстким взглядом цензуры не работают. И это доказала великая русская литература. Вместо того чтобы не пущать, не лучше ли поинтересоваться, чем на самом деле живет молодежь? Считаешь, что тебе комсомольские секретари всю подноготную расскажут? В многотиражке поведают? Нам, — я снова стучу по столешнице, — чрезвычайно важно знать, чем дышат молодые люди и что хотят от жизни. Отсюда и плясать. А с режиссеров надо снять мелочную опеку. Нехай привыкают думать самостоятельно. Набедокурят серьезно, получат люлей по полной программу. Пусть учатся жить по-взрослому, чай не малыши. А ваша задача — контролировать тех, кто их контролирует. Со стороны. Пристально, но с дружеским прищуром.

Суслов подслеповато уставился на меня. Думает, решает.

— Кажется, начинаю тебя понимать. Мягкая сила?

— Можно и так выразиться. Ты же, Михаил, метишь на пост КПК? Вот и начинай думать иными масштабами.

Суслов надел очки и откинулся на стуле. Все-таки они тут неудобные, никак пристроиться не может секретарь. Нам принесли чай, сделали перерыв на перекус.

— Меня беспокоит товарищ Фурцева.

Я внутренне ухмыльнулся. Нашла коса на камень!

— Что, бабе не место наверху? Это же дискриминация! Недавно женщин с Восьмым марта поздравляли.

Неожиданно после моего укола главный идеолог партии смутился.

— Ничего такого, Леонид Ильич! Но ставил её на пост министра культуры Хрущев, так она его методы и переняла. Нет, она сделала и немало хорошего. Но…

— Мотает бабёнку туда-сюда? — я задумался. Мне и других проблем хватает, возить еще и со взбалмошной дамочкой. Женщина она яркая, но, по сути, бестолковая. — Просто убрать нельзя. Надо устроить её к Демичеву начальником какого-нибудь отдела. Или создать таковой. Связей с интеллигенцией у нее полно, вашим кабинетным деятелям пригодится. И её не обидно. Работа в ЦК и в руководстве по знакомой стезе. Только сначала подберите умного и достойного человека на пост министра.

В том будущем партийные бонзы от безысходности назначили министром культуры Демичева. А мне такой кадр нужен в ЦК. Ну не вижу я никого лучше его на посту секретаря по пропаганде.

Михаил кивнул. Спорить дальше у него желания не было. Мы не стояли в оппозицию по отношению друг к другу. А споры по рабочим моментам можно было пережить.

— Договорились. Как тебе речь к пленуму?

— Суховато.

— Хочешь отдать своим? — ревниво поинтересовался Суслов.

— И отдам, потом посмотришь доклад свежим взглядом.

— Хорошо!

Какая все-таки он очкастая гнида! Но я, похоже, нащупал его слабое место. Пущай его!

Фиделя подвезли позже. Все столпились около крыльца поглазеть на легендарного Коменданте. Даже обычно беспристрастные охранники лыбились во все тридцать три. Кастро бодро выскочил из машины, облаченный в любимую кожаную куртку подводников. Те подарили ему её во время визита в Заполярье в шестьдесят третьем году. Все-таки какой здоровый черт! Под два метра с роскошной бородой и яркими, блестящими глазами. Мы крепко обнялись, хохоча и постукивая друг друга. Фидель к тому же левша, ручкаться с ним сложно. Общаться приходится через переводчиков. Я больше силен на английском, а он из русских знает не так много слов.

Вскоре нас взяли в оборот егеря. Наконец-то, им разрешили организовать охоту! Фиделя и меня быстро переодели по погоде. Правда, лидер Кубы отказался снимать куртку. Да наши и не настаивали. В такой точно не замерзнешь. Но теплые штаны, шерстяные портянки поверх носков и валенки были обязательны. Я был уж в пимах, они намного удобней, да и теплей. Вскоре мы катили на снегоходах к кордону. Там на месте выдали обычные охотничьи лыжи. Если я успел сноровисто их надеть и сделать небольшой круг около огромной ели, то с Кастро пришлось повозиться.

Нет, в прошлые поездки он уже вставал на лыжи, так что сразу не свалился. Широко расставив руки, легендарный революционер под одобрительные возгласы румяных егерей сделал несколько шагов, потом даже перешел на скольжение, сильно отталкиваясь палками.

— Молодец!

Фидель снял рукавицу и показал мне большой палец:

— Карашьо, Ильич!

Я не смог удержаться от хохота, а затем задумался. Это же со сколькими историческими личностями мне еще получится встретиться и даже подружиться! Скоро состоится визит к космонавтам, а там Гагарин! Юра, я не хочу, чтобы ты ушел от нас. Но и не желаю видеть тебя заслуженной развалиной и свадебным генералом, которого зовут на мероприятия без конца и края. Потому ты так и рвался в небо, где закончил свой великий полет. Нет, страна должна увидеть героя вновь и в той же ипостаси. И опять это произойдет неожиданно. Почву я начну готовить уже сейчас.

— Ильич, adelante!

Мы осторожно скользим меж заснеженных деревьев. Солнце неплохо пригревает, отгоняя остатки ночного морозца. Мне уже жарко в полушубке. Нас ставят на места, проверяют оружие. Охота сегодня простая, так что взял из своей коллекции подходящее ружье. По истории я знал, что Ильич накопил таковой двадцать четыре единицы. Кто-то и вовсе рассказывает о 90 стволах. Вождь очень гордился наградным маузером К-96, который получил в награду за участие в десанте на Малую землю. На кобуре-прикладе оружия красуется надпись «За боевые заслуги гвардии полковнику Л. И. Брежневу. Кавказ, 1943 г.» Кроме этого, у Генсека был еще один маузер М-712, конструкция которого позволяла вести огонь очередями. Среди излюбленного оружия генсека был 9-мм двуствольный штуцер МЦ-10–09 с 9-кратным оптическим прицелом ПОЗ 9×39, изготовленный для него в Тульском ЦКИБ СОО.

Я присмотрел для охоты обычную итальянскую переломку Cosmi. Егеря проверили ружье, взятые с собой патроны и патронташ. Показали место за небольшой елкой и исчезли из поля зрения. Я не новичок, чего зря докучать? Сейчас остается лишь ждать. Со своего места я вижу Фиделя. Он спокоен и наблюдает за лесом. Я знаю, что кубинский революционер отличный стрелок. Мы обмениваемся жестами и улыбками. Затем послышался шум, собачий лай. Кто-то стремглав бежит между деревьев. И тут срабатывает азарт. Понимаю, что это бедное животное ни в чем не виновато, но ничего с собой поделать не могу.

Выстрел! Еще один! Сноровисто, руки работают самостоятельно, переламываю ружье, вставляю патроны. Глаза сами ищут цель. Что-то яркое мелькнуло между кустами, но меня опередил Фидель. Раздался радостный крик, а я уже навожу ружье на следующую цель. Бедные зайцы! Сегодня вам не повезло. Раздались крики егерей, дробим стрельбу. Все осторожно выглядывают, затем нас зовут к месту сбора, и лишь потом организованно ведут к добыче. С техникой безопасности в заказнике строго.

Фидель радостно держит за хвост ярко-рыжую красавицу. Не повезло лисице попасть в гон. Моя добыча скромнее, два упитанных зайца. На таком расстоянии первоклассному стрелку взять зверя не проблема. Мы хвастаемся друг перед другом, егеря достают термоса с чаем. Устраиваем небольшой перекус. Затем я собираюсь добраться до домика на лыжах. Застоялся. Двигаюсь по следу снегохода, ловко перебирая руками и ногами. Лыжи на прогулках я давно использую спортивные, но сейчас и эти широкие сойдут, к таким уже привык. Кастро поначалу пытается меня догнать, но быстро отстает. Личники к моими выкрутаса привычны, идут по сторонам.

— Ильич, карашо!

Встречаемся с революционером через минут сорок. Я посмотрел по дороге на часы и решил, что можно остаток пути доехать. Иначе начнем посиделки поздно. Все равно отлично прогулялся!

На месте нас ждет банька, где егеря отводят душу, хлеща во всю мочь тушки лидера кубинских революционеров и главы советских коммунистов. Затем мы пьем много чая и садимся обедать чем бог послал. А послал он супчик из тетеревов, жаркое из дичи и большие пироги с ягодами. Фидель в пище неприхотлив. В свою прошлую поездку по СССР ел борщ и сало со свинаркой Марией в украинском селе, пил с геологами водку из бутылки. Фидель отдавал должное русским блюдам — солянкам, борщам, котлетам, пирогам. И особенно ему понравился цыпленок Тапака.

На станции Зима поезд, в котором ехал Фидель, на одноколейке остановила бригада лесорубов, прослышавшая о том, что мимо них едет Кастро. Тот вышел на площадку вагона лишь в гимнастерке и быстро замерз, произнося одну из своих знаменитых речей экспромтом, и символу кубинской революции буквально по рукам передали телогрейку — согреться. Кастро отдарился сигарой. Кто-то из рабочих закурил, затем передал её по кругу. Такая картина здорово тронула сердце Коменданте. Официальные политики могут врать, он это понимал, потому и желал в первую очередь ознакомиться с народом, населяющим великую страну.

После обеда мы переводчиком и Ивашутиным перешли в комнату отдыха. Нам внесли самовар, заварочный чайник и сладости. Фидель тут же пошутил, что сегодня его почему-то не поят водкой. Затем разглядел мое серьезное лицо и закурил сигару. Я с удовольствием потянул носом. Настоящие кубинские сигары! Кастро перехватил мой взгляд и тут же полез в карман. Я остановил товарища жестом:

— Бросил курить.

Фидель хмыкнул:

— Это серьезная заявка! Ильич, ты выглядишь заметно лучше. Постройнел, двигаешься быстро.

— Здоровье лидера — залог успешного развития страны.

Мой короткий спич произвел на главу Кубы впечатление. Он рассмеялся:

— Не обещаю сразу, но я обязательно брошу курить. НО ром с кофе пить буду!

Я с сомнением глянул на Кастро. Остался ли он пламенным революционером или ему больше нравится быть функционером. Тот уже догадался, что вызвали его в Москву не просто так. Визит был неофициальным.

— Тогда приступим к делу? Петр Иванович.

И тут я в первый раз увидел настоящего Коменданте. Как может за пару секунд так измениться человек? Сейчас передо мной явился готовый к прыжку кубинский кугуар.

— Скоро в вашем регионе будет жарко, Фидель.

Начальник ГРУ не подал виду, что удивлен, когда я уведомил его о ближайшей заварухе в Доминикане. Да это местечко не всегда было курортным раем, им долгое время руководили кровавые упыри. Ивашутин с некоторых пор странно на меня посматривал, но слушал внимательно и помалкивал. Еще бы ему не молчать, когда большая часть сведений подтверждалась. Уж не знаю, что он там думал, но мне кажется, что мой авторитет в его глазах рос раз за разом. Скорее всего, он подозревал, что нашел кого-то из «глубинников» и те сливают мне самое интересное, не ставя в известность собственное руководство.

В моем мире ранним утром 24 апреля 1965 года группа молодых офицеров вместе с гражданскими партизанами объявили, что поднимают восстание против правительства. К «конституционалистам», как они себя называли, вскоре примкнули офицеры из других частей. Воодушевленные призывами радиостанций, тысячи доминиканцев высыпали на улицы с лозунгами «Да здравствует Бош!» Незадолго до этого события Хуан Эмилио Бош Гавиньо одержал победу на выборы и вступил в должность президента. Затем он попытался осуществить ряд социал-демократических реформ, чем вызвал гнев духовенства, деловых магнатов и военных, которые запустили слухи, обвинявшие Боша в том, что он коммунист.

Следовало учитывать исключительно сильные трухильистские настроения, бытовавшие не только среди элиты, но и в народе. Трухильо правил Доминиканой 30 лет, и целое поколение выросло, не представляя себе, что возможна жизнь без el Jefe. Доминикана до Трухильо была типичным несостоявшимся государством, где не действовали законы, практически отсутствовали образование и здравоохранение, а власть принадлежала местным каудильо — земле- и скотовладельцам, самозваным военным командирам и начальникам, ростовщикам — и всё это в одном лице. И все при непосредственной поддержке Вашингтона. Особенно силён культ личности Трухильо был в сельской местности, и вообще в провинции. Левых партий до гибели Трухильо в Доминикане не было: они появились позже, когда из-за границы начали возвращаться эмигранты.

В итоге 25 сентября 1963 года группа из 25 высокопоставленных военачальников во главе с Элиасом Весина-и-Весиной изгнала Боша из страны и назначила новым президентом Дональда Рейда Кабраля. Закончилось это переворотом «конституционалистов». На следующий день после их «революции» Рейд назначил генерала Весена-и-Весену начальником штаба. Тот собрал правительственные войска, назвал их лоялистами и объявил о своих планах подавления мятежа. В 10:30 утра повстанцы взяли штурмом президентский дворец и арестовали Рейда. Несколько часов спустя четыре лоялистских самолёта «P-51 Mustang» провели воздушные бомбардировки Национального дворца и других позиций конституционалистов, один самолёт был сбит во время этой атаки. Началась Доминиканская гражданская война. С непосредственным вмешательством США в конфликт, который впоследствии трансформировался в оккупацию страны Организацией американских государств. В 1966 году состоялись выборы, по итогам которых Хоакин Балагер был избран президентом Доминиканской Республики. Позднее, но в том же году иностранные войска покинули страну.

Сейчас же нам следовало продумать уровень нашего вмешательства в заварушку. Американцы вторгнутся в Доминикану 28 апреля. Это их задний двор. В пик кризиса в Доминиканской Республике насчитывалось более 23 000 американских солдат и офицеров. Подразделения морской пехоты и сухопутных войск США заняли тогда прочные позиции в осажденной стране. Помимо этого, на боевом дежурстве близ побережья находилось оперативное соединение из 35 кораблей. Большая сила.

Кастро быстро оценил и проанализировал наши сведения:

— Им не выстоять! — он указал на нас сигарой. — Даже с вашей поддержкой!

— А сделать американцам их визит максимально неприятным? Уйти в партизаны? Рядом Гаити. Можно организовать снабжение, — не мне учить воевать революционера. — Попытаться разжечь пожар сильнее. Нужен будет ваш опыт и люди.

Фидель почесал бороду:

— Это опасно.

— Революционеры кончились? Так и будете под нашим зонтиком существовать?

Кастро бурно среагировал на мой едкий выпад. Но заметив жесткий взгляд «волка» быстро стух. Не он сегодня девушку танцует.

— Мало времени на подготовку.

— Мы сами только узнали, поэтому срочно вызвали вас.

Фидель прищурился:

— Ведь не ради доминиканцев, товарищ Первый секретарь?

Я улыбнулся:

— Конечно! И можете звать меня Хефэ.

Кастро выпучил глаза, затем громко захохотал. Ивашутин лишь покачал головой. Вроде серьезные люди о серьезных вещах разговаривают.

— Мы хотим предложить вам стать форпостом коммунистического революционного движения в Америке. Не словом, а делом доказывать свою правоту. В том числе и силой оружия. Доминикана лишь пробный шар. Мы поможем вам с подготовкой, людьми и вооружением. Но нужно идти дальше. Открыть на Кубе полигон по подготовке специальных революционных частей. Наши специалисты, — я кивнул в сторону генерала, — могут передавать там передовой опыт. Знакомить с новейшими видами оружия и техники. И не забываем, что на другом конце мира идет прямая борьба с нашим общим врагом.

— Вьетнам? — Кастро был догадлив.

— Место боевых действий и в Латинской Америке, и в Юго-Восточной Азии схожи, это джунгли. Почему бы вашим людям не получить реальный боевой опыт? Думаю, что революционерам со всей Америки он будет полезен.

Фидель уже мыслями стоял в боевых порядках:

— Мы найдем настоящих бойцов. Мне очень нравится ваша идея.

Я предостерегающе поднимаю руку:

— Пока не стоит думать о слишком глобальных событиях. Но тысячи мелких уколов не менее болезненны для нашего врага.

Кастро и Куба уже делали попытку вмешаться в политические дрязги соседей. Расстояние между ближайшими точками Кубы и Доминиканы — всего 254 км, и преодолевается на обычных лодках. 4 июня 1959 года в Доминикане с Кубы с самолёта высадился революционный десант (56 кубинцев, гватемальцев, доминиканцев и американских коммунистов). Солдаты Трухильо захватили десантников в плен, соотечественников расстреляли, а иностранцев депортировали. Через неделю две яхты высадили новый десант из 186 боевиков, но и их постигла та же судьба. С тех пор американцы и доминиканские власти постоянно ждали новых вылазок с Кубы, тем более что доминиканские левые ездили на «остров свободы» за деньгами и инструкциями.

— Пусть этим направлением займется коменданте Гевара.

На самом деле на Че мне плевать. Жесткий и недалекий деятель, внезапно после смерти ставший настоящей иконой леваков. Его идеи о постоянном разжигании революций и святой обязанности социалистических стран помогать без квот и бесплатно точно не приму. Я считаю, что русский народ перевыполнил свой план помощи миру. Пора ему заняться другим — созданием передового общества постиндустриальной цивилизации. Пусть и в этой области русские снова будут первыми. Лучше бы Геваре погибнуть в бою. Но сначала пусть поработает на нашу пользу. Его именем широко известно, и рекламы не требуется.

Цинично, спросите вы? Так это и есть политика.

Началось обсуждение деталей. Принесли новый самовар, за разговорами мы много спорили и прикидывали. Я позволил себе несколько конкретных советов благодаря послезнанию.

— Первоочередной целью диверсантов на Доминикане должен стать американский спецназ — «зеленые береты». Их основная задача — убийство лидеров конституционалистов. Еще обратите пристальное внимание на делегацию Национальной студенческой ассоциации, члены которой приехали на Доминикану якобы для обсуждения вопросов образования с доминиканскими коллегами. На самом деле они сотрудники ЦРУ. Но тут действовать надо тихо.

Мои визави малость ошалели. Глава государства дает добро на убийство военных и разведчиков другого государства. Но мы разговариваем без протокола. Фидель парень простой, на такие мелочи внимание не обращает. А начальник ГРУ уже начинает привыкать к моим выкрутасам. Лишь обидчиво поджимает губы оттого, что я сообщил такие новости только здесь. Но ничего, перебьется! Мне еще внимание обращать на личные чувства людей, обременённых властью! Зная, чем это все закончится. Смертью миллионов русских людей. Во столько обошлась нам цена перестройки, лихих девяностых и бесконечных войн. Так что обойдемся без сантиментов. Ивашутин нутром чует мой жесткий настрой и запоминает на будущее.

Уже за ужином из жареного на огне кабана и тушеных овощей Фидель выдохнул:

— После такой беседы неплохо бы и выпить.

Я усмехнулся и махнул рукой. Ради такого случая можно и нарушить. Под хорошую закуску выпивка зашла на ура. Давно не пил водки. И эта была на диво хороша! Знатно кушали и пили высшие лица страны.

Смысловая вкладка:

Эрнст Неизвестный вспоминал: «Моё первое впечатление от Хрущёва? В жизни, пожалуй, с человеком более некультурным я не встречался, но одновременно чувствовал в нём биологическую мощь и психобиологическую хватку. Определённая природная незаурядность в нём была». «Он прошёлся по всем, но на мне как-то очень сосредоточился. Может, потому что у меня был отдельный зальчик…»

Одно из первых столкновений произошло именно по теме брошенного Никитой Сергеевичем словечка про «п***растов». Неизвестный: «Хамил, конечно: г**но собачье, п**расы — ну что на это отвечать-то?» Тем не менее Неизвестный нашёлся что отвечать.

«Я извинился перед министром культуры Екатериной Фурцевой, которая рядом со мной стояла, и выпалил: „Никита Сергеевич, дайте мне сейчас девушку, и я докажу вам, какой я гомосексуалист“. Он расхохотался… В глазах Хрущёва при этом я увидел живой интерес — именно тогда повернулся и сказал, что буду разговаривать только у своих работ, и направился в свою комнату, внутренне не веря, что лидер страны последует за мной, но он пошёл за мной, и вся свита и толпа тоже».

Из записи разговора.

«Хрущев: Я ассигновал на вас сегодня полдня. Вы интересный человек, вы на меня производите впечатление раздвоенного характера творческого: у вас и чёрт есть, и где-то есть и ангел. Вот сейчас идёт борьба, кто из них победит. Я бы хотел, чтобы ангел победил. Если чёрт победит, тогда мы будем чёрта в вас душить…»

Неизвестный: «В конце нашей беседы Хрущев воскликнул: „Вы интересный человек, такие мне нравятся, но в вас одновременно сидят ангел и дьявол. Если победит дьявол, мы вас уничтожим, а если победит ангел, мы вам поможем“ — и подал мне руку. После этого я стоял при выходе и, как Калинин, пожимал руки собравшимся, а между тем многим художникам было плохо. Я находился в эпицентре и, может, поэтому не ощущал, как это было страшно, но те, кто стоял по краям, испытывали просто ужас».

«Многие из моих товарищей бросились меня целовать, поздравлять за то, что я, по их словам, защитил интересы интеллигенции, а затем ко мне подошёл бледный, в потёртом костюме, небольшого роста мужчина с бородавкой на носу, как у Хрущёва, и, сказав: „Вы очень мужественный человек, Эрнст Иосифович, и если вам надо будет, мне позвоните“, сунул какой-то телефон. Я сгоряча не разобрался, кто это, а спустя некоторое время узнал, что это был помощник Хрущёва Лебедев, с которым, кстати, встречался потом минимум 20 раз».

Десятилетие спустя эта история имела то продолжение, что Эрнст Неизвестный стал по желанию семьи Хрущёва автором его надгробного памятника. Он сполна «вернул» Никите Сергеевичу его слова про то, что «в вас сидят ангел и дьявол», сделав памятник как переплетение чёрного и белого мрамора.

Федор Абрамов

В 1962 г. весной или в начале лета В. И. Малышев оказался в Архангельске — летел на Печору.

Что такое? Действительно ли это Архангельск? Не в другой ли город он залетел по ошибке?

Все знакомо, все тоже: и деревянные мостовые, и улицы, и Двина, а магазины не те! В магазинах полно всяких продуктов: колбас, масла, мяса и рыбы. Да еще какой рыбы! И что совсем уж не слыхано: икра на каждом прилавке.

— Давно это у вас? — спросил Малышев у знакомого.

— А уже около месяца.

— Около месяца? Около месяца такое изобилие? Да вы что, в коммунизм шагнули?

— Нет, Хрущева ждем.

Хрущев действительно в то время был на Севере (в Мурманске, на Северном флоте) и с часу на час должен был прилететь в Архангельск. Владимир Иванович хотел было купить икры и семги — кто не любитель этой рыбки, — а потом раздумал. К чему? Он ведь едет на Печору на 2–3 дня, только на закладку памятника в Пустозерске, а затем снова будет в Архангельске, вот тогда и закупит икры и семги — и для себя, и для ленинградских друзей.

И как же раскаивался через два дня Владимир Иванович! Да, он не задержался на Печоре, возвратился в Архангельск ровно через 2 дня, но ни икры, ни семги в Архангельске уже не было. Все было по-старому: селедка, треска, пикша…Что же случилось? А случилось вот что. В Архангельск Никита только заглянул (побывал в обкоме), и на вокзал. И вот как только он переправился через Двину, так тотчас исчезли и продукты в городе. Архангельск принял свой обычный, привычный для всех вид.